Мост между двумя берегами.

Магика как наука.

Магия. Сколь разные ассоциации вызывает это слово. И, увы, чаще всего эти ассоциации далеки от того, чем на самом деле является магия. Серьезный разговор о магии, как правило, воспринимается как нечто странное и даже нелепое. В самом деле, какая может быть магия в мире, где человек полетел в Космос, а ученые активно работают над возможностью неограниченного продления жизни. Для разумного человека единственным критерием действенности системы является её научная обоснованность, а наука, вроде бы, отрицает магию.

Но так ли это? Магию отрицает наука или все-таки только отдельные её представители, которые берут на себя смелость говорить от лица всей науки? Последние научные модели голографической вселенной всё более похожи на традиционные представления о реальности как о «зеркальной комнате», где бессчетное количество отражений отражает одну единственную данность. На грани науки и магии проводятся многие парапсихологические эксперименты, а трансперсональная психология убедительно доказывает связь материи и сознания. Многие ли знают, что Лауреат Нобелевской премии по физике Вольфган Паули работал совместно с психологом Карлом Юнгом над доказательством существования акаузального связующего принципа? В переводе на простой язык это означает, что в этом мире вообще не существует случайных совпадений. Всё происходящее есть различные грани одного процесса.

Так ли ненаучна магия, как об этом принято говорить? Если это действительно так, то почему физики с одной стороны и психологи с другой потихоньку подходят к совершенно новому взгляду на мир, вне материалистических предрассудков, и уже на новом, более высоком витке спирали, открывают древние истины, в том числе истины магии?

Где же искать связь науки и магии? Познав все тайны внешнего мира, наука до сих пор не приблизилась к пониманию человеческой психологии, до сих пор изучая не сущность, а её проявление, принимая тень шпаги за саму шпагу. Те же из психологов, кто имеют мужество отбросить материалистические предрассудки и идут вглубь естественным образом встречаются с оккультизмом.

Главный метод науки – эксперимент – является, как это ни странно для непосвященного, и главным методом магии. Не надо верить мне – лучше проверьте, это говорили Будда, Юнг и Кроули. Чтобы подчеркнуть родство Магии и Науки, Алистер Кроули ввел специальный термин – «Магика».

Казалось бы, самое разумное – это посоветовать сомневающемуся провести собственный эксперимент, например, попытаться сделать ритуал планетарных сил, который мы излагали в предыдущей главе. Логика здесь совершенно проста – если магии не существует, то вы ничего не почувствуете, но и ничего не потеряете, кроме нескольких часов, если же магия существует, то получите колоссальный прорыв в мировоззрении и ключ к духовному развитию.

Логика очевидна: если бы вам предложили бесплатно сыграть в лотерею, где один билет выигрывал тысячу рублей, а другой без выигрыша (но и без проигрыша, поскольку лотерея бесплатна), вы бы согласились на это, не задумываясь. Тем не менее, в отношении магии скептицизм, часто оказывается иррациональным, и скептики выступают по принципу «этого не может быть, потому что не может быть, и проверять это мы не будем».

Проблема осложняется тем, что даже если мы и готовы экспериментировать, слишком сильные сомнения могут блокировать творческие энергии подсознания, которые и работают в магии и, тем самым, значительно ослабить эффект. Глупо думать, что магия – это механический набор определенных действий, имеющих смысл сами по себе, вне психики. Увы, как бы ни сильна была мантра «ОМ», но если научить ей попугая, то вряд ли попугай станет просветленным. Увы, но добрая половина практикующих часто уподобляется попугаям. Истина в том, что в магии последовательность действий должна сочетаться с определенным психологическим настроем, освобождающим творческие энергии, и отсутствие такого настроя, или, скажем, неудачная астрологическая констелляция, может существенно ослабить, а то и уничтожить результат, что обернется для экспериментирующего полным разочарованием в магии.

Магия находится в особом положении. Никто не будет сомневаться в юриспруденции, если конкретный адвокат проиграл несколько дел, и никто не будет сомневаться в медицине, если конкретный врач не смог вылечить пациентов. В отношении же к магии часто преобладает именно такой иррациональный подход. С другой стороны, именно эта сложность в установлении факта действенности усилий того или другого мага, часто становится причиной злоупотреблений со стороны шарлатанов, что портит репутацию самой магии. Поэтому, вместо того, чтобы обращаться к кому-либо со стороны, лучше попытаться начать практиковать самому, и очень скоро вы безошибочно отличите результат вашей практики от обычного совпадения.

Магия и Магика. В чем разница? Когда мы логически обосновываем действие архетипов и просчитываем условия магического эксперимента – это магика, то есть магия как наука. Но когда мы проводим сам эксперимент, взывая к божеству, то единственный язык, который возможен для магии – это язык образа, язык символа, язык поэзии, и это уже магия как искусство.

Но чтобы поверить в необходимость войти в такой настрой, получить силу, хотя бы на время ритуала отбросить защитный скептицизм, нам нужна интеллектуальная система доказательств, которая позволит свести сомнения к минимуму. И здесь нам неожиданно помогает психология, точнее, аналитическая психология Карла Юнга.

Большинству из нас известно имя Карла Густава Юнга. Но даже если это имя вам не знакомо, вы наверняка используете те психологические определения, которые ввел Юнг в науку. Юнг - великий швейцарский психолог, бывший ученик Фрейда, а потом создатель своего уникального направления в психологии. Именно он ввёл в психологию множество терминов, ныне широко используемых, такие как «экстраверсия», «интроверсия», «комплекс», «бессознательное» (Фрейд употреблял только термин «подсознание»), «архетип», и еще множество важных понятий и концептов. Трудно недооценить то влияние, которое учение Юнга оказало на культуру. Аналитическая психология Юнга показала себя как одна из самых глубоких систем работы с психикой, и на данный момент считается своего рода элитой среди психологических школ.

Но, изучая работы Юнга, я неожиданно обнаружил огромное количество параллелей и даже прямых пересечений с трудами великого оккультиста и мага Алистера Кроули. Символы, знаки, вехи жизненного пути, этическая парадигма оказалась на удивление схожей у этих двух таких не похожих друг на друга людей. И именно эти параллели мы рассмотрим чуть позже, выстроив на их основе новую парадигму мировоззрения.

Позволю себе сказать несколько слов о своем духовном пути. Начав с изучения самых простых психологических книг, в надежде освободиться от влияния матери, я, постепенно углубляясь в психологию, пришел к психоанализу, от психоанализа – к аналитической психологии Юнга, а уже от Юнга к миру оккультизма, но именно к оккультизму Алистера Кроули. И именно поэтому, перед тем, как знакомить читателя с мировоззрением и практикой Телемы, я желаю дать ему своеобразную лестницу смыслов и доказательств, которая свяжет научное и оккультное. Можете считать эту часть своего рода подготовительной стадией к прыжку в теорию и практику оккультизма.

Но, прежде чем начинать, я считаю своим долгом четко определить, чем магия не является. Это необходимо сделать заранее, потому что термин «Магия» понимается в современной культуре в несколько превратном смысле.

К подлинной магии не имеет отношения всяческие манипуляции – сродни привороту, порче, магическим войнам, притягиванию денег и прочим, о чем вы можете прочитать в популярных книгах по так называемой «магии». Для подобных действий существует более точная характеристика – колдовство.

И, как ни странно, в психологии существуют вполне конкретные параллели и колдовству тоже. Например, различные манипулятивные технологии сродни НЛП, психология успеха, или психология ПИКАПа. По сути дела, между пикапером и колдуном, использующим приворотные техники, нет принципиальной разницы – как в системе ценностей, так даже и в методах. Существуют так же различные энергетские школы, которые в системе понятий находятся между колдовством и психологией; я, конечно, имею здесь в виду популярную психологию, которая ни в коей мере не ведет к духовному изменению.

Подлинная магия, как уже было сказано, имеет своей целью только одно – трансформацию индивидуальности. Это можно называть самыми разными словами, можно использовать алхимический язык, и тогда мы говорим о превращении свинца в философский камень, или, иначе говоря, это – великое делание. Можно использовать язык гностиков, и тогда правильным будет сказать, что речь идет об очищении души от иллюзорных оболочек планет. На языке глубинной психологии то же самое будет называться путем индивидуации или созданием оси Эго-Самость. Любители научной фантастики могут сказать о переходе на иной эволюционный уровень и вспомнить Хризалид Джона Уиндема или Люденов братьев Стругацких. Наконец, в системе Телемы это определяется как пересечение завесы парокет, установление знания и собеседование со Святым Ангелом Хранителем и последующее пересечение пропасти.

Мы видим, что общим между самыми разными понятиями является то, что речь идет исключительно о внутреннем процессе, но, изменяя внутреннюю реальность, Маг, в соответствии с законом синхронистичности, изменяет пространство вокруг себя. Уже сделав первые шаги на пути, вы без труда заметите, как пространство реагирует на ваши изменения и даже косвенно направляет вас на дальнейшие шаги. Вы заметите, как к вам приходят нужные книги и нужные знакомства, как сны, страхи и комплексы материализуются в вашей жизни, так, что вам будет казаться, что вы словно оказались на Солярисе, и всё, что было глубоко внутри, начинает проявляться в жизни – хорошее и плохое, и всякую чашу придется испить до дна.

Но, противопоставляя магию и колдовство, спросим себя, допустимо ли вообще колдовство для мага? Вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд. Для начинающего достаточно знать, что магия и колдовство – это два принципиально разных явления. Но исключает ли одно другое? Это сложный вопрос, хотя бы потому, что Маг отличается от мистика именно активной жизненной позицией и полнотой погружения во все страсти. «Тот, кто не перегорел в своих страстях, не имеет шансов их преодолеть». Эти слова Юнга следовало бы сделать эпиграфом к большинству духовных наставлений.

В первом томе мы приводим пример попытки приворота, когда автор активировал Венеру и чуть было не стал жертвой своей собственной инвокации. Ну, а таблицы Таро полны обещаний что, работая с тем или иным путем, маг может значительно повлиять на реальность, например, притянуть к себе успех или добиться власти.

Но правда состоит в том, что маг может использовать такого рода магию только несколько раз в жизни, в самой крайней точке отчаяния. Вот что пишет об этом Кроули: «Маг имеет право на одно чудо. Но с повторением чудес дело обстоит иначе. Сначала вперёд выступает главное магическое препятствие. Обязанность кандидата - взобраться по Средней Колонне из Малкут в Кетер; и хотя он должен крепко держаться за другие Колонны для сохранения равновесия, ему ни в коем случае нельзя пристать к ним. Он стремится к Знанию и Общению со своим Святым Ангелом-Хранителем, и все остальные работы лишь сбивают его с этого пути. Он может, тем не менее, совершать чудеса, когда это необходимо для выполнения его основной работы, например, он может гадать, если это поможет ему правильно выбрать помещение для работы, или даже вызывать планетарного духа для того, чтобы охранять его и помогать во время приготовлений, если это будет действительно необходимо. Но во всех подобных случаях должно присутствовать твёрдое внутреннее убеждение в том, что единственной их целью, действительно, является Знание и Общение со Святым Ангелом Хранителем. В противном случае концентрация разрушается, и только Одна работа будет Белой Магией, а все остальные - Чёрной».

Только задумайтесь над сутью этой фразы – «маг имеет право на одно чудо». Только представьте себе – вы практикуете ежедневные ритуалы, медитируете над священными символами, проходите посвящения; чудеса, которые происходят по иной Воле, окружают вас постоянно. Но за всю жизнь вы имеете право только один раз применить силу в пользу своего эго. Согласитесь, что такое представление глубоко расходится с общепринятым представлением о Маге, который раскидывается чудесами направо и налево.

Единый путь.

Кроули и Юнг, Юнг и Кроули... Казалось бы, что может быть общего? Маг и Ученый; Поэт и Философ, бунтарь и процветающий глава всемирно признанного института психологии. На чем вообще основывается утверждение скрытого родства их пути и учения? Чтобы доказать или опровергнуть наличие такого сходства, нам предстоит глубоко проникнуть в основы учений этих Мастеров, и совершить долгий путь, следуя таинственной серебренной нити Арианды, начав со сравнения интересных паралелей в их судьбе.

Свой земной путь Алистер Кроули и Карл Юнг начали в один и тот же год – 1875, с разницей чуть больше полутора месяцев. Сходными оказываются и некоторые обстоятельства – оба великих гностика родились в семье протестантского священника.

С раннего детства и тот, и другой испытывали недоверие к христианской религии своих отцов, и их восприятие Иисуса было далеко от общепринятого. И тому, и другому Иисус в фантазиях представлялся ужасающим богом могил и смерти. Это может показаться голословным, но давайте сравним два отрывка из их биографий. Вот что пишет Карл Юнг в своей автобиографии «Воспоминание, сновидение и размышления»:

"Her Jesus" был уютным, благодушным господином (совсем как герр Вегенштайн из замка), он был почтенный, богатый, влиятельный, он защищал маленьких детей по ночам. Почему он должен быть крылатым, как птица, было загадкой, которая меня не волновала. Куда более важным и наводящим на размышления было сравнение детей с птенцами, которых "Her Jesus", очевидно, "принимал" неохотно, как горькое лекарство. Это было трудно понять. Но я сразу же сообразил, что дьявол любит птенцов и нужно не дать ему проглотить их. Так что "Her Jesus", хотя ему это было и не по вкусу, все равно поедал их, чтобы они не достались дьяволу. До сих пор ход моих мыслей был утешителен, но после я узнал, что "Her Jesus" таким же образом "принял" к себе других людей и что "принятие" означало помещение их в яму, в землю.

Мрачная аналогия послужила причиной моего недоверия к Христу. Он уже не казался мне большой добродушной птицей и стал ассоциироваться со зловещей чернотой людей в церковных одеяниях, высоких шляпах и блестящих черных ботинках, которые несли черный гроб.

На этом отрывке я считаю особенно необходимым акцентировать ваше внимание. Юнгу, еще ребенку, психологическая интуиция подсказала то отношение к Иисусу и христианству, которое было на заре рождения этой религии, у эллинов и римлян, преданных солнцу и жизни. Эллины видели христианство культом могил, скорби и смерти. Как мы видим, уже в детстве он наверняка испытывал чувства, очень похожие на чувства римлянина, приходящего в ужас от осознания, что солнечные святилища Аполлона и дионисийские пиры уступят место мрачным церквям с засушенными мумиями.

Кроули, называющий себя антихристом, тоже воссоздает эллинское отрицание «культа могил». Очень многие считают титул, который взял себе Кроули, символом зла, хотя на самом деле это всего лишь возвращение к дохристианским ценностям полнокровия и полнострастия жизни. Пожалуйста, посмотрите на детскую реакцию Кроули на христианскую религию:

Единственной его (Кроули пишет о себе в третьем лице, до того как он получил Инициацию, как бы подчеркивая разницу между двумя состояниями себя – прим. авт.) книгой в тот период была Библия, но ни библейские повествования, ни библейская поэзия не производили на него впечатления сколь-либо глубокого. В восхищение его приводили таинственные эпизоды пророчеств, особенно из Книги Откровения. Христианство, царившее у него дома, он воспринимал с приязнью, и всё же симпатии его были на стороне противников Неба. Имеется смутное подозрение, что отчасти это можно объяснить инстинктивной тягой к ужасному. Старцы и арфы казались какими-то пресными. Мальчик предпочитал Дракона, Лжепророка, Зверя и Багряную Жену как персонажей более захватывающих. С особенным удовольствием он отождествлял себя со Зверем, число коего есть число человеческое, число шестьсот шестьдесят шесть. Можно лишь предполагать, что этот детский выбор был обусловлен таинственностью самого числа.

Таинственное число на самом деле связано с митраисткой мистерией, в котором 666 означало число тройного солнца. Известно, что демоны одной религии – это не безусловные демоны, но Боги другой религии, а христианство старательно демонизировало всё, что связано с конкурирующими культами, прежде всего, с митраизмом – единственной системой, которая могла составить ему серьезную конкуренцию. Юнг начал свой путь с обращения к митраистскому символизму в книге «Либидо: метаморфозы и символы», за что его обличал в своем исследовании Ричард Нолт.

Всей своей жизнью Кроули и Юнг отыгрывали солярный миф о герое, на плечи которого ложится изменение мира. И частью этого мифа является опасность, которой герой подвергается в детстве и которой чудом избегает:

Однажды я переходил мост над рейнскими водопадами, ведущий в Нойгаузен. Служанка схватила меня как раз вовремя, я уже просунул одну ногу под ограждение и вот-вот готов был соскользнуть вниз. Это указывает, по-видимому, на бессознательное желание совершить самоубийство или на неизбежное сопротивление жизни в этом мире. (К.-Г. Юнг. «Воспоминания, сновидения, размышления».)

В то лето он дважды побывал на волосок от смерти. Он помнит, как сидел рядом с кучером на козлах какой-то кареты, которые казались ему невероятно высокими; впрочем, впечатление это может означать всего лишь, что сам он был ещё очень мал. Карета ехала под гору, дорога петляла по крутому склону, поросшему зелёной, очень яркой травой. Мальчику запомнился скрип тормозов. Внезапно отец выскочил из кареты и крикнул кучеру, что сейчас слетит колесо. (А. Кроули. «Автобиография».)

Факт чудесного избежания ранней смерти в детстве – архитепическая тема путешествия Героя. И уже тот факт, что и Юнг, и Кроули интуитивно выделили его как значимый факт, говорит о многом.

Еще одна маленькая параллель. И Юнг, и Кроули с самого раннего детства испытывали влечение к восточной культуре, свободной от христианского ощущения вины и греха. Это влечение имело место практически с самого начала своего самосознания и некоторое время оставалось интуитивным. Кроули в «Автоагиографии» пишет, что «восток манил его еще в детстве», а особую страсть он питал к даосской философии и мантической системе «И-цзин», на место которой впоследствии встало Таро.

Первая встреча Юнга с востоком тоже произошла в детстве:

«Помню случай, когда, еще не умея читать, я приставал к матери, чтобы она почитала мне "Orbis pictus", - старую, богато иллюстрированную детскую книгу, где я находил описания экзотических религий. В ней были необыкновенно интересовавшие меня картинки с изображениями Брахмы, Вишну и Шивы. По рассказам матери, я постоянно возвращался к ним. И когда бы я это ни делал, у меня возникало неясное чувство родства этих образов с моим "первым откровением", но я ни с кем об этом не говорил». (Юнг «Воспоминания, сновидения, размышления»)

Более того: система И-цзин для Юнга оставалась главным советчиком до последнего дня. Некоторые ученики Юнга сообщают, что он не принимал ответственных решений, пока не посоветуется со своим оракулом.

Отдельный вопрос представляет собой особое восприятие сексуальности в контексте сакрального действия. Мы подробно исследуем эту тему в следующй части, посвященной мировоззрению Телемы; сейчас же наша задача состоит исключительно в том, чтобы обозначить основные факты.

Телема – традиция, которая возвращает нам сакральность сексуального символизма, который был вытеснен в бессознательное и демонизирован односторонней установкой христианства. Но и у Юнга первое откровение, о котором мы читаем в его автобиографии, было связано с поклонением подземному фаллосу. Пятилетнему ребенку просто неоткуда было взять эти фантазии, уходящие корнями в глубокие пласты шиваитских солнечно-фаллических культов. Детское видение Юнга, которое мы приводим ниже, по праву можно назвать телемитским, где солнечно-фаллический и хтонический символизм имеет огромное значение:

Во сне я очутился на этом лугу и внезапно увидел темную прямоугольную, выложенную изнутри камнями яму. Никогда прежде я не видел ничего подобного. Подбежав, я с любопытством заглянул вниз и увидел каменные ступени. В страхе и дрожа от страха, я всё же туда спустился. В самом низу, за зеленым занавесом, находился вход с круглой аркой. Занавес был большой и тяжелый, ручной работы, похожий на парчовый и выглядевший очень богато. Любопытство толкнуло меня узнать, что за ним: я отодвинул занавес и увидел в тусклом свете прямоугольную палату, метров в десять длиной, с каменным сводчатым потолком. Пол тоже был выложен каменными плитами, а в центре его лежал красный ковер. Там, на возвышении, стоял богато изукрашенный золотой трон. Я не уверен, но на сиденье, кажется, лежала красная подушка. Это был действительно величественный трон - сказочный королевский трон. На нем что-то стояло, что я поначалу принял за ствол дерева (около 4 - 5 м высотой и 0,5 м толщиной). Этот ствол доходил почти до потолка и очень напоминал странную массу - сплав кожи и голого мяса; всё венчало нечто вроде головы без лица и волос, на макушке которой располагался один глаз, устремленный неподвижно вверх. Помещение довольно хорошо освещалось, хотя там не было ни окон, ни другого видимого источника света. От головы же полукругом исходило яркое свечение. То, что стояло на троне, не двигалось, но у меня возникло чувство, что оно в любой момент может соскользнуть и, как червяк, поползти ко мне. Я застыл в ужасе. В этот момент снаружи, сверху, послышался голос моей матери. Она воскликнула:

"Взгляни, это же людоед!" Ее слова лишь усилили мой ужас, и я проснулся в поту, перепуганный до смерти.

Гораздо позже я понял, что это был образ фаллоса. И прошли еще десятилетия, прежде чем я узнал, что это ритуальный фаллос». (Карл Юнг «Воспоминания, сновидения, размышления»)

В этом отношении особенно интересно исследование Ричарда Нолта «Тайная жизнь Юнга», которое на основе этого видения обвиняет Юнга в обожествлении фаллоса, сексуальности и объединении сексуального и священного, которое во всем западном оккультизме мы можем найти только у одного человека – Алистера Кроули. То, что Юнг, в силу его статуса, был вынужден проводить осторожно и исподволь, Кроули делал открыто; и сейчас мы должны объединить эти две реки, чтобы полноводный поток откровения нового эона сорвал плотину лицемерной морали.

Ричард Нолт, главный противник юнговской школы, приводя убедительные доказательства принадлежности Юнга к гностиско-митраистскому мировоззрению, здесь, на самом деле, оказывает Юнгу огромную услугу, ибо если прав Нолт, и наследники Юнга смягчили все наиболее жесткие утверждения в отношении христианства и необходимого переосмысления соединения духа и эроса, то именно Нолт оказывается тем единственным, кто возвращает нам настоящего Юнга. А уж как относиться к этому настоящему Юнгу, пусть каждый решает сам, в зависимости от того, к какому Эону принадлежит он душою и телом.

Взглянув на это с другой стороны, мы можем восхититься тем, с каким изяществом Карл Юнг подвел научную базу под истину мистерий. Возвращение мистерий на новом уровне было главной задачей Юнга и Кроули, и если Кроули возродил мистерии в созданном им Ордене, то Юнг делал это с помощью аналитической психологии в воображении анализируемого. Цель одна – вместо христианства, задыхающегося от духовной чахотки, и материализма, лишающего человека какого-либо смысла его бытия, человек обретал полноценную символическую жизнь, которая делала его бытие полным и осмысленным, выстраивая вектор к следующему витку его эволюции.

Общим для Юнга и Кроули было стремление найти «центр циклона» между эмпирической наукой и духовным миром. Они понимали, что духовность, лишенная материальности, приводит к одержимости и кострам инквизиции; материальность, лишенная духовности, выхолащивает индивида до уровня механизма системы, до состояния жалкого винтика, выполняющего свою функцию. Юнг и Кроули искали и нашли некую золотую середину, чтобы можно было создать «алхимическое дитя», в котором наука и дух нашли бы свое объединение.

Юнг увидел это объединение в психологии, Кроули – в магии. Но нужно быть слепцом, чтобы не понимать, что юнговская психология содержит в себе магию, а магия Телемы – разумный научный базис, имеющий в своей основе эксперимент. Предлагая разные методы, аналитическая психология и Телема оперируют практически тем же самым набором символов, о которых мы поговорим позднее. На мой взгляд, ритуальная магия и активное воображение могут и должны идти вместе, но, несмотря на достаточно серьезный набор фактов, приводимый мной в пользу этого (1), подобная точка зрения до сих пор не была должным образом обсуждена. Магия, основанная на продуманных соответствиях, составленных Кроули в «Liber 777», практически всегда дает убедительные результаты, выходящие за грань вероятностей, которые могли бы быть названы юнгианцами «синхронизмами».

Однако в биографии Юнга имеется и факт, где речь идет о весьма конкретном применении магии в её собственном смысле слова – как прямого воздействия на реальность. Ниже я приведу эту цитату, которая, при ясном взгляде, должна заинтересовать непредубежденных магов и аналитиков:

В 1909 году, во время нашей встречи в Вене, я поинтересовался его мнением о парапсихологических явлениях. По причине своих материалистических предрассудков он заявил, что все мои вопросы бессмысленны и проявил при этом столь поверхностный позитивизм, что мне стоило большого труда не ответить ему резкостью. Это случилось за несколько лет до того, как сам Фрейд признал серьезность парапсихологии и фактическую достоверность "оккультных" феноменов.

Но в тот момент, когда я выслушивал его аргументы, у меня возникло странное ощущение, будто моя диафрагма вдруг сделалась железной и раскалилась докрасна, она, как мне показалось, даже стала светиться. И в этот миг из находившегося рядом книжного шкафа раздался страшный грохот. Мы оба в испуге отскочили - показалось, что шкаф вот-вот опрокинется на нас. Я, опомнившись, сказал Фрейду: "Вот вам пример так называемой каталитической экстериоризации". "Оставьте, - разозлился он, - это совершеннейшая чушь". "Нет, профессор, - воскликнул я, - вы ошибаетесь! И я это вам докажу: сейчас вы услышите точно такой же грохот!" И действительно, как только я произнес эти слова, из шкафа снова раздался грохот.

До сих пор не понимаю, откуда взялась моя уверенность. Но я был убежден, что это произойдет. Фрейд ошеломленно посмотрел на меня. Не знаю, что он подумал и что увидел. Знаю одно - этот случай спровоцировал его подозрительность, а у меня появилось ощущение, будто я причинил ему боль. Мы никогда больше не обсуждали с ним это.

Отношения Юнг – Фрейд стали в психологических кругах своего рода культурным архетипом ученика, превзошедшего учителя. Мало кому приходило в голову сравнить динамику этих отношений с теми взаимоотношениями, которые происходили между Кроули и его учителем Матерсом. Единым оказывается всё – изначальное восхищение друг другом, постепенный отход в пользу более широкого мировоззрения и, наконец, жесткий разрыв, который был одинаково болезнен для обеих сторон.

Конечно же, очевидно, что в отличие от Кроули и Матерса, Юнг с Фрейдом магической войны не вели. Тем не менее, показательно, что в психоаналитическом дискурсе регулярно проскальзывали взаимные обвинения в желании смерти своему оппоненту.

Основную задачу на своем великом пути Кроули видел в достижении собеседования со Святым Ангелом-Хранителем, от которого адепт получает мудрость и силу. Но как мы узнаем из автобиографии Юнга, когда Юнг, оказавшись в одиночестве, пройдя мучительный кризис, достиг этого собеседования: По собственному признанию Юнга, все лучшие открытия он сделал и записал под диктовку его «духа-помощника, с которым был парадоксально связан» - здесь мы видим образ гностического учителя Филимона, отворяющего ключи к познанию. И «Семь наставлений мертвым» - книга, которая была дана Юнгу как откровение, стала основой его мировоззрения, под которое он всю жизнь подводил научную базу.

Аббатство Телемы на Чефале и башня в Боулинге также удивительно похожи друг на друга. Нолт (судя по всему, имеющий серьезные проблемы с потенцией) с возмущением пишет, что некоторые из алхимических и герметических фресок, изображенных Юнгом, имеют эротическое значение, а беспристрастные исследователи пути Кроули утверждают, что, вопреки распространенному мнению, «далеко не все изображения в аббатстве были сексуальными, а скорей представляли фантазию на алхимические и гностические темы». Стакан наполовину полон или наполовину пуст? Не правда ли, при столь тонком взгляде мы можем представить, что темы фантазий Кроули и Юнга вполне могли оказаться похожи? Каждый из них испытывал потребность построить свой личный храм, бастион, в котором объединятся земля и небо, плоть и дух, ночь и день. Единственной разницей было то, что Юнгу была оставлена эта возможность, Кроули же оказался вынужден покинуть свое поместье Чефалу.

Изучая такие работы Кроули, как «Магия в теории и на практике», «Книга Тота», «Магия без слез», можно заметить особого рода сходства со стилем и образностью поздних трудов Юнга, посвященных алхимии, каббале и гностицизму. У обоих авторов полностью отсутствует удручающая склонность оккультистов прошлого к «чтению морали», отсутствие какой-либо экзальтации и обращение не к эмоциям; и тот, и другой автор обращаются не к эмоциям, а к интеллекту читателя.

Единая этика.

Воспомним притчу о Колибри, Змее и Ибисе, которую мы процитировали в предисловии. Внешнее послание этой притчи очевидно: Воля, намерение и следование пути способны совершить невозможное – произвести полное и радикальное изменение своей природы.

Но в этой притче есть и более тайный смысл. Достичь пресуществления, обрести яд мудрости возможно лишь отказавшись от каких-либо надежд его приобрести. Современному человеку часто присущ тот торгашеский дух, при котором он требует гарантий даже от мистерии. Такие люди подобны колибри, порхая от цветка к цветку, мечтают они о магии лишь для того, чтобы увеличить свои доходы или поиметь побольше женщин. В лучшем случае, у них ничего не получится, в худшем – яд гнозиса проникнет в их форму, полностью разрушив их разум.

Первое и единственное, с чего может начаться путь – с отчаянно мучительного желания отбросить человеческую форму, унизительно вплетенную в коллективный разум массы, пассивно переваривающую то, что дано родителями, социумом, культурой. Отвращение к себе как к «духовному желудку», причем не христианский истерический мазохизм, который так часто путают с этим состоянием, а фаустовский мятежный прыжок, готовность к смерти или продаже души ради мига преодоления – это единственная предпосылка для того, чтобы инициация смогла быть свершена.

И это чувство – без надежды, без страха, представляет собой Ибис, который просто отбрасывает свою форму. Никакие сидхи не интересуют его, он творит свою Волю, не стремясь к цели, и потому достигает цели раньше, чем он мог бы думать.

И Юнг, и Кроули говорили, что лишь немногие способны пройти эту мистерию. Для этого нужна специальная предпосылка, принадлежность к особой категории людей, несущих в себе семена мятежа. Это – совершенно особый мятеж против себя нынешнего во имя себя истинного.

Этот мятеж изначально не направлен к цели. «Ибо чистая воля, свободная от вожделения к результату, совершенна во всем», - написано в Книге Закона. Поскольку Книгу Закона нельзя комментировать, я приведу отрывок из «Святых Книг Телемы», который тоже говорит о неустремлении к цели:

Также Святейший снизошел на меня, и я увидел белого лебедя, парящего в синеве.

18. Я сидел меж его крыльев и летел сквозь эоны.

19. И лебедь летел, поднимался ввысь, опускался, но мы не могли достигнуть цели.

20. Маленький сумасшедший мальчик, что сидел рядом со мной, обратился к лебедю со словами:

21. Кто ты, что летит, поднимается вверх и опускается столь бесцельно? Посмотри, много эонов уже осталось позади; Откуда ты взялся? И куда ты направляешься?

22. Смеясь, я упрекнул его, говоря: Ниоткуда! Никуда!

23. Но лебедь молчал, и тогда мальчик сказал: если нет цели - для чего это бесконечное путешествие?

24. И я приник своей головой к шее лебедя и засмеялся, говоря: "Разве нет невыразимого удовольствия в этом бесцельном парении? Разве усталость и нетерпение не одолевают того, кто стремится к какой-либо цели?

Суть этих строк невообразима для человека старого эона, который привык считать, что цель должна быть четко поставлена. Но процесс великого делания – это плавание на лебеде, упоительное и пугающее одновременно. Единственная сила, которая влечет телемита, будь то духовная практика или написание этой конкретной работы, – это восторг следования своей воле, воле Святого Ангела-Хранителя или, говоря языком Юнга, Самости. Это – зов экстаза, зов упоения внутренней бесконечностью, и, конечно же, он не имеет ничего общего с концепцией долга или обязательств.

В шестидесятые годы между юнгианской и трансперсональной школой разгорелся нешуточный спор. Позиция юнгианцев однозначна – задачей человека является установление оси Эго-Самость, тогда как трансперсональная школа подразумевала возможность достижения полного и окончательного просветления. Но, как мы видим из процитированного выше отрывка, у великого делания нет цели, даже такой, как «просветление»; цель есть процесс, который так восхитителен, ибо взлеты к философскому камню так озаряют, а спуски к примаматерии так пьянят, что вопрос цели и смысла кажется, попросту говоря, ненужным.

На протяжении всей истории эти символы переживались великими людьми, от Пифагора до Василида, от Василида до Юлиана, от Юлиана до Альберта Великого, Михаэля Маера и Герхарда Дорна, от них к Юнгу и Кроули и к тем, кто пришли после них. Мы видим те же самые символы в поэзии современных мятежных поэтов русского рока (см. мою работу «Оккультный символизм в русском роке»). Единственным критерием подлинности традиции является полноценная символическая жизнь и возможность соприкоснуться с высочайшими переживаниями, при этом сохранив нити связи с земным бытием. Опыт либо обретается, либо нет. Кроме традиций Кроули и Юнга в современной культуре отсутствуют системы, которые могут дать возможность пережить эти символы и стать иным. Потому Юнг и Кроули одинаково находятся «по ту сторону», вместе с «проклятыми» поэтами и контркультурой как таковой. Одно из малоизвестных высказываний Юнга, которое явно выбивается из образа строгого ученого, звучит следующим образом: «по-настоящему меня могут понять только поэты».

Это очень важный момент, который слишком легко недооценить и пропустить. Только на той стороне обыденного, только в том, кто имеет мужество быть не таким как все, причем именно быть, а не казаться, могут прорасти семена тайной мистерии пресуществления.

Интересно проанализировать этическую установку Юнга и Кроули по отношению к каким бы то ни было «абсолютным или объективным истинам»: эта установка оказывается удивительно похожа.

«Несмотря ни на что, я не метафизик», – пишет Юнг-ученый. «Я не верю, я знаю», – говорит Юнг-гностик. В этом нет противоречия: всё зависит от того, с какого уровня мы вещаем об этом. До непосредственной встречи с иным мы не можем верить ничему. «Сомневайся. Сомневайся во всем. Сомневайся даже в том, что ты сомневаешься», - писал Кроули своим ученикам. Информацию нельзя принимать некритично, ее следует интеллектуально и непредвзято осмыслить. Проверьте, испытайте, не верьте, сомневайтесь, идите сами.

«Мы не интересуемся вопросом объективного существования Бога, как и другими метафизическими вопросами, кои должны быть делом каждого отдельного человека, а только психологическим опытом, сформулированным как Бог. Этот опыт может соответствовать, а может не соответствовать существованию абсолютного божества или иных сил вне психики человека, но в любом случае является опытом величайшей важности», – утверждает Герхард Адлер со слов Юнга.

А вот что говорит Кроули, практически подписывая приговор любым желаниям вывести «незыблемую и абсолютную истину»:

Эту книгу очень легко понять неправильно. Весьма желательно, чтобы читатели как можно более критически подошли к её изучению, так же, как сделали и мы при её составлении. В этой книге говорится о Сефирот и Путях, о Духах и Заклинаниях, о Богах, Сферах, Планах и многих других вещах, которые могут существовать, а могут и нет. Не имеет значения, существуют они или нет. Из определённых действий следуют определённые результаты; учеников очень серьёзно предупреждают, что не надо пытаться объяснять их с точки зрения объективной реальности или философской обоснованности. Преимущества, которые будут получены через них, в основном такие: 1) Расширение кругозора. 2) Совершенствование в контроле над умом»

Отказаться от метафизических претензий – это означает сделать первый шаг в метафизическое, подобно сократовскому «я знаю только то, что ничего не знаю». С веры не начинают путь гнозиса – идите, проверьте, желайте опровергнуть – ваша задача не повторять чей-либо путь, а идти своим – вот основной этический посыл двух учений.

Ричард Нолт с ужасом цитирует приватные утверждения Юнга, в которых он говорит, что «каждый человек – это бог, который должен написать свое Евангелие». Но это единственный закон нового эона, символом которого является побеждающий ребенок! Это полностью перекликается со словами Кроули: «Нет бога, кроме человека».

Вера, не подтвержденная опытом, – лишь предрассудок, оставляющий в границах своего я, не позволяя двигаться дальше. Оружие такой веры у человека массового – это надежды и страхи. Будешь хорошим мальчиком – попадешь в рай, будешь плохим – в аду поджаришься. Главное – оставайся мальчиком, исправно кушай кашку привычных стереотипов, оставаясь частью большого целого. Юнг и Кроули решительно восстают против этого. Единственный ответ на проповедь рабства – это дерзкий призыв ада. «Если так, то я желаю сию минуту оказаться в самой центральной точке ада», – говорит герой-индивидуал, и если эта отповедь продиктована не жалкими желаниями оправдать свои мелкие страстишки, а титанической волей к свободе, «отбрасыванием формы», то через некоторое время, когда в плавильном огне будет переплавлен свинец в золото, вспыхнет «огонь божественной любви, заключенный в адском пламени». Правда, есть один парадокс: если совершить этот шаг в этот второй огонь, надеясь на гарантированное искупление в последний момент, и не учитывать возможность полного поражения, то неосторожного постигнет судьба колибри, а не ибиса. Делают шаг только те, у кого в душе просто не остается иного выбора, кроме как сделать этот шаг.

Юнг называл путешествие в бессознательное «некеей» или нисхождением в царство мертвых, а град пирамид (как известно, пирамида – это усыпальница) является одним из важных символов, которые использует Кроули.

Еще одним важным аспектом мировоззрения Юнга и Кроули является отрицание какой-либо двойственности. В коллективных предрассудках Кроули изображается как сатанист и почитатель Сатаны. Эта роль очень удобна, поскольку она до поры, до времени надежно защищает учение от тех ничтожеств, которые привыкли бояться, а не думать. Интелектуал, прежде чем выносить суждение, изучит все тоннели реальности – от «сатанинского» до материалистического непредвзято, рассмотрев все плюсы и минусы. А даже беглого сравнения будет достаточно, чтобы понять, что отождествление учения Кроули с сатанизмом просто не соответствует истине. Разве сатанист, который априори ненавидит Бога, мог бы написать такие строки: «Бог тайный и пресвятой, источник жизни, источник любви, источник свободы, пребудь в нас постоянно и мощно, сила энергии, огонь движения; позволь нам трудиться с тобою усердно, чтобы соприсутствовать в премногой радости твоей»?

Так называемый «сатанизм» Кроули – это понимание, что Бог и Сатана есть одно. Солнце может согревать и давать жизнь, а может выжигать землю до состояния безжизненной пустыни. Линейный бог большинства, который есть только благо и в котором нет темной стороны, попросту не соответствует подлинному духовному опыту. Такой бог стоит на страже ценностей коллективной матрицы, не позволяя выйти в беспредельное, и такой бог прекрасно обличается великолепным поэтом и Менестрелем, известной как Мартиэль (Елена Мартынова).

Истинный Бог – это жизни и смерть, добро и зло, ад и рай, высота и глубина. Только посредственный ум будет распространять человеческие ценности на Бога, и только парадоксальный опыт одновременного восторга и ужаса перед многократно превосходящей силой способен привести к трансформации. Так, мы видим, что маска сатанизма очень удобна именно тем, что она сполна защищает традицию от пришествия в неё посредственностей.

Вот слова Кроули, полностью раскрывающие этот тезис: «На низших ступенях посвящения бушуют догматические споры, вдохновляемые разнообразием астрального опыта; вот почему св. Иоанн Богослов отличает Блудницу БАБАЛОН от Жены, Облаченной в Солнце и Агнца, закланного от Зверя 666, чья смертельная рана исцелена. Он не понимает, что Сатана, Древний Змий, пресмыкающийся в Преисподней, в озере Огненном, горящем Серою - это Солнце-Отец, вибрация Жизни, Князь Бесконечного Пространства, пылающий своей Пожирающей Энергией; и Он же - тот престольный Свет, Духом коего залит весь Город из Драгоценных Камней». (Кроули «Заметки астрального плана»).

Из процитированного выше отрывка ясно следует, что Кроули не является сатанистом. Его понимание бога по необходимости включает в себя Сатану, как часть целого. Но это неожиданно находит полное подтверждение в исследованиях Юнга, согласно которым божественная триада есть всегда Тетрада, включающая в себя зло.

«Бог включает в себя войну, эпидемии, смерть и грех», – утверждает Юнг со свойственной ему прямотой, и это удивительно пересекается с мировоззрением Кроули: «Ты познал белое, и ты познал черное, и ты понял, что они одно», – сказано в «Сердце, обвитом змеей». Эта же мысль представлена и в другой Святой книге:

33. Я открываю вам великую тайну. Вы стоите между двух бездн: бездной высоты и пропастью глубины.

34. И там и там вас ожидает Спутник; и этот Спутник - вы сами.

35. Вам не дано другого Спутника.

36. Многие явились, неся мудрость. Они сказали: "Ищите сверкающий Образ в вечно золотом месте и соедините себя с Ним"

37. Многие явились, неся глупость. Они сказали: "Опуститесь в мрачно сияющий мир, и будьте преданы этой Слепой Твари из Слизи".

38. Я тот, кто вне Мудрости и Глупости, прихожу и говорю вам: воспользуйтесь всем этим! Присоединитесь и к тому, и к другому!

39. Берегитесь, берегитесь, говорю я, не упустите одно, пока ищите другое!

40. Мои адепты стоят прямо; их голова выше небес, их ноги ниже ада.

Самость находится по ту сторону противоположностей – эту истину поняли Юнг и Кроули, однако, это не отменяет необходимость следования разумной этике. Этические принципы обязательны в горизонтальной плоскости жизни, дабы организовывать отношения между людьми. Вопреки распространенному мнению, Кроули очень высоко ценит честь и достоинство, и его привычка держать свое слово удивляла даже его врагов. Другое дело, что глупо распространять эти категории на надличностное бытие и приписывать надличностной силе человеческие качества, низводя мистерию до семейного романа или моралите. Вот что пишет Юнг о своем раннем восприятии божественного:

Снова и снова происходили события, уводившие меня от обыденного, повседневного существования в безграничный "Божий мир". Выражение "Божий мир" может показаться сентиментальным, но для меня оно имеет совершенно иной смысл. "Божий мир" - это всё "сверхчеловеческое": ослепляющий свет, мрак бездны, холод вечности и таинственная игра иррационального мира случайности. "Бог" для меня мог быть чем угодно, только не "проповедью".

А что до системы ценностей? Правда в том, что Юнг открывает двери радикальной переоценке ценностей. Его ученик Эрих Нойманн предпринял впечатляющее исследование этической проблемы в свете открытий глубинной психологии. Девизом новой этики была фраза из апокрифического евангелия, сказанная человеку, работающему в субботу: «О человек, если ты ведаешь, что ты творишь, ты воистину благословлен, но проклят и нарушитель закона ты, если не ведаешь, что творишь». Эта парадоксальная истина отрицает дуализм добра и зла, точнее, на место добра ставит осознанность в действии, а на место зла –неосознанность.

По Нойманну, основным руководством для человека при принятии им решений должен стать «голос», то есть слово, идущее из Сокровенного Я, или Самости. Эта работа в свое время вызвала немало споров. Нойманна обвиняли в том, что его идеи приводят к вседозволенности, с чем сам Нойманн был категорически не согласен, ибо «не хаотические импульсы инстинктов должны быть руководством, а парадоксальный Голос Самости». (Эрих Нойманн «Глубинная психология и новая этика»). Этику «Голоса» Нойманн считал испытанием высшей степени сложности, и до её принятия должен был быть пройден путь индивидуации, дабы установить ось со своим внутренним центром, или Самостью.

Основным законом Телемы являются слова «Поступай в согласии со своей волей – таков закон». Кроули столкнулся с тем же непониманием, что и ученик Юнга, ибо его следование воле означает «делай, что желаешь», но никак не «делай, как взбредет в голову». Неподготовленный человек не в состоянии почувствовать смысловой нюанс, несмотря на любые объяснения, и только инициация и последующий магический опыт или долгий юнгианский анализ дают реально почувствовать разницу между двумя похожими внешне и противоположными по сути идеями. Позднее, во второй части, мы подробно рассмотрим смысл Закона «Делай, что изволишь».

Постижение истинной воли Кроули связывал с достижением Знания и собеседования со Святым Ангелом Хранителем, который есть в одном лице ангел и демон. Позднее в анализе степеней инициации мы последовательно докажем точность соотношения Знания и Собеседования САХ с установлением Оси Эго – Самость. И лучшим доказательством этого будет сравнение цитат из двух источников.

«Центром новой личности становится уже не Эго, как центр сознания, а Самость – центр саморегуляции психического», – пишет Юнг о результате индивидуации. Удивительно, что определение Самость, абсолютно в юнговском смысле, встречается и в Святых Книгах Телемы: О, Святейший Возвышенный, О, Самость вне личности, о, Самосветящийся Образ Невообразимого Ничто.

Единые символы.

Перед тем, как приступить к соотнесению основных символов, встречающихся в учениях Юнга и Кроули, необходимо сказать несколько слов о тех методах, которые используются каждым из них.

Основным методом, которым пользуются юнгианцы для активации бессознательного, является «Активное воображение». Это своего рода особая техника придания символической формы неосознанным психическим силам. Так, у занимающегося активным воображением в сознании могут проигрываться целые коллизии, которые, как потом выясняется, могут повторять коллизии и символику неизвестных практикующему мифологий.

Символы коллективного бессознательного, конечно же, появлялись далеко не сразу – вначале ученик должен был осознать и проработать свою тень. Это кажется легким на бумаге, но, по сути, является задачей, которая под силу очень немногим, ибо результатом интеграции тени должно стать полное осознание следующего: всё, что мы особенно сильно ненавидим (будь то сатанисты для христианина или христиане для сатаниста; анархисты для консерватора и консерваторы для анархиста), является бессознательным компонентом эго-структуры и присутствует в нашей собственной психике, вызывая яростное неприятие в другом человеке. Поэтому осознание тени как собственной составляющей всегда приводило к гораздо большей терпимости и меньшей однозначности в оценках других.

Именно по этой причине большие мистерии или открытие магического мира или коллективного бессознательного доступно далеко не всем. Признать тень – это значит на опыте осознать, что то, что мы любим, мы в такой же степени бессознательно ненавидим, а то, что ненавидим сознательно, бессознательно вожделеем.

Но именно после проработки и осознания тени (через анализ снов и активное воображение) человек входит в пространство универсальных символов коллективного бессознательного. Самое удивительное в том, что каждый отдельный человек воссоздает архетипическую динамику совершенно неизвестных ему алхимических и гностических мифов. Утверждение Ричарда Нолта о том, что это – лишь результат криптомнезии, не раз получало убедительные опровержения.

Методы Кроули несколько иные. Если Юнг ждет, когда символы начнут «спонтанно рождаться» из бессознательного, то в традиции Телемы существует последовательная структура ритуалов и символов, размышление над которыми открывает двери мистерии всё более высокого уровня.

Критик может возразить, что при использовании методов Кроули может возникнуть элемент самовнушения, однако весь мой, и не только мой, практический опыт говорит обратное. Я допускаю, что мог бы внушить себе ощущение присутствия Венеры, и что зеленая сфера над головой, проявившаяся в результате ритуала, была не более чем галлюцинацией воспаленного воображения, но вот внушить себе, и заодно другой женщине, заболевание ветрянкой и только потом, из таблиц, узнать, что результатом неправильной магической работы с Венерой являются проблемы с кожей, я бы при всем желании не смог.

Традиция Кроули имеет огромное количество символических и оккультных граней, например: регулярная ритуальная практика, йога, медитация на картах таро и, наконец (а это самое главное), тайна инициации, прохождение которой радикально меняет человека. Но на этом я замолкаю, ибо и так уже было сказано слишком много.

Чтобы понять суть действия архетипов, надо понять, что психика говорит не словами или концепциями, а символами. Что такое символ? Лучшее определение символа мне встретилось у поэта серебрянного века Андрея Белого: «1) Символ есть последнее предельное понятие, 2) символ всегда символ чего-нибудь; это что-нибудь может быть взято только из областей, не имеющих прямого отношения к познанию (ещё меньше к знанию). Символ в этом смысле есть соединение чего-то с чем-то, т.е. соединение целей познания с чем-то, находящимся за пределами познания; мы называем это соединение символом, а не синтезом, и вот почему: слово «символ» происходит от глагола «вместе бросаю, соединяю»; символ есть результат соединения; существительное «синтез» происходит от глагола «вместе полагаю»; когда я полагаю разнородное вместе, то, что ещё не предрешено, соединяю ли я вместе».

Символы универсальны, но, вместе с тем, они каждый раз рождаются заново в душе отдельного человека. Мы можем пережить опыт символического, соприкоснувшись со священным текстом или поэтическим произведением, однако это возможно только в том случае, если мы уже готовы к этому переживанию и прошли большую часть пути, ибо, чтобы получить ответ на вопрос, нужно, по крайней мере, знать, какой вопрос следует задать.

Алистер Кроули рекомендовал ученикам всегда осознавать, что только после того, как мы поймем, что тезис и антитезис в одинаковой степени истинны, мы можем претендовать на постижение истины, ибо истина всегда выражается посредством парадокса. Поздние книги Юнга построены так, словно Юнг следовал этому совету Кроули: разбирая любой символ, он старательно находил связанные с ним антиномии. Юнг понимал, что, сказав, что солнце является источником жизни, он говорит только одну часть правды, и рядом должно быть сказано, что оно также является палящим солнцем пустыни, выжигающим жизнь, и символизируемое демоническим Сетом. Говоря, что червь в схоластике символизирует смерть, а змей – грех, нельзя забывать о том, что в некоторых аллегориях уподобления Христа Фениксу утверждается, что он возрождается первоначально в виде червя, который потом становится птицей, а медный змей является символом защиты от разрушительных сил. Наконец, сказав, что Христос в аллегориях подобен рыболову, извлекающему спасенные души в земли спасения, нельзя не учесть, что та же аллегория рыболова принадлежит и дьяволу, который, обманывая наживкой плотских удовольствий, насаживает душу на крючок греха. Поздние сочинения Юнга описывают символы, которые рождаются в душе каждого из нас и которые всегда обладают множеством значений. Вот что пишет Юнг о природе символа в «Психологии и алхимии»:

«Символ не абстрактен и не конкретен, не рационален и не иррационален, не реален и не нереален. Он всегда есть и то, и другое, он «не для черни». Он – это АРИСТОКРАТИЧЕСКАЯ озабоченность того, кто выделяется из неё избранный и предопределенный Богом с самого начала»

Из приведенной выше цитаты ясно, что идея аристократической избранности свойственна аналитической психологии в той же степени, что и Телеме. И единственным критерием аристократичности является причастность к пониманию символического.

И вот здесь у нас возникает вполне закономерный вопрос. Если до сих пор мы находили столько параллелей в судьбе Юнга и Кроули и в их философских, и в их этических позициях, есть ли параллели в символизме, который открывается по мере погружения в практику? Это принципиальный вопрос, ответ на который может позволить нам окончательно подтвердить родственность двух учений. И, насколько это возможно, я намечу пути для ответа на этот вопрос.

Мандала.

Даже при беглом ознакомлении с учением Юнга нам бросается в глаза то, какое огромное значение Юнг уделяет символизму мандалы. Термин «мандала (круг) взят Юнгом из тибетского буддизма после того, как он отследил, что практически всегда приближение анализируемого к своему центру связано с появлением в снах и в воображении равномерных структур, поделенных на четыре части.

Юнг приводит впечатляющий набор мандал, от Христа, находящегося между четырьмя элементами, до спонтанных видений своих учеников. Появление мандалы, согласно Юнгу, – это приближение к психическому центру психики, далеко не отождествленному с эго. Символика мандалы связана с кругом, разделенным на четыре части четырьмя стихиями, дворцом, имеющим четыре входа, а так же с любыми четверичными композициями.

В главном документе Телемы – Святой Книге Закона (стих 51) – символизм мандалы более чем очевиден: «Четверо врат ведут в один дворец; пол в том дворце из серебра и золота; там лазурит и яшма и всякие редкие благовония, жасмин и роза и эмблемы смерти. Пусть войдёт во все четверо врат поочерёдно или одновременно, пусть встанет на полу дворца».

Известно, что в практике тибетского буддизма медитирующий должен последовательно выстраивать мандалу божества в своем воображении, т.е. это своего рода внутренний замок. Но когда писалась Книга Закона, Тибет был еще «не открыт», а тибетские тексты не переведены, поэтому иначе как чудом это объяснить невозможно.

Солнце и фаллос

Выше, в главе, посвященной «единой этике», мы упомянули о важности соединения эротического и духовного для телемитского и юнгианского дискурса. Но там речь шла, скорее, о хтоническом, или подземном фаллосе, сейчас же давайте рассмотрим солнечную сторону этого символа.

Телема – Солнечно-Фаллическая традиция. Первой регулярной практикой, которая передается кандидату, является ритуал либер реш – регулярное поклонение солнцу. В Гностической Мессе – главном священнодействии Телемы – есть следующий отрывок восхваления солнца: «Ты, Единый, наш Господь во Вселенной, Солнце, наш Господь в нас самих, чье имя - Тайное Тайных, глубинная сущность, сияньем своим озаряющая миры, а дыхание заставляет и всех Богов, и Смерть трепетать пред Тобой, - под Знаком Света, взойди, во славе Своей, на Трон Солнца».

Обратите внимание, что в процитированном тексте восхваляется солнце и одновременно прославляется некий высший сакральный принцип, который «восходит на трон солнца», как сын восходит на трон отца. Я рискну предположить, что речь идет об источнике сознания или логоса. В подтверждение этого предположения я привожу важную цитату из Юнга, которая проясняет важность солнечного символизма сознания: «Ибо как солнце за облаками, так и солнце справедливости скрыто под человеческой плотью. Соответственно, антропос гностиков тождественен солнцу. Как солнце – бог физического мира, так и маленьким богом мира является сознание».

Таким образом, человек (точнее, та его часть, которая является источником сознания) является тождественным богу. В «Таинстве воссоединения» Юнг пишет, что «если эта природа порождает символ солнца, значит, она выводит тождественность бога и эго». Это находит подтверждение и в первой строке Гностического гимна Кроули, который начинается словами: «О ты, кто есть я, помимо всего, что я есть».

Примирившийся с теснотой душного мещанского бытия, Ричард Нолт ужасается, в первую очередь, юнговским самообожествлением посредством солярного символизма митраистских мистерий. Этот ужас сторонника культа могил перед неистовым сиянием солнца скользит почти в каждой строке «объективного» исследования Нолта. Но – скажем ему и на этом спасибо, ведь он возвращает нам настоящего, солнечного Юнга, очищенного от политкорректного смягчения, которое, по утверждению одного из близких учеников мэтра, Герхарда Адлера, «стало размывать Юнга».

Ричард Нолт пишет, что «согласно Юнгу величественный солярный астрономический и астрологический символизм митраизма является отражением такого поклонения природе, которое не может быть продуктом более поздней цивилизованной жизни людей. Мистерии Митры являются поклонением природе в лучшем значении этого понятия в противоположность христианству с его отвержением красоты мира сего. Юнговское насмешливое отношение к христианству как к продукту цивилизации еще более заметно в следующем обвинительном пассаже: «В истекших двух тысячелетиях христианство выполнило свою работу и соорудило преграды в виде вытеснений, которые загораживают нам вид на свою собственную греховность. Элементарные позывы и движении либидо стали нам неизвестны, так как они протекают в бессознательном, оттого и вера, которая ведет борьбу с ними, стала пустой и плоской. Кто не соглашается с тем, что от нашей религии осталась только личина, то пусть пойдет и посмотрит на наши современные церкви, из которых стиль и искусство уже давно исчезли».

Из этого отрывка мы видим, что поклонение солнцу имеет и другой аспект – восторг жизни, бьющей через край, освобождение энергий либидо и отрицание мрачного, христианского взгляда на жизнь как на юдоль скорби и порока. Надо ли говорить, что основная претензия Кроули к христианству была такой же – это претензия жизни против смерти и угасания, страсти против целомудрия: «Главнейшей целью мудрого должно быть избавление человечества от этой наглости само-пожертвования, от этого бедствия целомудрия; веру должна убить уверенность, целомудрие должно погибнуть от экстаза» (Кроули «Книга Тота»)

Обратите внимание, что Юнг напрямую выводит новый принцип духовности, в котором «сексуальность не исключает духовности, а духовность – сексуальности, ибо в боге все противоположности отменяются». Несмотря на родство юнгианского мировоззрения с древними мистериями и гностицизмом, непосредственная интеграция сексуальности и её включение в ранг сакральных ценностей – это то новое, что должно быть вплетено во вселенную духа эона Гора.

Еще одним важным аспектом солнечного символизма является распятие на колесе, в некотором смысле являющееся более древней и более глубокой аналогией распятия на кресте. Юнг приводит пример – сновидение одного из своих пациентов, который был необразован и понятия не имел о символизме солнечного распятия или мифе об Иксионе, распятом на колесе, что символизирует мучения эго, отождествленного с Самостью и сгорающего в огне. Этот мифологический мотив Юнг часто повторял в своих лекциях и работах (например, в «Тависткоских лекциях»), что свидетельствует в пользу того, что он был для него весьма значим.

В «Сердце, обвитом змеей», одной из Святых Книг Телемы, есть такие строки:

42. Она была разорвана на части Колесом, привязанная к нему руками висельника.

43. Тонны воды пролились на нее, [и] она сопротивлялась, ужасно мучаясь.

44. В конце концов, она лопнула под напором воды и погрузилась в ужасное Море.

45. Так и я, О, Адонай, мой Господь, в водах Твоего невыносимого Существования.

Потопление так же имеет значение в архитепическом символизме перерождения, в чем можно убедиться, изучив «Мистерию объединения» Юнга.

Лев и змей.

«Верую в змея и льва, тайное тайных, имя же его Бафомет», – сказано в восьмой строке Символа веры Гностической Католической церкви Телемы; этот символ веры имеет центральное значение для каждого телемита.

Лев и змей встречаются и в гностической мессе: «О лев и змей, губитель губителя – будь сильным среди нас». Магическое имя Кроули – Терион, означает Великий Зверь, и сам Кроули связывает его с солнечным символизмом. Солнечное животное – лев, а в арканах Таро Тота 11-й аркан, на котором изображен семиглавый солнечный Зверь с львиным туловищем, един с Бабалон, его оседлавшей, сама же эта карта соответствует зодиакальному знаку Льва. Кроули отождествляет себя с солнечным львом, что явственно следует из биографического труда Мартина Бута «Жизнь мага» («Они думали, что дочь льва станет овцой»).

Львино-змеиный символизм настолько перекликается с учением Юнга, что остается удивляться, что этого до сих пор никто не заметил. В книге Р. Нолта есть отдельная глава, названная «Юнг-лев», отрывки из которой я считаю необходимым процитировать:

«Даже в 1925 году, т.е. через двадцать лет после своих первых экспериментов с активным воображением, Юнг продолжал интерпретировать свои переживания, как посвящение в митраические мистерии на ступень, которая означает «лев». Ряд символов, связанных со статусом льва, отражают такие связи львов: солнце, пламя, чистота, посредничество (между богами и людьми), созвездие льва. Юнг был убежден, что индивид, ставший участником мистерий на ступени льва, обретает статус вечности. Об этом можно догадаться благодаря специфической форме, которую принимает львиноголовый бог в случае с эллинистическим богом вечности Аионом. В серии лекций, прочитанных в Англии в 1935 году, Юнг дал свое описание данного божества: «он представляет собой существо с наделенным крыльями человеческим телом и головой льва. Вокруг него, поднимаясь вверх, обвивается змея».

Видение Юнга в точке пика мистерии трансформации содержало образ льва и змея: «В агонии борьбы я так сильно взмок, что со всех сторон с меня градом покатилась вода. Затем Саломея поднялась, и теперь она могла видеть. Пока меня сдавливала змея, я почувствовал, что мое лицо приняло образ животного – льва или тигра».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: