И потому, господа психологи и психотерапевты, творите каж­дый раз с каждым человеком новый мир - простор психического открыт и нет границ ни во времени, ни в пространстве. 3 страница

— способность к регенерации, восстановлению определенных внутренних структур при их деформации или утрате.

— способность влиять на другие целостности и на всю систему духовно-телесного существа, обозначенного понятием «человек», а также его проявления в поведении и деятельности.

Стратегия взаимодействия с клиентом в психотерапевтическом процессе обусловлена двумя факторами:

— внутренней структурой интегрируемого материала, интег­рируемых целостностей;

— свойствами целостностей как живых открытых систем.

Эти два фактора являются предельным упрощением. На самом деле все обстоит намного сложнее. Главное заключается в понима­нии того, что каждый раз мы имеем дело не с элементарными фак­тами, а с целостными ситуациями опыта.

При этом мы «препарируем», расчленяем целостности психи­ческой реальности (ЦПР) на компоненты не из праздного желания все усложнить и сделать язык психологии более эзотеричным. Как мы указывали выше, причина проста — в европейском способе мышления не существует языка, способного ретранслировать це­лостные ситуации опыта, целостные переживания. Более того, мно­гие клиенты не обладают даже языком тех модальностей, в кото­рых мы можем описать эти целостности: ощущений, эмоций, обра­зов, символов, слов.

Мало сказать клиенту: «Прояви это чувство». Часто необходимо и этому научить, сформировать навык честной жизни в эмоциях и чувствах, так как почти в каждом существуют десятки «нельзя» и «не так» в их осознавании и выражении. Мало сказать: «Отпусти это движение». Нужно еще научить человека жить и чувствовать свое тело, отслеживать свои ощущения.

Американский физиолог У. Кэннон в своей теории эмоций на­звал их «реакциями борьбы или бегства». Такие эмоции, как, на­пример, гнев или страх, биологически оправданы, эволюционно полезны. Они подготавливают организм, чтобы «выжать» все воз­можное из мышц, вступая в схватку или спасаясь бегством. В кровь выбрасывается адреналин, заставляющий сердце биться быстрее, одновременно повышается артериальное давление, учащается ды­хание, перераспределяется кровоток — все для того, чтобы больше обеспечить мышцы кислородом и питательными веществами, что­бы развить максимальное мышечное усилие (сильнее ударить или быстрее убежать).

Этот механизм, генетически передаваемый из поколения в по­коление, функционирует одинаково как у животных, так и у чело­века. На определенных стадиях эволюционного развития челове­ка этот механизм способствовал видовому и индивидуальному вы­живанию.

В современных условиях социального существования человека этот механизм очень часто неадекватен и переживание, проявле­ние которого социально табуировано, подавляется.

То представление, которое я хочу предложить вашему внима­нию, является удобной рабочей схемой, которая, с одной стороны, позволяет осознанно программировать, технологизировать рабо­ту с клиентом и заложить условия эффективности, с другой сторо­ны, является аналитической программой процесса взаимодействия с клиентом и результатов этого взаимодействия.

Семикомпонентная модель ЦПР, которую мы предлагаем ва­шему вниманию, вбирает в себя три аспекта стратегии взаимодей­ствия:

— картография целостностей психической реальности;

— план, операциональная схема взаимодействия;

— аналитическая программа процесса и результатов взаимо­действия с клиентом.

В реальной работе нужно одновременно рассматривать все эти три аспекта, более того, в каждом аспекте находить свои особенно­сти по форме и содержанию.

Качественная внутренняя неоднородность целостностей пси­хической реальности заключается в том, что эти системы состоят из семи элементов.

1. Актуальное психофизическое состояние, интенсивность нейрогуморальных процессов, изменение в функционировании внутренних органов.

. Каждый, кто знаком с психологией эмоций или теорией Г. Се-лье о стрессе и другими теориями, так или иначе объясняющими подавление ощущений высокой интенсивности или табуирован-ных способов отреагирования, знает, что при этом происходят оп­ределенные функциональные сдвиги в организме человека на уров­не психофизического состояния, нейрогуморальных процессов, в работе внутренних органов.

Согласно теории эмоций по Джеймсу —Ланге, сердцебиение учащается не оттого, что мы чувствуем волнение, лицо краснеет не оттого, что мы чувствуем стыд. По Джемсу и Ланге, эмоция начи­нается с того, что вначале происходят управляемые нервной сис­темой изменения состояния мышц и внутренних органов, которые воспринимаются мозгом, и лишь потом возникает собственно че-

ловеческое чувство, та часть эмоции, которую мы осознаем, когда радуемся или страдаем, ненавидим или испытываем жалость.

Из традиционной теории высшей нервной деятельности чело­века известно, что возбуждение, возникающее в коре головного мозга в ответ на стрессовый раздражитель, передается в особую структуру мозга — гипоталамус. Гипоталамус путем выделения релизинг-факторов воздействует на гипофиз, синтезирующий трой­ные гормоны, в частности аденокортикотропный гормон, повыша­ющий функциональную активность коры надпочечников. Выброс в кровь большого количества гормонов коры надпочечников вызы­вает повышение артериального давления, учащение пульса. По­вышается функциональная активность желудочно-кишечного трак­та, мочевыделительной системы, дыхания, возникает потребность в двигательной активности. Если двигательная активность подав­ляется, (то есть человек не может избить обидчика, убежать в стра­хе и т.д.), эндокринный удар принимает на себя сердечно-сосудис­тая, пищеварительная, мочевыделительная и другие системы.

Таким образом, подавление любого материала сопровождает та­кой базовый компонент, как актуальное психофизическое состоя­ние, интенсивность нейрогуморальных процессов, изменения в функционировании внутренних органов. И с этим компонентом абсолютно жесткую связь имеют следующие два компонента — рисунок мышечного напряжения и паттерн дыхания.

2. Рисунок мышечного напряжения. Мышечное напряжение связано с ситуациями и травмами, переживаемыми людьми в про­цессе их жизни. Рисунок мышечного напряжения как компонент подавленных целостностей достаточно хорошо изучен в разных на­правлениях телесно-ориентированной терапии. В связи с этим мы можем вспомнить концептуальные модели В. Райха и А. Лоуэна [106, 174]. Любое эмоциональное состояние, будь то страх или гнев, раздражение или волнение, содержит в себе мышечный, мускуль­ный компонент. Представьте маленького мальчика, который ста­рается сознательно удержаться от плача. Он стискивает зубы, сдер­живает дыхание и напрягает мышцы горла и живота. То есть по­давление эмоции при этом сопровождается именно таким, а не иным рисунком мышечного напряжения.

В мышцах, когда эмоциональное состояние не отреагировано, образуются участки «застывшего» напряжения — болезненные уп­лотнения. Они, в свою очередь, в зависимости от их расположения могут рефлекторно влиять на внутренние органы, имитируя их рас­стройства: нарушения ритма сердца, загрудинные боли, изжогу...

В тесной связи с подобными феноменами находятся и т.н. «мы­шечные зажимы», описанные еще великим режиссером, великим

знатоком эмоций К.С. Станиславским. А эти мышечные уплотне­ния, «мышечные зажимы», еще ведь и влияют на наше настрое­ние, вызывая, казалось бы, беспричинную тоску, или тревогу, или раздражительность...

Еще в прошлом веке И.М. Сеченов, рассуждая об эмоциях, пи­сал о т.н. «темном мышечном чувстве». Как часто человек чувству­ет себя (после конфликта, в кризисной ситуации или просто к кон­цу рабочего дня, недели) подавленным, «измотанным», уставшим, «как выжатый лимон».

Не случайно складывались народные выражения для описания эмоциональных состояний: «как тяжесть с плеч», «взвалить ношу», «одеть хомут на шею» — это тяжесть не только в переносном смыс­ле, это и физическое ощущение тяжести, остаточное мышечное на­пряжение, связанное с неотреагированными эмоциями.

В СНГ и за рубежом популярно большое число методов, сочетаю­щих физическое лечение с психологической разгрузкой и основан­ных именно на работе с мышцами, снятии мышечных «спутников» эмоций и заболеваний внутренних органов. Это и кинесиология, и рольфинг, и терапия по Райху, по Фельденкрайзу, по Александеру, БЭСТ по Зуеву, уже получившая популярность наша технология ДМД и т.д.

Собственно, этот компонент подавления в конце концов и при­водит к возникновению так называемых мышечных блоков, или, как это обозначил Вильгельм Райх, мышечной брони [174]. А. Лоу-эн, развив эту идею, сформировал особую классификацию типов характера в зависимости от рисунка хронических мышечных на­пряжений [106].

3. Паттерн дыхания. В тех компонентах, которые мы разбира­ли выше, дыхание уже присутствовало как органично вплетенное в их структуру.

Я решил выделить дыхание в отдельный компонент в силу того, что именно оно является связующим звеном между телом и душой.

Дыхание — это мост между базовыми элементами физического и духовного начал человека.

Любое состояние человека имеет определенный рисунок дыха­ния: направление, глубину, быстроту, плавность, соотношение меж­ду выдохом и вдохом, вдохом и выдохом, характеристики перехода от вдоха к выдоху, от выдоха к вдоху, темп, ритм, объем, разрывы, перехваты и т. д.

П.П. Блонский считал, что дыхание лучше характеризирует че­ловека, чем любые другие системы: «Мы чувствуем себя так, как мы дышим» (Блонский, 1964). Он писал о «мимике легких»: сопе­нии, вздохах, стонах, кашле, зевании, смехе, плаче — словом, о том

богатом арсенале мимики легких, который вместе с речью делает легкие, безусловно, выразительнейшим органом эмоциональной жизни» (Блонский, 1964).

Опыт показывает, что каждое состояние сознания, всякое эмо­циональное переживание, любая внутренняя реальность связаны с особым паттерном, или качеством, дыхания. Те или иные паттер­ны дыхания настраивают нас на ощущение и восприятие опреде­ленных вещей. Изменяя способ, которым мы дышим, мы можем изменить содержание и результаты любого опыта, переживания, состояния.

Например, когда человек испуган или расстроен, он может бессознательно впасть в паттерн с высоким грудным поверхнос­тным и неритмичным дыханием через нос. Переключившись на дыхание ртом, направляя медленный глубокий поток дыхания в полость живота или в область сердца, человек может вернуть себе уравновешенность и испытать приятное ощущение, связанное с релаксацией.

Человек также, возможно, обнаружит, что определенные физи­ческие недомогания связаны с привычкой направлять свое дыха­ние к тем или иным соматическим центрам или в сторону от них.

Таким образом, при связном дыхании мы не только прорабаты­ваем определенные негативные идеи, состояния, вытесненные в бессознательное, но и воспроизводим паттерны дыхания тех или иных жизненных обстоятельств. Более того, применяя те или иные приемы связного дыхания, мы можем управлять и координиро­вать наши состояния в жизни и деятельности вне зависимости от обстоятельств.

Мы дышим так, как мы себя чувствуем. Рисунок дыхания, как лакмусовая бумага, проявляет наше состояние психики.

Каждое состояние психики — это также и состояние дыхания. Каждое состояние дыхания — это определенное состояние пси­хики.

4. Структура мотивационно-потребностных процессов. По­нятия мотивации и потребностей наиболее разработаны в совет­ской психологии, особенно в теории деятельности. Процесс по­давления происходит во вполне реальных условиях существова­ния человека, когда у индивида существуют вполне реальные, осознанные цели, внутреннее побуждение к удовлетворению по­требности, определенные планы по достижению цели, подцели, операционный уровень и т. д.

С одной стороны, часто сами потребности и являются объектом подавления, особенно те, на проявление которых имеются разные социальные табу. Не менее часто подавляются способы удовлет-

ворения потребностей, хотя индивид чувствует настоятельную нуж­ду удовлетворять потребность именно этим, а не другим, социаль­но санкционированным способом.

С другой стороны, многие эмоциональные, поведенческие ре­акции подавляются в силу того, что проявление их находится в про­тиворечии с мотивационной структурой личности, с ее ценност­ной ориентацией, сознательными целями и задачами. Тем более, многие личностные проблемы, в том числе и психосоматические заболевания, являются проявлением внутренних конфликтов меж­ду одинаковыми по интенсивности, но разнонаправленными мо­тивами индивида.

Существуют предположения, что некоторые типы мотивацион­ных конфликтов специфичны для отдельных психосоматических заболеваний. Так, гипертоническую болезнь связывают с наличи­ем конфликта между высоким социальным контролем поведения и нереализованной потребностью человека во власти. Нереализо­ванная потребность вызывает агрессивность, проявить которую индивид не может из-за социальных запретов. Язвенную болезнь 12-перстной кишки связывают с неприемлемой для самовосприя­тия потребностью в защите и покровительстве.

Неразрешимый конфликт мотивов, как и неустранимый стрес­сор, порождает в конечном итоге реакцию капитуляции, отказ от поисковой деятельности, что может проявиться в виде явной или замаскированной депрессии.

По этим причинам структуру мотивационно-потребностных процессов мы просто не вправе не включать в целостность подав­ляемого материала.

5. Содержание эмоционального состояния. Еще десять лет на­зад мы отмечали тот факт, что среди всех видов памяти, которые в классической психологии считаются основными, в процессе связ­ного осознанного дыхания превалирует моторная, эмоциональная, образная. Во всех направлениях психологии, психотерапии и пси­хиатрии конца XX столетия идея эмоциональной насыщенности бессознательного материала является общепризнанной.

Содержание эмоционального состояния является полноценным компонентом подавляемой ценности. Подавляются эмоции высокой интенсивности, при этом интенсивность является субъективной и определяется воспитанием, социо-культурными особенностями той среды, в которой происходит формирование эмоционального отре­агирования. Подавляются способы проявления эмоций, которые жестко связаны с мотивационной потребностной структурой лич- -ности и социальными табу на тот или иной способ проявления эмо­ций. Подавляется содержание той или иной эмоции, раскрытие ко-

торой в той или иной степени оценивается субъектом как опасное или неприемлемое.

6. Образное пространство. Используя понятие «образ», в этом компоненте мы придерживаемся его узкого толкования, преиму­щественно как перцептивной формы знания. В когнитивной пси­хологии проведено много исследований соотношения образа, воз­никающего в результате актуального восприятия, с представлени­ями тех же самых предметов и событий.

Анализ пространственных преобразований воспринимаемых и представляемых предметов свидетельствует о близости лежащих в их основе процессов (С. Косслин, Р. Шепард). Существует пред­положение о существовании нейрофизиологической структуры «зрительного буфера», активация которого сенсорной информа­цией (сенсорный код формируется базовыми компонентами ЦПР — психофизиологическим, рисунком мышечного напряжения, ди­намическим паттерном дыхания) или сведениями из долговремен­ной памяти приводит к возникновению наглядного образа.

Существование этого компонента в структуре подавляемого ма­териала обязательно. В основном подавление происходит в тех или иных жизненных обстоятельствах. Подавлению сопутствует образ­ный компонент. Это может быть кабинет начальника, когда у под­чиненного все дрожит от непроявленного гнева, или больничная койка, когда пациент не может проявить страдание в силу того, что это не укладывается в его личностный конструкт, в образ «Я»...

Образное пространство, как правило, является социальной репрезентацией сил, включающих систему защитных механиз­мов личности.

Когда подключаются защитные механизмы личности? Если со­держание, интенсивность или форма проявления переживания социально табуированы. В образном пространстве эти социальные табу опредмечиваются реальными референтными лицами, реаль­ной ситуацией личностного опыта, реальными жизненными об­стоятельствами.

Образный компонент отсутствует или мало выражен в том слу­чае, когда подавление связано с внутренними запретами и внут­ренними переживаниями, хотя на самом деле они тоже имеют кор­ни, которые сопровождаются образным пространством.

Ментальный компонент. Этот компонент сводится к мыслям, идеям, вербальным конструкциям, сопровождающим ситуацию подавления или включения других защитных механизмов лично­сти. Любая жизненная человеческая ситуация наполнена размыш­лениями, часто полными противоречий, сомнений и колебаний. Любое сжатие Эго-структур проходит на фоне анализа своих мыс-

лей и переживаний, размышлений о полученном опыте пережи­ваний.

Этот акт рефлексии, обдумывания жизненной ситуации, ана­лиз себя, осмысливающего свои действия и поступки в. ситуации, проявляет ментальный компонент как самосознание ситуации.

Ментальный компонент содержит в себе свои суждения, оцен­ки, фантазии о ситуации, когда сознание как внутренний наблюда­тель исследует этот процесс аналитического развертывания свое­го поведения и своей деятельности в ситуации.

Ментальный компонент одновременно является обобщением си­туации, когда поступок становится уроком жизни. В этом смысле он включает критическое осмысление ситуации как итог, исход мышления в ситуации. Ментальный компонент вплетен в ситуа­цию и неотделим от целостного опыта, который формируется жиз­ненным обстоятельством. Это идеи типа «Я плохой и мне это зап­рещено делать», «Так непринято», «Мужчине это не к лицу», «Мне этого никогда не простят», «Никто не может меня полюбить», «Нельзя быть настолько счастливым» и т. д.

Ментальный компонент подспудно присутствует в любом про­цессе подавления и вытеснения. Во многих школах психотерапии, психиатрии, особенно в школах психоаналитического направле­ния, осознание, то есть проявление ментального компонента по­давленного материала, считается основным элементом катарсиса, освобождения от травмирующего материала.

Все эти семь компонентов составляют определенную целост­ную систему, и эта система имеет все качества, присущие живым системам: внутренняя взаимосвязь и взаимодействие, инвариант­ность, открытость, активность по отношению к другим целостнос-тям и к более широким системам и др.

Глава 6

ДУХОВНЫЙ КРИЗИС -СТРУКТУРА И ДИНАМИКА

Психодуховный кризис является особым этапом в развитии лич­ности, когда инициируется процесс объединения внутренних под­систем «материального», «социального» и «духовного Я» в единое целостное пространство, наступает время переоценки всех ценно­стей, и в этом процессе личность начинает переосмысливать свое место в жизни и основные экзистенции [37, 38, 84, 90].

Предварительные рассуждения

Еще в начале 1990-х годов мы рассматривали психическое про­странство как систему, с одной стороны, ограниченную индивиду­альным «Я» и физическими структурами тела, с другой — открытую опыту всего человечества и духовным реалиям бытия. Во время пси­ходуховного кризиса начинается процесс трансценденции индиви­дуальных ограничений и перехода на более целостный уровень су­ществования.

Этот процесс отражен во многих духовных направлениях чело­вечества и является неотъемлемой частью личностного развития. Но для того чтобы изначально четко ограничить предмет обсужде­ния, мы хотим описать наше собственное понимание психодухов­ного кризиса.

Анализ слов «псюхе» и «дух» уже показывает нам правильный вектор размышлений и одновременно на уровне словеснологичес-кого разворачивания ставит нас в некоторый тупик. При первом приближении становится понятно, что личность, вовлеченная в пси­ходуховный кризис, испытывает переживания, которые возникают при столкновении индивидуальной психической организации с Ду­хом, который по традиции имеет онтологический, надличностный характер.

Понятие «психе» в материалистической психологии раскрыва­лось как свойство высокоорганизованной материи (мозга) отражать объективную действительность и на основе формируемого при этом образа целесообразно регулировать деятельность субъекта и его поведения. Когда зрелым умом анализируешь это определение, воз­никает комплекс неполноценности и мысль о том, насколько мы были

ограниченные, чтобы принимать такое определение за истину. В соответствии с законами формальной логики оно не может пре­тендовать даже на описание этого понятия.

Я долго думал о том, почему студентам так трудно запомнить даже основные определения категорий психологии. Наверное, это. происходит потому, что эти катеригории плохо соотносятся с фак­том индивидуальных переживаний «психе» и бессознательным со­противлением искаженным представлениям. А психология, кото­рая является наукой о факторах, закономерностях и механизмах проявления психики, оказывается феноменологической дисцип­линой по определению и изначально только в переводе с греческо­го опредмечивает «психе», но затем на любом следующем этапе анализа убегает от своего предмета.

Не зря в греческой мифологии душу олицетворял образ бабочки или девушки. И тот, и другой предмет на некотором расстоянии и в некоторых ситуациях вызывает эстетический восторг и чувство ду­ховного восхождения. Наверное то, что мы называем психологией, правильнее было бы назвать по аналогии с философией филопсихе- ей (греч. phileo — любовь, psyche — душа). По крайнем мере, это было бы честнее. В таком понимании психология выглядела бы осо­бой формой общественного сознания, системой идей, взглядов, от­ношений по поводу души. Собственно, каковой она и является в на­стоящее время.

Не менее грустно дело обстоит с понятием «дух». Во-первых, ча­сто понятия «душа» и «дух» определяются друг через друга. Психи­ка определяется как духовная организация человека, совокупность его душевных качеств. Что скрывается за такими определениями, трудно вообразить даже шизофренику с галлюцинаторной симпто­матикой. Создается впечатление, будто психологи, философы и тео­логи специально договорились скрывать свою интеллектуальную импотенцию за понятиями с нулевым объемом.

Во-вторых, само понятие «Дух» по традиции не рассматривалось в проблемном поле психологии как науки. Попытки включить со­держание этого понятия в смысловое пространство современной психологии встречают достаточно сильное сопротивление. Ярким примером тому может служить отношение к трансперсональной психологии в академических кругах.

В-третьих, мы должны признать методологическое бессилие в раскрытии категории Духа в психологии.

Мне кажется, что существует некий социальный договор профа­нации базовых категорий психологии, и многотомные «психологии» являются фиговым листком, прикрывающим нагое бессилие уче­ных мужей заниматься своим предметом.

Одновременно мы должны признать, что наука о душе существу­ет и пользуется огромной популярностью, а специалисты, занима­ющиеся Духом, предельно процветают, поражая важностью и мно­гозначительностью. Особенно это касается систем мировых рели­гий и различных религиозно-духовных конфессий, которые занимаются массовым целенаправленным оболваниванием людей.

В начале этого раздела мы указали на правильность направле­ния наших размышлений, когда анализировали понятие «психоду­ховный».

Чтобы еще больше не усложнять предмет, мне кажется необхо­димым упростить название данного вида кризиса. Явно, что кри­зис переживается личностью и проявляется через личность. В силу того, что духовные измерения личности, в отличие от материаль­ных и социальных, имеют отчетливо субъективный характер, то ссылка на индивидуальность переживаний нам кажется излиш­ней. Мы можем обозначить этот кризис как «кризис духовного Я», но духовный кризис переживается не только личностью, а может охватывать малые и большие социальные группы, хотя по проис­хождению, содержанию, этапам и векторам развития личностный духовный кризис не отличается от социально-психологических ду­ховных кризисов.

Анализировать духовный кризис мы будем на малой модели — на уровне личности, иногда используя примеры и сравнения соци^ ально-психологических духовных кризисов [37, 38, 84, 90].

В своих предыдущих публикациях мы использовали термин «ду­ховность» для обозначения ситуаций, когда человек вовлекается в переживания, имеющие отчетливый надличностный и сакральный («нуминозный») характер и находящиеся за пределами повседнев­ного, «профанического» состояния сознания. В этой работе мы хо­тим несколько «приземлить» сами духовные состояния, имеющие интерперсональное и трансперсональное содержание.

Современным понятием для обозначения непосредственного пе­реживания духовного опыта является термин «трансперсональ­ный», обозначающий выход за пределы обычного способа восприя­тия и интерпретации мира с позиций ограничений «социального» и «материального Я».

Автор книги за последние 15 лет провел около 500 тренингов с участием более 15000 человек. Опыт этих тренингов показывает, что законы и тенденции функционирования «духовного Я» не от­личаются от законов и тенденций других структур «Я». В связи с этим мы не хотим отдавать «духовному Я» особый приоритет. При­оритеты духовных измерений существуют в тех кругах, где удов­летворение духовных потребностей человека является способом

расширения своего «материального» и «социального Я», реализа­ции финансовых и карьерных амбиций.

В трансперсональной психологии делается акцент на уникаль­ности духовного кризиса. Мы считаем, что феномен духовного кри­зиса универсален для любой личности, и если человек имеет созна­ние, то перед ним непременно возникают проблемы духовного са­моопределения и он так или иначе вовлекается в переживание духовного кризиса.

Полноценное становление личности предполагает преодоление на протяжении всей жизни той стадии развития, которая ставит человека в уникальные условия и предлагает проблемы духовного содержания, которые человек должен решить, чтобы развиваться дальше.

Даже не вовлекаясь в процесс духовного поиска и самосовер­шенствования, мы так или иначе задумываемся о таких вещах, как смысл человеческого существования, смерть и возможность посмер­тного существования, обращаемся к категориям фундаментальных законов бытия и трансцендентным измерениям.

Психодуховные кризисы часто являются неотъемлемыми спут­никами возрастных кризисов — пубертатного, экзистенциального, юношеского, середины жизни и инволюционного. Однако зачастую кризисные проявления начинаются спонтанно и не связаны с тем или иным возрастным периодом.

Чтобы более четко разобраться с содержанием духовного кризи­са, на наш взгляд, имеет смысл исходить из анализа структуры «ду­ховного Я» и основных механизмов его реализации.

Структура «духовного Эго»

Мы уже достаточно подробно останавливались на описании структуры «духовного Эго» в предыдущей главе. В дополнение нам хочется отметить, что «духовное Я» является наиболее интегриро­ванным образованием в человеческой личности. Как известно, Уильям Джеймс первым из психологов начал разрабатывать про­блематику «Я-концепции» [47]. Глобальное, личностное «Я» (Self) он рассматривал как двойственное образование, в котором соеди­няются «Я-сознающее» (I) и «Я»-как-объект (Me). Это — две сторо­ны одной целостности, всегда существующие одновременно. Одна из них являет собой чистый опыт («Я-сознающее»), а другая — со­держание этого опыта («Я»-как-объект).

Именно в «духовном Эго» сознание («Я-сознающее» в термино­логии Джеймса) и осознание содержания («Я»-как-объект) являют­ся одним и тем же или почти одним и тем же. Вне сомнения, всякий

рефлексивный акт предполагает идентификацию «Я»-как-объекта, но в «духовном Эго» устанавливается нерасторжимая связь позна­ваемого и познающего. Одно сводится к другому или — может быть это еще точнее — одно является другим. «Духовное Я» — это все­гда одновременно и «Я-сознающее», и «Я»-как-объект. Более того, на мой взгляд, именно в «духовном Эго» содержание сознания при­обретает глобальную регулятивную функцию всей активностью личности.

Бытует мнение, что у основной массы людей «Я-духовное» не занимает большого пространства. На мой взгляд, основным каче­ством, которое отличает человека от других биологических единиц, и является огромная система общечеловеческих ценностей, кото­рую мы обозначаем «Я-духовное».

Любая личность, которая имеет сознание, как истинно челове­ческий регулятивный механизм имеет «Я-духовное».

Ядро «Я-духовного» — это интимные, сакральные смыслы, ко­торые касаются стержневых проблем человеческого бытия. Мы обозначаем эту структуру экзистенциальным ядром с той целью, чтобы предельно выразить сущностную значимость его для чело­веческого существования.

Наиболее важной экзистенцией в этом ядре является семан­тическое пространство, которое, как правило, требует предель­ных усилий человеческого сознания для разрешения вопроса о смысле существования: «Зачем я живу на земле?», «В чем мое предназначение?», «Зачем люди рождаются и проживают жизнь?» Смысл жизни — это то, что делает человека личностью и индивидуальностью.

На уровне «материального» и «социального Эго» смысл жизни состоит в самом процессе физического и социального существо­вания. В «духовном Эго» смысл жизни находится за пределами самого факта человеческого существования, формируется воля к жизни как сознательная реализация того или иного смысла жиз­ни, которая неизбежно приводит к созданию индивидуального об­раза жизни и модели мира.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: