Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Интерперсональное бессознательное 3 страница




Царьтамас

Царь тамас является ярчайшим выражением негативности, де­структивное™ власти. Это может быть тиран, неправильно исполь­зующий королевскую силу. В качестве примера мы можем приве­сти иудейского царя Ирода, чье имя в массовом сознании стало нарицательным. Когда он понял, что еврейский народ ненавидит его и готов низвергнуть, он превратился в жестокого и кровожад­ного деспота, который беспощадно истреблял всех и все, в чем толь­ко видел признак крамолы. Он истребил дом Асмонеев — потом­ков законных правителей еврейского народа, убил Мариамну, свою жену, и сына Антипатра.

В народе царь Ирод более известен по Евангельскому сюжету, изложенному св. Матвеем (гл. II). Он услышал от восточных волх­вов весть о том, что родился истинный царь Иудейский. Ему не удалось найти его и убить, поэтому Ирод не остановился перед поголовным избиением грудных младенцев в Вифлееме.

Пораженный тяжкою болезнью, заживо съедаемый червями, он неистовствовал даже на одре смерти и дал приказ в самый день его смерти истребить всю еврейскую знать, собранную для того в цирк.

Также это может быть слабый правитель, недоумок, не облада­ющий связностью: несчастная страна, нищие, потерявшие смысл жизни подданные. В качестве примера можно вспомнить безумно­го Иоанна Грозного, Иосифа Сталина конца 30-х годов. Наличие Царя тамас во главе государства, как правило, ведет к опустоше­нию, обнищанию, расцвету воровства, казнокрадства, манипуля­ций властью и, в конце концов, к краху царской воли, когда она


принимает аспект или безумия, или шутовства. Царь тамас — это проявление деструктивного аспекта власти, когда она не творит, но уничтожает: государственность, естественный ход событий, жизнь людей.

Базовые обобщения

Каждый мужчина является манифестацией определенного ка­чества архетипа. Обычно он фиксируется на определенном архе­типе.

Более того, гарантом чистой реализации архетипа, наиболее мощной и полной реализации его энергии является «чистое», без примеси, каналирование архетипического качества.

Чистый и реализованный Маг — это мужчина, который отка­зался от всех других выборов — власти Царя, пути Воина, страстей Возлюбленного.

Реализованный Царь отказывается от всех других архетипи-ческих качеств или использует их как инструменты властвования, подавления, трансформации.

Безупречный Воин — это мужчина, чья воля безупречна в слу­жении мечу.

И если ты хочешь быть тотально Возлюбленным, реализацией архетипа Возлюбленного — не оборачивайся в сторону осталь­ных трех — Мага, Воина, Царя и тогда — именно тогда тебя ждет растворение в Аниме, когда откроются воды ее и соприкоснешься ты с глубинами ее силы и прохладной девственностью ее природ­ной чистоты.

Анимус — это космос по существу. Именно эта ограниченность, фиксация является гарантом не только чистоты реализации архе­типа, но и устойчивости социума, жизни, общества, воспроизвод­ства традиции, преемственности в передаче знания и опыта.

Когда Анимус встречается с Анимой, то он извлекает меч своей силы, а Анима брызжет ядом обольщения и искушения. Взаимоот­ношения Анимы и Анимуса могут быть как позитивными, так и нега­тивными, но всегда «нуминозными» (сакральными, божественны­ми, ужасающими, всемогущими и одновременно величественны­ми, придающими чувство полноты существования), эмоционально насыщенными, коллективными по природе. Анима становится Эро­сом сознания, а Анимус — ее Логосом.

У мужчины образ женщины вообще, женские свойства, каче­ства, черты, изначально присутствующие в его сознании, по мере формирования личности вытесняются в бессознательное, т.е. Ани­ма в мужчине подавлена и отвержена. Тот же самый процесс проис-


ходит у женщины — Анимус вытеснен из сознания в бессозна­тельное.

В древности почти во всех культурах существовал миф о гер­мафродите. Гермафродит — результат приложения символики чис­ла два к человеческому существу, создания целостной, несмотря на ее дуальность, личности. В греческой мифологии Гермафродит сын Гермеса и Афродиты, юноша необычной красоты, воспитан­ный наядами на горе Ида во Фригии. Когда ему исполнилось пят­надцать лет, он отправился странствовать по Малой Азии. Однаж­ды в Карий, когда Гермафродит купался в водах источника, нимфа этого ключа Салмакида страстно влюбилась в него, но ее мольбы о взаимности не имели успеха. По просьбе Салмакиды боги слили ее с Гермафродитом в одно двуполое существо.

В Индии такое двуполое существо — объединение двух полов в одном индивидууме — было главной силой, светом, излучающим жизнь.

Идея изначальной целостности присутствует почти во всех кос­мологических картинах мира. В мистической традиции иудаизма это Адам Кадмон, первообраз для духовного и материального мира, также для человека, в котором Эрос и Логос, Хаос и Космос, мужс­кое и женское воплощены в едином. Эта идея нашла свое воплоще­ние в мифологеме гностиков о антропосе, в образах Пуруши и Гай-омарта в индоиранской традиции, в божественном Кецалькоатле доколумбовой Мексики.

В «Упанишадах» читаем: «Он был, поистине, таким большим, как обнимающиеся мужчина и женщина. Он разделил свой атман на две части, из них возникли муж и жена».

В Исламе идея выражена еще более четко: «Мы создали челове­ка как единство двух полов, так чтобы можно было подвергнуть его испытанию. Мы наделили его видением и слышанием, так что — будет ли он благодарен или забудет о нашей милости — мы показа­ли ему правильный путь» (Коран, 76—1).

Путь к целостности — интеграция в индивидуальное свободное сознание содержаний позитивно спроецированных архетипов Анимы (в виде Эроса) и Анимуса (в виде Логоса). Он известен в европейской культуре со времен классической древности.

Платон в «Пире» утверждает, что Бог сначала создал человека в виде сферы, заключающей в себе два тела и оба пола. Эрот — зах­ватывающий душу автономный комплекс («не Арес владеет любо­вью, а любовь Аресом»); трансцендентная функция, ведущая по ступеням познания высшей красоты и реализующая андрогинный вариант психической целостности.


«Архетип сам по себе ни добр, ни зол. Он есть морально индиф­ферентное numen, которое становится таким или другим или про­тиворечивой двойственностью обоих лишь через столкновение с- со­знанием. Этот выбор добра или зла, умышленно или неумышленно, следует из человеческой установки».

Архетип во всех своих разнообразных проявлениях настолько сложен и труден для понимания на существующих языках созна­ния, что его постижение возможно при самых пиковых, нуминоз-ных состояниях. Юнг назвал центральный архетип, высшую сту­пень интеграции психической реальности, Самостью (Self). По его мнению, в Самости заключено все психическое содержание лично­сти, а так же, как ни парадоксально, она является регулирующим центром коллективного бессознательного.

Сама встреча с чистой энергией архетипа отличается тем, что чем глубже переживание, тем сакральнее это содержание, тем слож­нее передать опыт другому вне зависимости от того, насколько ум­нее, рефлексивнее другая личность.

С одной стороны — сам опыт уникален. С другой стороны — нет языка сознания, способного ретранслировать опыт встречи с архе­типом.

С третьей стороны, опыт запредельного чужд и чудовищен для восприятия Эго.

Будда нашел золотую пилюлю вечности, растворившись в архе­типе Самости, но не нашлось живых людей, готовых даже облиз­нуть ее. Для живущего и жаждущего эта пилюля хуже цианистого калия. За самым сильным ядом существует загробное, мифы о рае, аде и огромное мифологическое пространство: надежда на форму.

Шакьямуни предложил состояние без формы и с непередавае­мым состоянием в содержании, что в буддизме было обозначено нир­ваной. Абсолютно ясно, что в течение двух с половиной тысяч лет после паранирваны Будды не нашлось ни одного, услышавшего при­зыв.

Тишина и вечность смотрят из сущности Будды, и любое суще­ство, даже подозревающее об этом взгляде или об этой тишине, со­дрогается от ужаса.

Кто же такие тогда буддисты?

Это человеческие существа, сумевшие измарать наготу Самости, нирваны Будды привлекательными трансперсональными, архетипи-ческими, мифологическими сюжетами и объявившие костюмы на Буд­де самим Буддой.

Существовал ли Будда?

Существовал ли Христос?

Существовал ли Бодхидхарма?


Для нормального человека они не существовали.

Ибо сущность их и Самость закрыты. Мы можем изучить пропо­веди, знать биографию, дополнять их учения своими домыслами, но наше знание всегда будет неполноценно, а часто извращенно и ис­каженно.

Посмотри на другого человека. Что ты можешь сказать про него, что он думает, что чувствует, что и как прямо сейчас ощущает. Нуж­но предельно развитое осознание, чтобы вы могли сказать, что про­исходит с вами, в вашем потоке осознания. Часто не только чужая, но и своя душа — потемки. Что касается запредельных пережива­ний архетипа Самости, с которыми соприкоснулись Учителя духов­ности, то для профанического сознания это та «темень, хоть глаз выткни». Что важно, если даже глаз выткнуть, не станет светлее, чтобы разглядеть сущность истинного Учителя.

И никто не знает, и никто не скажет, что такое нирвана;

И никто не знает, и никто не скажет, что такое Дао;

И никто не знает, и никто не скажет, что такое Любовь Христа...

И слава Богу...

«Просветление» (Дух, Дао, Абсолют...), идентификация с Само­стью является вершиной возможного бытия, небытия, инобытия, воз­можной полнотой существования и знания. В этом заключается трансцендентальная природа просветления, которая вечна, беско­нечна, далеко превосходит все проявленное, тварное, конечное.

Одновременно существует имманентная природа просветления. Оно в соответствии с голономной парадигмой одинаково и тотально присутствует во всех проявленных вещах и событиях, в природе, куль­туре, в человеке и его отношениях, на небесах и на земле, без всякой избирательности: «просветление» существует на каждой ступени иерархии и по большому счету ни одна ступень не является к нему ни более близкой, ни более дальней. Из этой точки любая ступень иерар­хии является просто инструментом и возможностью к просветлению, но врата открыты во всех аспектах и измерениях.

Но почему же тогда душа и дух являются камнем преткновения философии, психологии, да и любой другой науки?

В 1999-м году я проводил тренинг «Путешествия в дхармы» на Телецком озере. Каждый день был посвящен определенной духов­ной традиции. Был день христианских ритуалов, буддийских меди­таций, языческих ритуалов, шаманских практик и т.д.

В один из дней долго сидел с закрытыми глазами, раскачиваясь в такт молитве: «Господи, наставь меня на путь истины. Господи, нис­пошли мне свою благодать». Когда открыл глаза — увидел благо­дать господнюю. Солнце с голубых небес, оттененное алтайскими горами, брызгало тысячами золотых искринок, отражаясь об неза-


мутненное зеркало озера. И подумал я, насколько мои моления бес­смысленны — благодать уже ниспослана вместе с моей жизнью. Я уже одарен так же, как миллиарды других людей. Глаза я редко от­крывал.

Наверное, именно в этом и заключается основная проблема — личность «не открывает глаза» и самое важное — не может научить других «открывать глаза».

Во время буддийских путешествий по реке Кокши, что впадает в Телецкое озеро, я очень хотел просветления, соприкосновения с Из­начальным. И вроде бы у водопада у меня возникло состояние, что я свет и в лучах солнца сижу над волнами.

Но что это значило?

Я мог описать свои ощущения, эмоции, образы. Мыслей в этот момент у меня не было.

Основная моя проблема в духовном поиске просветления, да и у тысяч людей, которых я знал, состоит в том, что трудно определить, как отличить это состояние. У меня и у них нет признаков, качеств, маркеров. А те, которые предлагаются мифологическими сюжета­ми жизни Будды Шакьямуни, Зороастра, Иисуса из Назарета или Бодхидхармы, нас не устраивают.

Люди именно ищут то, не знаю что. Может каждый из них уже сотни раз переживал саттори, но они об этом не знают. Человеку не с чем сравнить. И это вызывает какой-то ужас и невыразимую тоску.

Самое драгоценное, что ищет человек в этой жизни, и он не зна­ет, как отличить сокровенный опыт от восприятия простого булыж­ника.

Своим воспитанным умом каждый понимает, что проявленный мир материи и индивидуального сознания — мир предметов, жи­вотных, людей и даже богов является проявлением Духа, в кото­ром обретают бытие все отдельные реальности и вне которого в соответствии с любой духовной традицией их бы просто не суще­ствовало. Любая личность имеет тройственную природу, обладая «материальным», «социальным» и «духовным Эго». Внутри «ду­ховного Эго» существует непреходящая самость, дух, божествен­ная искра в человеческой душе, освещающая путь к Богу, про­светлению и у каждого человека есть возможность идентифици­роваться с духом и соответственно с божественной основой, имеющей тождественную или подобную духу природу. Но часто нам не с чем сравнить и сличить эту божественную искру.

После переживания на водопаде я хохотал и долго целовал ба­бочку, которая сопровождала меня все 5 часов размышлений.


Уже через час я не знал, за что я ее целовал, и мне хотелось плакать, как ребенку, которому не принесли долгожданный и обе­щанный подарок.

И затем я и вправду плакал навзрыд, когда пришел к Телецкому озеру и сел на огромный валун. Я проживал огромную катастрофу своего существования. И плач был настолько искренен, что я был плачем и не мог остановиться несколько десятков минут. Рыдания, как волны, накатывающие на берег, переходили из друга в друга, и казалось — не будет им конца. Рыдалось.

Сейчас я понимаю, что плач мой не был одинок. Я рыдал вместе с миллионами людей, жившими и живущими. Это был плач по Духу, плач по Просветлению, плач по потерянному раю.

Просветление — это как услышать звук от взмаха крыльев ба­бочки.

В своем мышлении о душе и духе мы переживаем удивительное бессилие. Все, что окружает нас, и все, что мы содержим внутри себя на уровне ума, мы можем обозначить как манифестации «Из­начального», Духа. Мы уже говорили и проблематизировали иерар­хию и путь к «Изначальному». Но Дао не является многоступенча­тым, многоуровневым или многомерным.

Просветление, идентификация с Самостью не поддается клас­сификации. Честно говоря, мы никакими словами не можем опре­делить Просветление. Это саттори, или нирвана, или апофатичес-кое — нечто неопределимое, без всякого следа специфических и ограниченных характеристик.

Просветление, любое соприкосновение с Самостью похоже на горную реку — как бы ты ни хотел его заполнить смыслами, стрем­нина их смывает мгновенно. Вот было только что — но уже нечего рассказать, показать, предъявить — остался только поток, а воды другие. Может те же, но их опять нужно наполнять смыслом и пере­живанием. И опять уносит стремнина.

Но мы можем ознакамливаться с какими то структурами, в виде ступеней, слоев, измерений, оболочек, уровней или степеней, кото­рые разработаны в духовных традициях и которые мы приводили выше.

Но если я приведу вам еще сто классификаций, ближе и понят­нее Просветление или дух, или душа не становятся. Любая класси­фикация, любая иерархия, даже самая подробная и правдоподоб­ная — иллюзия ума, суета сует, рябь от волнения Эго. Все время мы имеем дело с уровнями иллюзии ума, а не уровнями реальности.

Необходимы неистовое желание и воля, острая и мощная, как меч взрослого воина, полное и открытое осознание, чтобы занимать­ся реальным предметом психологии. К сожалению, эти качества


среди людей в триединстве встречаются редко. У кого-то много воли, но нет осознания. Кто-то обладает полным осознанием, но нет воли. У кого-то есть и осознание, и воля, но колодезь желания исчерпан.

Но если даже все пульсирует в единстве, пока есть человек и человеческое — нет пути, но есть свет манящий, нет постоянства в просвете между мирами добра и зла, но есть вечный возврат и веч­ная жажда.

Так мне написалось после тридцати лет занятий философией, психологией и духовными традициями.

Если кто-то скажет другое — ни одного слова в понимание про­светления, отождествления с архетипом Самости вы не добавите.

Что я тоже не сделал в этой части своей книги.

МИФ РОДА

Мы решили это смысловое пространство отнести к интерпер­соне бессознательной в силу нескольких причин.

Во-первых, для основной массы людей уже 3 — 4 поколения до их жизни является больше историческим вымыслом, чем реальностью.

Во-вторых, сама традиция описания родового древа является во всех культурах явлением кастовым.

В-третьих, многие мифологемы родовой памяти все еще боль­ше являются данью язычеству и тотемным животным, чем куль­турным наслоениям более позднего периода, если, конечно, ва­шими предками не являются Альберт Эйнштейн, Фридрих Ниц­ше, Александр Пушкин или в крайнем случае — гений политики начала XX столетия и великий реформатор В.И.Ленин.

Странно, но каждый, кто рождается на Земле, всегда напоми­нает кого-то из предков: то ли деда, то ли прадеда, то ли другого родственника. Конечно, мы уже умудрены наследственными ко­дами и можем сослаться на биогенетическое объяснение. Но это сходство не только во внешности, но и в характере, в повадках и в том неуловимом, что обозначается духовным единством.

В основе этого феномена лежит удивительное языческое по-верие о параллельном территориальном сосуществовании живых и умерших. Русское «ушел из жизни» на самом деле отражает существенную закономерность — человек «уходил» (за пределы деревни, поселения), но не в рай и не в ад, откуда возврат невоз­можен в соответствии с христианской или другой онтологией. Он уходил и затем приходил, возвращался в тело рода через ново­рожденного. В некотором смысле — он вовсе не умирал, а путе­шествовал территориально — из мира духов предков в мир суще­ствующего живого рода и затем обратно.


И когда мы вдруг видим, что внук на тебя смотрит глазами деда, в нас на самом деле оживает этот древний, но красивый миф о чело­веческом бессмертии, бессмертии рода, который все время множит­ся и воспроизводит корень древа жизни.

Само понятие иметь корни означает иметь память рода, краси­вый миф рода и укорененность — это глубина врастания в многопо­коленную историю племени, нации, этноса твоего рода, славы и имени твоих предков.

В некоторых традициях существует поверье, что за спиной че­ловека стоит смерть (слева и чуть-чуть сзади), в других — ангелы-хранители.

На мой взгляд за спиной, в прошлом, за человеком стоит огром­ная сила рода — сотни, тысячи, на самом деле миллионы людей, опыт, желания, мечтания и жизненные сценарии которых мы в себе несем. Но из этого пространства в качестве объяснительного прин­ципа жизни мы берем или способны взять лишь какие-то осколки и фрагменты.

От этого голоса рода не становятся менее звучными или содер­жательными. Если мы их даже не осознаем, они проявляются в на­шей личности, поведении, мышлении, чувствовании. И самое глав­ное — они формируют долг перед людьми и жизнью, как проявле­ние родовой нравственности, фамильную гордость за соблюдение определенных базовых принципов жизни, за то, что ты являешься продолжателем именно этого и такого рода.

Есть у человека возможность великого отказа от мифа и памяти рода:

• как свой личный выбор отрицания родственных связей по го­ризонтали и вертикали,

• как предопределенность судьбой (брошенные дети).

Самый горький результат в этом смысле — «перекати поле» — это человек без корней — «не помнящий рода своего».

Во все времена они вызывали или презрение, или жалость, или чувство тревоги и опасности. На самом деле — «люди, которым не­чего терять, кроме своих цепей» — безродные и оторванные от сво­их корней, социально опасны, так как не имеют глубоких мораль­ных приоритетов и экзистенциальных ценностей. Что они и доказы­вали всю историю человечества.

Трансперсона

В предыдущих главах мы выделяли в трансперсоне следующие под­системы:


• трансперсона материальная (предметно-материальные изоб­ражения духовной атрибутики — начиная с медного крестика и примитивных янтр и заканчивая монастырскими комплекса­ми и пирамидами);

• трансперсона социальная (социальное оформление духовных традиций и религий — начиная от бинарных отношений меж­ду гуру и учеником, заканчивая социальной организацией ми­ровых религий);

• трансперсона духовная — истые трансперсональные пережи­вания, имеющие нуминозный и сакральный характер как ин­дивидуального (например, саттори), так и группового характе­ра (групповой индуцированный религиозный экстаз).

Несмотря на то, что трансперсона еще никогда не рассматрива­лась в современной психологии в таком широком контексте, мы пред­примем анализ всех трех подсистем.

Трансперсона материальная

Трансперсона материальная — это предметы, их особая архи­тектоника, изображения и архитектурные сооружения, которым при­дается одухотворенный, сакральный, волшебный характер.

Мы можем трансперсону материальную дифференцировать по многим основаниям:

— по принадлежности к духовным традициям (христианские, му­сульманские, буддийские, даосские и т.д.);

— по возрасту (архаические, древние, средневековые, нового вре­мени);

— по объему предметной соотнесенности (микро, макро и мега уровни).

В силу того, что анализ трансперсоны по принадлежности к ду­ховной традиции и по возрасту займет много места, времени, ус­ложнит изложение в силу громоздкости объема фактического мате­риала, мы проведем конспективное исследование по третьему ос­нованию.

Микроуровень трансперсоны материальной

Микроуровень имеет в свою очередь целую иерархию предме­тов и их особой сакральной конфигурации.

При первом приближении мы можем вычленить множество «ха-битусных» (касающихся внешнего облика) особенностей, отража­ющих принадлежность к определенной духовной общине или тра­диции: прическа, макияж, татуировка, раскраска: пейсы иудаистов, длиннобородость и длинноволостось священников православия, тон-


зура католиков, многолетняя нестриженость ногтей и волос голых аскетов в лесных сангхьях Индии, бритые головы буддийских мона­хов и др. Продолжением отражения такой принадлежности являет­ся одежда или предметы, ее заменяющие: первые аскеты-христиа­не носили черные или коричневые одежды, а поверх — плащ фило­софа; монахов доминиканского ордена называли «черными монахами» из-за черного цвета их одежды, рясы православных свя­щенников, оранжевые одежды буддийских монахов, белые — сик­хов, особые убранства из перьев, шкурок животных и бубенчиков сибирских шаманов и др.

Для конкретизации рассмотрим две одежды представителей ду­ховных конфессий: католических и православных священников. Ка­толические священники имеют следующие элементы в одеяниях: аль-ба — белая длинная тога, которую он надевает, совершая наиболее важные богослужения, стола — длинный плат, который возлагается на плечи, казула — верхнее облачение, которое представляет собой длинное, широкое полотно с отверстием для головы, надеваемое на плечи так, чтобы концы покрывали фигуру священника спереди и сзади. Традиционная повседневная одежда — сутана — черное раз­резное платье с застежками до пола. Цвет сутаны зависит от степени священнослужителя: черную носят священники, епископы — фио-_ летовую, кардиналы — красную, белую — Папа. Епископ носит по­верх сутаны широкий полотняный епископский пояс, конец которо­го свисает вниз: у епископа пояс малинового цвета, у кардинала — красного, у Папы — белого. На плечах поверх сутаны епископ носит пелерину, именуемую мантией. На голове епископ носит епископс­кую шапочку — небольшой круглый головной убор с коротеньким хохолком посередине: ее цвет варьируется в зависимости от сана точ­но так же, как в случае с сутаной и поясом (сходные шапочки черного цвета носят в некоторых монашеских орденах и священники).

Облачение православного священника состоит из подризника, епитрахиля, пояса, поручей и ризы.

Эти одежды особенно проявляют символический характер лю­бого облачения духовного лица.

Так, подризник делается из тонкой белой материи, и рукава у него узкие со шнурками на концах, которыми они затягиваются на руках. Белый цвет подризника напоминает священнику, что он должен все­гда иметь чистую душу и проводить беспорочную жизнь. Кроме того, подризник напоминает собою еще и тот хитон, в которой ходил Иисус Христос и совершал благия деяния.

Епитрахиль есть орарь, сложенный вдвое так, что, огибая шею, он спускается спереди вниз двумя концами, которые для удобства сшиты или чем-нибудь соединены между собою. Епитрахиль зна-


менует особенную, двойную сравнительно с диаконом, благодать, подаваемую священнику для совершения таинств. Без епитрахили священник не может совершать ни одной службы, как и диакон — без ораря.

Пояс надевается поверх епитрахили и подризника и знаменует готовность служить Господу. Пояс знаменует также Божественную силу, которая укрепляет священнослужителей в прохождении их служения. Пояс напоминает и то полотенце, которым препоясался Иисус из Назарета при омовении ног своим ученикам на Тайной Вечере.

Риза надевается священником сверх других одежд. Одежда эта длинная, широкая, без рукавов, с отверстием для головы сверху и с большой вырезкой спереди для свободного действия рук. Своим ви­дом риза напоминает ту багряницу, в которую был облечен страж­дущий Спаситель. Ленты, нашитые на ризе, напоминают потоки крови, которые текли по Его одеждам. Вместе с тем риза напоминает священникам и об одежде правды, в которую они должны быть об­лечены, как служители Христовы. Поверх ризы на груди у священ­ника находится наперсный крест.

За усердную, продолжительную службу священникам даются в награду набедренник, то есть четырехугольный плат, привешива­емый на ленте через плечо за два угла на правом бедре, означаю­щий меч духовный, а равно и головные украшения — скуфья и камилавка.

Дополнительным элементом принадлежности к духовной тради­ции в материальной трансперсоне являются различные амулеты, та­лисманы и символьные предметы, вещи с различными фигурами, зна­ками, надписями. Они могут быть сделаны из любого природного ма­териала, дерева, камня, металла. Кроме символа принадлежности к традиции они в соответствии с верованиями несут функцию предох­ранения от болезней, чар, ран и других несчастий.

Древние египтяне носили на шее амулет в форме Скарабея, ев­реи — кожаные квадратики с библейскими изречениями на перга­менте или бумаге, греки — филактерион, который надевался ребен­ку сразу после рождения, взрослые носили аметист в перстнях.

Римляне носили на шнурках на шее футлярчики из различного материала с мистическими знаками и изречениями. Христиане с древности и по сегодняшний день носят енколпии (нагрудные кре­сты), филактерии и медали (Agnus Dei); также бронзовые или стек­лянные рыбы с ушками для навешивания, которые, так как слово icJuV, т. е. рыба, заключает в себе начальные буквы греческих слов «Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель», принадлежат к чисто христианским символам.


В современном мире талисманов и амулетов порождено огром­ное количество. Они имеют принадлежность к разным уровням куль­туры, духовных и конфессиональных идентификаций, степеней сак­рализации. Их воздействие на личность зависит от единственной переменной — веры. Чем больше сокровенных смыслов, тайных надежд и чаяний вложено в эти предметы, тем больше в них силы.

Дело не в предмете.

Дело в мифе, сакрализации, мистификации — дело в человеке.

Следующий пространственный шаг, который расширяет и за­вершает микроуровень трансперсоны материальной, это домашне-бытовые сакральные сооружения, которые для домочадцев несут духовный смысл.

Во всех традициях и мировых религиях есть место для моления или других ритуальных действий в быту, дома. У православных в красном углу (справа в крайнем углу от входной двери) есть домаш­ний алтарь, где находятся основные атрибуты веры — основная до­машняя икона (иногда иконостас), горят лампады и свечи во время церковных праздников, туда кладутся жертвенные просфора, свя­тая вода и крашеные яйца в пасху. У католиков это крест, статуэтки Христа, Богоматери или каких-то евангельских сюжетов, к которым возносятся молитвы. В мусульманстве молитвы обращены на вос­ток, можно сказать в чистое пространство восхода солнца. При этом деяние молитвы происходит в молельной комнате отдельной для мужчин и женщин. Предметное подкрепление чрезвычайно про­стое, я бы сказал аскетичное — четки, Коран и коврик для моления. Домашние алтари в индологических религиях многообразны, часто отличаются многобожеством и сложностью структуры, но выпол­няют те же самые функции.

Макроуровень трансперсоны материальной

К этому уровню относятся отдельные храмы, церкви, мечети, да­цаны, молельные дома, а также места с особым сакральным смыс­лом, в которых совершаются различные базовые ритуалы духовных традиций. В европейской традиции (да и во многих оформленных во­сточных и азиатских традициях) центральное сакральное место в них занимает алтарь (от лат. alta ara — высокий жертвенник). Изначаль­но это было жертвенное место или жертвенный очаг из земли или дерна. Когда начали воздвигать храмы, их начали делать из камня или металлов. Они всегда стояли на восточной стороне храма, перед изображением божества. В Риме алтари воздвигались не только бо­гам, но также героям и императорам (Августин, Гай Юлий Цезарь и др.) Алтари центрировали сакральное пространство на улицах, пло-






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных