АРТИСТИЧЕСКИЙ НЕВРОТИЗМ

Между словами «артист» и «невротик» человечество всегда ставило (и справедливо продолжает ставить) знак равенства. И что же роднит эти два понятия? «Какие невидимые, интимные нити связывают воедино театр и невротизм?..»[225] Известно, например, что «...счастливый человек – плохой актер; у него мало искренних поводов к тому, чтобы искать, вопрошать, сомневаться, быть недовольным жизнью и собой. (…) Считается, что актер, говорящий о своей счастливой творческой судьбе, говорит совсем не о том счастье, которое имеют в виду обыкновенные люди... Происхождение этого счастья таково, что многие не пожелали бы его для себя. (…) Настоящим актером может быть лишь тот, кто способен страдать и вмещать в себя страдание. (…) Острое переживание внутреннего противоречия в себе, гнетущая неуверенность и боль собственного существования, разлад с самим собой, безысходное чувство вины, страдание и отчаяние от невозможности выразить себя, от ненужности твоего лучшего другим, тоска по правде и высшей разумности, несбыточные надежды, опрокинутая любовь и вера... - вот достаточный повод, чтобы быть актером»[226].

Вывод: наша профессия требует НЕВРОТИЗМА! Невротизм – основа ее жизнедеятельности! И почему?

Это особая и очень большая тема. Но если коротко сформулировать суть невротического положения Ума, то получится следующее: невротик - это тот, кто в общении с другими и с миром в целом сознательно или несознательно стремится к моделированию конфликта![227] Невротик не может иначе: «...он летит на конфликт, как мотылек на огонь: боится и жаждет одновременно... его “нервная почва”, конфликтогенная по самой основе своей... бессознательное укоренение невротика в своей “нервной почве” есть не что иное, как установка его психики на конфликт, готовность переживать конфликт всегда и всюду»[228]. Или словами Шекспира: «Природа дарования, коим я обладаю, очень-очень проста. Ум мой от рождения предрасположен к фантазии, причудливо вырожающейся в образах. Зачинаются они во чреве памяти, возростают в лоне pia mater[229] и рождаются на свет с помощью благосклонно сошедшихся вместе условий. Но дарование расцветает лишь в том, в ком оно достигает предельного обострения»[230].

Итак, конфликт – это жизненная необходимость невротика, можно даже сказать, что за счет конфликтов он растет, меняет старую кожу на новую. Не моделируя конфликты, он кажется себе мертвым, застывшим, безжизненным... живущим как бы не в своем мире, не в своем доме… (а если театр в большинстве своем состоит из невротиков, то можно представить себе, что это за мир). Вот почему великий Мейерхольд не перестает жаловаться на свою удивительную способность притягивать в свою жизнь испытания и при этом с восторгом отмечает, что без них его жизнь превратится в сплошную скуку. Вот почему гигантский мозг Пушкина не может удержаться от демонического злорадства, касаясь механизмов творчества: «…Зло самое горькое, самое нестерпимое для стихотворца есть его звание и прозвище, которым он заклеймен и которое никогда от него не отпадет»[231]. Точно так же как и Джойс: «Временами дух, который движет моим пером, кажется мне самому злонамеренным»[232]. Или из Дега: «Художник пишет картину с тем же чувством, с каким преступник совершает преступление»[233]. Или из Ницше: «Оправдано всякое зло, видом коего наслаждается некий бог»[234]. Опуская, так же, шокирующие признания множества других мастеров, среди которых предельный Гете со своим «Я часть той силы…»[235]; Уильям Блейк с бракосочетанием ада и рая; Бетховен, Вагнер и Пикассо, можно констатировать следующее: художнику как невротической личности необходимо зло, необходим конфликт. Необходима война! И она принципиально важна для того, чтобы «завязать сюжет», чтобы высечь искру мотивации для творчества, для роста; для того, чтобы эволюционировать, т.е. подобно Фениксу переходить на более высокие уровни переживания реальности, «сжигая старые формы»[236] себя, осваивая новые. Одним словом, подобно легендарным пассионариям [237], для которых стремление к цели, чаще всего неосознаваемой, так велико, что превышает инстинкт самосохранения, «…без конфликтов он жить не может, хотя и убеждает всех, и себя в первую очередь, что желает покоя, мира, тишины. Ведь конфликт взламывает, взрывает, уничтожает объективно сложившиеся отношения с окружающими, дает импульс к поиску новых форм общения»[238] и т.д. и т.п. Поэтому «…творческие люди “креативщики” – это одновременно и создатели проблем (“ траблмейкеры ”), и решатели этих проблем»[239] И здесь вместе с незабвенным Томасом Карлейлем можно радостно воскликнуть: «О мир! Как же тебе застраховать себя от этого человека? Ты не можешь обуздать его виселицами и законами, не можешь нанять его за деньги. Он ускользает от тебя, как дух. Его место среди звезд на небе... Он не ищет твоих наград... он не боится твоих наказаний. Даже убивая его, ты ничего не добьешься. О, если бы этот человек, из глаз которого сверкает небесная молния, не был насквозь пропитан божьей справедливостью, человеческим благородством, правдивостью и добротой, тогда я дрожал бы за судьбу света... Жизнь его - не веселый танец, а битва и поход, борьба с властелинами и целыми царствами... Он странствует среди людей; он любит их неизъяснимой любовью, смешанной с состраданием, любовью, какой они в ответ любить не смогут, но душа его живет в одиночестве, в далеких областях творения...»[240] Но, «…без этих смешных Дон-Кихотов, без этих чудаков-изобретателей не продвигалось бы вперед человечество – и не над чем было бы размышлять Гамлетам»[241]

Итак, сказать, что невротик – это потенциальный гений и герой, значит ничего не сказать. Восприятие мира у невротика тотально обострено. Он способен подарить человечеству невероятный творческий потенциал. Пушкин и Лермонтов – великие общепризнанные невротики. Чтобы еще раз убедиться в этом, достаточно рассмотреть тщательно выписанную «Дуэльную историю» первого и тотально «конфликтогенную» жизнь второго. Пребывая на грани, эти «гениальные больные», точно так же как Бетховен и Ван Гог, очень легко заваливаются в т.н. крайность разрушающего самосозидания. И чем мощнее невротик, тем больше энергии ему необходимо, тем в большей степени окружающий его мир, талантливо вписанный им в свой сценарий, выглядит как тиран и гонитель и тем сильнее пламя разрушения.

ВНИМАНИЕ!

В основе всех этих трагических сценариев лежит «СЫРАЯ» ЭНЕРГИЯ КОНФЛИКТА! То есть - НЕОБРАБОТАННАЯ, НЕЗАЩИЩЕННАЯ, НЕ ПРОПУЩЕННАЯ ЧЕРЕЗ МЕХАНИЗМЫ ЗНАНИЯ И ДИСЦИПЛИНЫ!

И это есть смысл рассмотреть подробнее:

ЭНЕРГИЯ КОНФЛИКТА

Итак, здоровый артист – это «больной» человек! И почему? Потому что основой профессионального мастерства артиста является искусство обострения конфликта! Говоря словами Стенли Кунитса: «Поэт – всегда противник государства»! То есть существует только для того, чтобы доказать – «откровение возможно!» А этого, с точки зрения Кунитса, консерваторы разных мастей допустить не могут. «Мы действительно не можем избавиться от страха, что художник, любая творческая личность может разрушить наш хорошо упорядоченный мир. Ведь творческие импульсы являются голосом предсознания, выражением их формы, то есть проявлением той силы, которая по самой своей природе угрожает рационализму и внешнему контролю»[242]. Современная наука вторит этому: «…все новое в мире возникает в результате бифуркаций, как развитие неустойчивых процессов и состояний, а основной причиной самоорганизации материи на любом уровне (неживой природы, биологической, социальной) являются неустойчивые, критические состояния»[243]. Кроме того, любой современный специалист по физиологии знает, что «…равновесие в организме поддерживается за счет постоянной борьбы противодействующих друг другу систем и клеток. И никому в голову не придет называть аморальным, если более сильная клетка пожирает слабую. Это нормальный физиологический процесс, необходимый живому организму»[244].

Итак, «…подлинный гений почти всегда является возмутителем спокойствия. Он разговаривает с преходящим миром из мира вечного. Он высказывает ненужные вещи в нужное время. (…) Чтобы переварить и усвоить абсолютно непрактичные произведения, взятые гением со склада вечности, необходим процесс преобразования. И все же гений является героем своего времени, потому что раскрываемая им частица истины служит исцелению людей»[245] А искусство в целом, немного перефразируя пишущего о живописи Кандинского, это - «…грохочущее столкновение различных миров, призванных путем этой борьбы и среди этой борьбы миров создать новый мир, который зовется произведением. Каждое произведение возникает и технически так, как возник космос, - оно проходит путем катастроф, подобных хаотическому реву оркестра, выливающемуся в конце концов в симфонию, имя которой – музыка сфер. Создание произведения есть мироздание»[246] И именно с этой позиции, немного сверху вниз, мы и посмотрим на то, что называется КОНФЛИКТОМ!

И что же он такое? О, похоже, он везде! Согласно теории игр «…мы обнаруживаем его в личной жизни, он существует между родителем и ребенком, между супругами. Мы встречаем его на работе между начальником и подчиненными, в отношениях между мужчиной и женщиной. Мы видим, как одна религия идет против другой, одна нация против другой...»[247] Одним словом, - КОНФЛИКТ ВЕЗДЕСУЩ И НЕИСЧЕРПАЕМ!

И что делает его таким?

Ответ: КУЛЬТУРНОЕ НЕВЕЖЕСТВО! То есть: НЕСПОСОБНОСТЬ ПРИСУТСТВОВАТЬ В ЕДИНСТВЕ: ТОГО, КТО СМОТРИТ; ТОГО, КТО ИГРАЕТ; И ТОГО, КОГО ИГРАЮТ!

И это означает, что конфликт существует и обладает известной разрушительностью только на уровне РОЛИ! Здесь, будучи захваченным двойственностью, наш Ум предпочитает делать из конфликта состязание, в котором есть победители и побежденные. На уровне же актера - КОНФЛИКТА НЕ СУЩЕСТВУЕТ! Здесь, разрушительная стихия конфликта превращается в ИГРУ! И из этой позиции ее можно спокойно брать в руки, играть, не боясь обжечься, и танцевать её, танцевать, танцевать на благо себя и других!

В этом суть, или эссенция, всего искусства Алхимии, собственно, как традиционной, так и нетрадиционной. И именно с помощью этого (Самоосвобождающегося) взгляда на природу конфликтогенной потенции мы способны извлекать максимальную пользу из стечения «тварных» обстоятельств, создавая фантастическую возможность реализации наших самых сокровенных желаний, обостряя до раскрытия «Сокровенной Красоты» самые жесткие обстоятельства нашей жизни! Говоря словами Арнольда Минделла: «…непосредственное обращение к яростному конфликту, а не побег от него является одним из лучших способов разрешения раскола, превалирующего на всех уровнях жизни общества – в личных взаимоотношениях, в бизнесе и в мире»[248]. И более того, «...я не знаю ни одного человека, который бы жил насыщенной и успешной жизнью, полной зрелищ, обязательств и жертв во имя окружающих, и при этом не вызывал бы кризисы и не создавал бы суматохи»[249]! Ведь гений, говоря словами С.Батлера, это – «…выдающаяся способность вовлекать себя в затруднения всех сортов и удерживать себя там столь долго, сколько существует жизнь»![250]

ВЫВОД: ЗЛО КОНФЛИКТА, если так можно выразиться, – СОСТАВНОЙ ЭЛЕМЕНТ ТВОРЧЕСТВА! - «звание и прозвище» творца! А «Стремление уничтожить зло – является сущностью зла. Стремясь избежать зла – человек питает игру сил зла»[251]

Но вот вопрос вопросов: играя с конфликтогенной потенцией, т.е. танцуя «на острие бритвы», КАК БАЛАНСИРОВАТЬ НА ГРАНИ, НЕ ЗАВАЛИВАЯСЬ В РАЗРУШИТЕЛЬНЫЕ КРАЙНОСТИ? КАК ЗАЩИЩАТЬ СИТУАЦИЮ ОТ ПОСЛЕДСТВИЙ ЭТОГО АТОМНОГО РАСЩЕПЛЕНИЯ? КАК НАПРАВЛЯТЬ ЭНЕРГИЮ КОНФЛИКТА В СОЗИДАТЕЛЬНОЕ, САМООСВОБОЖДАЮЩЕЕСЯ РУСЛО?

И это, несомненно, вопросы технологии и практики! Ясно одно: АРТИСТИЧЕСКАЯ КОНФЛИКТОГЕННОСТЬ В ЗАЩИЩЕННОЙ ПОЗИЦИИ - это огромное счастье для обладателя! И «...то, что для гусеницы конец света, мастер называет превращением в бабочку»[252]. И почему это так, а не иначе?

ВЕСЕЛАЯ НАУКА

Или, КОНФЛИКТ В ОПРАВДАННОЙ ПОЗИЦИИ!

Говоря словами Эйнштейна: «...невозможно решить проблему, находясь на том же уровне сознания, на котором мы ее создали»[253]. Необходим рост, переход, трансформация! То есть новый уровень восприятия конфликта, на котором эволюционная трагедия артиста (т.н. превращение из гусеницы в бабочку) будет разыгрываться в ЗАЩИТНОМ СИЛОВОМ ПОЛЕ знания о ПУСТОТНОЙ ПРИРОДЕ РЕАЛЬНОСТИ, в защитном силовом поле Зрителя! Именно в нем «конфликтогенный невротик» с детской непосредственностью способен разворачивать все многообразие своих уникальных, конфликтно-невротических экспериментов.

Рассмотрим эту схему подробнее: на уровне роли невротик моделирует конфликт; на уровне актера - забавляется моделированием конфликта, организует его, направляя в созидательное, самоосвобождающееся русло; на уровне зрителя - наслаждается этой игрой из позиции пустоты. Получается что на уровне роли человек – персонален; на уровне зрителя – трансперсонален; а на уровне актера, он – искусство возможного, творческая потенция, т.е. не то что есть, а то, что может быть, и таким образом у него всегда есть выбор!

Еще раз: НЕВРОТИЗМ – это стремление нашей роли к трансформации, к росту! На этой территории мы бурлим, мечемся, создаем конфликты и преодолеваем их! На уровне актера мы играем с этими возможностями, раскрашиваем и направляем, придавая конфликтогенной потенции самоосвобождающееся направление! На уровне же зрителя мы наслаждаемся всем этим, т.к. изначально знаем, что все происходящее – иллюзорно! Ведь еще великий Монтень настоятельно указывал на то, что «…большинство наших занятий – лицедейство. Mundus universus exercet histrioniam (Весь мир занимается лицедейством). Нужно добросовестно играть свою роль, но при этом не забывать, что это всего-навсего роль, которую нам поручили. Маску и внешний облик нельзя делать сущностью, чужое – своим. Мы же не умеем отличать рубашку от кожи…»[254] Точто так же выглядит и первый урок Гёте по методу Шиллера: «…не притуплять крайности в пугливом жесте взаимосвязанности, но, напротив, обострять их до невыносимости, до катастрофичности; взрыва не будет, если посредником этих смертельных серьезностей окажется игра»[255].

Итак, «…Свет становится видимым только тогда, когда встречает сопротивление»[256] И в этой особой позиции, несомненно, – «Столкновение идей – бесспорный катализатор успеха, а управление злостью – одно из его слагаемых»[257]. И так, в мире, где в настоящее время, одновременное существование непримиримых противоречий рассматривается как фундаментальный принцип материи, заключается мир с войной![258]

И еще раз о технологии, но более поэтичным языком: здесь глаза роли видят линейную перспективу; глаза актера – нелинейную игру перспектив; глаза зрителя – взаимосвязь целого. Вот схема так называемой ТРИЕДИНОЙ ПОЗИЦИИ, в которой мы не боимся конфликта, так как он защищен глубочайшим знанием о пустотной природе игр. И это и есть АРТИСТИЧЕСКАЯ КОНФЛИКТОГЕННОСТЬ в позиции ЗАЩИТЫ! Та самая фактически невозможная схема, к которой мы будем «подбирать ключи» на протяжении всей книги, с разных позиций и с помощью различных технологических приемов. Та самая структура, которая призвана защитить то, что защитить фактически невозможно, - ЖИВОЙ ТВОРЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС!

И о чем же нам нужно знать, чтобы сдвинуться с места?

ДУАЛИЗМ,

или БАЗОВОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ НА «Я» и «ВНЕШНИЙ МИР».

Как нам уже известно, это положение имеет место быть только на уровне роли! Это и есть наша исходная позиция! Все мы живем, или вынуждены жить, в двойственном мире, т.е. в мире, разделенном на то, что внутри, и на то, что вовне. И именно в этих «предлагаемых обстоятельствах» разыгрывается «великая драма» нашего страстного стремления к счастью реализации. Ясно, что в самой страсти нет ничего неправильного, неправилен лишь выбор, который мы совершаем, воображая, будто нечто внешнее подарит нам мало-мальски устойчивое удовлетворение или столь желаемое нами счастье реализации. То есть, надеяться на то, что «...еда, секс, власть, деньги или слава - сделают нас счастливыми, значит обманывать самих себя»[259]. И с этим трудно не согласиться! Например, «...люди часто говорят, что они «ищут» любовь, как если бы любовь зависела не от них самих, а от кого-то другого. Мы слишком часто ищем любовь «где-то там», в окружающем нас мире, вместо того чтобы открыть свой собственный источник любящей энергии»[260]. Ведь то, чего нам не хватает, надо искать не снаружи, а внутри! Недаром мудрецы всех времен говорили, говорят и продолжают говорить, что: «...невозможно, глядя вовне, утолить внутреннюю жажду...» или чуть иначе: «...у вас есть своя собственная сокровищница, почему вы ищете снаружи?»[261]

Итак: во внешнем мире можно найти только то, что излучается в него изнутри. «Вы можете изменить все вокруг, но ничего не изменится, если внутренний мир останется прежним. Внутренние установки будут создавать все ту же модель вновь и вновь, потому что человек живет от внутреннего к внешнему. Как паук несет паутину в себе, и куда бы он ни пришел, он тотчас распространяет вокруг себя свою паутину, так и мы, куда бы ни пришли, тотчас создаем вокруг себя свой образец»[262]. Здесь также можно привести одну известную аналогию: «...внешний мир - это экран, на который проецируется кино нашей внутренней Вселенной»[263]. Но самое невероятное и загадочное в том, что мы искренне принимаем эту иллюзорную проекцию за тотальную реальность и готовы играть по навязанным ею правилам. ГЛУПЫМ И ДОСАДНО ОГРАНИЧЕННЫМ!

Здесь, вслед за чувственным Мопассаном хочется воскликнуть: «Надо иметь вялый и нетребовательный ум, чтобы удовлетворяться тем, что есть. Как случилось, что зрители мира до сих пор еще не крикнули: «Занавес!», не потребовали следующего акта с другими существами вместо людей, с другими формами, другими светилами, выдумками и приключениями?»[264] Одним словом, это первое и, по сути, самое главное заблуждение: МЫ НАИВНО ПОЛАГАЕМ, ЧТО ЖИВЕМ В МИРЕ, СОЗДАННОМ ДРУГИМИ! И так возникает ДУАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ УМА, в которой подлинная реализация НЕВОЗМОЖНА!

И на это следует еще и еще раз обратить особое внимание: В МИРЕ, СОЗДАННОМ ДРУГИМИ, НАША РЕАЛИЗАЦИЯ НЕВОЗМОЖНА! И прежде всего потому, что в узком, двойственном положении Ума «...попытки изменить ситуацию внешне – начать работать интенсивнее и упорнее, поменять место работы, переехать в другой город, обвинить в своих проблемах других людей и т.д. и т.п. - все это, скорее всего, бесплодно или, по крайней мере, будет носить временный характер до тех пор, пока мы не обратим свой взор вовнутрь»[265]. Пока не поймем, что «...сами должны стать тем изменением, которое хотим видеть во внешнем мире»[266]. А когда «...изменяемся мы, изменяется и все вокруг»[267].

И как это возможно?

САМООСВОБОЖДАЮЩАЯСЯ ВЕРСИЯ ИГРЫ [268]

Итак, примерно к 28-30 годам (у кого-то раньше, у кого-то позже) у людей, верных т.н. «инстинкту преображения»[269], возникает, как мне кажется, «революционная» идея освободиться от власти демона игры; уйти из того театра, который Арто называет «пищеварительным»; т.е. отказаться от унизительного прозвища «…марионетки в театре Господа Бога–режиссера»[270]; преодолеть т.н. «пре-бывание в обыденности»[271], и узнать творческую силу всего диапазона Театра Реальности. И если это действительно происходит, тогда мы естественным образом включаемся в динамику тщательного исследования своего уникального «многоклавишного» инструмента, устремляясь к познанию - САМООСВОБОЖДАЮЩЕЙСЯ ВЕРСИИ ИГРЫ. Той единственной, в которую, с моей скромной точки зрения, действительно стоит играть! И что это за версия? Например, в древнеяпонских театральных состязаниях существовало такое правило: «На сцену выходят два артиста. Оба играют. Выигрывает тот, кто делает другого зрителем...»[272], т.е. победителем становится тот, кто своей непоколебимой целостностью вышибает другого в двойственную позицию! И что это означает? В этой до предела утонченной культурной традиции считалось, что мастерство артиста, выбитого из позиции единства, - повержено! ТАК ОНО И ЕСТЬ! Известен так же рассказ Максима Штрауха об игре Михаила Чехова. Он много раз ходил на спектакли, в которых играл Чехов, «…что бы подглядеть тайну его искусства. Но мне ни разу не удалось сохранить позицию рационального наблюдателя. Чехов сбивал меня с этой позиции, превращал в послушного ребенка, который смеялся и плакал, по воле актера-волшебника…» Фактически, во всех методах ИГРЫ ДВОЙСТВЕННАЯ МОДЕЛЬ ВОСПРИЯТИЯ используется в целях достижения САМОРЕАЛИЗУЮЩЕЙСЯ, или САМООСВОБОЖДАЮЩЕЙСЯ, ПОЗИЦИИ УМА. Все нижеприведенные техники базируются на утверждении, что каждый из нас изначально - целостная и самодостаточная сущность, способная, опираясь только на свою собственную силу, обрести «центр тяжести», свой «центр циклона», и «оседлать» Дракона, как говорят восточные мастера, или «трансмутировать» его в неравной схватке в высшие состояния сознания, как говорят средневековые алхимики[273]. И все это означает – СОЗНАТЕЛЬНОЕ ФОРМИРОВАНИЕ ВОКРУГ СЕБЯ ТАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ, КАКИЕ МЫ СЧИТАЕМ МАКСИМАЛЬНО ЭФФЕКТИВНЫМИ ДЛЯ НАШЕЙ ТВОРЧЕСКОЙ РЕАЛИЗАЦИИ! Или, говоря словами мастера в метафизике игры Йогана-Христофора Фридриха Шиллера: важно сотворить такой мир, в котором «...возвращается сознание, что целостность существования возможна, как возможна и уверенность в своих силах...»[274], или, мистера Брука: «Смысл театра – в освобождении»[275]! И крайне досадно, если до сих пор мы пребываем в иллюзии, что реализовать скрытую внутри нас силу можно только опираясь на кого-то вовне.

ВНИМАНИЕ! Это - ОСНОВНАЯ ИДЕЯ КНИГИ: ПОИСК ТОЙ ЕДИНСТВЕННОЙ ИГРЫ, В КОТОРУЮ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СТОИТ ИГРАТЬ! «Превыше всего прочего ищите ее... Найдя, играйте в нее, не жалея сил... Играйте, как если бы от этого зависели ваши жизнь и душевное равновесие... Они действительно зависят от этого»[276]. И еще: «Если вы намеренно избираете меньшее, чем то, на что вы способны, то я предупреждаю вас: вы будете глубоко несчастны до конца своей жизни...»[277] И еще раз: главный секрет ИГРЫ в том, что у жизни нет смысла! И это действительно так! Raison d’ệtre [278] зависит от игры, в которую мы с помощью интенсивных творческих усилий ее облекаем! Как и природа женщины, он (смысл) раскрашивается красками нашей собственной творческой потенции! Поэтому: НЕ ИЩИТЕ ИСТИНУ - ТВОРИТЕ ЕЕ! НЕ ИЩИТЕ ЛЮБОВЬ - ТВОРИТЕ ЕЕ! НЕ ИЩИТЕ МАСТЕРСТВО И УСПЕХ - ТВОРИТЕ ИХ! НЕ ЖДИТЕ СЧАСТЬЯ И РЕАЛИЗАЦИИ - ТВОРИТЕ ИХ! Все это, - НЕ ОБЛАДАЕТ РЕАЛЬНОСТЬЮ ВНЕ НАШЕЙ СОБСТВЕННОЙ ТВОРЧЕСКОЙ ПОТЕНЦИИ! [279] И если что-то не произошло, значит, мы были не достаточно искусны и настойчивы!

И на дорожку: «В этом мире есть много неподъемных предметов, которые способен сдвинуть даже ребенок; но не у каждого есть мужество на это»[280].

***

V

...я должен сотворить свой Мир, иначе

стану рабом в мире другого Человека.

Уильям Блейк [281]

ПРЯМОЕ ВВЕДЕНИЕ В КРУГ МАСТЕРСТВА,

или в МИСТИЧЕСКИЙ КРУГ! Или, еще лучше, в МАГИЧЕСКИЙ ТЕАТР! [282]

Этот стартовый метод из разряда «Технологий Священного»[283] представляет собой живую, убедительную возможность искусственного обзора фантастических возможностей Театра Реальности, т.е. прямого выхода за пределы двойственности. Она заимствована из практики Станислава Грофа[284] и называется«Холотропное дыхание»[285]. В буквальном переводе этот термин означает «ориентирование на целостность» или «движение в направлении к целостности» (от греч. holos - «целое» и trepein - «двигаться в направлении чего-либо»). Сам метод основан на организованных формах интенсификации дыхания[286], благодаря чему карта Театра Реальности разворачивается в опыт непосредственного переживания и последовательного прохождения через несколько уровней самотрансформации. (В традиционной алхимии этот опыт рассматривается через символику «Трех Ступеней»: НИГРЕДО, АЛЬБЕДО и РУБЕДО. [287]) Теоретически, достигая в потоке холотропного дыхания апофеоза, «...наша автономность как бы размывается и исчезает. И в этом состоянии лучезарного единства мы ощущаем, что Вселенная - это единая энергетическая система, а вещи - это всего лишь преходящие электроволновые проявления... Мы как бы пробуждаемся от заблуждения обособленности своей формы и включаемся в космический танец, в котором все жесты, слова, действия и события равнозначны по ценности; исчезают “ты”, “я”, “он”; их мысли становятся нашими, ее чувства моими, и каждая клетка нашего тела поет песнь свободы!»[288] Говоря словами самого Грофа: «У нас возникает ощущение, что одновременно мы Все и Ничто. И поэтому мы можем внезапно воспринять все формы пустыми, а саму пустоту – как обремененную формами. Так мы достигаем состояния, в котором способны ясно видеть, что мир одновременно и существует, и не существует»[289]. В этом положении Ума возможно все! Действительно все! Все чувства доступны! - потому что здесь «...мысль и вещь равны по плотности»[290]... и «...мы можем «примерять» разные настроения, меняя их, как одежды. Субъекты и объекты кружатся, трансформируются, взаимоперетекают друг в друга, сплавляются, вновь разъединяются, танцуют и поют!»[291] Это «космическое шоу» предоставляет нам возможность на время как бы «...выйти из невротических обстоятельств своей роли и обнаружить возможность воссоединения с истоком...»[292], на мгновение «...не знать ничего, совершенно ничего»[293]...и двигаться «...в направлении центрального организующего принципа – архетипа трансцендентной внутренней жизни...»[294] Инициация[295] в этот углубленный процесс самоисследования приводит к одному из самых мощных опытов, возможных при прохождении через «холотропное дыхание», - т.н. встрече лицом к лицу с процессом «смерти-возрождения», который тотально меняет картину физического мира. Так «...на смену образа “твердой” материи приходит представление об энергетических потоках»[296]. Или, вот рассказ от Раймона Абеллио: «Однажды, несколько лет назад, я прогуливался среди виноградников, охватывающих карнизом озеро Леман и образующих один из самых красивых пейзажей в мире. Он такой прекрасный и величественный, что мое "я" расширилось и растворилось в нем, и неожиданно произошло событие, необыкновенное для меня. Я сто раз видел ниспадающую охру обрыва, синеву озера, лиловатость Савойских гор и глубины сверкающих ледников Гран-Комбен, но я впервые понял, что никогда не видел их. В тот день я неожиданно узнал, что я сам создавал этот пейзаж, что он был бы ничем без меня: "Это я тебя вижу, я вижу себя видящим тебя, и видя себя, я создаю "тебя". Этот подлинный внутренний крик – крик демиурга во время сотворения им мира. Он не только остановка старого мира, но проекция "нового". И в одно мгновение мир и в самом деле был заново создан»[297] Или, вот еще: «Теперь я возвращаюсь назад... к Целому, частью которого являюсь... Какое счастье - вернуться! Да, теперь я наконец знаю, кто я такой, кем был с самого начала и кем останусь всегда... Я – часть Целого, мятущаяся, жаждущая вернуться, но живая, ищущая выражения в действии, творчестве, созидании, росте, больше оставляющая, чем берущая, а превыше всего жаждущая принести Целому дары любви... и в этом парадокс полного единства и одновременного существования части. Я познал Целое... Я – Целое... и, даже существуя как часть, являю собой всю полноту целого...»[298]И еще: «…я растворился в море, стал кораблем, его белыми парусами и летящими брызгами, стал красотой и ритмом, лунным светом и высоким небом. Без прошлого и будущего, в мире и единстве со всем и в диком восторге я принадлежал к чему-то большему, чем моя собственная жизнь или жизнь Человека – к самой Жизни! Как будто невидимая рука одернула занавес внешней видимости вещей. На секунду во всем был смысл»[299] И этим история нет конца. Уильям Блейк, например, говорит об этом опыте так: «Внезапно, без предупреждения, у меня возникло ощущение поглощенности пламенем, ощущение того, что весь я и разум мой заполнились облаком или дымкой розового цвета»[300]; Данте заявляет, что был превращен подобным переживанием «…из человека в Бога»; Яков Бёме: «Земного языка недостаточно, чтобы описать все то радостное, счастливое и прекрасное, чем полнятся внутренние чудеса Бога»; Тютчев, вторя Гёте, определяет это словами: «…всё во мне и я во всем»; Илаханем восклицает: «Сандосиам, Сандосиам Эппотам!» – «Радость, везде радость!» Поль Валери: «Бывают минуты, когда все тело мое освещается. Я вдруг вижу себя изнутри...» Олдос Хаксли: «Букетик цветов, сиявший собственным внутренним светом. Эти складки – что за лабиринт бесконечно многозначительной сложности!.. Я видел то же, что и Адам в утро своего творения, - длящееся миг за мигом чудо обнаженного бытия»[301]. Герхард Дорн: «…так он (человек) придет к тому, чтобы своим внутренним взором (okulis mentabilis) увидеть несчетные искры, сверкающие день ото дня все сильнее и сильнее и переходящие в яркий свет»! Эдвард Карпентер: «Глубокий, глубокий океан радости внутри»; Уолт Уитмен: «Я доволен – я вижу, танцую, смеюсь, пою... Я странствую, изумляясь своему собственному свету и ликованию! Я пою для тебя, о смерть!»[302]

Так мы выходим за пределы узкого, хилотропного модуса сознания [303] и запускаем естественную динамику нашей устремленности к совершенству. Так мы, «…призываем из бездонных глубин нашего сердца себя-бога, обретая понимание, что сознание, энергия и телесная форма – суть одно»[304]. И это означает, что мы перестаем быть куклой, марионеткой, «сансарной обезьяной»[305]. Куда бы мы не взглянули в окружающей нас природе, говоря словами Яна Сметса, - «…мы не видим ничего, кроме целостностей. И не просто целостностей, а иерархических: каждое целое является частью какого-то более крупного целого, которое само входит частью в еще большее целое. Поля внутри полей внутри новых полей, протянувшихся через космос и связывающих каждую и всякую вещь с любой другой»[306] Так мы «…выходим за пределы актерского мастерства»[307], и начинаем понимать, что «…жизнь – это бесконечная творческая игра (пьеса). Участие в этой игре – высочайшая радость. Мы – соавторы каждого мгновения жизни с универсальным творческим потенциалом»[308]. Мастера китайского театра не случайно провозглашали «…сущностью театра чистую радость игры (Си), которая выступала как акт внутреннего самоопределения человека»[309]. Так «…наш новый мир зовет нас к себе»[310]! И теперь важно правильно направить этот эволюционный процесс.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: