Тулуза, Франция. 1814 год 8 страница

— Доркас, — позвала она, но с губ сорвался лишь тихий хриплый стон. — О Боже, — прошептала Ариель и попыталась сесть, но мешали наваленные на нее горой тяжелые одеяла..

Почему у нее совсем нет сил?

Ариель подняла руку, откинула со лба прядь волос и поняла, что кто‑то заплел ей косу, толстую, тяжелую, почему‑то маслянистую на ощупь.

Ариель опустила руку, пытаясь сообразить, что происходит.

— Пейсли, — пробормотала она, решив, что именно муж привез ее сюда, и тут же накатила волна страха — этого ужасного страха, так хорошо знакомого. Нет, Пейсли мертв, давно, уже несколько месяцев. Целую вечность.

— О, это действительно ты, Ариель? Ариель повернула голову на звук голоса. Мужского. Низкого и спокойного. Голоса Берна. Что он здесь делает?

Ариель мгновенно застыла.

— Нет‑нет, дорогая, не стоит пугаться. С тобой все в порядке, по крайней мере я так думаю. Глаза у тебя, во всяком случае, ясные. Добро пожаловать в шумный мир.

Все эти бодрые фразы даже приблизительно не выражали того, что он ощущал в этот момент, но к чему пугать ее радостными воплями и дикарскими танцами вокруг кровати?! Она выздоровела, наконец по‑настоящему выздоровела.

Ариель открыла рот и на этот раз с огромным усилием ухитрилась выговорить:

— Что вы здесь делаете? И где это «здесь»?

— Я все объясню. Сначала не хочешь ли поесть? Или напиться?

Ариель немедленно ощутила зверский голод. Берк улыбнулся и подошел к двери. Она услыхала, как он зовет какую‑то миссис Ринглстоун, потом в его руке, словно по волшебству, оказался стакан воды.

— Вот, позволь мне помочь. Ни о чем не волнуйся. Берк поднес стакан к губам Ариель и осторожно поддерживал ее голову, пока она жадно пила.

— Вот и хорошо, — сказал он, осторожно опуская ее обратно на постель. — Миссис Ринглстоун — это наша кухарка — сейчас принесет что‑нибудь поесть. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — рассеянно ответила Ариель, — только почему‑то очень слабой.

— Неудивительно. Ты была очень больна. Так меня перепугала, что я обещал денно и нощно молиться в церкви, раскаяться и вести примерную жизнь, если ты вернешься в этот мир целой и невредимой.

— Как долго я болела?

— Восемь дней. Слегла с воспалением легких после сумасбродных прогулок под дождем. Не помнишь?

Ариель нахмурилась, пытаясь освежить память, но добилась лишь того, что в висках застучало.

Берк заметил мгновенно промелькнувшую гримасу боли и поспешно сказал;

— Прости. Не ломай голову. Лучше отдохни, поскорее поправишься.

— Вы похудели, Берк.

Берк улыбнулся, почему‑то довольный, что она это заметила.

— Жаль. Вам это не идет. Теперь вы слишком тощий.

Берк про себя поклялся не давать ей зеркала. Ариель не только стала тонкой, как его бамбуковая трость: лицо было мучнисто‑белым, а роскошные волосы потускнели и обвисли безжизненными прядями.

— Зато ты, — солгал он, — выглядишь великолепно.

Ариель немедленно напряглась, и Берк выругал себя за то, что слишком торопит события.

— А вот и миссис Ринглстоун с обедом для нашей больной. Ариель, дорогая, это наша кухарка, миссис Ринглстоун.

— Миледи!

— Здравствуйте, — пробормотала Ариель. Берк усадил ее, подложив под спину подушки. Миссис Ринглстоун приготовила ячменный суп, подала свежеиспеченный хлеб, густо намазанный маслом, и маленький горшочек меда.

— Спасибо, миссис Ринглстоун. Я присмотрю, чтобы она не расплескала суп.

Ариель и не подумала протестовать — она была слишком занята едой. Берк наблюдал за ней с легкой улыбкой на губах и быстро уселся рядом, когда заметил, что она слишком слаба, чтобы есть самостоятельно.

— Еще? — спросил он, отбирая у Ариель ложку.

— Пожалуйста.

Поев, Ариель, казалось, сразу заснула. Берк взял поднос, но тут же едва не уронил, когда она очень отчетливо сказала:

— Кто этот коротышка с лохматыми седыми волосами?

Значит, она все‑таки что‑то помнила. Когда Ариель проснулась в следующий раз, было уже почти темно. Берк отпустил миссис Ринглстоун и Руби почти час назад и теперь сидел в кресле около постели жены, читая книгу стихов Джона Донна. Ему не особенно нравился этот поэт, но здешняя библиотека не отличалась большим разнообразием. Берк рассеянно пробегал глазами философское рифмованное рассуждение на тему, что люди — не острова, когда ощутил, что Ариель не спит. Он сам не понимал, откуда знает это, но был твердо уверен, что она открыла глаза.

— Здравствуй, — шепнул он, прежде чем она взглянула на него.

— Можно мне воды?

— Конечно.

Ариель выпила целый стакан.

«Теперь ей нужно облегчиться», — подумал Берк, совершенно не представляя, что делать. Сомнительно, что она сможет справиться сама.

— Ты голодна? — спросил он наконец. — Миссис Ринглстоун оставила ужин.

Ариель молча кивнула. Когда Берк вышел, она лихорадочно оглядела комнату, пытаясь увидеть ночной горшок. Нужно было действовать как можно быстрее.

Ей удалось все сделать вовремя, хотя Ариель сама не поняла, как. Она думала также, что не сумеет встать, но смогла. Когда Берк открыл дверь, Ариель сидела на кровати, схватившись за столбик и тяжело дыша. Ночная сорочка задралась до колен, девушка выглядела бледной, на лбу выступили крупные капли пота.

Берк, ничего не сказав, поставил поднос и шагнул к ней.

— Позволь я помогу тебе лечь. Ариель вызывающе подняла подборок:

— Я не нуждаюсь в вашей помощи. Через минуту все…

Но тут же почувствовала, как ее поднимают и осторожно укладывают на постель. На этот раз она ухитрилась съесть почти все. прежде чем устала и позволила Берку скормить ей остаток цыплячьей грудки. Удовлетворенно вздохнув, Ариель откинулась на подушку.

— Я правда едва не умерла?

Берк поставил на поднос чашку черного кофе.

— Да. — кивнул он. — ты едва не умерла. Испугала меня насмерть. Но теперь все будет хорошо.

— Значит, вы отпустите меня?

— Не могу, во всяком случае, не сейчас.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я потратил все сто фунтов на доктора.

— Что?!

Берк кривовато усмехнулся:

— У меня совсем не было денег. Пришлось заплатить доктору твоими.

— Вы просто обязаны их вернуть!

— Но я твердо намереваюсь раз в три месяца выплачивать тебе содержание, так что волноваться нет причин.

— Берк, прошу, выслушайте меня. Я больше не желаю слушать этот вздор и не собираюсь…

— Тс‑с‑с. Хочешь принять ванну? Твои волосы в некотором беспорядке.

Предложение казалось таким заманчивым, что Ариель на секунду забыла все заботы:

— Да, но вы здесь не останетесь.

— Тебе понадобится моя помощь, Ариель. Она не сказала ни «да» ни «нет», и когда наконец ванна была наполнена, Берк помог девушке встать.

Какая худенькая, какая хрупкая… слабенькая… если не считать воли, конечно, слава Богу.

Он поднес ее к ванне и, продолжая прижимать к себе, предупредил:

— Теперь пойми, что я ухаживал за тобой с той минуты, как ты заболела, и делал все. Нет никаких причин смущаться. Одна ты не справишься. Я посажу тебя в ванну и вымою волосы. Хорошо?

— Все? — переспросила она тихо, измученно.

— Все.

— Почему?

— Я все объясню позже, когда снова ляжешь в постель.

Берк спокойно и деловито помог ей снять сорочку. Посадив Ариель в теплую воду, он расплел ей косу и тщательно расчесал волосы.

— Сначала вымоем голову, — решил он. Задача оказалась не из легких, особенно еще и потому, что Берк никогда не делал ничего подобного, но в конце концов он все‑таки справился. Смыв мыло, Берк объявил:

— Сейчас сменю белье. Сможешь сама искупаться?

Ариель уже ничто не трогало. Ее трясло от слабости, но она упрямо молчала.

Берк поднялся и несколько мгновений глядел на нее.

Груди Ариель скрывала вода, но он прекрасно знал их форму, цвет сосков и кожи. Прелестные груди, немного великоватые для худенького тела, и Берк проклинал себя каждый раз, когда приходилось переодевать Ариель, потому что мужская плоть мгновенно наливалась желанием.

Даже сейчас он вынудил себя выбросить из головы тревожащие мысли и образы, столь нескрываемо‑чувственные, что Берк вздрогнул и поспешно направился к смятой постели.

Он как раз закончил перестилать простыни, когда сзади послышался крик. Берк обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть Ариель, пытавшуюся выйти из ванны: в одной руке полотенце, другая беспомощно повисла в воздухе. Девушка потеряла равновесие и рухнула на пол, прежде чем Берк успел шевельнуться.

Глава 10

Ариель лежала на спине, раскинув руки и ноги, чувствуя себя ужасной дурой.

— Ариель!

Она разглядела тревогу и страх во взгляде темных глаз и быстро сказала:

— Все в порядке, это я просто такая неуклюжая.

Ей так хотелось прикрыться, но сил не было. Господи, это уже слишком!

Ариель отвернулась и подавила рыдание.

Берк схватил в охапку ее и полотенце, понес к камину и, усадив в кресло, начал вытирать. Вместо того, чтобы сопротивляться, Ариель положила голову ему на плечо. Берк изо всех сил старался сдерживаться, но это оказалось невозможным. Пальцы сами собой скользнули по нежной груди.

«Не буду смотреть. — подумал он. — Ни за что не буду. Я не какое‑нибудь проклятое животное!»

Но Берк ничего не мог с собой поделать. Он опустил глаза, увидел напряженный сосок, и это едва его не прикончило.

Берк попробовал притвориться, представить, что через несколько мгновений начнется сражение, попытался обрести то холодное бесстрастное самообладание, столько раз сохранявшее ему жизнь. Он не медлил и быстрыми, почти грубыми движениями растер Ариель. и поднял на ноги. Так по крайней мере было безопаснее, хотя ее красота по‑прежнему ослепляла. Какие узкие ступни, изящные, с высоким подъемом… Он не отрываясь глядел на пальчики ее ног, и с языка само собой сорвалось:

— Ты слишком худа. Нужно кормить тебя десять раз на дню.

Берк вовсе не собирался ничего говорить, тем более такую чушь.

— Правда, пальцы у тебя красивые, — добавил он, безуспешно пытаясь пошутить. И поняв, что окончательно посрамил себя в ее глазах, вздохнул и начал вытирать волосы Ариель.

Но положение с каждой секундой все ухудшалось. проклятое полотенце оказалось слишком коротким и узким. Все это постепенно становилось настоящей пыткой, и недоверие Ариель к Берку невольно росло. Наконец он отнес ее на постель и облачил в халат, обернув дважды вокруг тонкой талии и надежно завязав пояс. Ариель не протестовала, но Берк знал, что, будь у нее силы, наверняка сопротивлялась бы до последнего. Но когда Берк отнес ее обратно и вновь усадил в кресло у камина, она не сказала ни слова.

К этому времени волосы ее почти высохли, а у Берка рука устала расчесывать густые пряди. Он опустил ее в кресло и сам уселся поудобнее. Длинные локоны свисали почти до самого пола. Она была хорошо укрыта, огонь в камине горел жарко, и в теле общалась такая восхитительная истома, что вскоре Ариель уже крепко спала, а он последовал ее примеру. Берк проснулся в темной комнате: свеча погасла, только в камине тлели уголья. Левая рука затекла, шея болела, разогнуться было настоящей пыткой. Ариель прижалась к нему так доверчиво, что хаотические чувственные фантазии снова властно вторглись в мысли Берка.

Он притянул со ближе, вдыхая сладостный аромат.

«Моя жена, — подумал он, — наконец‑то она стала моей женой».

Прошло уже почти полночи; Берк прислушивался к звукам спящего дома, потрескиванию дерева, тихому шороху листвы за окном, ощущая невыразимый покой и умиротворение. На этот раз реальность была прочно забыта.

— Пойдем в постель, жена, — сказал он и улыбнулся собственным словам, впервые за много лет по‑настоящему счастливый.

Именно Ариель проснулась первой на следующее утро, ощущая приятное тепло во всем теле, и только через несколько минут сообразила, что жар исходит от Берка. Она лежала, прижавшись к нему, положив голову на широкую грудь, перекинув ногу через его бедро. Он крепко обнимал ее одной рукой, ровно, спокойно дыша. Ариель уперлась ладонью ему в грудь и оцепенела. Берк был обнажен. Жесткие завитки пробивались между ее растопыренными пальцами.

— Берк!

Он пробормотал что‑то невнятное и стиснул ее еще сильнее. Ариель ухитрилась отстраниться. Халат распахнулся почти до талии, и она быстро затянула пояс. Ариель почти освободилась, когда Берк весело спросил:

— Доброе утро! Хорошо спала?

Щеки девушки раскраснелись, волосы в беспорядке разметались по плечам. Берк едва удержался, чтобы не сказать, что она — самое восхитительное создание на свете.

Они молча смотрели друг на друга: она на чужого человека, он — на жену.

— У вас щетина, — выговорила она наконец.

— Как у всех мужчин по утрам.

— И на груди у вас волосы.

— Боюсь, не только на груди, они повсюду, если не считать спины. Но, если не возражаешь, я не буду бриться с ног до головы. Надеюсь, ты не очень расстроишься.

Неожиданно ей надоела вся эта бессмыслица:

— Я хочу уехать, и немедленно.

— Именно сейчас? В моем халате?

Ариель отвела глаза. Он шутит, поддразнивает, хотя и незлобно, но в конце концов какая разница? Страх от этого совсем не уменьшается. И реальность по‑прежнему ужасна — он лежит рядом в постели, обнаженный, готовый сделать с ней все, что пожелает.

— Я чувствую себя гораздо лучше, — выдавила она наконец, отодвигаясь от него еще на несколько. дюймов.

— Прекрасно. И я тоже. Ну а теперь я ненадолго покину тебя. Приведу себя в приличный вид и все такое. Обойдешься без меня с полчаса? Ариель кивнула.

— Возможно, удастся даже найти для тебя чистую сорочку.

— Сорочку? А эта откуда появилась?

— Купил для тебя.

«Ну вот, — подумал он, — ей настала пора узнать правду».

— В Лондоне, когда решил похитить тебя. Не стоило тратить время на то, чтобы забирать твои вещи из кареты, поэтому я решил запастись готовым гардеробом. Загляни ты в шкаф в соседней спальне, нашла бы там несколько платьев, туфли и белье. Правда, ни одной шляпки, боюсь, с этим мне справиться не по силам. Правда, я купил только одну ночную сорочку, ту, которую ты носила во время болезни, но не уверен, успела ли миссис Ринглстоун выстирать ее.

Поняла ли Ариель, что судьба ее решена, или нет, но не сказала ни слова, пока он не покинул комнату.

Когда Берк встал с постели, девушка отвернулась и не взглянула на него даже тогда, когда он сообщил, что успел одеться.

Берк пристально посмотрел на нее с порога и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Он не хотел слишком долго оставлять ее одну, зная, что приближается решающий момент. Ни миссис Ринглстоун, ни Руби не смогут удержаться, чтобы не выложить столь волнующую новость. Нужно успеть раньше, сказать все и надеть простое золотое кольцо на безымянный палец ее левой руки.

Войдя в спальню, он увидел, что Ариель сидит у камина, накрыв одеялом ноги и прислонившись головой к спинке кресла. Она почти успела расчесать волосы, собрала их в пучок на затылке и обвила густой прядью. Глаза казались огромными на исхудавшем лице, и Берку она вновь показалась самой прекрасной женщиной на земле и уж, конечно, самой красивой из всех, кого он когда‑либо любил. Улыбаясь этим глупым и приятным мыслям, он весело объявил:

— Миссис Ринглстоун сейчас принесет нам завтрак. Ты голодна?

— Да, и при таком количестве еды я к весне буду такой же толстой, как поросенок.

— Прекрасно, я неравнодушен к толстым поросятам. Ну а теперь, Ариель, нам нужно кое‑что обсудить.

— Я хочу уехать.

— Нет, дело совсем не в этом.

— А я не желаю говорить ни о чем другом.

— Жаль, но придется. Помнишь, я сказал, что, когда мы поженимся, поедем в Бостон повидать твою сестру?

Ариель нахмурилась, нисколько не доверяя Берку, но заинтригованная его вопросом:

— Да. А в чем дело?

Берк набрал в грудь побольше воздуха и достал из кармана обручальное кольцо. Взял Ариель за руку. и не успела девушка попять, в чем дело, с трудом надел кольцо на безымянный палец. Оно оказалось слишком тесным, но, по мнению Берка, это было совсем неплохо.

— Мы женаты, — объявил он.

Ариель уставилась на кольцо, попыталась его стащить, но, не сумев, начала безуспешно тянуть за золотой кружок, трясти рукой, но все напрасно.

— Не говорите глупостей! Конечно, мы не женаты! Каким образом…

Побелев, девушка в ужасе озиралась, ошеломленная, не понимая, что происходит.

— Этот лохматый коротышка… и тот, другой, со странным акцентом…

— Лохматый — это викарий. Другой — доктор Амбрюстер. Он шотландец, поэтому не очень ясно говорит по‑английски.

— Это невозможно! Невеста должна дать согласие, я точно помню!

Берк наклонился, опершись руками о ручки кресла и приблизив к ней лицо:

— Послушай меня, и все узнаешь. Он выпрямился и отошел к камину.

— Все очень просто. Я думал, что ты умираешь. В горячке ты говорила о разных вещах, но все время повторяла, что хочешь меня. Сказала, что больше не можешь выносить такую жизнь и лучше покончить со всем разом. Я попросил тебя стать моей женой, и ты согласилась.

— Это наглая ложь! Я никогда бы!..

— Не забывай, ты бредила, Ариель. Во всяком случае, я посчитал споим долгом исполнить твое желание, поскольку думал, что в глубине души ты мечтаешь о том же, и поэтому поговорил с викарием. Он поженил нас. Позже я позаботился о специальном разрешении на брак и тому подобных вещах. Мы женаты по закону.

— Но я ничего не помню!

Он ужаснулся панике и страху в ее голосе, возненавидел необходимость лгать, уверять ее в чувствах, которых Ариель не испытывала.

— Ариель, я не мог силой заставить тебя выйти за меня замуж. Но все слышали, как ты сказала «да», когда викарий спросил, берешь ли ты меня в мужья. Трое свидетелей были при этом. Кроме того ты подписала свидетельство о браке. Так что дело сделано.

— Это не может быть правдой.

— У нас все будет хорошо, вот увидишь. Ариель горько усмехнулась.

— Не боитесь, что я убью вас, как прикончила первого мужа?

— Нет. А что, ты действительно… Я имею в виду убила своего мужа?

— Да, — злобно прошипела Ариель, — убила, и вас ждет тот же конец!

Она слишком сильно страдала, и Берк всеми силами хотел помочь ей, совершить чудо, чтобы Ариель улыбнулась.

— Я постараюсь сделать тебя счастливой, Ариель.

— Неужели?

— Зачем мне лгать? Поверь, я люблю тебя. И не смог бы сознательно принести несчастье любимой женщине.

Послышался тихий стук в дверь. Берк нетерпеливо откликнулся:

— Войдите, миссис Ринглстоун!

Пожилая женщина вплыла в комнату, широко улыбаясь:

— О. я так и знала, что сегодня вам будет гораздо лучше, миледи. Его милость заказал такой завтрак, что можно накормить целый полк! Да‑да, так он и велел, и я согласна, что…

Но Ариель, не обращая внимания на причитания экономки, уставилась на Берка. Своего мужа. Теперь он ее хозяин, точно так же, как Пейсли когда‑то, и будет владеть ею так же безраздельно, как посчитает нужным, и имеет все права обращаться с ней, как пожелает. Перед глазами снова всплыли сцены из того кошмарного сна: Пейсли превращается в Берка, нависает над ней, обнаженный, но уже не бессильный импотент, каким был ее муж. Она видела вещий сон, и вот теперь он сбывается.

Ариель не сознавала, что по щекам текут медленные молчаливые слезы, но миссис Ринглстоун заметила и была так поражена и расстроена, что немедленно осеклась, беспомощно глядя на Ариель.

— Пожалуйста, оставьте нас, миссис Ринглстоун, — мягко велел Берк.

Когда экономка ушла, он обнял Ариель и посадил к себе на колени. Она не протестовала, не произнесла ни слова и, казалось, ушла в себя, отдалившись от Берка, поставив между ним и собой глухую стену. Этого он не смог вынести.

— Скажи, почему ты плачешь?

Она помотала головой, лежавшей на его плече.

— Ты немедленно скажешь мне, Ариель, — приказал он самым злобным голосом, на который был способен, ненавидя себя, но это снова возымело действие:

— Я не сделаю, не сделаю этого!

Она тряслась от страха, ярости и еще чего‑то, неизвестного Берку.

— Чего не сделаешь? Отвечай, дьявол тебя возьми!

— Тот ужасный сон, он сбылся, но я не позволю тебе мучить меня, не позволю!

— Расскажи мне об этом сне.

Ей даже не пришло в голову не подчиниться. Берк говорил повелительным тоном, и Ариель беспрекословно повиновалась.

— В ту ночь, после того, как мы снова встретились у Банберри Лейк, я видела сон. Там был Пейсли и другие люди… и все они… хотели… и потом Пейсли превратился в вас, и вы были в моей постели… принудили меня… я не смогла вас остановить. Вы слишком сильны. Неужели не понимаете?

— Понимаю, — спокойно ответил Берк, — понимаю. Но почему я принуждал тебя? Это просто не имеет смысла.

— Вы мужчина!

— Мужчина, который любит тебя!

— Это глупо, не играет роли, и вы лжете! Берк откинул голову и, закрыв глаза, начал осторожно гладить ее руку. Ариель перестала плакать, как она подумала, потому, что слезы означали: крохотная надежда еще жива. У нее же ничего не оставалось. Берк приказал ей прекратить, и она должна повиноваться.

Берку отчаянно хотелось признаться, что он знает правду, но не был уверен, как это воспримет Ариель. Пока с лихвой достаточно и того, что она услышала о венчании — пусть попытается осознать это. Кроме того, Берк понимал, что боится за себя, боится своей реакции, если она сама расскажет о том, что произошло за последние три года. До конца жизни Берк не забудет беспомощной ярости, охватившей его, когда он осознал истину. Его прелестная невинная девочка в лапах этого чудовища!

Никогда, никогда он не простит! До сих пор страшная картина стояла перед глазами. Была поздняя ночь, их брачная ночь. Ариель металась в жару и хрипло, с трудом, дышала. Берк обтирал ее прохладной водой, рассеянно думая, что в самых буйных фантазиях никогда не представлял, что их первая ночь будет именно такой. Наконец он перевернул ее на живот, перекинул толстую косу через плечо и начал водить мокрым полотенцем по спине и ногам, медленно, осторожно, повторяя про себя латинские склонения, чтобы держать в узде собственные желания. Свеча неожиданно погасла; Берк остановился, чтобы зажечь другую, и случайно поднял ее повыше. И тут он впервые присмотрелся к обнаженной девушке. Свет упал на ее голую спину, и Берк замер. Сначала он машинально покачал головой. Наверное, это причудливая игра теней обманула его. Но все оказалось правдой. Жестокой правдой. Берк поднес свечу поближе, легко коснулся кончиком пальца белого шрамика. Потом еще одного. Как их много!

Берк осмотрел ее бедра и ягодицы, все в белых рубцах, и ему хотелось закричать, завыть, но он сдержался. Все равно это не поможет. И ничего уже не изменит.

Берк закрыл глаза, не в состоянии осознать реальность. Ее отец? Ее сводный брат? Но Берк решительно тряхнул головой. Нет, ее муж, конечно. Вот почему она так страшится мужчин и не хотела выходить, за него замуж!

Чудовищность ситуации оглушила Берка. Он продолжал вытирать ее мокрой тканью, пока наконец лихорадка не унялась и жар не спал. Берк осторожно перевернул ее на спину, увидел несколько побледневших шрамов на груди и животе и, конвульсивно сглотнув, лег рядом с Ариель прижал ее к себе, пытаясь все хорошенько обдумать. Избивать шестнадцатилетнюю девочку. И не просто какую‑то девочку, а благородную даму. Истина оказалась невероятной, и он сомневался, что поверил бы этому, если бы перед глазами не было доказательства.

Все то время, пока он думал о ней, сплетая фантазии в паутину грез, заключающих всю гамму переживаний — от остро‑эротических до сладостно‑нежных, над ней издевались, избивали, заставляли обнаженной стоять на коленях, ласкать мужа губами и ртом и делать это с искусством опытной куртизанки. Господи Боже, Берк был не в силах думать об этом, но постоянно думал. Ее сломали так жестоко, что она не задумалась принять его, когда Берк всего‑навсего взял в руки кнут. Он вспомнил лихорадочные движения Ариель, поспешность, с которой она срывала с себя одежду. Бедняжка была уверена, что Берк изобьет ее, если посчитает, что она медлит.

А что, если Пейсли Кохрейн отдавал ее другим мужчинам?! Вряд ли Берк удивился бы, узнай, что это правда.

«Если бы только я женился на ней три года назад», — снова и снова повторял Берк про себя. Дьявол бы побрал его сомнения, угрызения совести по поводу слишком юного возраста девушки, дьявол бы побрал все!

Главное, что ему делать сейчас?

Берк поднял глаза, поняв, что слишком долго был занят собственными мыслями. Ариель начала есть. Берк пытался улыбаться, хотя это давалось ему с трудом. Как вернуть Ариель радость жизни?

После завтрака Берк уложил жену в постель, поставил поднос за дверью и, вернувшись, сел на краю кровати. В этот момент он понял, что не хочет говорить ей о том, что знает. Неизвестно, как поступит Ариель. Нет, его решение твердо — сначала Ариель должна научиться доверять ему.

А интимная близость? Нет, об этом еще рано. Он знал только, что пока Ариель не привыкнет к нему, его телу, ласкам, прикосновениям, ничего не получится.

— Вы очень сильны. — сказала она внезапно, удивив Берка.

Все, что Ариель говорила, приобрело для Берка иное значение, но он не хотел, чтобы она поняла это. Не сейчас.

— Да, — весело согласился он, — и именно поэтому я буду всю жизнь охранять и защищать тебя. Никогда не бойся этой силы, Ариель, будь ей рада.

— Вы… вы так красноречивы, Берк.

Берк секунду помолчал и ответил, раскрывая смысл ее уклончивых слов:

— Как все мужчины — лгун, жестокий полубезумный зверь?

— Да.

Она гордо подняла подбородок, но Берк заметил ужас, таившийся в этих больших глазах, несмотря на брошенный вызов. Он поднялся, и Ариель невольно сжалась. Берк, намеренно не обратив на это внимания, сказал:

— Когда ты достаточно окрепнешь, мы отправимся в Рейвнсуорт Эбби. Твои слуги, без сомнения, уже там ожидают свою хозяйку.

— Я хочу в Бостон. Ты обещал.

— Да, и сдержу слово. Как только ты забеременеешь. А это, насколько понимал теперь Берк, задача не из простых. Ложь во спасение, сказанная викарию и доктору, не выдерживает никакой критики.

— Как только война между двумя странами окончится, — продолжал он. — Думаю, это произойдет уже осенью. Ну, теперь не хочешь немного отдохнуть?

Ариель кивнула, и Берк подумал: «Все, что угодно, только избавиться от меня…»

— Пусть будет так, — решил он и вышел из спальни.

— Что ты делаешь?! — тонко, пронзительно вскрикнула она. Но Берк только улыбнулся и продолжал расстегивать пуговицы на панталонах. Потом разделся догола и подошел к камину, по‑прежнему улыбаясь, позволяя ей себя разглядывать. Берк не был особенно возбужден, но если Ариель будет продолжать смотреть на него, скоро он не сможет сдерживаться.

— Я собираюсь принять ванну, — небрежно сообщил он. — Не желаешь присоединиться?

— Нет! О, пожалуйста, не можете ли вы пойти в другую комнату? Или позволить мне побыть пока там? — умоляюще пролепетала Ариель.

Берк шагнул к ней; Ариель отвела глаза, и он понял, что она невольно оценивает его. Все, что было в нем мужского, всколыхнулось в этот момент, и Берк почувствовал, как наливается мощный отросток, поднимаясь из поросли темных волос, словно молодое деревце. Ну что ж, она далеко не невинна, пусть знает, что он желает ее как женщину.

Но тут Берк ощутил ее страх и остановился. Спокойно потянулся к халату, не спеша накинул его. Сегодня он успел чего‑то достичь, пусть совсем немного. Когда он в следующий раз останется обнаженным, она не испугается так сильно — по крайней мере Берк на это надеялся. Ариель привыкнет к нему, конечно, привыкнет. Берк знал ее тело так же хорошо, как свое, и не собирался навсегда оставаться для Ариель чем‑то вроде друга и старшего брата. Скоро она перестанет бояться и начнет доверять ему.

— Ты не хотела бы немного поговорить со мной? — спросил Берк, поднимая брови.

— Я хотела бы одеться и уйти из этой комнаты.

— Хорошо. Скоро придет доктор Амбрюстер. Если он скажет, что ты достаточно окрепла, я отнесу тебя вниз, — кивнул Берк, неспешно сбросил халат, шагнул в ванну и, напевая что‑то, начал намыливаться, наблюдая за женой краем глаза. На лице Ариель стыла болезненная гримаса. Не нравится его пение или вид обнаженного тела?

Доктор Амбрюстер не особенно удивился, когда граф задержал его внизу на несколько минут.

— Нет, — согласился он, — не стоит говорить с ней о беременности, лишний раз смущать бедняжку.

«Боже милосердный, — подумал он несколько минут спустя, — она боится меня?»

Обычно грубоватые манеры сослужили на этот раз плохую службу — доктор всегда отличался резкостью, но эта девочка, судорожно прикрывавшая руками грудь, следившая за ним полными ужаса глазами, заставляла обращаться с ней с такой осторожной деликатностью, словно Амбрюстер стоял у постели умирающего ребенка.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: