Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Организация Влечения (Economies of Desire): Люси Иригарэй




Призрак эссенциализма, этого пугала современной феминистской теории превратился в постоянного спутника культурного феминизма. Социал-феминистки в частности и социальные конструкционисты в целом, выдвигавшие против культурного феминизма такое обвинение, крайне подозрительно относились к тому, что воспринималось ими как попытка привязать приписываемые женщинам моральные и социальные характеристики к их физическим телам, телесным функциям и опыту, даже там, где они опосредуются психическими процессами. Работы Рич, Чодороу, Гиллиган, Диннерстайн и их соратников вызывают любопытное чувство дежавю. Прославляемые в «женской культуре» качества удивительно похожи на те, которые традиционно приписывались женщинам, хотя они, конечно, подверглись переоценке.

Работы Люси Иригарэй вызывали те же сомнения, хотя ее мысль имеет совершенно иные истоки. Согласно Иригарэй, существует решающее промежуточное звено между женщинами и их физическими сущностями: это язык. Тем не менее, она снова и снова обвиняется в выдвижении дуалистической и эссенциалистской модели пола и гендера. Но как говорит Маргарет Уитфорд (Margaret Whitford) (1991), это бы сделало ее «до-лаканианской» феминисткой, тогда как она вообще-то должна рассматриваться как «пост-лаканианская». Ее программа, как утверждает Уитфорд, как и психотерапия сама по себе, нацелено на вмешательство с целью изменений, нежели на создание точного представления о некотором (внутреннем) состояния дел: на «глушение» системы путём пародии и мимикрии.

Первая крупная работа Иригарэй, Зеркало Другой Женщины (Speculum of the Other Woman), начинается с убедительной и остроумной деконструкции фрейдовского эссе о фемининности, занимающего примерно третью часть всей книги. Опираясь на методы Дерриды и Лакана, она, фактически осуществляет психоанализ фрейдовского эссе. Суть ее доводов заключается в том, что эссе артикулируется в рамках «системы одинакового» и в этом смысле является характерным выражением системы репрезентации, структурирующей западную мысль.

Как известно, Фрейд постулировал первоначальную бисексуальность, и, следовательно, общность либидозного развития детей на до-Эдиповой стадии. Джульет Митчел, в своей критике Иригарэй и Кристевой, употребляет метафору единого первоначального потока либидо, который позже распадается на фемининную и маскулинную пост-Эдиповы системы (Mitchell and Rose, 1982). Она настаивает на том, что сам по себе термин «бисексуальность», с его предположением, что каждый пол заключает в себе частицу другого, вызывает путаницу. Митчел подчеркивает, что маскулинность и фемининность возникают только под угрозой кастрации. Строго говоря, до этого не существует ни фемининной, ни маскулинной идентичности или опыта.

Доводы Митчел направлены против мнимого решения Иригарэй проблемы доказательства двойной и гетерогенной сексуальной организации (economy). Ибо в этом случае, сексуальные различия должны предшествовать тем событиям, которые, по Фрейду и Лакану, их формируют. Здесь, однако, пристутствует непонимание того, что собственно утверждает Иригарэй. Термины, в которых Фрейд описывает эту первоначальную «бисексуальность», используются в нашей культуре при характеристике мужского, и Фрейд в этом отношении занимает совершенно недвусмысленную позицию. Он пишет: «Следовательно, маленькая девочка является маленьким мужчиной». Иригарэй даёт этому следующее толкование:

Мужчина минус возможность (ре)презентации себя как мужчины = обычная женщина. В этом распространенном желании подобного, только смерть будет представлять внешнее содержание, гетерогенность, другого: женщина присвоит функцию репрезентации смерти … оселок же полового сношения, в свою очередь, получит в качестве своего телеологического параметра образ бесконечного возрождения, воспроизводства подобия (same), превозмогающего смерть, совершающегося в произведении на свет сына, как подобия порождающего его отца.

Согласно трактовке Уитфорд, проект Иригарэй может рассматриваться как побуждение к придумыванию и репрезентации женщин, фемининности. Этот проект действует в рамках символического посредством критики символического порядка западной культуры и не является попыткой описания чего-то уже существующего в до-Эдиповом бессознательном или естественным образом выводимого из предполагаемых данностей биологических сексуальных различий. Таким образом, «маскулинные» и «фемининные» либидо представляются Фрейдом как одно целое, и этим целым является маскулинность. Но только если таким образом мы представляем нечто с необходимостью недосягаемое ex hypothesi, а именно опыт либидо ребенка до-Эдиповой стадии. Если поток полового влечения, до того, как он расходится, описывается лишь в терминах, выводимых из взрослой мужской сексуальности и культурных конструктов маскулинности, тогда этот поток едва ли предполагает расхождение при вхождении ребенка как полового субъекта в сферу символического. Потому что все течение, так сказать, приспособлено для мальчика, а девочка остается ни при чём – как рыба, выброшенная на берег - и её ситуация определяется в терминах неудачи, проигрыша, отсутствия. Иригарэй, впрочем, с несколько иной точки зрения, выражает это так: «Пенис – или, ещё лучше, фаллос! Символ мужского собственнического отношения к первоистокам» (1974:42).

Вместо того чтобы интерпретировать Иригерей как апологета двойной либидозной организации, что разобьёт её теорию об утёсы эссенциализма, мы, возможно, могли бы начать с предположения о том, что она не постулирует прелингвистического опыта, на который можно было бы опереться. Она постулирует, что в рамках символического порядка для маленькой девочки, только начинающей представлять себе самоё себя могли бы быть созданы более выразительные, более дифференцированные средства репрезентации телесных удовольствий.

Ещё с тех пор как много лет назад я прочитала очерк Иригарэй «Секс не в единственном числе» («This Sex Which is not One»), явившийся моим первым знакомством с её творчеством, меня постоянно поражало какую невероятно сильную – по крайней мере, на мой взгляд, – восприимчивость к женской половой анатомии и женскому сексуальному удовольствию она демонстрирует. Вот ее слова из Зеркала: «Прямо как губы, любые губы, и вульва, хотя все они настолько совершенно доступны, что маленькая девочка не может не обнаружить их чувствительность… Удовольствие, получаемое от касаний, поглаживаний, раздражения губ и вульвы просто не существует для Фрейда» (1974:29). Таким образом, Иригарэй возражает против колоссальной бедности предоставляемых культурных образцов для девочек или женщин и присвоения всей положительной системы образов мужской сексуальностью.

Мне вспоминается одно интересное маленькое упражнение, которое проводила Дебора Кэймерон (Deborah Cameron) (1992) со своими студентами в Соединенных Штатах. Работая в однополых группах, она просила их делать списки названий для пениса. Женщины смогли представить 50; мужчины – ошеломляющие 144. А сколько терминов смогли бы они вспомнить/придумать для женских гениталий? Не в гетеросексуальной культуре, а именно в рамках лесбийской имеет место та культурная оценка женских гениталий, которая культивируется в многочисленных эпитетах и названиях. Если подобными фантазиями и открытиями, имитацией и «заглушением» Иригерей продуцирует воображаемое до-Эдипово воображение, это, возможно, происходит не из соображений теоретического конструирования уже прошедшего гендерную селекцию до-Эдипова младенца, или утверждения возможности долингвистического опыта, а, скорее, для обогащения символического путем предоставления западной культуре возможности вырваться за пределы «организации подобного» (economy of the same), которую Фрейд и анализирует, и ставит в пример и которая так ограничивает женщин:

эта ошибка, этот недостаток, эта «дыра» с неизбежностью дает женщинам слишком мало форм, образов или представлений, при помощи которых она могла бы самовыразиться. Проблема не в том, что ей не достает некоего «центрального символа» или что ничего подобного ей не навязывается…Она заимствует символы, но не может утвердить на них своё клеймо или переклеймить их (Irigaray, 1974: 71).

 






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных