Культура и Постколониализм

Одним из наиболее важных результатов социологического анализа культуры последних десятилетий является рост внимания к взаимоотношениям не только между культурой и паттернами классовой власти, но также и между культурой и колониальной властью. С этой точки зрения назрела необходимость установления более тесной связи между этнографическими исследованиями других, т.е. не западных, культур и работой, направленной на самоанализ и связанной с попытками понять «собственную» культуру. Фактически это может означать, что между двумя типами научной деятельности всегда были напряженные отношения; например, можно увидеть нечто большее, чем просто историческую случайность в том, что работа Э.Б. Тэйлора Примитивная культура с ее знаменитым широким определением культуры как «комплексного целого, включающего знания, верования, искусство, мораль, законы, обычаи и любые другие способности и привычки, необходимые человеку как члену общества» (1871, т. 1: 1) появилась всего лишь два года спустя после попытки Мэтью Арнольда в книге Культура и анархия обосновать гораздо более узкое и внутренне закрытое представление о человеческой культуры, противостоящее тому, что он считал разлагающими силами коммерциализма и радикальной политики. С этой точки зрения, любая попытка описать или обосновать самодостаточность и целостность культуры как самостоятельного образования или определять культуру как основу целостности может быть расценена, в какой-то степени, как стремление защититься от ощущения неизбежности столкновения и путаницы различных культур и определений культуры в колониальном и постколониальном мире.

Ни один критик не уделял больше внимания объяснению отношений между культурой и колониальной властью, чем Эдвард Сэд (Said). Его работа Ориентализм (Orientalism) (1978) является попыткой демонстрации того, что формы знания и репрезентации, посредством которых западные нации-колонизаторы пытаются исследовать и понять другие культуры, и в особенности исламские культуры Востока, являются скорее актами культурного конструирования, в которых присутствуют еле различимые акты репрезентации и применения власти. Более поздняя работа Сэда Культура и империализм (1993) расширяет и в некоторых отношениях усиливает эту идею, сосредоточиваясь на более сложных формах взаимопереплетения культур и колониальной власти. Сэд определяет культуру, во-первых, как «те практики, например, искусство изображения, коммуникации и репрезентации, которые обладают относительной автономией от экономической, социальной и политической сфер» (1993: xii) и, во-вторых, как «понятие, включающее элемент очищения и возвышения, как имеющееся у каждого общества хранилище самого лучшего из того, что было познано и осмыслено» (с. хiii). Оба значения, а в особенности второе из них, делают культуру мощным источником коллективной идентичности, будь она классовой, религиозной, этнической или национальной. Как и Бурдье, Сэд настаивает на том, что исследователь культуры или историк должен отказаться от гуманистической убежденности в оторванности и трансцендированности культуры от повседневного мира. Проблема, как формулирует ее Сэд, состоит в том, чтобы связать культурные формы, такие, как нарратив, с отношениями межкультурного господства, которые распространились и стали определять мир в последние 250 или даже более лет. Целью Сэда было не просто уличить подобные культурные работы и формы в их замешанности на расизме и империализме, но также попытаться заполнить их прорехи и умолчания: задачей исследователя культуры должно быть «прочтение великих канонических текстов, а возможно, и изучение всего богатства современной и досовременной английской и американской культуры с особым вниманием к выявлению, углублению, акцентированию и озвучиванию того, о чем не упомянуто или сказано лишь косвенно в этих работах» (с. 78). Таким образом, последние работы Сэда содержат ответ на некоторые критические замечания, сделанные по поводу его более ранних работ, заключавшиеся в том, что колонизированный Другой сводится в них к беспомощному сконструированному объекту. Наряду с признанием взаимной, хотя и всегда неравной, зависимости колонизатора и колонизируемого в формировании их соответственных идентичностей, более поздние работы Сэда приближаются к психоаналитическому исследованию колониальных и постколониальных отношений, представленному в работах Хоми Бабы (Homi Bhabha) (1994).

Деятельность такого рода имела своим следствием появление в двадцатом веке любопытной «альтернативной» истории социологии культуры, склонной рассматривать деятельность по исследованию культуры скорее как акт отстранения, чем как действие, побуждающее к самоосознанию и призванное продемонстрировать произвольность и необычность того, что кажется обычным в культурной жизни западных наций. Эта традиция включает работы Эмиля Дюркгейма, в частности его анализ социологической функции религии в книге Элементарные формы религиозной жизни, впервые опубликованной в 1912 г., Марселя Мосса с его интереснейшим исследованием культуры дарения в книге Дар, впервые опубликованной в 1923, и работs Жоржа Батая (Bataille), а также авторов, сотрудничавших с его сюрреалистическим журналом Документы (Documents) на протяжении 1930-х гг., а также достаточно рыхлый College de Sociologie, созданный Батаем в 1937 г. Современным английским проявлением этой традиции является Движение Массовых Обследований, задуманное в к 1930-х гг. поэтом и кинорежиссером Хэмфри Дженнингсом вместе с журналистом Чарльзом Маджем и антропологом Томом Харрисоном. Целью Движения было создание своего рода внутренней антропологии современной британской жизни. Согласно описанию Кэтлин Рейн, Массовые Обследования представляли собой технологию фиксации «подсознательной активности коллективного сознания нации через образы, всплывающие в таких вещах, как реклама, популярные песни, темы, обсуждающиеся в печати, предметы, которыми люди окружают себя (например, ставят на камин)» (1967: 47-8). В письме-манифесте в New Statesman января 1937 г. Харрисон, Дженнингс и Мадж опубликовали список предлагаемых для исследования тем:

Поведение людей у памятников жертвам войны

Возгласы и жесты автомобилистов

Культ аспидистры

Поведение в ванной

Бороды, подмышки, брови

Антисемитизм

Распределение, распространение и значение непристойных анекдотов

Похороны и владельцы похоронных бюро

Женские запреты, касающиеся еды

Частная жизнь акушерок. (Цит. по Friedman et. al. 1986: 57)

Самым примечательным является то, что Массовые Обследования были составлены из отчетов, предоставленных сотнями непрофессиональных наблюдателей. Вследствие сочетания в них остроумия и абсурдности, превращающей знакомые предметы в незнакомые, а также их явной приверженности идеалу коллективного авторства, Массовые Обследования приближались к тому особому виду социального знания, который был бы свободен от объективирующего и тотализирующего принуждения со стороны социальной и антропологической теорий, помещающих себя за пределы социальной жизни.

Джеймс Клиффорд исследовавший эту традицию, как он ее называл, «этнографического сюрреализма» (1988: 117-51), указывает на ее значимость для дальнейших исследований культуры, уделяющих внимание формам взаимозависимости между внутренней стороной культуры и ее колониальной внешней стороной. Сам Клиффорд занимался анализом подобного рода в книге Культура в незавидном положении (The Predicament of Culture) (1988), и его работа cодержит ряд примеров того, что называется «постмодернистской этнографией», делающей акцент на компромиссной (transactive) природе культуры или, как говорит сам Клиффорд, на том факте, что «’культура’ всегда относительна, это лишь след коммуникативных процессов, исторически протекающих между субъектами в отношениях властвования» (Клиффорд и Маркус, 1986: 15).

Заключение

Импульс для социологического изучения культуры возникает из того, что сама социология культуры определяет как приводящую в замешательство и болезненную разобщенность между культурой и обществом, характерную и даже определяющую для современности. Независимо от того, как мыслятся отношения между культурой и обществом, сама необходимость и возможность описания этих отношений говорит о неуловимости этого исторического разрыва между культурой и обществом, а также вопросов, которые возникают в связи с ним. Является ли целью социологии культуры объяснение культурных явлений, встраивание их в более широкий контекст социальной жизни как целого, чреватое сведением культурных процессов к чисто социальной функции в пагубном подражании рационализирующим тенденциям самих современных форм социальной организации? Или социология культуры должна рассматривать себя как сохраняющую автономность культуры и ее несводимость к социальной функции? – в случае чего она рискует стать воспроизведением того фетишизма искусства и культуры, живым опровержением которого она являлась на протяжении всего двадцатого века. Нужно ли культуру объяснять, или ее нужно выражать? Находится ли социология на стороне культуры, или она на стороне общества? И, прежде всего, может ли социальная теория быть культурной не только в смысле принадлежности к культуре, но и в смысле возможности вызывать изменения и обновления в ней?

Драматически изменяющиеся обстоятельства второй половины двадцатого века ставят эти вопросы в еще более острой форме, даже если они, как кажется, одновременно предполагают необходимость обновления и расширения смысла тех терминов, в которых эти вопросы ставятся. Вопреки тому, что предсказывал Адорно и другие авторы, проникновение социальных и экономических влияний в сферу культуры, по-видимому, не вызывает полного превращения культуры в товар (commodity); скорее это вызывает обратный поток культурных сил, энергий и опытов в институциональные структуры, как политическим, так и экономическим. Результатом этой неожиданной экспансии культурных мотивов и проблем явилось очевидное умножение культур и культурных ценностей с увеличением количества внешних проявлений различных культурных сообществ и меньшинств, а также рост значимости различных форм «политики идентичности», чаще основанной, например, на расе, гендере, сексуальности, возрасте и приверженности к экологическим взглядам, чем на более традиционных социоэкономических параметрах. Увеличение количества таких политических группировок являет собой перманентный вызов по отношению к социологии культуры. В частности это, по-видимому, требует построения более гибкого и широко применимого языка для описания отношений между культурой и обществом такими способами, которым, с одной стороны, не свойственна недооценка возможностей культуры в формировании и изменении социальной реальности, а с другой они не уходят от задачи объяснения и установления взаимосвязей между формами культуры.

Формы социальной теории и исследования, которые были рассмотрены в этой главе, главным образом выросли из проблемы абсолютной непримиримости культуры и общества в современном мире. Проблема современной социологии культуры довольно сильно отличается от такой интерпретации, поскольку в наше время культурное и социальное пересекаются тонким и непредсказуемым образом. Сейчас, более чем когда-либо, допущение о существовании каких-либо общих универсальных положений относительно природы и возможностей культуры может оказаться невозможным для социальной теории. В обозримом будущем социология культуры продолжит интересоваться, не объяснением роли культуры в обществе, а проблемами описания и разного рода «данностей», вызываемыми обстоятельством мультикультурности, которое, по-видимому, становится всеобщим; условие мультикультурности означает здесь не просто факт сосуществования множества различных культурных традиций и форм принадлежности внутри общества, но также и более фундаментальное обстоятельство того, что сами значения и определения культуры постоянно меняются. Современной проблемой разрыва между культурой и обществом становится проблема множественности культур(ы).

Другая очевидная проблема современной социологии культуры представлена быстрым развитием информационных технологий и киберкультуры, которая сопутствует и подгоняет ее. Развитие глобальных информационных и коммуникационных сетей, вполне вероятно, может уничтожить структуры пространства и места, которые до сих пор были необходимыми коррелятами культурной жизни, и заменить их виртуальными, манипулируемыми и стандартными пространствами компьютерных коммуникаций. Соответственно в последние годы это сопровождается усилением интереса к пространствам, в которых осуществляется культурная активность, и культурному производству пространства в том смысле, в каком его определил Анри Лефевр (Henri Lefebvre) в своём Производстве пространства (The Production of Space) (1974). Социология культурного пространства, представленная в работах Дэвида Харви (Harvey) (1989) и Эдварда Соя (Soja) (1989), рассматривающих не только реорганизацию и трансформацию пространства глобальной экономики, но и те способы, которыми опыт пространства и места продолжает динамически производиться в локальных контекстах, является сейчас важной особенностью изучения культуры на пересечении ряда различных дисциплин, от социологии и культурных исследований до географии, психологии и гендерных исследований. Киберкультура также бросает различные вызовы определениям и опыту тела, которые до сих пор были ключевыми для артикуляции культуры и общества. Деятельность феминистских и гендерно-ориентированных культурных теоретиков внесла существенный вклад в понимание следствий, которые влечёт для культуры дематериализация тела (см. Haraway 1991); многое в этой области еще предстоит сделать.

Возможно, наиболее острой и трудной проблемой для теории и исследований культурных форм является проблема понимания способов, посредством которых глобализация в экономических, технологических, политических терминах и терминах окружающей среды взаимодействует с состоянием перманентных культурных изменений (и даже парадоксальным образом, продуцирует его). Обращая свое внимание на по-новому нормальное состояние культурных перемен и мобильности, социология культуры сталкивается с постмодернистским вариантом модернистской проблемы, с которой в своё время столкнулись Георг Зиммель и Вальтер Беньямин, проблемы того, как подступиться к рассеянным микроскопическим особенностям повседневной жизни, не отказываясь от задачи объяснения а не просто, сведения конкретности к интеллигибельности, как это обычно делалось. Культурный анализ «повседневной жизни», импульс для которого был задан работой Анри Лефевра (1947) и Мишеля де Серто (de Certeau) (1984), требует одновременно крайней степени эмпиризма и самосознания. Именно этой дилемме посвящены работы последних лет, такие как книга Лоренца Гроссберга (Lawrence Grossberg) Мы должны вырваться отсюда: Популярный консерватизм и постмодернистская культура (We Gotta Get Out Of This Place) (1992), в которой анализируется сложная история рок-музыки в Соединенных Штатах и для целей такого анализа создается гибкий и весьма ёмкий словарь, способный связать социальную структуру с эфемерными переживаниями аффективного опыта и описать «трансформацию повседневной жизни в специфическую форму структурированной мобильности, дисциплинированной мобилизации» (с. 294). Над этой же дилеммой в более теоретических терминах размышляет Фредерик Джеймисон в книге Начала Времени (The Seeds of Time) (1994), представляющей собой сложные и скрупулезные размышления над эпистемологическими проблемами, представленными парадоксальными условиями современной культуры, которая все еще упрямо цепляется за убеждение, согласно которому эти условия скорее «представляют собой симптомы, подлежащие проверке, нежели чем удобные случаи для демонстрации чего-либо вроде структурной несостоятельности самого разума или его языков» (с. 8). Именно в постоянном стремлении связать опыт и объяснение, установить связь между частными и обособленными событиями и ощущениями современной жизни и более широкими формами организации, которые они предполагают, заключается основное достижение и основная задача социологии культуры.

Литература

Adorno, T. W. 1970: Uber Walter Benjamin. Frankfurt: Suhrkamp.

--1984: Aesthetic Theory. Trans. C. Lenhardt. London: Routledge and Kegan Paul.

--1991: Culture and administration. Trans. W. Blomster. In J. M. Bernstein (ed.) The Culture Industry: Selected Essays on Mass Culture. London: Routledge.

Althusser, L. 1971: Ideology and ideological state apparatuses. In his Lenin and Philosophy and Other Essays. Trans. B. Brewster. London: New Left Books.

Anderson, P. 1992: Components of the national culture. In his English Questions. London: Verso.

Baudrillard, J. 1970 (1988): Consumer society. Trans. J. Mourrain. In M. Poster (ed.) Selected Writings. Cambridge: Polity Press.

--1972 (1981): For a Critique of the Political Economy of the Sign. Trans. C. Levin. St Louis: Telos Press.

--1973 (1975): The Mirror of Production. Trans. M. Poster. St Louis: Telos Press.

Bell, D. 1979: The Cultural Contradictions of Capitalism. 2^nd edn. London: Heinemann.

Benjamin, W. 1970: The work of art in the age of mechanical reproduction. In his Illuminations. Trans. H. Zohn. London: Fontana.

--1979: One-Way Street. Trans. E. Jephcott and K. Shorter. London: New Left Books.

--1982: Das Passagen-Werk. In R. Tiedemann (ed.) Gesammelte Schriften. Vol. V. Frankfurt: Suhrkamp.

Bhabha, H. 1994: The Location of Culture. London: Routledg.

Bloch, E., Lukacs, G., Benjamin, W., and Adorno, T. 1980: Aesthetics and Politics. Trans. A. Bostock et al. London: Verso.

Bourdieu, P. 1972 (1977): Outline of a Theory of Practice. Trans. R. Nice. Cambridge: Cambridge University Press.

--1979 (1984): Distinction: A Social Critique of the Judgement of Taste. Trans. R. Nice. London: Routledge and Kegan Paul.

Certeau, M. de 1984: The Practice of Everyday Life. Trans. S. F. Rendall. Berkeley: University of California Press.

Clifford, J. 1988: The Predicament of Culture: Twentieth-Century Ethnography, Literature, and Art. Cambridge, Mass.: Harvard University Press.

Clifford, J. and Marcus, G. E. (eds) 1986: Writing Culture: The Poetics and Politics of Ethnography. Berkeley: University of California Press.

Durkheim, E. 1912 (1976): he Elementary Forms of the Religious Life. Trans. J. W. Swain. London: Allen and Unwin.

Eagleton, T. 1990: The Ideology of the Aesthetic. Oxford: Blackwell.

Friedman, T., Gooding, M., Remy, M., and Robertson, A. 1986: Angels of Anarchy and Machines for Making Clouds: Surrealism in Britain in the Thirties. Leeds: Leeds City Art Galleries.

Frisby, D. 1992: Sociological Impressionism: A Reassessment of Georg Simmel’s Social Theory. 1nd end. London: Routledge.

Grossberg, L. 1992: We Gotta Get Out of This Place: Popular Conservatism and Postmodern Culture. New York and London: Routledge.

Hall, S. and Jefferson, T. (eds) 1976: Resistance Through Rituals: Youth Subcultures in Post-War Britain. London: Hutchinson.

Haraway, D. 1991: Simians, Cyborgs, and Women: The Reinvention of Nature. New York and London: Routledge.

Harvey, D. 1989: The Condition of Postmodernity: an Enquiry Into the Origins of Social Change. Oxford: Blackwell.

Hebdige, D. 1979: Subculture: The Meaning of Style. London: Methuen.

Hoggart, R. 1958: The Uses of Literacy. Harmondsworth: Penguin.

Horkheimer, M. and Adorno, T. W. 1944 (1986): Dialectic of Enlightenment. London: Verso.

Huyssen, A. 1986: After the Great Divide: Modernism, Mass Culture, Postmodernism. Bloomington and Indianapolis: Indiana University Press.

Jemeson, F. 1984: Postmodernism: or the cultural logic of late capitalism. New Left Review, 146, 53-92.

--1994: The Seeds of Time. New York: Columbia University Press.

Lefebvre, H. 1947 (1984): Everyday Life in the Modern World. Trans. S. Rabinovitch. New Brunswick: Transaction.

--1974 (1991): The Production of Space. Trans. D. Nicholson Smith. Oxford: Blackwell.

Lukacs, G. 1957 (1963): The Meaning of Contemporary Realism. Trans. J. and N. Mander. London: Merlin Press.

Macherey, P. 1966 (1978): A Theory of Literary Production. Trans. G. Wall. London: Routledge and Kegan Paul.

Mauss, M. 1923 (1990): The Gift: The Forms and Reason for Exchange in Archaic Societies. Trans. W. D. Halls. London: Routledge.

Raine, K. 1967: Defending Ancient Springs. London: Oxford University Press.

Said, E. 1978: Orientalism. Harmondsworth: Penguin.

--1993: Culture and Imperialism. London: Chatto and Windus.

Simmel, G. 1896 (1968b): Sociological Aesthetics. In The Conflict in Modern Culture and Other Essays. Trans. K. P. Etzkorn. New York: Teachers College Press.

--1907a: Soziologie der Sinne. Die Neue Runndschau, 18, 1025-36.

--1907b (1990): The Philosophy of Money. Ed. D. Frisby. Trans. T. Bottomore, D. Frisby, and K. Mengelberg. London and New York: Routledge.

--1911: Philosophische Kultur. Leipzig: W. Klinkhardt.

--1917 (1976): The crisis of culture. In P. A. Lawrence (ed.) Georg Simmel: Sociologist and European. New York: Barnes and Noble.

--1921 (1968a): The conflict in modern culture. In The Jnflict in Modern Culture and Other Essays. Trans. K. P. Etzkorn. New York: Teachers College Press.

Soja, E. W. 1989: Postmodern Geographies: The Reassertion of Space in Critical and Social Theory. London: Verso.

Thompson, E. W. 1953: The Making of the English Working Class. London: Victor Gollancz.

Tonnies, F. 1955: Community and Association. Trans. C. P. Loomis. London: Routledge and Kegan Paul.

Tyler, E. B. 1871: Primitive Culture: Researches into the Development of Mythology, Philosophy, Religion, Art and Custom. 2 vols. London: John Murray.

Weber, M. 1976: The Protestant Ethic and the Spirit of Capitalism. Trans. T. Parsons. London: Allen and Unwin.

Weinsein, D. and Weistein, M. A. 1993: Postmodern (ized) Simmel. London: Routledge.

Williams, R. 1958 (1963): Culture and Society 1780-1950. Harmondsworth: Penguin.

--1961 (1965): The Long Revolution. Harmondsworth: Penguin

--1977: Marxism and Literature. Oxford: Oxford University Press.

--1981: Culture. London: Fontana.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: