Город в период господства родовой знати в средние века и в древности 2 страница

[365]
король Иоанн [lxv] признал город коммуной, союзом горожан свскими
привилегиями, и, наконец, городу жаловалось право корпорации) Коммуной в
континентальном понимании был Лондон. Генрих I предоставил Лондону право
самому выбирать шерифа, с конца XII в.

[365]
король Иоанн [lxvi] признал город коммуной, союзом горожан смистр Лондона
носит титул лорда. Большинство же других городов были или, вернее, стали
после недолгих попыток образовать политические общины простыми
принудительными союзами с определенными специфическими привилегиями и
твердо установленными корпоративными правами автономии. Формирование
цеховой организации будет рассмотрено ниже, но уже здесь можно сказать, что
и она не изменила основной характер английских городов. Споры по вопросам
городского устройства, возникавшие между цехами и знатными родами, разрешал
король. Ему города были обязаны платить налоги до тех пор, пока сословное
представительство в парламенте не установило коллективные гарантии против
введения произвольного обложения, чего не могли добиться собственными
силами ни отдельные города, ни города в их совокупности. Право активного
горожанина оставалось наследственным правом членов корпорации и
приобреталось посредством взноса в определенные союзы. Отличие от развития
на континенте имело вследствие особенностей английского корпоративного
права очень большое значение, хотя иногда и сводилось только к степени: в
Англии не возникло понятия территориальной корпоративной общины.
Причина этого своеобразного развития заключалась в не встречающей
препятствий, усиливавшейся со времени Тюдоров власти королевского
управления, которое служило основой политического единства страны и
единства правового устройства. Хотя королевское управление строго
контролировалось сословиями и зависело от поддержки знати, но именно это
вело к тому, что экономические и политические интересы связывались не с
интересами отдельных замкнутых городских общин, а были ориентированы на
центральное управление; от него ждали предоставления шансов на получение
экономических выгод и социальных преимуществ, гарантий монополии и помощи
при нарушении привилегий. Короли, полностью зависевшие в финансовом
отношении и в деле управления от привилегированных сословий, боялись их.
Однако в своей политике они также ориентировались на власть парламента как
центрального учреждения. Они пытались только проводить свою политику при
парламентских выборах, влияя на характер городского устройства и на личный
состав городских советов, и поэтому поддерживали олигархию знати.
Представители знати, в свою очередь, могли получить гарантию своего
монопольного положения от посягательств непривилегированных

[366]
слоев от центрального управления, и только от него. Вследствие отсутствия
собственного бюрократического аппарата короли именно в своей политике
централизации нуждались в содействии знати. В Англии причина, которая
привела горожан к власти, но не к их военному могуществу, носила чисто
негативный характер; она заключалась в неспособности феодального
управления, несмотря на его относительно высокий технический уровень,
осуществить действительное господство над страной без постоянной поддержки
экономически могущественной знати. Военная сила большинства английских
городов была в средние века сравнительно незначительной. Но тем более
значительной была финансовая сила горожан. Однако она находила свое
выражение в сословном единении commons коллективно в парламенте, в виде
интересов привилегированного городского сословия, и поэтому с парламентом
были связаны все интересы, выходящие за пределы хозяйственных преимуществ
локальных монополий. Здесь, следовательно, впервые выступает
межрегиональное, национальное городское сословие. Растущая власть
бюргерства как в системе королевского управления - в сфере деятельности
мировых судей, так и в парламенте, следовательно, их сила в сословном
аристократическом государстве, препятствовала возникновению мощного
политического движения отдельных коммун как таковых - основой политического
объединения горожан стали не местные, а межрегиональные интересы - и
способствовала формированию бюргерско-торгового характера английской
городской олигархии. Поэтому примерно до XIII в. развитие английских
городов сходно с развитием немецких городов, но затем, в отличие от
сравнительно демократического строя городов континента, в них растет
господство джентри, которое уже больше не удалось сломить. Должности,
прежде всего должность олдермена, первоначально выбираемая ежегодно, стали
в своей значительной части пожизненными и очень часто фактически занимались
посредством кооптации или под влиянием соседних сеньоров. Королевское
правительство поддерживало по указанным причинам это развитие, подобно тому
как римское правительство поддерживало олигархию земельной аристократии в
зависимых городах.
Иными, чем в Англии, с одной стороны, и в Италии - с другой, были условия
развития на севере европейского континента. Здесь развитие патрициата
отчасти продолжало уже существовавшие при возникновении союза горожан
сословные и экономические различия. Так же обстояло дело и при основании
городов. 24 conjuratores fori [lxvii] во Фрейбурге имели с самого начала
налоговые привилегии и были призваны занимать должность консулов. Но в
большинстве

[367]
основываемых городов, в том числе и во многих приморских городах севера,
приближавшихся по своей природе к плутократии купцов, формальное
ограничение права заседать в совете складывалось лишь постепенно, обычно
следующим образом: очень часто применяемое право действующего совета
предлагать кандидатов, или фактическая привычка следовать мнению членов
совета о тех, кто будет заседать после них, или, наконец социальный вес в
сочетании с фактической необходимостью иметь в совете опытных деловых людей
вели к пополнению совета путем кооптации и тем самым передавали коллегии
совета твердо ограниченному кругу привилегированных фамилий. Насколько
легко подобное может происходить и в современных условиях, показывает
пополнение гамбургского сената, который, несмотря на избирательное право
его жителей, оказался на сходном пути. На отдельных сторонах этого процесса
мы здесь останавливаться не можем. Такие тенденции проявлялись везде,
различной была только степень их формального выражения в праве.
Роды, монополизировавшие право заседать в совете, могли с легкостью
сохранять это право до тех пор, пока не существовало резкой
противоположности интересов между ними и не допускаемыми к избранию
горожанами. Но как только между ними стали возникать конфликты и вместе с
богатством и образованием самосознание исключенных из органов управления
горожан, а также их понимание своей пригодности для управления настолько
возросли, что они не могли уже выносить свою отстраненность от власти,
возможность революций стала близкой. Эти революции осуществляли связанные
клятвой объединения горожан, а за ними стояли или действовали вместе с ними
цехи. При этом выражение «цех» не следует преимущественно или исключительно
понимать как «цех ремесленников». Сначала движение против знатных родов
отнюдь не было в первую очередь движением ремесленников. Лишь в ходе
дальнейшего развития ремесленники стали, как будет показано ниже, выступать
самостоятельно, вначале же ими почти повсюду руководили неремесленные цехи.
Весьма различный успех восстаний цехов мог, как мы в дальнейшем увидим, в
исключительных случаях приводить к тому, что в совет входили только
представители цехов и полноправным горожанином мог быть только член цеха.
Лишь подобный рост значения цехов означал практически (как правило) полное
или частичное завоевание власти «бюргерскими» классами в экономическом
смысле слова. Господство цехов в той или иной степени всегда совпадало со
временем наивысшего господства вовне и с наибольшей политической
независимостью города внутри страны.

[368]
Бросается в глаза сходство этого «демократического» развития с судьбой
античных городов, большинство которых пережило подъем в период господства
знати, начавшийся примерно с VII в. до н.э., и быстрый рост политической и
экономической власти, связанный с развитием демократии или, во всяком
случае, с тенденцией к этому. Это сходство несомненно, хотя античный полис
возник на иной основе. Нам следует теперь сравнить античный город в период
господства аристократических родов со средневековым.
Можно предположить, что в Греции в период микенской культуры, во всяком
случае в Тиринфе и в самих Микенах, существовало основанное на барщинном
труде патримониальное государственное образование восточного типа, хотя и
значительно меньших размеров. Без использования изнурительного барщинного
труда немыслимо создание этих поразительных построек, ни с чем не сравнимых
вплоть до классического времени. На восточных границах тогдашней эллинской
культуры (на Кипре) было, очевидно, даже управление, применявшее в расчетах
и списках своеобразную письменность, напоминавшую египетскую,
следовательно, управление патримониально-бюрократического типа,
располагавшее складами, тогда как позже, даже в классическое время,
управление в Афинах велось почти целиком устно, без записей. Бесследно
исчезла как эта письменность, так и эта культура. В «Илиаде» при
перечислении кораблей говорится о наследственных царях, господствовавших
над большими территориями, в которые входят несколько, иногда много
местностей, известных впоследствии как города; они мыслятся как крепости,
ряд которых властитель, в данном случае Агамемнон, готов дать Ахиллу в
ленное пользование. В Трое при царе были советники, старцы из знатных
родов, вследствие преклонного возраста освобожденные от военной службы. Во
главе войска стоял Гектор, а при заключении договоров обращались к Приаму.
О письменном договоре, быть может символическом, упоминается лишь один раз.
В остальном все отношения исключают управление, связанное с барщиной и с
патримониальной властью. Царская власть носит здесь харизматически-родовой
характер. Но даже чужеземцу в городе, Энею, может быть приписана надежда
заменить Приама, если он убьет Ахилла. Ибо царская власть рассматривается
как «достоинство» типа должности, а не как владение. Царь - военачальник,
он участвует в суде вместе со знатными людьми. Он - представитель народа
перед богами и людьми, владеет полагающейся ему землей, но власть его, как
особенно отчетливо это показано в «Одиссее», подобна власти вождя,
основанной на личном влиянии, а не на установленном авторитете. Военные
походы, большей частью морские, также носят

[369]
для знатных родов скорее характер некоей авантюры, в которой они участвуют
в качестве свиты царя, а не несут службу. Спутники Одиссея называются так
же, как впоследствии свита македонских царей, - hetairoi. Долголетнее
отсутствие царя не считается причиной возможных беспорядков, в Итаке царь
долгое время вообще отсутствует, и Одиссей поручает свой дом заботам
Ментора, которому ни в коей степени не присуще царское достоинство. Войско
состоит из царей, успех определяется поединком. Пехота не играет никакой
роли. В гомеровском эпосе несколько раз идет речь о политическом рынке
города; и если Ismaros назван «полисом», то под этим может иметься в виду и
«бург», но, несомненно, не отдельного лица, а Киконов. На щите Ахилла
изображены сидящие на рыночной площади старейшины выдающихся богатством и
военной силой родов, которые творят суд; окружающий их народ встречает
выступления сторон одобрением. Жалоба Телемаха рассматривается на рыночной
площади в ходе регулируемой герольдом дискуссии, в которой участвуют
вооруженные представители знатных родов. Знатные, присутствующие там вместе
с царями, - землевладельцы и судовладельцы, сражающиеся на колесницах. Но к
власти причастны лишь те, кто живут в полисе. То, что царь Лаэрт отошел от
дел и отправился в свои владения, показывает, что он принадлежал к
старейшинам. Как у германцев, сыновья из знатных родов участвуют в качестве
дружины (hetairoi) в авантюрных похождениях героя - в «Одиссее» - царского
сына. У феаков знать считает своим правом привлекать народ к участию в
затратах на подношения гостям. Нигде не сказано, что все сельские жители
были зависимыми или рабами знатных землевладельцев, но нет никаких
упоминаний и о свободных крестьянах. Фигура Терсита доказывает, во всяком
случае, что и рядовой, т. е. не сражающийся на колеснице воин, может иногда
противоречить знатным господам, однако это считается дерзостью. Царь
работает в доме, мастерит кровать, возделывает сад. Его спутники ведут
корабль. Вместе с тем рабы могут надеяться получить kleros. Следовательно,
здесь еще не было столь резкой разницы между рабами и наделенными землей
клиентами, как позже в Риме. Отношения патриархальны, все необходимые
потребности удовлетворяются собственным хозяйством. Пиратские набеги
осуществляются на собственных кораблях, торговля носит пассивный характер,
активно ею занимаются в то время лишь финикийцы. Помимо «рынка» и
жительства знати в городе есть еще два важных явления: во-первых, agon,
господствующий впоследствии во всей жизни того времени, он естественно
возник из рыцарского чувства чести и как следствие военного обучения
юношества на отведенных для этого местах. Внешне он проявляется прежде

[370]
всего в организации культа умерших героев-воинов (Патрокл). Агон в то
время определял образ жизни знати. Во-вторых, вольное, несмотря на
дейсидемонию[lxviii], отношение к богам, отражение чего в поэзии
впоследствии так неприятно поражало Платона. Подобное неуважение общества
героев к богам могло возникнуть только в ходе странствий, в частности
заморских, там, где жизнь проходила вдали от древних храмов и отеческих
могил. В творениях Гомера нет упоминания о коннице знати, известной истории
родового полиса, вместе с тем поразительным образом говорится о более
поздней по своему происхождению дисциплинированной борьбе выступающих
сомкнутыми рядами гоплитов - доказательство того, сколь различные эпохи
нашли свое отражение в эпосе.
В историческое время, вплоть до возникновения тирании, харизматически-
родовая царская власть, за исключением Спарты и немногих других мест
(Кирена), существует лишь в отдельных проявлениях или в воспоминаниях (во
многих городах Эллады, а также в Этрурии, в Лациуме и Риме), причем всегда
как царская власть над одном полисом, власть харизматически-родовая,
обладающая сакральными правами; но нигде, за исключением Спарты и Рима,
царь ничем, кроме внешних почестей, не отличался от других знатных, которых
также подчас называли «царями». На примере Кирены мы видим, что источником
власти царя, его особого положения, служит транзитная торговля,
осуществляемая непосредственно или выражающаяся в контроле и защите. По-
видимому, торговая монополия царя была уничтожена борьбой с самостоятельной
в военном отношении знатью, обладавшей колесницами, войсками и кораблями;
это произошло, когда пали крупные восточные государства - египетское и
хеттское, - с которыми Микены были связаны определенными отношениями, а
другие большие царства, такие, как Лидийское, еще не возникли; когда
уничтожены были, следовательно, монопольная торговля и основанные на
принудительном труде государства восточных царей, структуру которых в
меньшем масштабе повторяла микенская культура. Это крушение экономической
основы царской власти сделало, по-видимому, возможным и так называемое
дорийское вторжение. Начинаются пиратские набеги на побережье Малой Азии,
где во времена Гомера еще не было эллинских поселений и еще отсутствовали
сильные политические союзы. Начинается период оживленной торговли греков.
Исторические данные рисуют типичный античный город с родовым строем. Это
был всегда приморский город; до времени Александра и самнитских войн [lxix]
не существовало полиса, который был бы расположен дальше, чем на расстоянии
дневного перехода от моря. Вне полиса жили только

[371]
в деревнях () при лабильных политических связях «племен» ().
Добровольно или насильственным путем прекративший свое существование полис
«диойкизировался» на деревни, напротив, реальной или фиктивной основой
государства считался процесс «синойкизма» - «объединение» родов, по приказу
царя или по договоренности, в укрепленной крепости или вблизи от нее. Этот
процесс был известен и в средние века. Например, описанный Готейном
синойкизм в Аквилее и при основании Александрии. Но его внутреннее
содержание проявлялось в античности более ярко, чем в средние века.
Длительное реальное совместное поселение не было здесь существенным и
необходимым признаком; как средневековые, так и античные знатные фамилии
либо продолжали жить в своих поместьях (например, в Элиде), либо, как
правило, сохраняли наряду со своими городскими домами владения вне города.
Так, родовым владением была Декелея, по названию родовых владений
именовались многие аттические деревни и часть римских триб. Область Теос
была разделена на «башни». Правда, центром власти знатных родов оставался
все-таки город. Политические и экономические господа страны - крупные
землевладельцы, кредиторы торговцев и заимодавцы крестьян, - принадлежали к
astoi, к проживающим в городе представителям знатных родов, и процесс
переселения сельской знати в города все время возрастал. В классическую
эпоху родовые бурги вне города были уничтожены. Родовые некрополи искони
находились в городах. Существенным же в конституировании полиса принято
считать объединение родов в культовое сообщество, замену пританеев
отдельных родов общим пританеем города, где пританы совершали общую
трапезу. Это означало в древности не только, как в средние века, что
conjuratio горожан, превратившись в коммуну, получает своего городского
святого, но нечто большее - возникновение нового местного сообщества
трапезы и культа. Не хватало еще общей церкви, к которой в средние века уже
принадлежали все люди. Правда, с давних пор наряду с местными богами были и
повсеместно чтимые боги. Но братскому единению препятствовала
отсутствовавшая в средние века прочно укоренившаяся и важнейшая в
повседневной жизни форма замкнутого от внешних влияний культа,
совершавшегося отдельным родом. Участие в таком культе было также строго
ограничено его членами, как в Индии. Лишь отсутствие магических границ табу
могло создать возможность единения. Здесь же непререкаемым было, что боги,
которым поклонялся род, принимают жертвы только от членов данного рода. И
это требование распространялось на все остальные союзы. В число этих
связанных культовыми узами полиса объединенных религиозных союзов рано
вошли продолжавшие затем

[372]
существовать до позднего времени филы и фратрии, к которым должен был
принадлежать каждый, кто желал считаться членом городского сообщества.
Можно с уверенностью предположить, что фратрии возникли раньше, чем город.
Позже они стали по преимуществу культовыми союзами, но сверх того
осуществляли, например в Афинах, и контроль над способностью детей носить
оружие и связанной с этим их пригодностью быть наследниками в роде.
Первоначально эти организации были, вероятно, военными союзами типа
известного нам «дома мужей», сохранившегося в виде названия (andreion) в
дорических военизированных государствах и в Риме (curia=coviria) [lxx]для
обозначения подотделений объединенной в полис военной общины. Общая трапеза
(syssitia) спартиатов, уход способных носить оружие мужчин из семей на
время выполнения ими военной обязанности и аскетическое военное воспитание
мальчиков полностью соответствуют общему характеру воспитания юношей в
ранних военных союзах. Однако вне нескольких дорических союзов этот
радикальный милитаристский полукоммунизм военных союзов в историческое
время нигде не утвердился, и даже в Спарте позднейшая строгость его
проведения была связана с военной экспансией спартанского демоса после
уничтожения знати и вызвана необходимостью сохранить дисциплину и сословное
равенство всех воинов. В обычных фратриях других городов, напротив, властью
обладали только знатные роды (), о чем свидетельствуют акты
Демотионидов - древнего, живущего в Декелее рода; еще по законам Драконта
для выполнения смертных приговоров назначались «десять лучших» т. е.
выдающихся по своему богатству членов фратрии.
В более позднем городском устройстве фратрии считались подразделениями фил
(в Риме трех древних личных «триб»), на которые делился обычный эллинский
город. Название фила технически связано с полисом, для не организованного в
городской союз «племени» принято выражение «этнос», а не фила. В
историческое время филы - искусственно созданные подразделения полиса,
образованные для взимания государственных налогов, для голосования и
занятия должностей, для деления войска, распределения доходов с
государственного имущества, добычи, завоеванных земель (так происходило при
разделении Родоса), но одновременно филы были, как и чисто рационально
созданные повсюду подразделения раннего времени, и культовыми союзами.
Искусственно образованы были и три типичные филы дорян, о чем
свидетельствует уже название третьей филы «pamphyler», полностью
соответствующее римской традиции в названии трибы «luceres». Возможно, что
филы часто возникали на основе компромисса между местным населением и
вторгшимися

[373]
воинами-завоевателями; этим может объясняться и наличие в Спарте двух
царских родов неодинакового ранга, соответствующее и римской традиции,
повествующей о первоначальном существовании двух царей. Во всяком случае, в
историческое время филы были не локальными, а чисто личными союзами,
возглавляемыми большей частью харизматически-родовыми, первоначально
наследственными, позже выбираемыми «царями фил». В филы и фратрии, трибы и
курии входили в качестве активных и пассивных граждан жители полиса,
способные носить оружие. Активными гражданами, т. е. занимавшими должности
в городском управлении, были, однако, только члены знатных родов. Поэтому
определение «горожанин» часто прямо тождественно значению «сородич».
Причисление к знатным родам первоначально, несомненно, было связано с
харизматически-родовым достоинством правителя округа, а со времен
возникновения сражений на колесницах и возведения замков с владением
таковыми. В полисе в период власти царей новая знать возникала, вероятно, с
такой же легкостью, как в средние века происходило возвышение ведущих
рыцарский образ жизни лиц до уровня владетелей ленов. Но в историческое
время твердо установлено, что только член знатного рода (патриций,
эвпатрид) мог в качестве жреца или должностного лица обращаться к богам
полиса, принося жертвы или толкуя знаки выражения их воли (auspicia). Род в
соответствии со своим негородским происхождением всегда имел своих богов,
отличавшихся от богов полиса, и свой локальный культ по месту происхождения
рода. Вместе с тем помимо харизматически-родового, монополизированного
определенными родами жречества существовало и сословие должностных жрецов.
Однако здесь не было, как почти повсеместно в Азии, общей монополии жрецов
на общение с богами, этим правом обладало должностное лицо города. Не было
также, за исключением нескольких больших общих святилищ, таких, как Дельфы,
независимого от полиса жречества. Жрецы назначались полисом, и даже над
дельфийским жречеством первоначально стояла не независимо организованная
иерократия, а соседний полис, после разрушения которого в священной войне
дельфийское жречество было подчинено ряду соседних общин, объединившихся в
амфиктионию [lxxi] и осуществлявших над ним весьма ощутимый контроль. Не
составляли исключения и большие храмы, несмотря на их политическую и
экономическую мощь, - они были крупными землевладельцами, имели эргастерии,
кредитовали частных лиц и в первую очередь государства, военную добычу
которых они хранили и которым служили депозитными кассами; как мы уже
видели, в метрополии, а особенно в колониях полис оставался или, вернее,
все больше становился

[374]
фактическим хозяином имущества богов и доходов жрецов. В результате
способом назначения греческих жрецов стала продажа их должностей. Решающим
в этом процессе, завершенном потом демократией, было господство военной
знати. С этих пор жречество, священное право и магические нормы всех видов
стали средствами господства знати. Знать полиса не обязательно была
замкнутой. Известен прием в число знатных лиц переселяющихся в город
владельцев замков и их клиентов (gens Claudia) и посвящение в благородное
звание, как это происходило в Риме (gentes minores) или в Венеции, в раннее
время чаще, чем впоследствии. Знать не была чисто местным, территориально
ограниченным сообществом, и эв-патриды Аттики, например Мильтиад, имели в
классическое время большие владения за пределами города; повсюду, как и в
средние века, представители этих слоев поддерживали между собой связи.
Владения знати составляла прежде всего земля. Потребности удовлетворялись
повинностями рабов, зависимых и клиентов - о них еще будет сказано ниже.
После исчезновения прежних форм зависимости и клиентелы имуществом
оставались недвижимость и сельскохозяйственные угодья. Это очень сходно с
положением вавилонского патрициата; при разделе имущества вавилонского
торгового дома (Egibi), наиболее часто в течение ряда поколений
упоминавшегося в грамотах, в качестве главных статей имущества
перечисляются земельные владения в городе и в сельской местности, рабы и
скот. Тем не менее в Голландии в средние века, так же как в Вавилоне,
источником экономической мощи типичной городской знати считалось ее прямое
или косвенное участие в торговле в заморских предприятиях, и еще в позднее
время это связывалось с определенным сословием; в Риме же эти занятия были
запрещены сенаторам. Ради возможности такого рода наживы на Западе, как и
на Востоке, город становился желанным местом жительства. Нажитое таким
образом имущество предоставлялось за ростовщические проценты как средство
создания задолженности не обладающим политической властью крестьянам. Во
власти знати (astoi) оказываются масса долговых рабов и лучшие, приносящие
наибольшие доходы земли (в Аттике), a земли на склонах гор, не
приносящие доходов (местопребывание «диакриев») предоставляются крестьянам.
Таким образом, сеньориальная власть городской знати в значительной степени
основана на городских доходах. Задолжавшие крестьяне используются в
качестве частично зависимых от сеньора крестьян или (непосредственно) несут
барщину вместе с поземельно и лично зависимыми людьми господина. Постепенно
развивается и торговля рабами. Впрочем, нигде, даже в Риме в период
патрицианского государства, свободные крестьяне

[375]
полностью не исчезли как и в средние века, а может быть, даже в меньшей
степени. Сообщения о борьбе сословий в Риме показывают, что в основе ее
лежало не то обстоятельство, что вся земля принадлежала крупным
собственникам; причины ее были совсем иными, не связанными с этим. Кто не
принадлежал к городскому обученному воинству города, следовательно, прежде
всего свободный деревенский житель, agroicos, perioicos, plebejus,
вследствие отсутствия у него какой-либо политической власти и невозможности
участвовать в лишенном твердых правил судопроизводстве, был вынужден,
добиваясь признания своих прав, делать подношения или вступать в отношение
клиентелы к какому-либо знатному человеку и в силу жестких законов по
долговым обязательствам оказывался в экономической зависимости от
заимодавца-горожанина. Вместе с тем свобода передвижения и возможность
выкупа были для крестьян родового города сравнительно велики, в отличие от
условий более позднего города гоплитов и особенно радикальной демократии,
что явствует, например, из сообщений о семье Гесиода. Что касается
городских свободных ремесленников и купцов незнатного происхождения, то они
находились, по-видимому, в положении, напоминающем положение средневековых
muntmannen[lxxii]. Пока царь в Риме еще сохранял свою власть, он защищал их
как своих клиентов, подобно тому как позже средневековый сеньор города.
Иногда обнаруживаются следы литургических ремесленных организаций,
возможно, что из них произошли римские военные центурии ремесленников. Были
ли ремесленники организованы, как пришлые племена в Азии и в Израиле до
пленения, нам неизвестно, но здесь, во всяком случае, нет никаких следов
ритуальной замкнутости наподобие индийских каст. Специфическим, чисто
внешним отличием родового города от города средневекового было прежде всего
деление на стереотипное число фил, фратрий, родов. В этом находит свое
выражение прежде всего его военный и сакральный характер. Это деление, так
же как деление германцев на «сотни» [lxxiii]объясняется тем, что античный
город был первоначально поселением сообщества воинов. Названными причинами
объясняется, как мы вскоре увидим, и отличие структуры родового города
древности от средневекового города. Значение имело, конечно, и окружение, в
котором они возникли: в средние века - внутри патримониальных империй
континента в борьбе с политической властью, в древности -на морском
побережье в окружении крестьян и варваров; в одном случае - из городов-
государств, в другом - в столкновениях со светскими и духовными феодалами.
Несмотря на эти различия, там, где политические условия были сходны,
формально был сходен и процесс. Мы видели, как в Венеции

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: