На подлинном подписано Собственною Его Императорского Величества рукою

«НИКОЛАЙ»,

Александрия, близь Петергофа.

Го Мая 1833 года».

В пожар бывший 1-го апреля 1833 года выгорело почти все предместье города Пермское и часть Быкова.

Последний же большой пожар в Елисаветграде, в 1834 году, июля 15-го дня, по словам старожилов начался в полдень с постоялого двора Кольцова, на Перспективной улице, на месте которого в настоящее время находятся дома купца Шейдера (бывшие Симки), отсюда огонь перешел на соседняя здания питейной конторы, помещавшейся в доме купца Дружинина (ныне дома Шкловского), здесь кроме зданий горела водка, что много способствовало усилению пожара, затем на другой стороне большой Перспективной улицы загорелись постройки коммерции советника Фундуклея (на месте теперешнего городского бульвара) и при сильном юго-восточном ветре огонь быстро распространился по Болышой-Перспективной улице; при чем сильно пострадал дом генерала Экельна (ныне женская гимназия); с правой стороны не доходя до дома Шигарцева, на месте которого в настоящее время находятся магазины наследников Трестера, огонь взял направление к Ковалевке, по Преображенской улице, обхватил значительную часть зданий, в том числе дом и дворовые постройки Макеева, в доме которого в то время помещался корпусный штаб, затем огонь перешел через реку Ингул на Быкову и там сгорело не мало строений. Пожар этот продолжался несколько дней и все это время погорельцы и большинство жителей находились на бивуаках кругом города. В этот пожар Большая-Перспективная улица и центральная часть города вообще настолько пострадали, что на месте сгоревших построек, против Собора, предполагалось в 1836 году образовать плац-парад, скупив означенныя места у их владельцев.

Такую опустошительность бывших в Елисаветграде пожаров нужно отнести, главным образом к тому, что прежде все постройки в городе были деревянные, за исключением нескольких каменных, как-то домов: генерала Экельна, на Перспективной улице, ныне женская гимназия, Фундуклея, там-же Шигарцева, Макеева, Месникова, на углу Александровской и Преображенской ул., принадлежащий ныне наследникам Головиной, Лагунова, там-же, принадлежит теперь Арешникову и некоторых других, и то постройка таковых может быть отнесена лишь к началу текущего столетия.

Затем более правильная организация пожарной части и приобретение более удовлетворительных пожарных труб последовали лишь в конце 1830 годов, по переходе города в военное ведомство и по утверждении штата пожарной команды, при чем одновременно были приняты строгие меры к соблюдению всевозможных предосторожностей против пожара. Кроме этого для всех жителей сделано было обязательным принимать участие в тушении, являясь на пожар, одни с водовозными бочками, а другие с огнегасительными орудиями, как-то: крючьями, ломами и топорами. Наконец, квартировавшие в городе воинские части, являясь своевременно на пожар, кроме охраны имущества принимали также активное участие в тушении самых пожаров.

Наводнение

Самое большое наводнение в Елисаветграде было 27-го и 28-го марта (в последние дни страстной недели) 1841 года. – Ингул, вскрывшись в этом году внезапно, и поднявшись на значительную высоту от неимоверно быстрого таяния снегов, предшествовавшей зимы, затопил все прибрежные части города, в особенности же пострадали базар и предместье Ковалевка. Разлив воды на Большой Перспективной улице достигал почти до собора, нижняя же улицы, по направлению к Кущовке были покрыты водою до Преображенской улицы. В это наводнение утонуло 20 человек и снесены были дома двух кварталов, при чем вообще картина наводнения, по словам старожилов, представлялась ужасной, тем более, что наводнение это застало прибрежных домовладельцев врасплох, в страстной четверг ночью, целые дома вместе с людьми неслись по реке и не было никакой возможности подать помощь утопавшим, все разбивалось у разрушенного наводнением большого моста и те из несчастных, которые на время задерживались на деревьях рощи у бывшего Османского бульвара, на Пермских, были также вскоре уносимы быстрым течением и находили для себя верную смерть в пучинах Ингула, того, Ингула, который почти пересыхает в летнее время года. Исключение составляли верхняя и нижняя часть Ингула, где многих из погибавших удалось спасти.

После означенного памятного для всех наводнения, вследствие ходатайства корпусного командира и начальника военных поселений генерал-лейтенанта барона Остен-Сакена Высочайше разрешено было выдать пострадавшим от наводнения заимообразно четырнадцать тысяч рублей без платежа процентов, сроком на пять лет, из суммы по питейному откупу, принадлежавшей г. Елисаветграду. Кроме этого Государем Императором, было Всемилостивейше пожаловано 58 серебренных медалей, на Владимирской ленте, высланных в городскую думу для раздачи по списку разным лицам за спасение погибавших. Это наводнение останется также памятным в истории Елисаветграда и по той частной благотворительности, которая проявилась при этом бедствии. Независимо от местного вспомоществования жителям, пострадавшим от наводнения, из разных городов России высылались суммы на помощь им. Из первых пришла на помощь Одесса, где архипастырь края, преосвященный Гавриил и известный своей благотворительностью: княгиня Е. К. Воронцова и графиня Элинг приняли деятельное участие в собирании пожертвований, которые главным образом были собраны после божественной литургии в одесском кафедральном соборе, после которой протоиерей М. К Павловский (уроженец г. Елисаветграда) в один из праздничных дней сказал по этому поводу прочувствованное и красноречивое слово, многочисленным слушателям прибывшим на призыв своего любимого архипастыря, преосвященного Гавриила.

Для предотвращения больших наводнений в г. Елисаветграде на будущее время, департаментом военных поселений, по представлению графа Дмитрия Ерофеича Остен-Сакена, предполагалось урегулировать течение реки Ингула), дав ему прямое направление, прорытием нескольких каналов, часть же прежнего русла проэктировалось заградить фашинами, как равно обставить и берега Ингула такими-же фашинами в черте города. Для задержания же воды на летнее время рекомендовалось устроить подвижные ящики, системы Ботордо. – Все эти работы, на деле, не осуществились, вероятно, потому что на них потребовалась довольно значительная сумма, а именно по составленным инженерпоручиком Роде и инженер штабс-капитаном Яновским сметам и чертежам на все это требовалось 86720 рублей серебром, кроме 18625 руб., которые нужно было уплатить по оценке за имущества частных лиц, отходившие под каналы. Переписка об урегулировании течения р. Ингула сохранилась в городском архиве, а самое предположение об этом породило в то время в городе толки, будто Правительство предполагает соединить каналом реку Ингул с Днепром, сделав таким образом Ингул судоходным.

Чума

Чума была занесена и свирепствовала в Елисаветграде в 1770, 1783, 1784 и 1813 годах. О бывшей в Елисаветграде чуме, в означенные годы сохранились лишь следующие сведения, а именно: из бывшего в крепостном архиве дела елисаветградской провинциальной канцелярии за 1772 год, об опасной болезни, свирепствовавшей в этой провинции видно, что с ноября 1770 года по 26 января 1772 года в крепости св. Елисаветы и её форштате «мужска и женска пола людей онных померло, как значится 920 мужска и 399 женска пола, всего 1319 человек». Из рапорта же елисаветградского купеческого собрания в комендантскую канцелярию, крепости св. Елисаветы, в 1776 г. о том сколько в форштате крепости св. Елисаветы из обывателей, так и за форштатом, за Млынками (нынешнее предместье города Балка) и в слободе Ковалевка (нынешнее предместье) больных – видно, что в том году в Елисаветграде была также эпидемия, но какая не известно.

Затем в статистическом описании Новороссийского края А. Скальковского, помещено нижеследующее письмо одного из старообрядцев елисаветградских о чуме 1784 года, отправленное им к депутату старцу Никодиму, посланному в Петербург о испрошении от св. Синода назначения им особого епископа, по собственному их выбору.

«Пречеснейшему в Иноценах и пустыннаго Успенскаго монастыря строителю Авве Никодиму, мирно о Господе радоватися. Божьим попущением грех ради наших от Херсона в Елисавет к согражданам проразися людям мор, так что в Херсоне более десяти тысящ человек разнаго звания, сиречь сограждан, военных, матрозов, каторжных и итальянцев погибло, а наших старообрядцев, которые к вам подписали весьма мало осталось. У нас же в Елисавете самое малое число в разных домах по форштату человек до 50, а за рекою Ингулом не более 200 от моровой язвы померло. Меж того времени люди пришли в страх великий, наши часовенные об остановлении гнева Божия молебствовали всенощным бдением положенную службуоСтретению Господню двоекратно и проч. Подписано: Елисавет 1784 год, 4-го мая.

Усердный

желатель и богомолец

недостойный инок

Герасим.»

Кроме этого из переписки с малороссийскими раскольниками видно, что в Елисаветграде в то время жители, пораженные ужасом, убегали в Польшу, неся с собою заразу, или жили таборами в степи среди самого сурового времени года.

Из дел же крепости св. Елисаветы также видно, что комендант крепости генерал-майор Петерсон 1783 года октября 25 дня получил указ канцелярии Новороссийской губернии, в котором предписывалось о разделении форштата на кварталы и окружении оного и крепости цепью по случаю оказавшейся там опасной болезни.

Затем был получен в том же году ордер правителя Екатеринославского наместничества Тутолмина для донесения князю Потемкину исследовать со всею точностью откуда заразительная болезнь и каким образом занесена в крепость св. Елисаветы»? и рапорт по этому же поводу коменданту крепости Петерсону елисаветградского провинциального магистрата и лекарей Мелеса и Струдзы, а равно земского коммисара колежского ассесора Стогова. В 1786 году августа 11 дня от князя Потемкина последовал ордер коменданту крепости св. Елисаветы Петерсону, что им произведен в поручики адъютант Семен Кобелицкий «в уважение ревностной и усердной службы и понесенных трудов в самой опасности во время бывшей в Елисавете заразительной болезни».

Наконец чумная эпидемия, свирепствовавшая в Одессе и в Крыму в 1812 году, не смотря на все предупредительные меры, принятые начальством, по отношению г. Елисаветграда, как-то: окоп города кругом рвом, устройство караулов, карантинов и учреждения отдельного предохранительного комитета – была не смотря на все это занесена в Елисаветград в июне месяце 1813 года. По случаю эпидемии, с июня до сентября месяца церкви и все присутственные места в городе были закрыты. Принятием же мер к скорейшему прекращению эпидемии руководили управлявший Херсонской губернией статский советник Кала-Георгий и херсонский военный губернатор Эммануил Осипович Дюк де Ришилье), которые специально для этого прибыли в Елисаветград и оставались в нем до совершенного прекращения эпидемии. Главные же распоряжения исходили из Умани, от командированного по Высочайшему повелению, для прекращения и предупреждения дальнейшего распространения чумной эпидемии в Южном Крае действительного тайного советника князя Куракина. Окуривание же домов и вещей, а также осмотры подозрительных больных производились под руководством херсонского врачебного инспектора, надворного советника Данилова. Очистка (дезинфекция) производилась по системе Гитон-де Морво.

Для борьбы с эпидемией город был разделен на уделы, которыми заведовали особо назначенные для этого надзиратели. На обязанности их лежало каждый день осведомляться о состоянии здоровья жителей их удела и доносить учрежденному для прекращения заразы комитету. Все больные и сомнительные помещались в военный госпиталь, находившийся в крепости св. Елисаветы.

Арманд Эммануил София Сентимания Дю Плесси Ришелье, герцог де-Ришелье и де-Фронсак, родился в Бордо 14-го сентября 1766 года. Назначен градоначальником в Одессу 9-го марта 1803 года. С 1805 года назначен херсонским военным губернатором. Выехал из Одессы во Францию 27-го сентября 1814 года.

Дома, в которых были заболевания и затем были очищены (дезинфекцированы) суть следующие: дом священ. Стефана Грецкаго, диакона Александра Статкевича, колежcкаго регистратора Тимофея Чабановскаго, мещ. Андрея Чернеоченка-Бундюка и купца Михаила Моренкова, а также Греческая церковь. Дома же: солдата Емельяна Лучкина и мещан: Михаила Усика, Тищенкова и Лисянскаго были совершенно сожжены и владельцам их выдано соответствующее вознаграждение на постройку новых.

По прекращении эпидемии был учрежден так называемый очистительный комитет, который еще продолжительное время производил у всех жителей розыск под присягой сомнительных вещей. Очистительный комитет состоял из исправлявшаго должность городничаго, штабс ротмистра гвардии Цветковича, градскаго главы Дикова, бургомистра Рогачевскаго и чиновника для особых поручений при херсонском гражданском губернаторе.

Кладбище для погребения умерших от чумной эпидемии было отведено вблизи городскаго (бывшаго казеннаго сада), а именно при въезде в него с левой стороны, на границе земли, принадлежавшей полковнику Красноглазову. За недостаточный, все таки досмотр со стороны местной полиции, вследствие чего чумная эпидемия была занесена в Елисаветград все чины полиции по распоряжению действительнаго тайнаго советника князя Куракина были оштрафованы в размере третьного жалованья, которое по распоряжению губернской администрации было удержано городской думой и отправлено в Херсонскую казенную Палату.

В городском архиве сохранились нижеследующие ценные документы, касающиеся свирепствовавшей в г. Елисаветграде в 1813 году чумы, как то: копия предписания князя Куракина на имя исправлявшаго должность херсонскаго гражданскаго Губернатора, статскаго советника Каллагеоргия, по поводу принятия рекомендуемых его сиятельством мер, а равно подлинное предложение херсонскаго военнаго Губернатора генерал-лейтенанта Дюка–де-Ришелье, отправленное им перед его отьездом из Елисаветграда, учрежденному в Елисаветграде для прекращения заразы комитету.

Копия с предписания господину исправляющему должность херсонскаго гражданскаго Губернатора, статскому советнику Каллагеоргию, от 8-го августа 1813 года, действительнаго тайнаго советника Князя Куракина из г. Умани.

Вследствие донесения вашего превосходительства, от 26-го минувшаго июля на счет затруднений, встретившихся при исполнении предписания вашего по предмету взятия города Елисаветграда в шестидневную обсервацию по случаю появившейся в оном заразы, также произведения в течении того времени во всем городе освидетельствования людям, окуривания домам, имуществам, лавкам и прочее, должен заметить вашему превосходительству, что для такого места где зараза уже не свирепствует ни шестидневнаго, ни обсервационнаго термина от меня не предписано, но что освидетельствование сие назначено на случай новаго где либо появления заразы. Оно введено мною в том предположении, чтобы в течении шести дней, открыв всех больных сомнительных и подлежащих к наблюдению и поместя их в разные лазареты освободить селения или города, в коих открывается зараза от зараженных людей и запереть так сказать болезнь в одних только лазаретах. Общие пакгаузы для склада вещей и пожитков назначались от меня также на время свирепствования заразы для тех, кои найдены в благополучном положении, кои пожелали бы выйти в поле и будут иметь у себя такия вещи и пожитки, которых не захотят или не можно держать на открытом воздухе, дабы не подвергнут их порче. Город же Елисаветград находится теперь в таком положении, что весьма скоро почитаю я возможным приступить к обращению в оный очистительнаго комитета для произведения в оном очистки по правилам от меня данным.

Что же касается до обстоятельства упоминаемаго в донесении вашего превосходительства, что обыватели Елисаветградские скучают оцеплением, то вы милостивый государь мой, конечно согласитесь со мною, что как для вас, так и для меня не меньше их скучно, а еще более того безпокойно, что они чуму принесли к себе; но я все неприятности переношу с терпением, чего самаго и от них ожидаю.

«Князь Куракин».

«Учрежденному в Елисаветграде для прекращения заразы комитету.

После успешнаго прекращения в Елисаветграде заразы и прошествия более 50 дней благополучия, производится теперь общее освидетельствование всех жителей в городе дабы точнее удостовериться о состоянии здоровья и очищаются все дома, вещи и товары окуриванием. Когда все это будет приведено к концу и по подробным под присягою розысканиям не окажется нигде скрытых сомнительных вещей, тогда предлагаю исполнит следующее:

Во первых открыв церкви принести Господу Богу, спасшему город от бедствия, благодарственное молебствие и потом продолжать богослужение по прежнему.

По долгу христианскому отслужить панихиду на кладбище, где погребены умершие от зарази христиане, лишившиеся от сего нещастнаго случая обряда погребения, по уставам церкви.

Открыть лавки и позволить свободный торг внутри города.

Греческую церковь содержать запертою и не позволять в ней служить, до коле все без изъятия вещи церковныя не будут совершенно очищены под распоряжением Ипспектора херсонской врачебной управы надворнаго советника Данилова.

Заняться комитету обще с градской думой немедленным удовлетворением тех людей, коих дома сожжены по случаю заразы; построить им новые от общества дома и донести мне по исполнении.

Из произшедшаго в Елисаветграде случая гг. члены комитета и коммиссары по частям города должны были научиться какое внимание надобно обращать на благосостояние народное в настоящих обстоятельствах здешняго края, и потому я настоятельнейше подтверждаю не ослабеват ни малейше в прнятых мерах, дабы предохранить город от новых нещастий, могущих постигнут оный единственно от нерадения, или безпечности тех на кого возложено попечение о благе народном; но я столько знаю усердие и делтельность гг. членов и коммиссаров, что не сомневаюсь в исполнении каждым своего долга и потому остаюсь спокоен. Ни один больной в городе не должен пребывать в неизвестности и не один умерший предан земле без надлежащаго освидетельствования. Сею единственною осторожностью можно избегнуть тех неприятностей, которыя встреться могут.

Комитет не оставит продолжать доносить мне обо всех произшествиях каждую почту».

Г. Л. Дюк-де-Ришелье.»

№ 2189.

Елисаветград 8 августа 1813 г.

Память о благотворной деятельности Эмануила Осиповича Дюка-де-Ришелье, по прекращению, постигшей город чумы на долго сохранятся в гражданах г. Елисаветграда, что отчасти выразилось в той готовности, с которой они принимали в 1321 тоду участие в подписке на сооружение его сиятельству в Одессе памятника.

В свое время было опубликовано следующее письмо Дюка-де-Ришелье, присланное им из Парижа, по выезде его из России во Францию, на имя исправлявшаго должность Одесскаго градоначальника, коменданта генерал-маиора Кобле:

«Милостивый государь мой Фома Александрович»

«Обязанность, повелевающая посвятить себя службе отечества и природнаго государя, принудила меня, к величайшему сокрушению, оставить Россию и тот край, который был доселе единственным предметом всех моих трудов и попечений. Управляя десять лет новороссийскими губерниями и проведши двенадцать лет в Одессе, я привык не отличать моего счастия от счастия обитателей сего края. Берега Чернаго моря, соделались для меня, новым дорогим сердцу, отечеством, а благорасположение и признательность жителей к слабым моим трудам для и пользы, навсегда привязали меня к стране сей.

На сколько сильна сия привязанность, столько тяжела и разлука. Она была бы для меня несносна, если бы я не утешался надеждою, когда либо увидеть еще любезную сердцу моему Одессу. Между тем воспоминание, проведенных в сем городе дней, будет для меня приятнейшею мыслию: благоденствие всего края, пребудет всегда жарчайшим моим желанием.

При сей горестной разлуке, я не должен и не могу забыть, что если добрые мои намерения имели желаемый успех, если в чем либо споспешествовал я ко благу

Одессы и ея жителей, то ни чему иному симъобязан, как усердному и единодушному содействию почтенных моих сотрудников и граждан города. И потому непременным долгом поставлю принести вашему превосходительству, равно всем гг. чиновникам военным и гражданским, купечеству и гражданам «пред коими прошу вас быть изъяснителем чувств моих, истинную и совершенную благодарность, как за то содействие во многих трудных обстоятельствах, так и за искренее ко мне благорасположение, в котором неоднократно имел случай удостовериться.

Благодарность сия никогда не изгладится из души моей и я только те минуты жизни почту счастливыми, в которыя буду слышать о благоденствии Одессы.

Приятно и лестно для меня надеяться, что жители сего города, не смотря на разделяющее нас разстояние, сохраняют меня в своей памяти и всегда будут полагать в числе своих, по тому чувству, которое неизменно во мне останется. Впрочем я несомненно уверен, что Одесса процветет и вознаградит все прошедшия свои потери и несчастья: – первым и вернейшим залогом сего служит выбор Всемилостивейшим Государем Императором того почтеннейшаго начальника,*) на котораго Его Величество соизволил возложить свою доверенность в управлении Новороссийским краем и коего благодетельныя намерения мне известны.

Примите засвидетельствование того истиннаго почтения и преданности, с коими навсегда пребыть честь имею».

Милостивый Государь, Вашего Превосходительства, Покорнейший Слуга

«Э. Дюк-де-Ришелье».

В Париже 18/30 октября 1815 года.

По окончании в 1813 г. в Елисаветграде чумной эпидемии «комитетом по прекращению заразы» было распубликовано в городе нижеследующее объявление действительнаго тайнаго советника, князя Куракина.

Объявление в местах заразе подпавших, при очищении оных для освобождения от оцепления.