II. СОВЕСТЬ КАК ОРГАН, ОТВЕЧАЮЩИЙ ЗА РАВНОВЕСИЕ В ОТНОШЕНИЯХ 16 страница

Венцом всех мета-чувств является мудрость. Она связана с мужеством, смирением и силой. Мудрость — это чувство, с помощью которого человек может различать, что имеет значение, а что — нет. Мудрость не озйачает, что я что-то знаю, она означает, Что в определенной ситуации я распознаю, что возможно, а что — нет и что мне нужно делать. Мудрость всегда ориентирована на действие. Действия человека мудрого не являются следствием неких выводов, он непосредственно воспринимает то, что правильно. Поэтому люди мудрые всегда поступают не так, как от них ожидают.

Когда возникают мета-чувства, они воспринимаются как подарки. Их нельзя достичь, добиться, они даются нам как милость. Они являются вознаграждением за опыт, за усилия — как спелый плод.

То, что человек всегда, во всех областях, и прежде всего в отношениях испытывает чувства, является частью того, из чего складывается полнота жизни. Мета-любовь придает отношениям силу и безопасность, из нее вытекают ответственность, надежность и верность.

Поддержка или ослабление

Когда наблюдаешь Берта Хеллингера за работой, кажется, что он принципиально направляет свое внимание на вопрос: придает ли сил то, что человек говорит, чувствует и как он себя ведет, ему самому и другим или же это ослабляет его самого и других? Если он приходит к выводу, что ослабляет, он прерывает примеры такого рода, иногда с помощью юмора, иногда конфронтации, а иногда давая объяснения или рассказывая небольшую историю, но всегда очень рано.

Пример:

Ханнелоре (плаксивым голосом): У меня ком в горле, и он поднимается все выше.

Б.Х.: Сопротивляйся слабости! Смотри прямо! Ты видишь мои глаза?Хаинелоре: Да.

Б.Х.: Какого они цвета?

Ханнепоре: Темные.

Б.Х. (удивленно): Темные? (Группе) Вы заметили сейчас перемену? Теперь здесь снова больше силы. Всегда, когда человек уходит в слабые чувства, он что-то затемняет, он не может правильно видеть и слышать. Все, что делает слабым, ничего не дает. Об этом можно зат быть, а если кому-то это нужно, ему можно сказать, пусть наслаждается этим время от времени.

Марта: Меня интересует, как отличать чувства, дающие силу, от тех, которые ее забирают. Я пока это не совсем понимаю. Я не знаю, как мне определить, ослабляю ли я себя тем, что плачу, как это часто со мной бывает, или нет.

Б.Х.: Сила проявляется через воздержание от аффекта. Знаешь» что такое воздержание?

Марта: Удерживать?

Б.Х.: Это когда человек не накладывает в штаны. В этом — сила. Ты можешь здесь увидеть, когда человек уходит в чувство, которое делает его слабым, и ты можешь посмотреть, как с этим поступаю я, чтобы он снова вошел в силу. У ослабляющих чувств есть что-то ма-нипулятивное. Их задача г- привести другого к тому, чтобы он что-то сделал для этого человека, причем сам этот человек активен не будет. Слабые чувства служат оправданию бездействия и поддержанию проблемы. Поэтому, пока человек находится в такого рода чувстве, тут и сделать в большинстве случаев ничего нельзя, как нельзя и принимать какие-то решительные меры.

Анджела: У меня еще один вопрос: а существует ли сильная слабость?

Б.Х. (после некоторых раздумий): Да, если ее используют стратегически.

Анджела: Я задаю этот вопрос, потому что для меня слабость — часть жизни.

Б.Х.: Нет, частью жизни является нуждаемость, и это нечто иное. Очень важно, чтобы мы признавали, что мы в чем-то нуждаемся, и чтобы в отношениях мы давали понять, что нам нужен другой, и использовать его при этом. В партнерстве нуждающимися являются оба, и на этом строятся отношения. Если у кого-то, к примеру, нет больше нуждаемости — бывает такое, что люди приходят к своей полноте, они переливаются через край, то другие могут у них брать. Однакаесли они ничего не берут У другого, то отношений это не (создает. В этом случае они самодостаточны. Нотем человечнее другое. (

<В другом месте), Знаешь, как обходиться с нуждаемостью? Попросить о чем-то другого, совершенно конкретно. То есть не так; «Пожалуйста, люби меня больше*. Это неконкретноа А вот так: «Пожалуйста, останься со мной еще полчаса и поговори со мной». Это достаточно конкретно. Потому что тогда человек знает, что через полчаса он просьбу выполнил» Если же ты скажешь: «Всегда оставайся со мной», то такую просьбу человеку не выполнить, и он будет чувствовать, что от него требуют непосильного.

Эдда: У меня сильно бьется сердце и очень вспотели ладони, и я спрашиваю себя, смогу ли я когда-нибудь утихомирить свою нуждаемость?

EiX.x Да, ты должна здесь различать. Это нуждаемость кого-то, 1 кого больше нет. В этом смысле нет больше того маленького ребенка, как нет больше и того человека, который ребенку нужен. И как бы ты теперь, будучи взрослой, ни пыталась получить это от другого человека, или если ты, взрослый уже человек, попытаешься получить это от своих матери и отца, то все это уже невозможно.

Выход здесь в том, чтобы ты отправилась назад, приблизительно так, как я проделал это с Бригитте, пока снова не станешь ребенком, и тогда ты, возможно, посмотришь на твоих тогдашних мать и отца и, став тем ребенком, туда пойдешь. Тогда ты сможешь сама быть защитой для ребенка, так, чтобы он чувствовал себя уверенно. Ты можешь, так сказать, разделить в себе нуждающегося ребенка и взрослого человека. Взрослый защищает ребенка. Потом ты всегда можешь получить помощь от терапевта, который тебе в этом помогает. Тогда это будет ясная ситуация, и тебе нечего будет стыдиться. Будучи взрослым, человек может сказать: «Это уже неуместно». Но для ребенка это уместно.

Прощание и работа скорби

Недавно в группе был один участник, который узнал из газеты, что его внебрачный сын погиб в результате несчастного случая. Сына этого он никогда не видел и никогда не принимал в нем участия. Сам он позже женился, и у него было трое детей. Он сделал расстановку системы, и я поставил рядом с ним его мертвого сына. Затем я посадил сына перед отцом, и он положил руку ему на голову, и он выказал очень глубокую боль и глубокий Стыд. Тогда это осталось позади. Со своей женой он вообще не находил общего языка. Но в тот вечер онаему позвонила и сказала очень приятные вещи. Он стал вдруг примирен, а образ подействовал и через расстояние.

Карл: Меня занимает идея работы скорби. Значит, дело здесь обстоит так: когда принимают того, кто был исключен, то это просто хорошо, и ничего другого делать больше не нужно.

Б.Х.: Работа скорби относится к непосредственным отношениям, а не к тем людям, которых я не знал, Те люди должны быть просто приняты. Во всяком случае, у меня есть такое представление, что человек достигает своей полноты и законченности только тогда, когда все, кто относится к его системе, обретают место в его сердце. Тогда он полон, а пока кого-то не хватает, он неполон. Тогда ему чего-то не хватает до его цельности. Только когда все тут, он может делать то, что ему соразмерно, не будучи ничем отягощен.

Марта: Я думаю о моем коллеге, который летом погиб в результате несчастного случая, на меня это очень сильна повлияло. С того момента я похудела на десйть фунтов, и я не знаю, почему это так. И плакала я много, у меня такое чувство, что я вижу себя неадекватно.

Б.Х.: Может быть, ты отказалась от чего-то, что он хотел тебе дать, или ты что-нибудь в нем отрицательно оценивала? Ты должна ему что-нибудь?

Марта: У меня была короткая связь с его братом, он не был с этим согласен.

Б.Х.: С ним у тебя тоже была связь?

Марта: Нет, он женат на другой моей коллеге.

Б.Х.: Я дал тебе сейчас некоторые наметки. Дай-ка, пожалуй, этому подействовать. Я все же остаюсь при мнении, что ты что-то должна, причем должна что-то взять. Прощание удается, если я принял все, что мне кто-то дарит.

Я расскажу один пример, это происходило со мной по соседству.

Фрау М. была в ужасном горе, когда умер ее муж. Он умер от инфаркта, и с тех пор прошло уже десять лет. Фрау М. становилась все худее и худее и много плакала. Я сказал ей, что если ей вдруг понадобится помощь, она может спокойно ко мне прийти. Через год она появилась у меня перед дверью и сказала: «Господин Хеллингер, не могли бы вы мне помочь?» Я сказал: «Проходите в дом». Вот она уселась, и я сказал ей: «Вспомните, что было тогда, когда вы впервые встретили господина М.». Тогда она закрыла глаза, а потом начала улыбаться. И я сказал ей: «Теперь вы можете идти», и тогда она расцвела и с тех пор снова стала очень энергичной, бойкой женщиной. Так что к прощанию относится хорошее воспоминание.Печаль и жалость к самому себе

Адриан: Во мне чередуется чувство грусти и отчасти чувство, что я должен смириться.

Б.Х.: Вчера твоя печаль имела характер жалости к самому себе.

Адриан: Это верно.

Б.Х.: Это вредная грусть, она ничего не дает.

Адриан: Иногда я позволяю ее себе.

Б.Х.: Нет, нет. Это пренебрежение ребенком и матерью. (Речь шла об аборте, который в это время собиралась сделать его жена.) Ни в коем случае не позволяй ее себе! Такой род печали приносит новую вину и часто длится всю жизнь, потому что она не меняется. Жалость к самому себе нарциссична.

В случае первичной печали все по-другому. Я вспоминаю конец одного семинара в США, на котором две маленькие девочки из одной семьи ужасно разревелись. Когда мать призывала их: «Да прекратите же», одна девочка сказала: «Нет, еще пару минут». Она видела нас и расстроилась, что мы уходим, — это была боль прощания. Эта боль требует некоторого времени, а затем она проходит, в ней есть что-то стихийное.

Адриан: Я тоже довольно хорошо умею это различать, но все же иногда такое случается.

Б.Х.: Не случается вообще ничего, это делаешь ты!

Когда траур не прекращается

Один участник задает вопрос по поводу женщины, живущей с ним пососедству. Десять лет назад она потеряла в автокатастрофе своего двадцатилетнего сына и все еще горюет.

Б.Х.: Эта женщина злится на сына. Когда кто-то злится на умершего, то горе не прекращается. Поэтому она должна сказать: «Я уважаю твою жизнь и твою смерть». (Молчание) Я говорю это тебе, но ты не можешь сказать ей это так.

В 31 год Рильке написал однажды в письме: «Откажитесь от ответов. Ведь вы еще не можете жить ответами». Это очень важный терапевтический принцип. Не дают ответа тому, кто еще не может им жить.

Адельгейд: А как же тогда можно помочь человеку прийти к тому, чтобы он смог этим жить?

Б.Х.: Зачем это нужно?

Адельгейд: Это может быть моей задачей как терапевта.

Б.Х.: Нет, нет. Терапевт — это тот, кто старательно плетется в хвосте.Желание помочь в горе

(Из дискуссии о согласии с судьбой)

Адельгейд: У меня еще один вопрос: скажешь ли ты, что это относится и к тем случаям, когда ребенок инвалид? В этих случаях речь тоже о том, чтобы родители это признавали?

Б.Х.: Нет, тут нужно кое-что другое. Все ведь начинается с зачатия. Это самое чреватое последствиями, самое рисковое и самое высокое деяние. Этому акту следует отдавать должное во всем его величии. Это первое. Тогда родители признают свою ответственность за то, что из этого следует. Это их достоинство. Они принимают ребенка таким, каким он появляется. Это правильная позиция, смиренная позиция, в которой проявляется величие. И тогда течет нечто такое, что иначе вообще течь не может.

Адельгейд: Это было бы, да...

Б.Х.: У большинства так это и бывает, ты бы удивилась. Задетыми оказываются те, кто находится снаружи. Большинство родителей принимают это, они готовы это нести, а твоя позиция им мешает. Ты возражаешь, и тебе не хватает сочувствия. Поэтому ты не можешь отдавать им должное. Это было бы первым шагом. И отдавая им должное, следует держаться нейтрально. Я думаю, в этом контексте это было бы уместно.

Пример:

Пару лет назад мне позвонила женщина, она посещала группу мать — ребенок, и в этой группе была также женщина с пятилетним сыном, у которого был рак. Она пошла туда, чтобы помочь матери, и поняла, что это невозможно. Тогда она позвонила мне с вопросом, что ей делать. Я спросил ее, как и что было, когда она туда пришла. Что ребенок-то делал? «Ах, — сказала она, — ребенок весело играл». Тогда я сказал: «Именно, оставь ребенка играть, сколько он хочет, и оставь ребенку его родителей, и держись совершенно нейтрально. Чего ты тут, собственно, хочешь?» Так она тогда и поступила. В этом случае родители могут делать то, что правильно. Терапевт тут только мешает.

Еще один пример:

Недавно мне позвонила коллега, у которой был клиент, покончивший с собой. Теперь она полагала, что должна помочь родным в горе, и спрашивала, должна ли она пойти на похороны. На что я сказал; «Нет, вовсе нет. Ты сделала свою работу, все остальное — это их дело. Ты не должна тут вмешиваться». К чему все это? Я же не могу, как терапевт, 16 — 2296чувствовать себя обязанным защищать людей от жизни или от того, что к ней относится. Это то самое «хотеть-как-лучше», которое губит мир и прежде всего отношения.

Адельгейд: Я дам этому на себя подействовать.

Б.Х.: Что это значит?

Адельгейд: Для этого мне еще нужно время.

Б.Х.: Это значит, что ты остаешься при своем мнении, и для меня это совершенно нормально. Я согласен с этим. Твоя реакция не может ничего отнять из того, что я сказал, и прибавать тоже ничего не может. То, что сделал я так или иначе верно, — это терапевтическая позиция.

Собственная и перенятая печаль

Йене: У меня есть вопрос по поводу печали. Что сейчас есть моя подлинная печаль, а что — моего отца?

Б.Х.: Что значит подлинная? Подлинная, это если для нее есть непосредственный повод. Если его нет, тогда она, как правило, перенята, и ты испытываешь ее вместо кого-то другого. А мотивацией всегда является любовь. Если это так, ты можешь сказать отцу: «Я беру это на себя, дорогой папа» или: «Дорогой папа, я испытываю ее для тебя, эту печаль».

Йене: Чтобы из нее выйти?

Б.Х.: Ох, да просто так, даже если ты не выйдешь, просто сделай-ка это. (Смех в группе;-обращаясь к группе) Решением было бы, если бы он сказал: «Я делаю это для тебя, отец. Если тебе это помогает, я рад взять ее на себя».

Роковое или деланное страдание

Йене: Я очень хорошо себя чувствую в Обществе анонимных алкоголиков с их открытостью и доверием. Но это общество отмечено еще и огромным количеством страданий. А вопрос у меня такой: «Существует ли что-то, что так же глубоко задевает и объединяет, но в здоровом, радостном и веселом смысле, или для того, чтобы снова выдвинуть на передний план это общее, сначала необходимо такое страдание?»

Б.Х.: Я думаю, что уже сама постановка вопроса на него и отвечает. Этой глубины не достичь без страдания и вины — так я считаю. Эти большие силы тоже привязаны к страданию. Даже в Библии сказано: «Кто не страдал, что тот знает?»

Алексис: А не Может ли это быть еще и соблазном пострадать?

Б.Х.: Да, но это не действует. Силу имеет только роковое страдание, не деланное. В Обществе анонимных алкоголиков у тебя естьеще и непреднамеренность. Ни у кого нет никаких намерений по отношению к другому.

Страх потери контроля

Я хотел бы ввести еще одно различие из первичной терапии. Существует такое представление, что если человек поддается какой-либо потребности или какому-нибудь действительно насущному чувству, то он теряет контроль. Но это не так. Если чувство адекватно ситуации, к примеру, если это боль разлуки или обоснованная ярость, а может быть, страстное желание или движение любви к..., и если кто-то ему предается, по-настоящему предается, то уже в самом этом чувстве и в этой потребности есть контроль. Чувство и потребность заходят настолько далеко, насколько это хорошо, и никто не будет скомпрометирован, если отдаст себя в его власть. Чувство имеет что-то вроде внутренней границы стыда, которая очень точна. Но это касается только первичных чувств, не вторичных. В случае вторичных, наигранных чувств можно и опозориться. На эти чувства полагаться нельзя.

Картина висит криво

Мы уже встречались с Петрой в ситуации с «хотеть — помочь». «Можно утерапевтироваться до смерти», — сказала она там, и Б.Х. рассказал ей одну историю.

Воздействие

Двое входят в комнату, смотрят на картину, и один из них говорит: «Картина висит криво».

На что другой отвечает: «Картина висит криво, потому что ты так сказал».

Первый в ответ: «Если она поэтому висит криво, значит, ты можешь повесить ее прямо».

Это было ее включение в семинар.

Во время круга

Петра: Я вся в раздумьях, потому что замечаю, что здесь между тобой и мной повторяется что-то, что мне очень хорошо знакомо. До сих пор я обходилась с этим так, что взяла свою жизнь в свой руки и сказала себе, что уж я-то справлюсь, и ведь и очень хорошо справлялась. Но я вижу, что мне этого уже недостаточно. Я чувствую иначе, но действую всегда точно так же, а я хотела бы подобратьсй к этому. Я

16*хочу) По меньшей мере, увидеть решение- Смогу ли я его принять, я не знаю.

Б.Х.: На этот случай существует один терапевтический принцип: исцеление наступает тогда, когда человек не может больше выдержать. Тогда он или она исцелен. И в случае с тобой я жду, пока ты больше не выдержишь. Еще что-то?

Петра: Нет.

Позже

Петра: Мне жаль, что во мне сейчас маловато пространства для того, чтобы учиться, потому что меня занимает кое-что другое. Одна женщина цеплялась за моего партнера, цеплялась как одержимая, и он ее вышвырнул. После этого она позвонила мне и сказала, что отомстит.

(Б.Х. велит ей сделать расстановку системы с Петрой, ее партнером, другой женщиной и ее психотерапевтом, и выясняется, что терапевт этой пациентке еще должен что-то, и решение в том, чтобы он приблизился к этой женщине.)

Б.Х.: Так что делает терапевт, если женщина идет по отношению к нему на такую ситуацию переноса? Это опасная для терапевта ситуация. Безумие этой ситуации в том, что в настоящем пытаются сделать что-то, что относится к прошлому. Терапия могла бы состоять здесь в том, чтобы терапевт серьезно отнесся к чувству клиентки, но как к детскому чувству. Ему следовало бы вместе с ней пойти в этом чувстве назад, чтобы выяснить, к какой ситуации относится это желание или что бы там ни было. В этом случае он дает клиентке двигаться так, как она хочет. Вероятно, это было прерванное движение любви к... Здесь трудной задачей для терапевта является то, чтобы он точно представлял того человека, о ком вдет речь, и противостоял тому искушению, которое возникает. Безопаснее всего это получается в группе. Здесь все защищены. Но если это переносится в группу, то это может быть и своего рода отлыниванием. ^

Днем позже

На этой сессии Петра делает расстановку своей родной системы. Из расстановки явствует, что у отца, который погиб на войне, когда Петре было четыре года, было мало контакта с матерью. В расстановке-решении надежным местом для всех детей было место рядом с отцом, а мать стояла к ним спиной далеко снаружи.

Петра (после расстановки): Но моего отца здесь не было.

Б.Х.: Что значит «его здесь не было»? Конечно, он был здесь!Недавно у меня было совершенно чудесное переживание. На одном из моих семинаров была супружеская пара. Жена смогла наконец-то привести мужа на терапию. Он был простой мужчина, ремесленник, очень милый парень, прочно стоящий на земле. Я поздравил его с таким здоровьем.

И вот он рассказал, что не знал своего отца. Тот погиб за несколько месяцев до егр рождения. Чтобы не повредить ребенку, о смерти отца матери рассказали только после того, как он появился на свет. И он спрашивал себя: «Как же мне может быть хорошо, если у меня нет отца?». Тогда я сказал: «Он у тебя есть. То, как ты здесь сидишь, совершенно ясно говорит о том, что твоя мать любила твоего отца, и благодаря этому он у тебя есть». Затем мы сделали расстановку системы, и это было чудесно. Я вам еще раз вкратце продемонстрирую, как выглядела расстановка. (Б.Х. ставит отца, мать и сына, причем отец стоит чуть позади матери.) Тогда мать сказала, что одна ее половина — это полностью муж. Тогда я поставил мужа чуть больше за нее.-и она сказала: «Он — часть меня». Это было очень нежно и чудесно, как она сказала, что ее муж живет в ней, а сын совершенно свободен и у него благодаря матери есть оба родителя. Вот так бывает.

Петра: Я понимаю.

Б.Х. (приглашает Петру занять ее место в расстановке, что она и делает): Спокойно смотри туда (на отца)! Подстрахуй ее немного, Рюдигер (исполняющий роль отца; подходит к ней). Точно! (Отец и дочь обнимаются) Держи, Рюдигер, держи как следует. Уж если, то крепко (Петра начинает рыдать). Сопротивляйся слезам и просто интенсивно вдыхай и выдыхай. Так, точно! (Через некоторое время) Здесь можно увидеть, что значит из сферы влияния матери идти в сферу влияния отца. Здесь уместно то, что дочь и другие дети вступают в сферу влияния отца. Это более безопасное для них место. Мать с системной точки зрения не справляется со своей задачей. (Петре) Посмотри-ка на отца и скажи ему: «Дорогой папа, во мне ты еще здесь» (Петра повторяет эту фразу). Хорошо, тогда это всё.

У зулусов, где я проработал долгое время, есть очень странная форма поведения, где совершенно ясна иерархия ценностей, по которой они ориентируются. Когда встречаются два зулуса, один говорит: «Я тебя видел. Ты еще жив?» «Да, — отвечает ему другой, — я еще здесь. А ты?» «Я тоже еще жив».

Исполняющая роль матери: Это показалось мне очень утомительным.Б.Х.: Да, тут есть еще кое-что. Если существует опасность самоубийства или исчезновения, тогда эта динамика исходит по большей части от матери и спасение для детей у отца. В этом случае дети должны войти в сферу влияния отца, вне зависимости от того, мальчик это или девочка. >

В последний день

Петра: У меня есть вопрос по поводу моей расстановки. Что меня совершенно сбило с толку, так это то, что Габриэла, стоя в моей позиции, абсолютно не имела притязания на обладание мной, которое всегда есть у моей матери по отношению ко мне. И мне стало понятно, что я не умею брать, и Рюдигер потом еще раз мне об этом сказал. (Она долго рассуждает о том, как то, что она не может брать, связано с тем, что мать претендует на обладание ею и насколько она сидит между двумя стульями.)

Б.Х.: Был когда-то такой Милтон Эриксон. И вот пришел к нему один флейтист. У него так распухла губа, что он не мог больше играть на флейте. В оркестр, в котором он играл, пришел новый дирижер и потребовал от флейтиста, чтобы тот играл некую пьесу каким-то определенным образом, но флейтист отказывался: «Так я это играть не буду». На что дирижер сказал: «Не надувай мне тут губы». Тогда у него распухда губа, и играть он больше не мог.

Так вот он и пришел к Милтону Эриксону. Тот посмотрел на него и увидел, что он невосприимчив к терапии и что сделать тут ничего нельзя. Но велел ему приходить раз в неделю, и он имел право немного поворчать обо всем, что его не устраивало, например, «картина висит криво». Эриксон был очень терпеливым терапевтом. Через девять месяцев пациент впервые упоминул своего отца, и тогда Эриксон дал ему одно задание. В то время он еще жил у своего отца, а тот был родом с Сицилии, и это был настоящий патриарх. Он хорошо заботился о семье, но дети постоянно должны были отчитываться перед ним обо всем, что делали.

Как-то у этого мужчины появилась подруга, но она не устроила отца, и тогда он отослал ее обратно. Итак, получив задание, он отправился домой и стал ждать, когда вернется отец. И вот он услышал, как отец входит в дом, и у него задрожали колени. Отец спросил: «Ну, сын мой, что же ты сегодня делал?» И тогда сын собрал все свое мужество в кулак и сказал: «Отец, я тебе этого не скажу. Я ведь уже вырос. И если у меня снова когда-нибудь будет подруга, я тебе тоже ничего не скажу, а затем я отсюда перееду». Тогда отец подошел к нему, встал перед ним, протянул ему руку и сказал: «Сын мой, я действительно этого не заметил» (всеобщее веселье).Петра: Все это мило, но у меня тем не менее есть еще один вопрос.

Б.Х.: Нет, нет, больше никаких вопросов. Сейчас нет!

Позже

Петра: Мне по-настоящему хорошо. Во мне такое теплое и живое чувство, которому я бы хотела дать подействовать. Сегодня ночью я ощутила большую благодарность, что все так вышло.

Меня немного сбивает с толку твой пример о ненависти. Я поняла, что когда мой отец последний раз был в отпуске, мой брат рявкнул: «Можешь отправляться назад в Россию и там оставаться».

Б.Х.: Твой брат выговорил то, что думала мать. Трехлетний ребенок такого не говорит. Это снова послание не по адресу в системе, запрещенная фраза, которая находит выход у самого слабого.

б) Терапевтическая работа со снами

Во-первых, со снами я обычно вообще не работаю. Я против мифологизации снов. Некоторые люди рассматривают их как божественные откровения, относиться к которым нужно серьезно. Я работал как-то с одним человеком, который рассказал мне, что он прошел сеанс гипноза у хорошего гипнотерапевта. Они вышли тогда на определенные вещи, а поскольку вышел он на них в состоянии гипноза, то счел их важными. По мне же, результат был ему не на пользу. Тогда в разговоре мы посмотрели на это с системной точки зрения, и вдруг стало совершенно ясно, что было подлинной динамикой. Достичь этого с помощью гипноза было невозможно, потому что никакая гипнотерапия не поможет, если тут нет осознания (инсайта). А где человек ничего не сделал, ему и никакой сон уже не поможет.

Есть сны, которые помогают двигаться дальше, но только тому, кто уже в пути. Такому человеку приходит еще и некая помощь из глубины. Тому же, кто сидит сиднем, они не приносят вообще ничего. Сны ориентируются по тому, как течет та энергия, которая есть у человека.

Если энергия утекает в бездействие или увиливание от принятия решений, сны ему все это подтвердят. Так же как в повседневной жизни люди используют многочисленные техники, чтобы уйти от адекватных ситуации действий и оправдать свое бездействие, так и большинство снов служит оправданию и подтверждению проблемы. Такой ли это сон, можно определить по тому, что человек начинает рассказывать его сразу, не испытывая при этом особых эмоций и затруднений.

Такие сны я называю вторичными. Они связаны со вторичными чувствами и, как и вторичные чувства, служат отталкиванию того, что на самом деле уже назрело. Люди полагают, что раз есть такой сон, то они могут позволить себе ничего не делать. Если начать в этом копаться, то это будет подтверждением проблемы, и тогда в душе рассказчик смеется, потому что одурачил другого. Аналогичная ситуация возникает, когда кто-то начинает говорить: «Ты снился мне сегодня ночью...» — в большинстве случаев человека хотят оставить в дураках.

Пример вторичного сна:

Одному человеку приснилось, что сокол летит на охоту, видит маленькую певчую птичку, сначала дает ей еще попеть, потом хватает ее, взлетает вверх, кружит с маленькой птичкой над своим гнездом и дает ей в него упасть. Этот человек счел этот сон восхитительным.

Ситуация у него дома была такова: его бросила жена и ушла к другому мужчине. Но на полнедели она возвращается из-за детей, а потом снова уезжает к другому. Так что сон абсолютно точно отобразил его ситуацию. Он отпускает свою жену, отдает ее другому, и она падает в его гнездо. А он обрадовался, как будто ему было божественное откровение И не заметил, что сон всего лишь описывает его ситуацию. Так что это был вторичный сон.

Вторичные сны — это приманка, это как предложение поиграть. («Посмотрим, клюнешь ли ты на это».) Можно совершенно замечательно купаться в образах снов, и все это время ничего не нужно будет делать. Но существуют и другие сны, которые являются зашифрованными воспоминаниями. Их я называю первичными снами. Как и первичные чувства, они не громки и не драматичны, они тихи и легки. Сны о воде, к примеру, — это часто воспоминания о рождении. Тогда человек смотрит, что произошло? Одной женщине снилось, что она со своей дочерью поднималась на гору, и во время спуска дочь с лыжами была у нее между ног, и внизу дочь шлепается в озеро. Я спросил ее: «Что было при твоем рождении?» И она сказала: «Это были «уличные роды», моя мама как раз была в ванне». Это было зашифрованное воспоминание.

Самые значительные сны — это теневые сны, в которых всплывает та подавленная сторона, которую человек не хочет в себе воспринимать. Человек отбивается от таких снов, их он не рассказывает. В теневых снах человек быстрее всего входит в контакт со скрытой сто248

роной в себе. И тогда человеку нужно принять близко к сердцу именно то, чего он боится во сне. Человека, который кажется плохим, принимают к сердцу. Тогда это можно интегрировать.

Очень большое значение имеют системные сны. Это значит, что есть такие сны, которые никак не связаны со сновидцем, они описывают какуккго проблему в его родной системе, нерешенную проблему. И если дать ему тогда личное толкование, то интерпретация будет совершенно ошибочна. Так что в работе со снами важно отличать системные сны от прочих.

Карл: Ты не мог бы привести пример системного сна?

Б.Х.: Когда Мирьям рассказала свой сон (стр. 250), я подумал, что это системный сон. Поэтому я и спросил ее о событиях, произошедших в системе. Сон меня совершенно не тронул, но я не был уверен. То, что она тогда описала, навело меня скорее на мысль, что это первичный сон, который снова выносит на поверхность старые страхи. '

В системных снах кому-то беззащитному из рожденных позже снится нечто такое, что имеет значение для системы, что-то нерешенное, и если он берет это на себя, то все смещается, а это очень плохо. И если терапевт интерпретирует такие сны как имеющие отношение к личности пациента, то это принимает совершенно неверное направление. Поэтому так важно их распознавать. В системных снах часто есть что-то резкое, грубое, и в них чаще всего всплывают такие важные темы, как убийство и самоубийство. В таком сне поднимается какая-то системная тень и падает она на сновидца, и сновидец является самым слабым.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: