Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Обыденное существование




Первая форма является привычным способом жизни для каж­дого из нас. Мы существуем в соответствии с условностями обще­ства, без сильных напряжений — «как все». Общественные убеж­дения, мораль и ограничения или принимаются нами безоговороч­но как вполне естественные, или мы нарушаем их настолько, насколько их нарушают все. Каждый человек в России знает, что добропорядочный гражданин не должен нарушать законы и пра­вила (налоговые законы, правила дорожного движения и др.). Мы их нарушаем настолько, насколько это нарушение является мери­лом здравомыслия, и настолько, насколько это делают все.


В науке данная стадия развития человека называется линей­ной* На этой стадии мы далеки от необычных вопросов и гло­бальных проблем, если конечно они не являются привычным спо­собом структурирования пространства и времени. Обыденность, понятность, серость, наполненная иллюзиями, — вот характери­стики этой формы жизни. Перспективы жизни из этой стадии встроены в привычное мировосприятие, понятны, мы обладаем предельным знанием о том, что хорошо, что плохо; как надо посту­пать, как не надо; куда надо стремиться, куда не надо... Все зна­ния, умения, навыки, которые мы приобретаем в обыденной жиз­ни, являются выражением наших привычных тенденций, моти­вов, целей, интересов.

На Востоке это состояние, эту обусловленность обозначают как ослабленное затуманенное состояние сознания, санскара или майя. Азиатское продвинутое мышление определяет его как захвачен-ность иллюзиями, в европейской философии и психологии оно опи­сывается как всеобщий гипноз, транс консенсуса или стадный мен­талитет, который не замечается, поскольку разделяется всеми.

Мы не знаем ни тревог, ни радости, ни боли... А если они и при­сутствуют в нашей жизни, то не имеют шокирующей интенсивног сти: «Бог страдал и нам велел». Все хорошо настолько, насколько это социально допустимо. Все плохо настолько, насколько бывает у всех...

Я бы сказал, что на этой стадии ничего не происходит, даже если кто-то умирает или рождается: это случается со всеми и не нару­шает ритма жизни.

Для основной массы людей жизнь является нормальной в той степени, насколько она привычна и обыденна. Более того, человек предпринимает все возможные усилия для того, чтобы сохранить эту «нормальность». В некотором смысле мы спим и видим сон, который зовется жизнью, и тихо ненавидим тех, кто хочет разбу­дить нас. На стабильном, линейном отрезке своей жизни люди, как правило, живут в зоне комфорта. В этой зоне ничего не происходит или просто происходит жизнь: время и пространство структури­рованы в соответствии с мотивационно-потребностной и ценност-но-ориентационной системами личности. Смыслодеятельностные структуры самодостаточны и стабильны. Здесь наблюдается нала­женность социально-психологических коммуникаций. Жизнь в комфортной зоне связана с привычным образом, стилем существо­вания. Ассоциативно вспоминается человек-машина Гурджиева. Жизнь в комфортной зоне А. Пятигорский называл профаничес-кой, обычной, обыденной.


Интенсивность жизненных обстоятельств такова, чтобы поддер­живать некую фоновую активность существования. Нельзя ска­зать, что в этой зоне нет проблем, напряжений, конфликтов. Они без сомнения существуют, но имеют обыденный характер и явля­ются некими характеристиками привычных способов взаимодей­ствия с внутренней и внешней реальностью.

В комфортной зоне нет вызова, ситуаций, фрустрирующих лич­ность. У личности существует запас прочности, запас опыта, сис­тема знаний, умений, навыков, чтобы линейно проструктуриро-вать смысло-деятельностное поле и при этом не встречаться с неразрешимыми ситуациями. Помните: «Умный в гору не пой­дет, умный гору обойдет». Именно такова стратегия жизни в ком­фортной зоне — основная стратегия личности как сложной систе­мы, стремящейся к гомеостазу. Более того, я думаю, что многие психологические структуры на уровне восприятия жизни устрое­ны таким образом, чтобы сохранить существование в комфортной зоне. Любая сложная система может функционировать, только имея порог чувствительности. Мы как бы не замечаем или не присоеди­няемся, не хотим вовлечься в эмоциональные состояния и ситуа­ции, угрожающие нарушить комфортный гомеостаз. Все защит­ные механизмы устроены в соответствии с этой логикой. Порог чувствительности часто специально снижается именно нашим стремлением к жизни в зоне комфорта.

Существование в зоне комфорта обеспечивается несколькими переменными:

• бесконфликтностью между основными глобальными структура­ми «Я-материальное», «Я-социальное», «Я-духовное». Без всякого напряжения и конфликтов внутри этих сфер и между ними суще­ствование личности, разумеется, невозможно. Конфликты и про­тиворечия являются источником функционирования личности. Важно, что эти конфликты не обладают травмирующей интенсив­ностью, не имеют стрессогенного заряда. Существование внутри комфортной зоны всегда связано с идеей правильности жизни, с идеей стабильности «Я»;

• тотальной отождествленностью с «Я» и табу на взаимодействие с «не-Я». Применительно к психодуховным кризисам решающее значение имеет задача «развить» себя, освободиться от всего, что человеку фактически больше не соответствует, чтобы подлин­ность, истина и действительность — истинное «Я» становилось все более очевидным и действенным;

• снижением порога чувствительности и высокой селективностью к выражениям «не-Я» за счет увеличения внутренней жесткости и ригидности «Я».


Во многих культурах в переломные моменты жизни, являющие­ся для членов сообществ критическими, кризисными, существова­ли определенные ритуалы перехода из одного статусного состоя­ния в другое.

Например, существовали ритуалы инициации подростков во взрослое состояние. Перед этим молодых людей специально гото­вили к этому важному моменту в их жизни. Они овладевали основ­ными производственными навыками, усваивали основные тради­ции и нормы поведения в обществе, знали наизусть необходимые заклинания, молитвы, ритуальные церемонии. После прохожде­ния ритуала молодой человек, до этого неполноценный член обще­ства, становился его полноценным членом.

Во многом кризисное состояние напоминает обряд инициации, то есть посвящения личности в новые тайны жизни. Именно кри­зисы приводят личность к глубинному переживанию тайны смыс­ла жизни. Кризис — это не просто способ личности перейти в но­вое качество более полноценного социального индивида, но и не­что большее.

Кризисное состояние является посвящением в ядерную смыс­ловую структуру, приводящим к включению в сознание личности новых жизненных ценностей, таким образом происходит действи­тельное преображение индивида.

Кризисное состояние является испытанием на соответствие но­вой ситуации «материального», «социального», «духовного Я» но­вым социальным требованиям.

Психологически кризисное состояние требует концентрации во­едино всех сил для решения задач, которые ставятся перед лично­стью. Позитивная дезинтеграция происходит тогда, когда у лично­сти имеются силы и навыки организации активности по преодоле­нию испытания, а также когда она может и умеет собрать их в одно целое в данный момент. Для позитивной дезинтеграции необходи­мы навыки осознания, самоконтроля, саморегуляции.

Кризисное состояние всегда является лишением, фрустраци­ей. Кризис в некотором смысле является хирургическим вмеша­тельством в структуру личности. Человек привыкает к определен­ной структуре своей жизни и идентификаций, которые в основном являются внешними по отношению к психической реальности —• образ и состояние тела, пища, одежда, более или менее комфорт­ные условия существования, счет в банке, автомобиль, жена, дети, социальный статус, смыслы и духовные ценности. Кризисное состо­яние лишает человека некоторых элементов внешней опоры и имен­но при этом вычленяет, что человеческого останется от человека, что


у него останется внутри, что в нем укоренилось и крепко сидит, а что сразу разрушается, как только убрать внешнюю поддержку.

В психологии существует красивая метафора формирования «внутренней матери». При полноценном развитии ребенка у него формируется образ внутренней матери. Сначала есть реальная, «внешняя» мать, она любит ребенка, поддерживает, помогает, и ре­бенок знает, что всегда может к ней обратиться в трудную минуту, и она придет и поможет. И вот при правильном развитии у ребенка постепенно формируется образ внутренней матери. Он как бы вби­рает в себя свою реальную мать и сам себе оказывает поддержку. Сначала мать оставляет после себя различные заместители (игруш­ки, например, которые напоминают ребенку о присутствии мате­ри), затем постепенно формируется и внутренний образ матери. Мать свою любовь, свои навыки оказания помощи и правила принятия решения в трудную минуту оставляет ребенку. Так ребенок остает­ся с матерью на всю жизнь.

А если такого образа у человека внутри нет, он будет все время цепляться за внешнее, искать поддержки и утешения вне себя.

Кризис всегда является вызовом для личности. Он является ис­пытанием на укорененность, интроецированность каких-то важ­ных установок личности.

Кризисное состояние — это также и разрушение всего внеш­него, неукорененного, всего, что сидит в человеке неглубоко. И од­новременно это проявление внутреннего, укорененного, действи­тельно личного. Это разрушение внешнего и проявление внутрен­него важно, прежде всего, для истинного созревания личности, становления Человеком. Все внешнее выходит наружу в процессе кризиса, и человек начинает осознавать его. Если же он отказыва­ется от этой внешней шелухи, то происходит очищение сознания, соприкосновение с истинной экзистенциальной глубиной челове­ческого существования.

Любой значимый шаг в развитии личности предполагает понима­ние своей ограниченности и выхода за свои пределы. Это не война всех против всех или бунт, предполагающий конфронтацию с соци­альными законами сосуществования и этическими нормами. Это из­менение места восприятия себя в жизни, взгляд на себя из-за преде­лов себя и честное признание своей ограниченности, иллюзий.

В конце концов, возникновение таких предвестников изменений является законом развития. Сначала незаметно, но затем все интен­сивнее жизнь начинает указывать тебе, что то лоно, которое ты об­жил, уже устарело, или тесно, или пахнет затхлостью. Слышишь ты или не слышишь, но зов к изменениям начинает заполнять простран­ство твоей жизни. И этот зов мы называем кризисом.


Зов

Зов кризиса многолик. Это может быть ломка устоявшихся пред­ставлений о своем теле и других частей «материального Я»: бо­лезнь, угроза смерти, потеря дома или денег. Это может быть шо­кирующее столкновение с болезнью, старостью или смертью, как было с Буддой. Иногда не само лишение значимой части своего материального существования, а просто угроза такого лишения становится причиной кризиса, его зовом.

Часто зов реализуется через ломку привычных социальных от­ношений и отождествлений с ролями и статусами: потеря работы, измена жены, невозможность заработать деньги, лишение перс­пектив профессионального роста, развод, потеря детей, друзей, близких родственников... Зов тем сильнее, чем больше значимых частей социального «тела» касается его сметающая сила.

Еще интенсивнее зов кризиса проявляется в духовных измере­ниях личности. Это может быть экзистенциальный кризис, ломаю­щий все привычные представления и убеждения. Иногда зов мо­жет прийти и как толчок изнутри: впечатляющее сновидение или видение; случайно кем-то оброненная фраза, отрывок из книги или глубокий и искренний отклик на учение или учителя.

Зов может воплотиться в зловещие фигуры экзистенциальной тоски, чувства одиночества и отчужденности, абсурдности чело­веческого существования, мучительного вопроса о смысле жиз­ни. Духовный кризис может принять форму щемящей, как бы бес­причинной божественной неудовлетворенности, лишающей смысла привычные интересы, малые и большие удовольствия жизни — удовольствия от секса, славы, власти, телесного наслаж­дения.

Можно предположить, что по интенсивности зов представляет собой проявление гурманской зоны, которая менее обжита челове­ком, но более наполнена жизненностью и странной привлекатель­ностью. Само название уже говорит о чарующей притягательности того, что редко встречается. Гурман (от фр. gourmand) — любитель и знаток тонких блюд, лакомств. Основная масса людей вполне удов­летворена яичницей с колбасой, но есть несколько человек среди тысячи, которым для полноценной жизни обязательно нужно по­пробовать внутренности тигровой змеи или шею летучей мыши. Гур­манская зона притягательна необычными переживаниями, ее ос­новное эмоциональное содержание — смесь любопытства и стра­ха: «Страшно, но любопытно», «Любопытно, но страшно». Не зря самое пиковое выражение любопытства в русском языке звучит как «страшно любопытно».


Гурманская зона всегда является возможностью несколько опас­ного, но реального расширения внутреннего опыта. Она связана с соприкосновением со стенками «не-Я».

Интенсивность гурманской зоны прямо пропорционально свя­зана со степенью напряжения между фрагментами «Я» и «не-Я» в материальном, социальном и духовном аспектах. С гурманской зоной имеют ассоциативную связь такие слова, как «встряхнуть­ся», «взбодриться», «оторваться», «расслабиться»... Как показы­вает смысловой анализ, не так важно, каким образом повышается интенсивность, важно, что личность «прерывает» линейность ком­фортной зоны новыми состояниями. Гурманская зона является игрой «хочу» и «случается», то есть соприкосновение с этой зо­ной связано с субъективным желанием или объективными обсто­ятельствами.

Комфортная зона при всей своей стабильности, устойчивости и надежности в конце концов вызывает тошноту и скуку. Эти чув­ства появляются особенно быстро, если в личности достаточно много жизненной энергии. Я думаю, что если человека еще раз-помес­тить в рай, он и сегодня, при всем своем знании и опыте, опять найдет Древо Познания и вкусит запретный плод.

Личность осваивает новые области переживаний, приобретает новые знания, умения-знания именно в гурманской зоне. Л.С. Вы­готский писал о зоне ближайшего развития как наиболее оптималь­ном варианте обучения. Гурманская зона и есть зона ближайшего развития. Обучение или сверхобучение происходит именно в той жизненной ситуации, когда незнание или неумение опасны. Это хорошо знают студенты во время сессии.

Гурманская зона имеет огромный положительный потенциал в силу того, что вызывает к жизни ресурсы личности, повышает фи­зические, интеллектуальные, эвристические и другие психологи­ческие возможности. Одновременно гурманская зона — это тре­нировка новых возможностей, открытие новых перспектив жизни и узнавание ее новых граней.

Существуют две неприятные закономерности во взаимодействии с гурманской зоной:

• чем больше мы исследуем ее, тем дальше сдвигаются ее гра­ницы, тем большей интенсивности нам нужен опыт для до­стижения новых состояний или воплощенного проживания старых. То есть каждое взаимодействие с гурманской зо­ной раздвигает зону комфорта, и нужна все большая интен­сивность опыта, чтобы достичь гурманской зоны;


• длительное пребывание в гурманской зоне приводит не
только к «наркомании интенсивностью» и девальвации ком­
фортной зоны, но и к психобиологическому истощению, к
формированию привычки жить на пределе возможностей
и, как следствие, к кризисным состояниям с негативной де­
зинтеграцией.

Не так важно, какую форму принимает зов кризиса. Важно, что он лучше слышен при большей интенсивности опыта, чем при обы­денном существовании. Важно, что он задевает самые главные стру­ны личности, извлекая душераздирающий крик отчаяния, и показы­вает ограниченность возможностей «Я», привычного восприятия жизни, зовет человека к новым просторам развития. Важно, что он вызывает страх и панику, но одновременно любопытство и вооду­шевление.

Этот вызов ставит человека перед выбором:

• идти вслед за зовом в непонятные и неизведанные области ре­альности, к новым территориям личности, сознания, деятельно­сти, к новому качеству жизни;

• не принимать вызова, как бы не замечать надвигающегося кризиса и глубже закрыться в привычном,

И в том, и в другом случае человек находится в ситуации карди­нального выбора, который только при первом приближении кажет­ся выражением свободы. Выбор не только высший дар. Часто он становится проклятием для рефлексирующего и сомневающегося человека. Именно в момент зова нужно вспомнить слова Ницше: «Созидающие — будьте тверды» [151].

Зов — это послание судьбы о демиурговом предназначении человеческого духа. Глухота к зову, вызванная тем, что любопыт­ство сковано страхом, может обернуться для человека сожалени­ем об упущенных возможностях, о том, что все могло быть по-другому — лучше, сильнее, глубже, ярче... И тот покой, выбран­ный в какой-то момент ради лежания на привычном диване в сытой лености перед телевизором, может оказаться отравленным чувством нереализованности, никчемности, блеклости привыч­ного существования.

Если зов услышан, то по большому счету человека может ждать более незавидная судьба, чем привычная обыденность. Но таков путь мистерии кризиса — все пять форм осваиваются только во­инами по духу или неистовыми в своей решимости пережить и стать другими.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных