Глава I. География, история и письменность.

ВВЕДЕНИЕ

Слова, стоящие в заглавии книги, вовсе не случайны. Они — символические образы двух цивилизаций, встретившихся в XVI в. Образ орла у народов центральной Америки ассоциировался с обликом солнца, золотисто-зеленые перья редкой птицы тропических лесов Гватемалы и Гондураса кецаля — с представлениями о животворящей силе воды, о плодородии и величии. Крест же, как известно, был символом христиан­ства у народов Старого Света. Встреча этих культур была трагической, но одновременно и плодотворной, так как в конечном счете привела к созданию новой мощной струи во всемирной культуре — латиноамериканской.

Когда вскоре после открытия осенью 1492 г. Христофором Колумбом Американского континента европейские завоеватели вступили на берега Нового Света, то они обнаружили там не только племена бродячих охотников и примитивных земледельцев. На новом материке существовали и народы, обладавшие высокой многовековой цивилизацией: ацтеки, миштеки, сапотеки, майя, муиски, кечуа. Одним из крупных очагов такой цивилизации была Месоамерика — область Центральной Америки, охватывавшая большую часть территорий современных государств Мексики, Гватемалы, Белиза, Гондураса и Сальвадора.

Задача нашей небольшой книги — дать читателю общее представление об особенностях цивилизации месоамериканских народов перед испанским завоеванием (преимущественно на материалах древней литературы) и о сложных, часто противоречивых процессах культурного контакта между этими двумя мирами.

Термин «два мира» отнюдь не преувеличен. Если европейские народы уже подходили к формированию основ капиталистического общества, то народы древней Америки, даже самые развитые, еще находились на различных стадиях раннеклассового общества. И для испанца, и для индейца эта встреча была своеобразным путешествием на «машине времени» — одних в далекое прошлое, других в будущее, хотя ни та, ни другая сторона не сознавали этого.

Конкистадоры (от испанского conquista —завоевание) в большинстве своем были грубыми необразованными солдатами, хлынувшими во вновь открытые земли из-за наживы, прежде всего за золотом, серебром и драгоценными камнями. Энгельс так характеризовал их действия: «Золото было тем магическим словом, которое гнало испанцев через Атлантический океан; золото — вот чего первым делом требовал белый, как только он ступал на вновь открытый берег».' Свидетель испанских завоеваний, великий гуманист Бартоломе Лас Касас писал о конкистадорах: «Они шли с крестом в руке и ненасытной жаждой золота в сердце». Совершенно иным было отношение к драгоценным металлам у коренного населения Американского континента. И золото, и серебро не имели у них, как у народов Старого Света, монетной ценности. Расчетными единицами у обитателей Месоамерики были бобы какао, куски хлопчатой ткани определенных размеров в небольшие медные слитки Т-образной формы. Золото и серебро использовались аборигенами древней Америки в качестве материала для изготовления предметов ритуала и украшений владык. Оба металла связывались с небесными светилами: золото у ацтеков, например, называлось теокуитлатль, букв, «экскременты богов», а серебро — иштактеокуитлатль — «белые экскременты богов». Неудержимое стремление пришельцев к тяжелому желтому металлу вызывало у завоеванных народов даже определенное недоумение. Известно со слов хрониста Гомары, что на вопрос одного индейца, почему белые люди так жаждут золота, Кортес был вынужден ответить, что они страдают особой болезнью сердца, излечить которую может только золото. В одном индей­ском источнике дано красочное описание поведения испанцев, увидевших золотые вещи. «Они поднимали золото, вертели его в пальцах, как обезьяны, казалось, что они переполнены восторгом и радостью, как будто сердца их озарились и стали новыми. И поистине они стремились к золоту и страстно желали его. Их тела распухали от алчности, а их голод был пожирающим; они жаждали золота, как голодные свиньи. Они хватали золотые украшения, вырывали друг у друга, исследовали каждую частичку их...».

Первыми белыми, ступившими на территорию Месоамерики,* были участники разведочной экспедиции Франсиско Эрнандеса де Кордовы в 1517 г. Они встретились на мысе Коточе (Юкатан) с индейцами майя и были удивлены их высокой культурой. Майя же впервые познакомились с действием огнестрельного оружия.

Следующая экспедиция под начальством Хуана де Грихальвы (1518), также посланная губернатором Кубы Веласкесом, прошла морским путем еще дальше. Целью ее были поиски золотых изделий, виденных Кордовой. Грихальва обогнул Юкатан, высаживался на Косумеле, видел с моря Тулум, вошел в Мексиканский залив и обследовал побережье до устья реки Пануко, т. е. достиг границ ацтекских владений. О странных белых пришельцах было сообщено в Теночтитлан Мотекусоме II. Он приказал не трогать их и только тщательно наблюдать. Донесения Грихальвы побудили Веласкеса отправить большой военный отряд для завоевания новооткрытых земель (весна 1519 г.).

Командовал этой армией Эрнандо Кортес. Последствия похода известны: в ноябре этого же года испанцы вступили в Теночтитлан, а 13 августа 1521 г. был пленен Куаутемок — последний независимый повелитель ацтеков. Первая могучая держава Месоамерики попала под пяту конкистадоров.

Соратник Кортеса Педро Алъварадо в 1524—1525 гг. завоевал горную часть Гватемалы, часть Сальвадора и Гондураса. Далее последовало подчинение населения Юкатана, уже окруженного испанскими колониями в Мексике, Гватемале и Гондурасе. Это было выполнено конкистадором Франсиско де Монтехо (участником экспедиции Грихальвы) в 1527—1544 гг. Вскоре были покорены и остальные области Месоамерики.

Отряды конкистадоров сопровождали католические священники. После конкисты по специальному распоряжению папы Адриана VI в Мексику были отправлены для крещения индейцев первые двенадцать монахов-францисканцев (по числу апостолов). Среди миссионеров были люди, серьезно интересовавшиеся древней культурой (например, Андрес де Ольмос, собиравший «индейские книги»). За францисканцами последовали доминиканцы и представители других религиозных орденов; позже всех появились здесь иезуиты. Роль духовенства в процессах синкретизации двух столь противоположных культур далеко не однозначна. Вначале крещение индейцев шло успению; этому способствовали два обстоятельства. Во-первых, миссионеры внимательно изучали древние летописные памятники и даже записывали их, это помогало при проповедях. Характерно в этом отношении начало «Хроники из Мичоакана», записанной "неизвестным францисканцем: «Я являюсь здесь только переводчиком для тех старейшин и включаю в отчет то, что они сами рассказывают». Во-вторых, и сами индейцы находили в христианских мифах и догмах много сходного с их собственными традициями (понимая все это, конечно, по-своему). Таинство крещения, исповедание грехов, непорочное зачатие, даже символ креста как знака вечной жизни (мировое древо часто изображалось у них в крестообразном виде) характерные тому примеры. Но впоследствии, когда начались «отпадения от веры» и жестокие преследования за это, взаимопонимание между миссионерами и паствой было в большой степени утеряно. Многое зависело и от личности церковного пастыря: одни ревностно уничтожали все, связанное с языческим прошлым, другие старались каким-то образом сохранить памятники или пересказать их. К. сожалению, фанатиков было неизмеримо больше.

Блестящие образцы скульптуры, храмовой архитектуры, мелкой пластики и настенной живописи классического периода Месоамерики теперь часто затмевают в глазах широкого читателя достижения доколумбова мира в области чисто духовной культуры, в частности литературы и фольклора. Говорить же о древней культуре, не учитывая литературные произведения, по-настоящему невозможно. В нашей книге поэтому им уделяется значительное внимание. Период, контакта — это время широкого взаимодействия разноязычных индейских культур с европейской (прежде всего испанской) культурой. Этот сложный процесс отразился в литературе, хотя воздействие с испанской стороны в данном случае было намного больше. Но это относится лишь к первому (хотя и длительному) периоду контакта. В дальнейшем индейские корни дали свежие зеленые побеги.

Остается лишь отметить, что взаимоотношения различных индейских источников в книге, как правило, не рассматриваются — для этого просто не хватило бы места. Однако автор имеет это в виду и если цитирует вторичный источник или ссылается на него, то это значит, что для книги такой отрывок является более важным или показательным, чем соответствующее свидетельство первичного источника.

Объем книги не позволяет представить много иллюстративного материала. Изображения ацтекских божеств из кодексов даны в прорисовках мексиканского исследователя и художника Мигеля Коваррубиаса.

В заключение надо сказать хотя бы несколько слов об изучении истории и культуры народов древней Америки в России и отражении интереса к ним в художественной литературе. В этом смысле значительно больше повезло Перу. Уже М. В. Ломоносова, Г. Р. Державина и А. П. Сумарокова привлекала трагическая судьба последнего инки Атауальпы и перуанских индейцев. Однако Сумароков не ограничивается Перу, он сочиняет свой диалог «Кортец и Монтесума в царстве мертвых» (это произведение ранее приписывалось перу А. В. Суворова). В том же XVIII в. выходят первые переводы работ иностранных авторов по истории Мексики, а в XIX в. круг таких публикаций расширяется. Особым успехом пользуется монументальный труд американского историка У. Прескогта «Завоевание Мексики», выдержавший несколько изданий. Известный исторический романист Г. Данилевский пишет поэму «Гвая-Ллир, или Мексиканские ночи», в которой рисует падение Теночтитлана. В периодике появляется ряд переводных статей по археологии Мексики, Гватемалы и Гондураса. Русские географы и этнографы (Е. Сивере, С. Патканов, А. И. Воейков) путешествуют по этим странам и публикуют свои интересные наблюдения. Дипломат Г. Воллан собирает во время своей службы в Мексике небольшую коллекцию древностей, граф А. Г. Строганов покупает для своего собрания несколько шедевров древней мексиканской скульптуры.

Особая страница в знакомстве русских читателей с доколумбовыми культурами Мексики принадлежит поэту Константину Бальмонту. После своего путешествия в 1905 г. в Мексику он выпускает книгу «Змеиные цветы» (М., 1910). В ней, кроме путевых очерков, в которых описаны посещенные им развалины Монте-Альбана, Шочикалько, Чолулы, Митлы, Паленке, Ушмаля и Чичен-Ицы, дан перевод эпоса киче «Пополь-Вух» (с неточного французского перевода). К сожалению, К. Д. Бальмонт включил в свою книгу и фантастические «переводы» иероглифических надписей майя, сочиненные французским дилетантом Ларошфуко. Все эти тексты являются просто вымыслом. Одной фразе из них (в переводе Бальмонта) была суждена, впрочем, долгая жизнь; ее цитирует с сочувствием в своих сочинениях Н. К. Рерих, ею заканчивает свой роман «Туманность Андромеды» И. А. Ефремов. «Кто мы? А! Зарю спроси, спроси лес, волну спроси, спроси бурю, Океан спроси, спроси Любовь, спроси Землю, Землю скорбную, Землю родную. Кто мы? А! Мы — Земля».

Несколькими годами позже К. Д. Бальмонт в книге «Зовы древности» перевел ацтекские гимны богам (пользуясь испанским переводом), сохраненные Саахуном. Они и теперь не утратили своей историко-художественной ценности.

Глава I. География, история и письменность.

Южная часть Североамериканского континента в географической литературе обычно называется Центральной или Срединной Америкой. В ней расположены государства: Мексика (официальное название - Мексиканские Соединенные Штаты), Гватемала, Белиз (прежнее название — Британский Гондурас), Сальвадор, Гондурас, Никарагуа, Коста-Рика и Панама. Иногда от собственно Центральной Америки отделяются Мексика и Панама.

В географическом отношении этот регион крайне разнообразен. Омываемый водами двух океанов — Атлантического и Тихого, суживающийся по направлению к югу, он имеет скалистый хребет—горные цепи. С севера они идут двумя грядами -— западной и восточной Сиерра Мадре, затем соединяются в центральное высокогорное плато с долинами Мехико в середине, Толука. на западе и Пуэбла на востоке. Далее горы продолжают свое шествие к югу, пока не встречаются с северными отрогами Андов. Параллельные им низменные части то расширяются в значительные равнины, то суживаются, оставляя между горами небольшие долины. Кое-где береговая линия изрезана большими лагунами. Зарождающиеся на высоте реки пробивают себе путь к океанам, образуя иногда обширные заболоченные местности в низинах (в мексиканских штатах Веракрус и Табаско). Наиболее значительные из них: Пануко, Бальсас, Коацакоалькос, Усумасинта, Мотагуа и Улуа.

После сужения, образующего перешеек Теуантепек, суша снова расширяется. На севере располагается большой полуостров Юкатан, а на юге — за низмен­ностью департамента Петен — массив горной Гватемалы. Далее на юго-восток продолжается постепенное сужение материка.

Многочисленные горные пики, часто покрытые снегами, виднеются тут повсюду. Наиболее высокие из них (одновременно являющиеся и вулканами): Орисаба (5700 м), Попокатепетль (5452 м), Истаксиуатль (5286 м), Колима (4340 м), Кофре де Пероте (4282 м), Тахумулько (4200 м), потухший вулкан де Санта-Ана в Сальвадоре и никарагуанский вулкан Момотомбо. Для всего района Срединной Америки характерны частые землетрясения и вулканические извержения.

Много и горных озер. Самым большим водным бассейном (до испанского завоевания) был комплекс в долине Мехико, состоявший из соединявшихся друг с другом озер Сумпанго, Шалтокан, Тескоко, Шочимилько и Чалько. Теперь из-за человеческой деятельности все они, кроме Тескоко (и частично Шочимилько), исчезли. В Гватемале — это озера Петен-Ица, Йашха, Исабаль, Атитлан и Аматитлан, в Сальвадоре — Илопанго и Оломега, в Гондурасе — Ла Сейба, в Никарагуа — Манагуа и Никарагуа.

Климат в этом регионе субтропический, но очень разнообразный и представляет массу резких контрастов даже на близком расстоянии. Это зависит и от высоты над уровнем моря, и от расположения горных цепей, и от силы и направления ветров, и количества выпадающих осадков. Обычная классификация территорий по климату это тьеррас кальентес — жаркие земли, тьеррас темпладас — умеренные земли и, наконец, тьеррас фриас — холодные земли, расположенные наиболее высоко, В соответствии с локальными изменениями климата меняется и растительный мир. Здесь мы встретим и сухие, каменистые, покрытые только кактусами, агавой и жесткой травой плоскогорья северной части, и настоящие пустыни, и леса дубов и хвойных деревьев на горных склонах в умеренной зоне. А низменности покрыты густым тропическим лесом — сельвой, которую лишь изредка прерывают небольшие саванны. Красное дерево, испанский кедр, саподилья, каучуковое дерево, сейба, рамон, агуакате, разные виды пальм — все, густо перевитое лианами, образует непро­ходимую чащу. Известняковая равнина Юкатана бедна водой, и поэтому здесь преобладает ксерофитная растительность. У берегов часты заросли мангровов.

Не менее богат регион и представителями животного мира (до появления здесь европейцев он был еще разнообразнее). Олени, кролики, агути, ягуары, тапиры, броненосцы, различные виды обезьян, змей, летучие мыши, попугаи, колибри, знаменитый кецаль, капибара населяют сельву. В реках и прибрежных водах изобилуют аллигаторы, многочисленные виды рыб и черепахи. Много моллюсков и улиток. Все это в древности служило источником животного белка в питании индейцев. На этой огромной территории историки выделяют район, называемый ими Месоамерикой. Особенность его состоит в том, что здесь находится колыбель и место развития наиболее высокоорганизованных культур; некоторые из них достигли уровня, подобного уровню цивилизаций Древнего Востока. Ряд общих черт культуры Месоамерики, однако, является индивидуальным и присущим только ей.

Границы района на севере приблизительно соответствуют извилистой линии, идущей по территории Мексики от реки Синалоа на Тихоокеанском побережье до реки Пануко, впадающей в Мексиканский залив. Южная граница его проходит так, что включает в данную зону Гватемалу, Белиз, часть Гондураса, т. е. начинается с устья р. Мотагуа и заканчивается п-овом Никойя в Коста-Рике. Эта обширная область была занята различными (по языку и антропологическим данным) этническими группами, Каждая из них в какой-то момент достигала большей культурной целостности, придавая той зоне, в которой она жила, отличительный характер в определенную эпоху. Поэтому в Месоамерике можно отметить по крайней мере шесть культурно-исторических зон: Центральное плоскогорье, или месета; Оахака; побережье Мексиканского залива (или так называемый район Гольфо); зона майя; Запад и Север. В них существовали одновременно или сменяя друг друга различные социальные общности, неодинаковые и по своей этнической природе.

У всех этих этнических групп имелись, однако (по крайней мере перед испанским завоеванием), общие культурные черты, которые и позволили исследователям выделить данный регион в понятие «Месоамерика». Среди них: интенсивное земледелие (с использованием ирригации и чинамп-озерных огородов), выращивание кукурузы, фасоли, перца, тыквы, какао, картофеля, фруктовых, хлопка и магея; начальное употребление меди и золота (основные орудия из камня); монументальная архитектура, высокий уровень скульптуры и живописи, политеистические пантеоны с обожествле­нием сил и элементов природы; ритуальные календари в 260 дней и солнечные с 18 месяцами по 20 дней; 52-летний цикл; ритуальная и церемониальная деятельность (игра в мяч, войны для захвата пленных, приносившихся затем в жертву, принесение в жертву себя, культовое использование каучука, бумаги, и копаловой смолы, символика чисел 9 и 13); иероглифическая письменность; календарные имена лиц, военно-ритуальные общества «воинов-орлов» и «воинов-ягуаров» — таковы наиболее характерные черты месоамериканской культуры.1

В настоящее время эту территорию населяют индейские группы, относящиеся к различным языковым семьям. Надо иметь в виду, однако, что данное их расположение является результатом многовековых сложных исторических процессов и в древности картина была несомненно иной. В одних случаях мы можем уверенно говорить о передвижениях какого-либо этноса, в других — только гипотетически предполагать его.

Во время, непосредственно предшествовавшее испанскому завоеванию, эти языковые группы располагались следующим образом. На севере территории и далее на юг, включая Центральное плоскогорье, жили представители большой уто-ацтекской семьи, среди которых выделялась группа науатль (ацтеки и др.), и группа отоми (матлацинка, отоми и масауа). Изолированным, не имеющим родственных связей в Месоамерике был язык обитателей современного мексиканского штата Мичоакан - тарасков, или пурепеча. Некоторые исследователи сближают его с языком жителей южноамериканских Андов — кечуа. В районе Теуантепека находились представители ото-сапотекской языковой семьи (миштеки, чочо, пополока, масатеки, ишкатеки и сапотеки). В большом районе к югу (южная часть Мексики, Гватемала, часть Гондураса) располагалась значительная лингвистическая группа макро-майя. К ней принадлежат, с одной стороны, тотонаки и группа мише-соке-уаве, с другой — все языки группы майя (хуастеки, чоль, чорти, киче, маме и др.). Крайнюю юго-восточную часть территории Месоамерики занимали носители языков ленка и шинка (последний неясного происхождения). Кроме перечисленных групп, занимавших большие территории, имелись малые или средние анклавы (например, пипили из семьи науат, субтиаба и текистлатеки из семьи хока и др.). Время и обстоятельства обоснования их здесь были различными.

Ко времени появления европейцев на Американском континенте его обитатели — аборигены уже прошли длительный путь исторического развития.

Америка не принадлежала к числу мест происхождения человека; он попал сюда сравнительно поздно, около 28—30 тыс. лет тому назад. Это были переселенцы, пришедшие из Северо-Восточной Азии через существовавший тогда Берингов перешеек. Так как периоды оледенения сменялись потеплениями, то, возможно, что такие переселения происходили и несколько раз. В более позднее время, когда берингоморский мост уже исчез, существовали, как полагают некоторые исследователи, спорадические контакты и через Тихий океан.

Первые следы человека на территории Мексики, Гватемалы и Гондураса относятся примерно к 25— 23 тысячелетию до н. э. Это были небольшие орды бродячих охотников за крупными, позднее вымершими представителями фауны: слона ми-мастодонта ми, лошадьми, пятипалой ламой, гигантским ленивцем. По уровню культурного развития эти первые насельники Месоамерики относились к мезолиту.

Позднее, приблизительно в 9 тысячелетии до н. э., в связи с изменением климатических условий (потепление из-за отступления ледников) эти древнейшие насельники постепенно переходят к собирательству диких растений, а затем и к их доместикации. Охота на антилоп, зайцев, черепах и птиц становится лишь второстепенным источником питания. Развивается земледелие, возделываются маниок, батат, фасоль, тыква, кабачки, перец, продолжается собирание амаранта и хлопка; в южных районах в качестве пищи используются семена дерева рамон. В 3 тысячелетии до н. э. появляется кукуруза; о происхождении этого важнейшего культурного злака до сих пор идут научные споры. В конце того же тысячелетия на территории Месоамерики засвидетельствована и ранняя керамика. К XV в. до н. э. уже повсеместно существуют оседлые поселения земледельцев.

Примерно с 1300—1200 гг. до и. э. среди племен, населявших Месоамерику, начинается активный процесс социального расслоения, который был обусловлен развитием интенсивного земледелия и межплеменного обмена. По всей видимости, первыми на этот путь вступили обитатели современных штатов Веракрус и Табаско на побережье Мексиканского залива. Постепенно данный процесс охватывает и жителей долины Мехико и Сахаки, центра горной Гватемалы, и тихоокеанского района Сальвадора. Характерными чертами культуры этого периода в отличие от предшествующих являются: появление монументальной архитектуры и скульптуры, зарождающийся культ стел (большие каменные плиты с рельефами, воздвигавшиеся через определенные промежутки времени), разработка ритуального и солнечного календаря и иероглифического письма, создание устойчивого комплекса мифологических культовых образов и символики. В последующем они становятся обязательным арсеналом религии и искусства.

Начиная с первых веков новой эры можно уже говорить о возникновении на территории Месоамерики примитивных городов-государств. Материальную основу их составляли земледелие (подсечно-огневое, ирри­гационное, чинампы), плодоводство, охота, рыболовство, добыча минералов и соли. Основным классом-производителем оставались все же общинники, рабский труд в производстве играл крайне незначительную роль, т. е. общественные отношения здесь были стадиально равны существовавшим в Египте первых династий или в Шумере. Все орудия изготовлялись из камня, кости и дерева, иногда — раковин; металлы в этот период еще неизвестны.

Следует отметить, что в большинстве случаев мы не знаем этнического состава государственных образований. Только опираясь на бытование в последующее время той или иной народности в определенном районе, мы можем предполагать их пребывание здесь в этот, так называемый классический период истории Месоамерики (I—IX вв. н. э.).

На Центральном мексиканском плоскогорье и прилегающих к нему долинах создаются крупные города-государства: Теотиуакан, Тескоко, Чолула, затем Шочикалько; в южной части Мексики (Оахака) — Монте-Альбан, Йагуль; на побережье Мексиканского залива — Ла Вента, Трес-Сапотес, Серро де лас Месас, затем Тахин; в Чиапасе и на Тихоокеанском побережье Гватемалы — Чиапа дель Кюрсо, Абах-Такалик, Исаиа, Санта-Лусиа, Коцумальуапа, в горной Гватемале — Каминальхуйу. В низменной части страны, в северо-за­падной Мексике, в Белизе, развивается блестящая культура майя с многочисленными городами-государствами. Среди них Паленке, Тонина, Йашчилан, Эцна, Мирадор, Бекан, Цибильчальтун, Калакмуль (Мексика); Тикаль, Киналь, Пьедрас-Неграс, Йашха, Сейбаль, Алтар де Сокрифисьос, Наранхо, Киригуа (Гватемала), Алтун-Ха, Ламанаи, Лубаантун (Белиз), Копан (Гондурас), Чальчуапа (Сальвадор), не говоря о сотнях других, более мелких.*

Все приведенные выше исторические данные неокончательны. Археологические работы ведутся на территории Месоамерики весьма интенсивно, и часто новые открытия вносят существенные изменения в прочно сложившуюся у исследователей картину. Возьмем только один пример. До недавнего времени считалось, что Тикаль — самый крупный и самый древний город майя в низменной части майяской территории — Петене. Проведенные разведочные работы в Мирадоре и Накбе показали, что они не уступали Тикалю ни по размерам, ни по времени возникновения. Эту оговорку следует учитывать при знакомстве с публикациями по истории древней Америки.

Столицы многих городов-государств занимали площадь в несколько квадратных километров. Во всех них существовали династии правителей, между ними заключались союзы и династические браки, происходили войны, что не мешало существованию сложной и разветвленной торговой сети между различными географическими регионами и производственными центрами. Торговля в основном носила еще меновой характер; ею занималась специальная профессиональная группа купцов, или торговцев.

Значительного развития в классический период достигают знания по строительной технике, сейсмологии (территория Месоамерики в этом отношении одна из наиболее активных зон во всем мире), медицине, астрономии, метеорологии, географии, истории; правда, в ряде случаев все эти дисциплины еще тесно связаны с культовыми потребностями. Жрецы-астрономы майя на основании многовековых наблюдений, используя специальные сооружения типа обсерваторий, вычислили продолжительность солнечного года с точностью, превосходящей тот календарь, которым в настоящее время пользуемся мы. Они умели рассчитывать наступление солнечных затмений, знали периоды обращения Луны и других планет. Они же выработали математическое понятие нуля — важнейший шаг в развитии математических знаний.

Широко распространяется иероглифическая письменность. В надписях сообщаются исторические, ритуальные и календарные данные.

Памятники монументальной архитектуры классического периода — храмовые и дворцовые комплексы — до сих пор потрясают зрителя своими объемами, красотой пропорций и изощренностью отделки. Стены дворцов и храмов были богато украшены лепкой и росписями. Высокой степени мастерства обитатели Месоамерики достигли в монументальной скульптуре и мелкой пластике. Росписи на сосудах майя и жителей Теотиуакана показывают, что и в прикладном искусстве народы Месоамерики находились на уровне художественной культуры Древнего Востока.

Последний крупный период развития Месоамерики, обычно именуемый послеклассическим, охватывает X—XVI вв. В конце IX в. в результате целого ряда причин (крупные социальные потрясения, нарушение экологических условий, нашествия варварских племен на северные области Месоамерики и связанные с ними крупные переселения отдельных народов, например, тольтеков) в регионе происходят существенные изменения. От этого периода сохранилось значительно большее количество преданий, запечатленных в письменных источниках. Поэтому исследователи могут уже говорить о тех или иных этнических группах в определенном географическом районе. Отмечается первое применение металлов (золота, серебра, меди), сперва для украшений, затем (медь) и для некоторых орудий.

Большинство крупнейших городов-государств классического периода внезапно прекращает свое существование. О конкретных причинах гибели того или иного центра между исследователями до сих пор идут дискуссии. Теотиуакан, например, погибает под натиском варварских сил одним из первых (около 650 г.). Нарушение или изменение традиционных торговых связей завершает угасание этого крупнейшего политического и торгового центра на Мексиканском плоскогорье. За ним следуют города майя на р. Усумасинте и в центральной части гватемальского департамента Петен; Монте-Альбан становится лишь местом погребения. Продолжается проникновение на территорию Гватемалы и далее на юг Сальвадора племен, говорящих на науат.

Вместе с тем возникают новые политические и культурные центры, проявляются новые культы и ритуалы, связанные с религиями, которые исповедуют пришельцы. Происходят перегруппировки общественных сил, старые династии или уничтожаются, или уходят в тень. Всю полноту власти захватывают военные вожди и окружающие их объединения прославленных воинов. Старое жречество, наоборот, теряет свое прежнее бесконтрольное могущество. На Мексиканском плоскогорье в X в. создается крупное государство тольтеков с центром в городе Толлан (современная Тула в штате Идальго), распространившее свое политическое и культурное влияние на гигантскую территорию, начиная с северных областей Мексики и кончая Гватемалой и Юкатаном. Это было царство легендарного правителя Кецалькоатля. Позднее, после разрушения Толлана в 1166 г. чичимеками-аколуа и падения тольтекской державы, в долине Мехико возникают царства аколуа с центром в городе Тескоко, тепанеков со столицей Аскапоцалько, а несколько позднее и ацтеков, или теночка (города-близнецы Тлальтелолько и Теночтитлан). Существуют здесь и более мелкие города-государства: Тлакопан, Чалько, Тлашкалан, Уэшоцинко и др.

Ацтеки появились в долине Мехико в XIII в. откуда-то из северо-западных областей (по легендам, из области Чикомосток — «Семь пещер»). Уровень их социально-экономического развития в это время был невысок. Они были бродячими охотниками и сезонными земледельцами. Попав в долину Мехико, ацтеки долгое время находились в подчинении правителей Аскапоцалько и Кулуакана и меняли свое местопребывание. Наконец в 1325 г.2 они поселились на небольшом островке у западного берега озера Тескоко и основали там свою столицу Теночтитлан. Часть ацтеков, отколовшаяся от основного ядра из-за религиозных споров, основала рядом с Теночтитланом соперничающее селение Тлальтелолько.

Правители городов-государств, расположенных в долине Мехико, постоянно боролись друг с другом за гегемонию на плоскогорье; самыми могущественными из них были Тесосомок в Аскапоцалько и Иштлилшочитль из Тескоко. В 1416 г. последний был убит, сын его Несауалкойотль бежал, и царство Тескоко было захвачено Тесосомоком.

Когда после смерти Тесосомока ему наследовал, устранив законного наследника, его младший сын Маштла, города-государства долины поднялись против Аскапоцалько. Ведущую роль в этой воине играли Несауалкойотль, новый правитель Теночтитлана Ицкоатль и владыка небольшого города Тлакопана. Борьба закончилась поражением Аскапо-цалько в 1428 г., а тройственный союз Теночтитлана, Тескоко и Тлакопана стал гегемоном долины Мехико. Скоро власть союза распространилась и за пределы долины. Были завоеваны большая часть современного штата Морелос, область миштеков, территория от Шилотепека в штате Идальго до Косамалоапана в Веракрусе. Главное положение в союзе захватили ацтеки, большая часть дани из завоеванных городов поступала в Теночтитлан. Тескоко после смерти Несауалкойотля постепенно терял свое значение, а с Тлакопаном ацтеки почти совсем перестали считаться. Тлальтелолько был присоединен к Теночтитлану. Наибольших размеров ацтекское государство достигло в правление Ауисотля (1486—1502); ацтекские войска Тихому океану, где захватили ряд поселений, начиная с современного Акапулько и до Гуатуско на границе Гватемалы. На побережье Мексиканского залива Ауисотль завоевал хуастеков, дойдя до устья реки Пануко. Он совершил и успешный поход на Теуантепек. При нем было завершено строительство главного святилища Уицилопочтли в Теночтитлане (1487). При освящении этого нового храма было принесено в жертву около восьмидесяти тысяч пленных. Жестокость этого ацтекского правителя сохранилась в народной памяти до сих пор; и теперь мексиканцы восклицают: Que ahuizote! («Какой свирепый!»). Сыном его был знаменитый Куаутемок, последний правитель Теночтитлана.

Рельеф, воздвигнутый при освящении главного храма в Теночтитлане. Правители ацтекского государства Тисок (слева) и Ауисотль (справа) приносят кровавую жертву.

Преемником Ауисотля стал Мотекусома Шокойцин — Монтесума II испанских хроник, при котором в Мексику вторглись испанские конкистадоры. К этому периоду ацтеки владычествовали над центральной и южной частями современной Мексиканской республики; незначительное вначале племя менее чем за столетие стало повелителем огромного многоязыкого и многоэтнического государства, хотя, конечно, еще достаточно примитивного и рыхлого.

Северным соперником ацтеков было государство тарасков (в штате Мичоакан), с которым Теночтитлан вел малоуспешные войны. С соседним Тлашкаланом ацтеки устраивали по временам так называемые цветочные войны, целью которых был захват пленных для жертвоприношений.

На Теуантепекском перешейке государство сапотеков подверглось нападению миштеков, образовавших затем здесь ряд карликовых городов-государств.

В северо-восточной части территории майя (п-ов Юкатан) некоторые старые города получают новый импульс из-за вторжения туда тольтекизированных майя — путунов. Это Чичен-Ица, Ушмаль, Тулум, Акансех, несколько позже Майяпан и Тихоо. Междоусобные войны между этими городами-государствами привели здесь к образованию ряда мелких самостоятельных областей, враждовавших друг с другом.

В горной части Гватемалы тоже происходят немалые перемены. Вожди тольтекских отрядов, проникших сюда, становятся во главе новых государственных образований с ярко выраженным военным характером. Среди них наиболее выделяется царство киче, позже от них отделяются какчикели (образовавшие свое государство), цутухили и рабиналеры.

Все эти новые города-государства имели все тот же раннеклассовый характер; поэтому за сравнительно короткий период в них начали развиваться те же социальные и этнические противоречия, что и в прежних. Этот процесс был прерван испанским завоеванием.

В 1520 г. после ожесточенного сопротивления были побеждены ацтеки. Через четыре года Альварадо завоевывает горную Гватемалу, часть Сальвадора и Гондураса. Кортес, Монтехо (завоеватель Юкатана) и другие конкистадоры широко использовали вражду между отдельными государствами и народами (Теночтитлан-Тлашкалан и тотонаки, киче-какчикели и др.), что существенно облегчило им задачу. Последний само­стоятельный город-государство в Месоамерике — Тайясаль на озере Петен-Ица (центральная часть Гватемалы) пал после длительной осады в 1697 г.

Мы не можем пока сказать уверенно, где и когда зародилась письменность в Месоамерике. Но ко времени испанского завоевания народы ее уже обладали по крайней мере тысячелетней письменной традицией. Истоки ее еще неизвестны.

Большинство исследователей сходятся во мнении, что письменность появилась в южной части Месоамерики, где-то в полосе от Оахаки и центральной части штата Веракрус до юго-восточной Гватемалы. До самого последнего времени рассматривались две гипотезы ее возникновения. По одной — ее создателями были ольмеки, по другой — сапотеки.3 Разумеется, оба варианта достаточно условны, ибо подлинной лингвистической принадлежности обитателей Ла Венты или Монте-Альбана I мы не знаем. Но если с ольмекской территории мы имели только два памятника (монумент 13 из Л а Венты и статуэтку из Тустлы), то на территории Оахаки их было больше, хотя размеры текстов очень невелики. Теперь, кажется, чаша весов решительно склоняется в сторону ольмеков. Недавно найденная около селения Махарры (штат Веракрус) большая стела с рельефом правителя и огромным текстом (только в сохранившейся части более 400 иероглифов) очень близка к статуэтке из Тустлы. По нашему мнению, это позволяет утверждать, что письменность Месоамерики возникла у ольмеков и была затем заимствована другими народами. Наиболее завершенную форму она приобрела у майя классического периода.

К первым векам до новой эры можно наблюдать следующую картину. Все ранние памятники письменности Месоамерики (пока известные нам) делятся на три группы. Условно (по территории распространения) их можно назвать теуантепекской, исапской (по крупному доклассическому центру Исапа в Мексике) и ольмекской. Между ними существовали, несомненно, связи и соотношения в развитии. От первой группы, или центра, происходит дальнейшая письменность ньюинье, сапотеков, миштеков, а от последней — ацтеков. Исапский центр оказал большое влияние на формирование изобразительного искусства классических майя. Что же касается письменности, то, очевидно, она пришла к майя, как уже говорилось выше, от ольмеков.

Далеко не все письменные памятники этого периода дешифрованы. Пока молчат надписи из Каминальхуйу, важного центра в горной части Гватемалы, из Монте-Альбана, Чальчуапы, Абах-Такалика, Серро де лас Месас, стела из Махарры. Не лучше обстоит дело и с текстами более позднего времени. Практически мы можем говорить лишь об определенных успехах в понимании иероглифики X—XVI вв. и то в трех регионах: Центральное мексиканское плато, Оахака и Юкатан. Все остальное (памятники Ньюинье, Шочикалько, Коцумальуапы и других крупных центров классического периода) пока лишь интерпретируется гипоте­тически. Полное истолкование этих памятников — дело будущих исследователей.

Испанские хронисты в один голос говорят о многочисленных иероглифических рукописях индейцев, о специальных архивах, где они хранились. Но те же завоеватели и уничтожали их, и весьма энергично. До нашего времени дошло немногим более десятка кодексов с Мексиканского плато и из Оахаки,4 четыре рукописи майя, одна рукопись куикатекского происхождения. Все остальное было сожжено на аутодафе или уничтожено каким-либо другим образом. Остатки кодексов, найденных позднее археологами в погребениях, пока невозможно восстановить.

Как многие другие народы Мексики, имели свою письменность и ацтеки. Завоеватели, в частности Берналь Диас, часто упоминают о домах, школах и храмах, где «жрецы и мудрецы хранили множество книг, сложенных наподобие кастильских тканей», т.е. «гармошкой». Письменность эта, как уже говорилось, была создана задолго до ацтеков народами Оахаки. В основе своей она была пиктографической и идеографической: так понятие «взятие города» передавалось рисунком горящего храма, «путешествие» - цепочкой следов человеческой ноги, изображение цветка означало «жертвенную кровь». Животные, растения, рельеф местности передавались пиктограммами. Устойчивость этой системы письма, по-видимому, объяснялась тем, что и в Оахаке, и в долине Мехико издавна жили представители совершенно различных языковых групп; рукопись с таким типом письма могла быть понятна носителю любого языка.

Большое значение имел цвет, в который окрашивалось то или иное изображение. Так, человеческая фигура желтого цвета означала непременно женщину, фиолетовая окраска указывала на верховного правителя. Символика цвета играла особенно важную роль в культовых рукописях: синий цвет связывался с югом, сочетание черного и красного цветов означало понятия «мудрость» и «письмо». Не меньшее значение имела и чисто календарная символика.

Но ацтеки несколько усовершенствовали унаследованную ими письменность и ввели в нее элементы, передававшие уже фонетические значения. Правда, эти виды знаков встречаются главным образом при передаче названий местностей, этнонимов и собственных имен. Так, например, для передачи слова Мапачтепек использовались три знака: рисунок руки (по-ацтекски: ма-итль; отделенная дефисом часть слова отсекалась мысленно при чтении), изображения мха (пач-тли) и горы (тепе-тль). Получившийся блок изображений (рука, срывающая мох, растущий на горе) читался как ма-пачтепек. Но комбинация из отдельных изображений в единый блок подчинялась еще чисто изобразительному принципу, а не фонетическому, читающий должен был сам угадывать порядок чтения частей. Так, например, блок из изображений флага (пан-тли), камня (те-тль), зубов (тлен-тли) и губ (те-нтли) должен был читаться либо: пантетланте (сверху вниз), либо тетлантепан (снизу вверх). Действительным же его чтением было: Тетепатлан. Постепенно число таких силлабических блоков в рукописях росло; появились уже три чисто алфавитных знака для передачи гласных: а(тль) – «вода», о(тли) – «дорога», э(тль) - «боб».

Таким образом, у ацтеков дело шло к развитию алфавитного письма. Однако после завоевания латиница быстро вытеснила ацтекскую письменность, прежде всего из-за отсутствия в ней «языческого духа», легкости написания и меньших возможностей для неправильного истолкования текста. Определенную роль сыграло здесь и книгопечатание (оно в колониальной Мексике началось очень рано; первая книга на науатль – Катехизис - появилась уже в 1539 г.).

Несовершенство ацтекской письменности вело к тому, что передача памятников литературы от поколения к поколению носила устный характер. Запоминание текстов составляло основу воспитания и обучения; об этом свидетельствуют почти все ранние испанские хронисты. Жрец, учивший своих воспитанников, произносил наизусть миф или легенду и заставлял их так же выучивать текст наизусть. Комплексы идеограмм в письменных источниках-рукописях служили ему лишь как своеобразные опорные пункты для цитации определенных строф. Естественно поэтому, что все тексты имели метрический характер и определенную просодию, помогающую легче запоминать сказанное. Неудивительно, что почти все дошедшие до нас тексты доиспанского времени облечены в поэтическую форму. Определенную роль в этом играл и сам характер языка науатль с его полисинтетикой, легким образованием чрезвычайно сложных словокомплексов, богатым словарем и мелодической фонетикой. Не случайно все первые испанские миссионеры, изучавшие науатль, не устают удивляться богатству понятий в этом языке и его изумительным возможностям для передачи самых далеких от ацтекского мира философских и теологических тонкостей.

В ацтекской литературе не только мифы и легенды, но и, казалось бы, такие сугубо прозаические произведения, как исторические хроники, разного рода дидактические наставления и даже руководства по отдельным ремеслам, оказались облеченными в поэтическую форму. Впрочем, аналогичные явления можно проследить и в других древних литературах, начиная от древнеегипетской гномики и произведений-поучений народов Двуречья и кончая литературой Древней Греции, где даже сезонный календарь земледельца принял эпическую форму (поэма Гесиода «Труды и дни»).

По-видимому, так же обстояло дело и с лирической поэзией, хотя до нас не дошло ни одного текста произведения, записанного при помощи ацтекской системы письма. Однако на это указывают следующие строки неизвестного ацтекского поэта:

Я пою по рисункам в книге,

Я вижу, как они развертываются.

Я – чудесная птица!

Ибо только я заставляю говорить книги

В доме письмен.5

Таким образом, устная традиция была в ацтекском мире необычайно устойчивой. Благодаря этому обстоятельству, а также самоотверженному труду А. де Ольмоса и Б. де Саахуна и их индейских учеников существует такое изобилие литературных памятников на языке науатль. С другой стороны, несомненно, что ритмика и образность прозы некоторых современных Центральноамериканских писателей имеет корни в ацтекской литературе.

Ацтеки живо интересовались своим прошлым и гордились им. Особенностью ацтекской исторической литературы была тесная связь с календарным циклом и хронологией. Система счисления времени вообще играла чрезвычайно важную роль в идеологии жителей Месоамерики: родившиеся в тот или иной день получали по нему свое имя (и, считалось, свою судьбу), через определенные промежутки времени воздвигались монументальные памятники; каждый раз по истечении 52 лет совершались очень сложные обряды, производилась перестройка гигантских святилищ – пирамид. Неудивительно поэтому, что не только вся история, но и легендарное и мифическое прошлое народов Месоамерики пронизаны календарными датами, являвшимися реальным или воображаемым костяком любого исторического текста.

Более того, повторение одинаковых дат (что вытекает из любого циклического построения), по мнению ацтеков, должно было вызывать и повторение аналогичных событий. Отсюда – вера в прогностические возможности календарных исчислений, в счастливые и несчастливые дни, годы, циклы, тесная связь божеств с определенными датами и изощренная мистика чисел (определенное число небес, подземных миров, стран света и т.д.).

Альварадо Тесосомок, индейский хронист, живший вскоре после завоевания, оставил в своей «Мексиканской хронике» строки, прекрасно передающие отношение ацтеков к истории и историкам:

И вот так они (предки) решили сообщить это,

И вот так они решили запечатлеть это в своем рассказе,

И для нас они рисовали это в своих рукописях,

Мужчины древности, женщины древности.

Они были нашими дедами, нашими бабками,

Нашими прадедами, нашими прабабками,

Нашими прапрадедами, нашими предками.

Их сообщения повторялись снова и снова,

Они оставили их для нас,

Они завещали их навсегда

Нам, живущим теперь,

Нам, которые произойдут от них.

Никогда не будет потеряно,

Никогда не будет забыто

То, что они совершили,

То, что они решили запечатлеть в своих картинах,

Их славу, их историю, их память.

И вот, в будущем

Это никогда не погибнет,

Никогда это не будет забыто!

Мы всегда будем хранить это, как сокровище,

Мы, их дети, их внуки,

Их братья, их правнуки,

Их праправнуки, потомки,

Те, кто унаследовал их кровь и их цвет кожи,

Мы будем рассказывать это,

Мы передадим все это тем, кто еще не живет,

Тем, кто еще только должен родиться –

Детям мексиканцев, детям теночков.6

Первоначально исторические тексты обитателей Месоамерики содержали, очевидно, историю того или иного племени, расположенную по каким-то отрезкам времени. Такого рода рукописи хорошо известны и у североамериканских индейцев, например, знаменитый «Валам-Олум», излагающий историю племени. Сохранилась и ацтекская пиктографическая рукопись, известная под названием «Ленты странствований» (Кодекс Сигуэнса, или Кодекс Ботурини). Она излагает историю передвижений племен науа из их первоначальной прародины до долины Мехико. Впоследствии в подобного рода рукописях (а следовательно, и в соответствующих им литературных текстах) все большее место занимают генеалогии правителей, указания на войны, завоевания и в значительно меньшей степени сообщения о других событиях. Таковы, например, «Кодексы Тлоцин» и «Кинацин», происходящие из Тескоко. Первый сообщает об истории чичимеков, начиная с их существования еще бродячими охотниками, далее о правлении Шолотля, основании Тескоко внуком Шолотля Тлоцином и кратко излагает дальнейшие события до времени Несауалпилли (1460 – 1515). Вторая рукопись начинается с царствования Кинацина (сына Тлоцина) и содержит историю государства Тескоко вплоть до того же Несауалпилли. В ней имеются также сведения о социальной и административной организации тескоканцев, о советах по делам налогов, войны, судебном совете по делам общинников и др. Подобного рода рукописи широко использовались в качестве источников позднейшими испанскими и индейскими хронистами. «Лента странствований» использована, например, в трудах Диего Дурана и Хуана де Торквемады, а тескоканские кодексы в работах Ф. Иштлильшочитля. Само собой разумеется, что в понимании этих рукописей им помогали хорошо знавшие устный текст старые индейцы.

Несомненно, такие кодексы имелись и у остальных народов науа и других иноязычных групп долины Мехико. Но они почти не дошли до нас из-за двух волн, или этапов, уничтожения. Второй, более близкий к нам по времени, относится к периоду после конкисты. Известно, что католическое духовенство решительно уничтожало (обычно сжигало) все письменные и изобразительные памятники, хотя бы отдаленно связанные с доиспанскими культами. Так, первый епископ Мехико Хуан де Сумаррага (хотя и был последователем Эразма Роттердамского) сжег в своих аутодафе насколько тысяч рукописей, среди которых безусловно были и произведения исторического содержания. Индейцы, у которых монахи находили «языческие рукописи», жестоко наказывались (вплоть до сожжения на костре). Поэтому мы должны быть бесконечно признательны тем безвестным храбрецам, которые невзирая на все угрозы сохранили дошедшие до нас рукописи.

Но это была, как мы уже сказали, вторая волна уничтожения. Первая же состоялась задолго до испанского вторжения, сразу же после победы тройственного союза над Аскапоцалько. В 1428 г. правитель Теночтитлана Ицкоатль приказал собрать все старые рукописи и сжечь их. Ацтекский текст так повествует об этом событии:

Их история сохранялась,

Но затем она была сожжена,

Когда Ицкоатль правил в Мехико.

Было принято решение,

И мексиканские владыки сказали:

«Нехорошо, что все люди

Знают письмена-рисунки.

Те, кто подчинены (владыкам),

Станут развращенными,

И страна сойдет с правильного пути,

Потому что в этих письменах-рисунках

Многие восхваляются, как боги!».7

Политическая цель этих действий Ицкоатля совершенно ясна. Он, очевидно, хорошо знал старые рукописи и помнил, что вся предыдущая история ацтеков полна унижений, оскорблений и неудач их самих и возвеличения только что поверженных тепанеков. Характерна также его решимость уменьшить число умеющих читать. Это свое намерение новые владыки долины Мехико выполнили весьма решительно. Поэтому, например, историю тепанеков мы представляем довольно смутно; те немногие сведения, которыми мы обладаем, записаны уже после завоевания по семейным преданиям, сохранявшимся у потомков тепанекской знати.

После конкисты в завоеванных областях Месоамерики в первые десятилетия наблюдается определенный рост интереса испанских властей и дуковенства к памятникам индейской письменности. Создается довольно много идеографических рукописей исторического и мифологического содержания; все они известны науке под общим названием «кодексы» (от позднелатинск. сodex). Вторая часть названия обычно носит фамилию первого владельца или места, где она была обнаружена. Иногда в зависимости от формата их называют также «тира» (исп. лента), «льенсо» (полотно, холст) или «мапа» (карта, не обязательно географическая). Материалом для письма в древности служили выделанные оленьи шкуры и бумага, изготовленная из луба фикуса. Позже кодексы писались на пергаменте, полотне и европейской бумаге. Одна из таких рукописей, «Кодекс Мендосы», написана по заказу первого вице-короля Мексики Антонио Мендосы для представления Карлу V (попутно отметим, что в руки испанского короля она так и не попала, потому что была захвачена французскими пиратами). Содержание ее указывает на цель, которая преследовалась вице-королем: познакомить властелина с историей новых его подданных, их обычаями и возможностями податей. Рисунки снабжены испанскими глоссами и комментарием на 63 страницах. В первой части излагается история ацтеков со времени основания Теночтитлана до 1521 г., последовательность его правителей и годы их царствования. Во второй перечисляются дани, платившиеся различными провинциями ацтекского государства правителю. Третья изображает в рисунках жизнь обитателя Теночтитлана со дня его рождения. На других страницах видны воины, жрецы, торговцы, дворец Мотекусомы II, законы и наказания во время его царствования.

Два изображения Луны в кодексах: с кроликом, которого один из богов забросил на Луну, чтобы затмить её сияние; с кремневым ножом - символом Тескатлипоки.

Образцом второго вида рукописей послеиспанского времени может служить «Кодекс Теллериано-Ременсис», названный по имени его первого обладателя архиепископа Реймса Ле Теллье. Содержание его в основном ритуальное (календарь, праздники божеств), а заключительная часть – историческая, снабженная пояснительным текстом на испанском. Вероятно, он был составлен для миссионеров, чтобы они могли лучше искоренить языческие традиции. Успешное изучение индейских языков служило непременным условием работы каждого из проповедников слова Божьего. Известно постановление церковного совета о том, что миссионер, не знающий языка паствы, должен отрешаться от должности. Очевидно, поэтому католические деятели, уничтожая опасные с их точки зрения рукописи, не отказывались от самой системы письменности и старались изучить ее. Этим, например, и объясняется знаменитый «алфавит Ланды». Более того, некоторые церковные лица (очевидно учитывая множественность индейских языков) пытались создать для них то пиктографическую (Педро де Ганте), то силлабическую (Хакобо де Тестера) письменность. Известно большое количество катехизисов, записей молитв и заповедей, выполненное такими способами. Но успеха эти виды письменности не имели.

Традиционная идеографическо-силлабическая система письма использовалась и представителями индейской знати, чтобы обеспечить свои юридические права; создаются многочисленные генеалогическо-исторические рукописи, планы земельных владений, списки податей, численности населения по общинам и др.

Решающим шагом в латинизации индейских языков, прежде всего науатль, явилось основание (стараниями Хакобо де Тестеры) учебного заведения в Мехико – коллегии Санта Крус де Тлальтелолько. Она была торжественно открыта в январе 1536 г., и в ней под руководством францисканцев обучались юноши из знатных индейских семей. Преподавание включало не только латиницу, правила орфографии, но и латинский язык. Об успехах учеников школы можно судить хотя бы по тому факту, что через десять лет францисканцы передали весь процесс обучения своим питомцам. Среди них были и помощники знаменитого Бернардино де Саахуна. За это время на науатль и частично испанском образованными индейцами были записаны латиницей сотни поэтических произведений, исторических сведений, легенд и мифологических преданий. Старая система письма ушла в прошлое.

Как уже говорилось выше, мы пока не знаем, когда и где зародилось иероглифическое письмо майя. На памятниках его, относящихся к первым векам новой эры, оно выступает уже в достаточно завершенном и сформированном виде. Первая стела в низменной части Гватемалы (Тикале) имеет дату 292 г. (стела 29), в горной части — 126 г. (стела 5 в Абах-Такалике).

Поврежденная стела в Эль Бауль датируется 36 г. н. э., по стиль изображенной на ней фигуры — исапский в отличие от Абах-Такалика.

Определенную путаницу в этот вопрос вносит и Другая группа письменных памятников. Нефритовая статуэтка из Тустлы, имеющая дату 162 г., долго оставалась уникальным образцом неизвестной письменности, близкой к иероглифике майя. Теперь к ней прибавилась стела из Махарры. Мексиканские археологи приписывают их какому-то неизвестному этносу (или культуре), условно называемому ими «люди болот». Было ли это письмо передаточным звеном между ольмеками и майя или боковой, тупиковой ветвью, должны показать будущие исследования в болотистой части штата Веракрус.

Как становится теперь ясным, дешифровка иероглифики майя затруднялась тем, что в принципах этой письменности была заложена художественная каллиграфия, т. е. стремление передать иероглифический знак возможно красивее. Подобное явление, как известно, можно наблюдать и в китайской и японской письменных системах. Майяский писец создавал знак, произвольно меняя очертания и форму его ведущих смысловых компонентов. Поэтому различные написания (аллографы) знаков иногда трудно распознать, они могут на первый взгляд выглядеть совершенно раз­лично. Унификация иероглифики, проведенная «людьми болот», по каким-то причинам, может быть, утилитарным, может быть, эстетическим или даже религиозным, не имела продолжения. Возможно, что здесь сыграла определенную роль возрастающая изощренность изобразительного искусства майя.

По особенностям написания памятники иероглифической письменности майя могут быть условно разделены на две основные, различающиеся между собой группы. К первой, очень многочисленной (по прибли­зительной оценке более пяти тысяч) относятся тексты, вырезанные на монументальных скульптурных памятниках — стелах, алтарях, рельефах, притолоках и др., и надписи, вылепленные или гравированные по штуку, чаще всего на деталях архитектурных сооружений — лестницах, балюстрадах, кровельных гребнях. Сюда же можно отнести и сравнительно незначительное число надписей на предметах из нефрита и других полудрагоценных камней, кости и раковин. Знаки в этих текстах, как правило, отличаются тщательностью выполнения, иногда даже вычурностью и сложностью передачи. Именно среди таких надписей встречаются так называемые полнофигурные иероглифы. Ко второй, менее значительной по размерам группе относятся надписи, выполненные красками при помощи кисти на фресках, расписных сосудах и в четырех сохранившихся до нашего времени майяских рукописях. Они имеют в основном курсивный характер и отличаются по внешнему виду от надписей первой группы; существует определенная разница и в их содержании.

Надписи второй группы были дешифрованы Ю. В. Кнорозовым. В результате упорного многолетнего труда он перевел все четыре иероглифические рукописи. Хотя, по свидетельствам испанских хронистов, у майя имелись рукописи исторического содержания, все сохранившиеся относятся к области мифологии и ритуалов, т. е. являются чем-то вроде жреческих требников. Вот, например, отрывок из древнейшей из имеющихся «Дрезденской рукописи» (раздел II, Д 9а, 13—14):

13. Принимает жертву (бог смерти)

Маш, грозящий гибелью,

подстерегают беды.

2 дня до VI числа.

14. Принимает жертву бог-ягуар

Чак-Болай, ныне, при посещении,

питающий семенами.

3 дня до IX числа.8

Важно отметить, что каждая фраза в рукописи сопровождается рисунком. В параграфе 13 бог смерти изображен сидящим; двумя пальцами он указывает вперед и вниз. Фон рисунка красный. В следующем параграфе на желтом фоне мы видим ягуара, сидящего в человеческой позе, передние лапы у него подняты; на голове — цветок водяной лилии. Совершенно ясно, что такие рисунки играли определяющую роль в понимании текста. Если мы возьмем для сравнения папирусные свитки Египта с подобным же содержанием, то увидим, что в них рисунков неизмеримо меньше. Это, по нашему мнению, указывает, что и для читавшего в то время майяского жреца иероглифика рукописи не была абсолютно ясна.

Вот другой отрывок из более поздней «Мадридской рукописи» (раздел VII, 386, 2—3):

2. Добывает пылающий огонь

бог солнца К'инбенцилаан,

опаляющий леса.

7 дней до IX и I числа.

3. Добывает пылающий огонь

бог Ицамна, владыка мира.

10 дней до VI и XI числа.9

На сопутствующем рисунке Ицамна высверливает огонь.

Кроме такого рода текстов в этих рукописях имеются и материалы астрономическо-астрологического содержания, например, таблицы движения планет Марса и Венеры, падающие звезды (поток метеоритов), за­тмения и др.

В последние годы Ю. В. Кнорозов перешел к изучению надписей на керамических расписных сосудах и вместе со своей ученицей Г. Г. Ершовой опубликовал переводы нескольких из них. 10 Здесь тематика текстов более разнообразна: сообщения о военных триумфах, жертвоприношениях и мифологических событиях.

Совершенно иное содержание, как правило, заключено в текстах памятников первой группы. Для понимания их решающий шаг сделали североамериканская исследовательница (по происхождению русская) Тать­яна Проскурякова и ее ученики и последователи. Они анализировали надписи, выделяя в них одинаковые формулы (комплексы знаков) и сопоставляя с изображенной на скульптуре сценой. Им удалось доказать, что на стелах, алтарях и штуковых рельефах переданы основные события из жизни правителя того или иного города-государства (даты его рождения, восшествия на престол, брака, юбилея, родословная, победы над другими правителями, участие в наиболее важных ритуалах и др.). Кроме того, имеются надписи строительные, календарные и чисто ритуальные. Фонети­ческое же значение иероглифов они в сущности не рассматривали, ограничиваясь либо описанием внешней формы знака (как например, у Проскуряковой имя правителя Пьедрас Неграс, переданное сочетанием двух знаков — щита и головы ягуара, обозначено двумя словами «щит-ягуар», т. е. простым наименованием знаков), либо условным переводом на майяский язык.

В результате подлинных имен исторических персонажей мы или не знаем, или имеем их в достаточно гипотетическом варианте из-за различных попыток прочтения. Естественно, что иероглифические комплексы, обозна­чающие действие или топоним, транскрибируются еще хуже и с еще меньшей степенью достоверности. Так, например, обстоит дело с так называемыми эмблемами — иероглифами, обозначающими либо название городов классического периода, либо родовые имена царствовавших в них династий. Как видим, результаты фонетического, т. е. подлинного, чтения пока остаются на уровне приемлемых гипотез. Определенные затруднения вносит и вопрос о том, для какого собственно языка была создана первоначально иероглифическая письменность, использованная затем классическими майя. Большинство исследователей в настоящее время высказываются за ноль (или прачоль), но окончательного решения пока нет (ср. сказанное выше о «людях болот»).

Методика «условного» чтения получила большое распространение среди ученых США, Мексики и Гватемалы. Благодаря их работам мы можем проследить до определенной степени последовательность правителей в различных городах-государствах и связанные с их царствованиями архитектурные и скульптурные памятники. Имеются и данные о династийных и политических связях. В числе исследованных таким образом текстов городов-государств (1—IX вв.) можно назвать стелы Пьедрас Неграс, Йашчилана, Паленке и Тикаля (лучше всего), Копана, Киригуа, Шкалумкина, Ресбалона, Калакмуля, Ушмаля и Чичен-Ицы. Конечно, далеко не все установлено здесь окончательно (например, исследователи до сих пор спорят — кто кого победил: Киригуа — Копан или, наоборот, Копан одержал победу над Киригуа), но тьма, окутывавшая древнюю историю майя, постепенно рассеивается. Большую помощь в этом окажет монументальное издание — «Корпус иероглифических надписей майя», первые выпуски которого уже вышли из печати.

В IX в. число эпиграфических памятников первой группы резко сокращается в связи с глубокими социально-политическими переменами, нашедшими отражение и в общественном сознании. Судить об этом мы можем лишь косвенно по более поздним произведениям, отражающим древние традиции.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: