Закон кармы противоречит жалости

Есть и еще одно логическое следствие из такого механизма. Если закон кармы не наказание, а прямое следствие наших собственных поступков, и если из одной жизни в другую он создает нам самые благоприятные условия для нашей эволюции, тогда какое право мы имеем вмешиваться, чтобы помочь другому избежать бремени его кармы?

Вопрос этот очень насущный, и не так-то легко разрешить его просто криком души или рассудительностью здравого смысла, как то сделала, например, Мэги Лебрюн, о чем можно прочитать у нее самой. Мэги Лебрюн – поразительная женщина, вместе со своим мужем она делала удивительные вещи. Она была магнетизеркой, лечила под руководством врачей из мира иного и с помощью своего мужа, прекрасного медиума. Ничего дьявольского в этом нет, в этом я могу вас уверить! А вот фантастического в этом немало! Особенно по сравнению со средним кругозором среднего европейца наших дней. Но судите лучше сами:

«В тот вечер накануне 1-го мая, – рассказывает она, – мы легли рано, уже в девять вечера, сразу, как только уложили детей. Я читала журнал с увлекательной статьей, а Даниэль, мой муж, сразу уснул у меня под боком. Вот уже несколько дней он жаловался на непривычную усталость. Подумав о нем, я вдруг заметила, что спал-то он не совсем обычным сном. Во сне он издавал какие-то звуки, словно стонал. Тогда я повернулась к нему, чтобы успокоить или расспросить, что произошло, как вдруг он заговорил незнакомым, даже женским по тембру голосом: ”Не бойся, Мэги, – сказал этот звонкий голос. – Говорит сейчас не твой муж, говорит духовный вожатый; я выбрал твоего мужа как посредника, чтобы поговорить с тобой. Я предлагаю вам обоим поучаствовать в одной миссии, но выбор за вами – принять это предложение или отказаться”.[437]

Это стало началом жизни, полной чудес и любви, началом потрясающего приключения. Мэги и Даниэль в придачу к своим собственным детям усыновили еще, а когда те подрасти, и еще, так что всего они вырастили и воспитали сорок детей. Они лечили, заботились, облегчали страдания, утешали тысячи людей, создали молитвенные кружки по всей Франции и за рубежом. Потому что свои занятия магнетизмом Мэги Лебрюн всегда сопровождает молитвой, и по возможности общей молитвой, в группе. Она тоже верит в творческую силу мысли!

Но был период в ее жизни, когда Мэги Лебрюн также глубоко верила и в реинкарнацию, обязательную для всех, и видела в ней одни лишь преимущества[438]. Ведь стоит только принять эту гипотезу, как, кажется на первый взгляд, можно будет сразу разрешить столько загадок!

И вот однажды в Брюсселе на одной из конференций один знакомый йог как-то спросил ее, имеем ли мы право, зная о терапевтической функции кармы, облегчать карму других людей. Она ответила: «Когда пожилой человек, обремененный тяжелыми чемоданами, пытается перейти дорогу с оживленным движением, разве мы не должны ему помочь?» Это, конечно, был крик души. Она добавила:

«В этом все милосердие Евангелия. Разве Иисус пришел не затем, чтобы проповедовать нам милосердие, и разве не ради нашего искупления Он умер?»[439]

А это уже просто здравомыслие! Но здравомыслие христианское.

В книге, которую я очень люблю, хотя и не разделяю ее основную линию, Мари-Пиа Станлей, остро чувствующая данную проблематику, цитирует похожий эпизод из жизни Вивекананды: кто-то из паломников сказал ему, что не слишком беспокоится из-за опустошившего центральную Индию голода. Поскольку, сказал он, это бедствие связано с кармой тех, кто стал его жертвой: поэтому мы не имеем права сюда вмешиваться.

«Вивекананда просто вскричал от возмущения. Кровь бросилась ему в лицо, глаза метали молнии. Он бичевал жестокосердие фарисеев. И, повернувшись к ученикам, сказал: “Вот почему наша страна лежит в руинах! До каких крайностей дошла доктрина кармы! Разве может называться человеком тот, в ком нет жалости к людям?” Все его тело сотрясалось от гнева и отвращения»[440].

А все потому, что по логике кармы никто никого «искупить» не может. Тут обязательно «всяк сам за себя»! Вопрос йога не так-то легко обойти стороной. И не случайно народы Индии, при всей глубине своей религиозности, не создали ни одного мощного движения благотворительности и милосердия. Потому что по этой системе неравенство и даже несчастье представляется в основном чем-то в порядке вещей. По отношению к тем, кто страдает, индуизм и буддизм предписывают сострадание, поскольку испытывающий сострадание блажен. Конечно, учат они и тому, что воздержание может значительно уменьшить эти несчастья. Но и тут целью оказывается личное совершенствование, а не сострадание к другим. Конечно, из этого отнюдь не следует, что индусы бессердечнее нас, людей Запада. Но следует другое: все их мировоззрение с незапамятных времен выливается в своеобразный индивидуализм. Там, например, заранее известно, что человек, которого мы бесконечно любим, муж или жена, в будущих жизнях будет любить кого-то другого. Все наши встречи мимолетны. От них, думает индус, не останется ровным счетом ничего, ни в этом мире, когда мы в него вернемся, ни даже в мире ином, в вечности. Доктрина реинкарнации несовместима с утверждением, постоянно звучащим в «Письмах Пьера», что Бог любящих не разлучает.

И сегодня, когда на Западе учение о реинкарнации распространяется все шире и шире, находя себе новых приверженцев, на Востоке все новые и новые люди постепенно открывают для себя горизонты христианства. Вот что говорит один из тех, кого отец Мопилье называет «индусами-христианами», поскольку они верны обеим традициям одновременно:

«Освобождение не в нашей власти. Чтобы его достичь, недостаточно одних лишь поступков (карма) или духовных упражнений…

Бог воплотился и стал человеком не ради какой-то пустой и ничтожной цели, но чтобы даровать человеку освобождение (мукти) от последствий кармы. Бог сделал все возможное, чтобы вытащить человека из пут кармы, чтобы вернуть его к целостности, к единству с Ним в любви…»[441].

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: