Строение юридического отношения

Литературa: Roguin, La regie de droit, 1889; Neuner, Wesen und Artеn der Privatrechtsverhaltnisse, 1866; Bierling, Juristische Principienlehre, т. I, 1894, cтp. 183-200; Cicala, Rapporto giuridico, 1909; Vanni, Lezioni di filosofia del diritto, 1908, стр. 120-149; Гримм, Курс римского права, т. I, 1904, стр. 92-147.

На почве осуществления своих жизненных интересов люди вступают в многочисленные и разнообразные отношения. Каждое отношение представляет собой сложное явление, открывающее различные стороны. Отношение между фабрикантом и его рабочим имеет свою экономическую сторону, насколько высота рабочей платы определяетея законом спроса и предложения; нравственную сторону, насколько фабрикант проявляет человеколюбивое внимание к служащим, а рабочий добросовестно выполняет возложенную на него работу; юридическую сторону, насколько каждый из них имеет право, при содействии суда, требовать от другого точного исполнения условленных действий.

Юридическое отношение есть та сторона бытового, жизненного отношения между людьми, которая определена нормами объективного права.

Отсюда обнаруживается прежде всего, что не все отношения, в которых состоит человек, могут иметь юридическую сторону.

Отношения человека к Богу, к внешнему миру и к самому себе не могут быть юридическими. Право есть явление социальное и потому юридическим можно называть только отношение человека к человеку. Следовательно приходится признать неправильным мнение тех, которые готовы признавать юридическими отношениями отношение человека к вещи, как, напр., в праве собственности*(75), отношение человека к объективному праву*(76), отношение человека к субъективному праву как, напр., при закладе прав требования*(77), отношение вещи к вещи, как, напр., главной вещи к принадлежностной*(78).

Необходимо пойти дальше, и сказать, что не все социальные отношения могут быть юридическими. Отношение способно принять юридический характер, когда речь идет об актах поведения, и отношение не поддается праву, когда дело касается мыслей и чувств, а не отражающих их действий. Так, напр., закон может постановить, что гражданин должен повиноваться власти не только за страх, но и за совесть, или что муж должен любить свою жену, как собственное свое тело, или что дети должны относиться с почтением к памяти своих почивших родителей*(79), - но из таких велений не создаются вовсе юридические отношения.

Если не все жизненные отношения могут быть юридическими, то вместе с тем и не все жизненное отношение, нормируемое правом, следует считать юридическим. Совершенно неправильно признают юридическим все бытовое отношение, определяемое нормами права*(80), и, соответственно тому, различают материальный и формальный элементы юридического отношения*(81).

Материальный элемент потому не может считаться составной частью юридического отношения, что он лишен юридического характера. Юридическое отношение есть только одна сторона жизненного отношения, создаваемая нормами права и постигаемая путем отвлечения от цельного бытового явления.

Юридическое отношение находится в тесной зависимости от норм права. Бытовое явление, не нормируемое правом, как бы ни было оно важно, лишено юридической стороны, напр. дружба. Одно и то же, с бытовой стороны, отношение между мужчиной и женщиной, будет или не будет юридическим отношением, смотря по тому, определяется ли оно правом, или нет. Сожительство мужчины и женщины, имеющее в основе венчание, создает юридическое отношение, и такое же сожительство, обладающее экономическим, нравственным, может быть, даже религиозным, элементом, создавшееся вне формы, установленной объективным правом, не порождает юридического отношения.

Юридическая сторона в бытовом отношении возникает, как только в него вмешивается объективное право, и юридическая сторона исчезает, как только объективное право перестает определять бытовое отношение присущим ему средствами.

Нормы права устанавливают юридическое отношение тем, что принуждают одно лицо к известному поведению, с которым связан какой-либо интерес для другого или для других. Отсюда обнаруживается строение всякого юридического отношения. Юридическое отношение предполагает прежде всего субъектов отношения: того или тех, которым предписывается известное поведение, и того, или тех, которые получают известную выгоду от соблюдения предписанного поведения. Далее, юридическое отношение предполагает некоторый интерес, из-за которого один человек принуждается к известному поведению, выгодному для другого, - это составляет объект отношения. Наконец, отношение между субъектами из-за какого-либо объекта принимает юридический характер потому, что нормы права обязывают одного или одних к определенному поведению, - это правовая обязанность. Таким образом, в каждом юридическом отношении должно быть три элемента: субъекты, объект и обязанность. Но в юридическом отношении может быть еще четвертый элемент - это право в субъективном смысле, называемое так в отличие от объективного права или норм права, потому, что оно присваивается субъекту отношения, связывается с субъектом.

Право в субъективном смысле, как элемент юридического отношения, не совпадает с выгодой, получаемой от наложенной на других обязанности. Субъект права и интерес не одно и то же в юридическом отношении могут быть лица заинтересованные, и в то же время они не субъекты права, не носители субъективного права, потому что субъективное право предполагает не только выгодное положение, созданное правом, но и возможность, по своему усмотрению, пользоваться созданным выгодным положением при помощи правового содействия, приводит в действие государственный механизм. Такая точка зрения резко расходится с общепринятым взглядом на юридическое отношение. По господствующему воззрению, право в субъективном смысле не только может быть в юридическом отношении, но и должно быть. Без субъективного права нет юридического отношения, и эта неразрывная связь идет так далеко, что многие, особенно германские, юристы рассматривают субъективное право и юридическое отношение как равнозначащие понятия. С этой точки зрения, структура юридического отношения определяется всегда четырьмя необходимыми элементами: субъекты, объект, право и обязанность. Такой взгляд создался вследствие того, что учение о юридическом отношении всецело разрабатывалось цивилистами. Частно-правовое отношение принимается за юридическое отношение вообще. Но это обобщение не соответствует действительности. Уже Коркунов обратил внимание на то различие между публичным и частным правоотношением, что в первом "ярче и определеннее всего выступает именно правовая обязанность", тогда как во втором основное значение, хотя и не безусловно, имеет субъективное право*(82). Но следует поставить вопрос несколько иначе. Публично-правовое отношение предполагает наличность трех элементов: а) субъектов, b) объекта, с) правовой обязанности. Частно-правовое отношение предполагает наличность четырех элементов: а) субъектов, b) объектов, с) правовой обязанности и d) субъективного права.

Насколько недопустимо переносить строение частно-правового отношения на публично-правовое отношение и, следовательно, возводить его в юридическое отношение вообще, можно видеть из ряда примеров. Было замечено, что "обязательное постановление о чистоте улиц, закон об обязательном оспаривании доставляют выгоду всем и каждому, но никому не дают правомочия требовать от других выполнения предписанных действий; не всякий, кто защищен нормами, и управомочен ими"*(83). Но это не единичные случаи, а общее правило. В области государственного и административного права все сводится к учению об обязанностях агентов власти. В финансовом праве мы имеем дело с обязанностями гражданина уплатить налоги или пошлины и с обязанностями органов казенного управления взыскать таковые. В области уголовного права перед нами обязанность воздерживаться от поведения, запрещенного уголовными законами, и обязанность судебных органов наложить наказание на человека. нарушившего запрет. Нигде, во всей этой области публично-правовых отношений, нет и речи о каких-либо правах лиц, несомненно заинтересованных в соблюдении предписанного нормами права поведения.

Если и говорят о праве судебного следователя, в случае встреченного сопротивления, требовать содействия как гражданского, так и военного начальства, или о праве губернатора опротестовать постановление городской думы, признанное им незаконным или нецелесообразным, то в действительности речь идет об обязанностях прибегнуть к таким мерам при наличности указанных в законе условий. За неосуществление своего права субъектам права грозит ответственность - вывод совершенно несообразный для субъективного права, которое есть только возможность, но не обязанность. В частно-правовом отношении правовой обязанности всегда соответствует субъективное право. В таком отношении различаются активная и пассивная сторона. Субъект отношения, на которого возложена правовая обязанность, называется пассивным субъектом. Субъект отношения, которому предоставлено охранять свои интересы обращением к содействию власти, называется активным субъектом, или субъектом права. Активные субъекты в частно-правовом отношении точно определены, тогда как пассивными могут быть не только точно определенные лица, как в обязательствах, но и все вообще лица, подчиненные данной государственной власти, как в правах вещных, в правах личной власти. В публично-правовом отношении субъектов права нет: правовая обязанность возлагается на точно определенных лиц, а заинтересованными лицами могут быть вообще все граждане данного государства.

В жизни встречается масса конкретных юридических отношений, из которых каждое имеет свои особые черты. Напр., если закон запрещает тайное присвоение чужих вещей, то существует масса индивидуальных случаев, когда тот или другой человек сознает себя обязанным, хотя бы подавляя свои желания и соблазны, удерживаться от присвоения, незаметно от собственника, той или другой вещи. Если закон принуждает каждого, нанявшего прислугу, в точности и своевременно уплачивать условленное вознаграждение, то жизнь обнаруживает огромное число таких отношений, отличающихся друг от друга по характеру услуг, по форме вознаграждения, по его размеру, по срокам платежа и т.п. Совокупность конкретных отношений составляет правовой быт.

Отделяя в этих отношениях наиболее общие черты и отбрасывая то, что составляет особенность того или другого отношения, мы получим типические юридические отношения. В конкретных отношениях нанимают дома, квартиры, торговые склады, пароходы, лошадей и т.п., а в типическом отношении остается наем вещи.

Совокупность норм, определяющих группу типических отношений, объединенных общей житейской целью, называется правовым институтом, напр., наследование по завещанию, право собственности, брак.

С конкретными юридическими отношениями имеет дело судья при применении к ним норм права, с типическими юридическими отношениями имеет дело законодатель и ученый.

Субъект права

Литературa: Salеillеs, De la personnalite juridique, 1910; Demogue, Les notions fondamentales du droit prive, 1911, cтp. 320-381; Michoud, Theorie de la personnalitе juridique, т. I, 1906, т. II, 1909; Bekker, Zur Lehre vom Rechtssubjekt (Jahr. f. Dogm., т. XII); Schwabe, Rechtssubjekt und Nutzbefugniss, 1901; Binder, Das Problem der juristischen Personnlichkeit, 1907; Holder, Naturliche und juristische Personen, 1905; Bierling, Juristische Principienlehre, т. I, 1894, стр. 201-238; Wallaschek, Studien zur Rechtsphilosophie, 1889, стр. 114-134; Barillari, Sul concetto della persona giuridica, 1910.

Слово "субъект", в применении к юридическому отношению, употребляется в двояком значении. Говорят о субъекте юридического отношения, понимая его или с активной стороны, как носителя права, или с пассивной стороны, как носителя обязанности. Чаще же говорят о субъекте права, имея ввиду только того участника юридического отношения, которому принадлежит в нем право.

В настоящем изложении мы остановимся на субъекте права, оставляя до дальнейшего вопрос о субъекте обязанности. Мы ограничимся только частно-правовым отношением, потому что лишь в нем имеется субъект права, и только активной стороной этого отношения.

Субъект права - это тот, кому объективное право присваивает в юридическом отношении субъективное право. Субъект права иначе называется лицом. Присвоение права субъекту, связывание права с субъектом заключается в том, что только ему дано осуществление интереса, обеспечиваемого нормами права, только от его воли зависит привести в движение социальный аппарат обеспечивающий его интересы. Если субъективное право присваивается субъекту объективным правом, то субъект права есть искусственный продукт творчества объективного права. Человек становится субъектом права не в силу своего человеческого происхождения или нравственного достоинства, а в силу веления объективного права. Субъект права - не антропологическое, а чисто юридическое представление*(84). Субъект права не то же самое, что человек, - это только одно его свойство, созданное объективным правом*(85).

Частно-правовое отношение, в котором субъект права и субъект обязанности стоят друг против друга, как два, необходимо друг друга восполняющие понятия, предполагает всегда наличность субъекта права. Если нет субъекта права, то нет и субъективного права, потому что никому не принадлежащее право не может существовать. Если нет субъекта права, то нет и субъекта обязанности, и самой обязанности, потому что нельзя быть обязанным в отношении никого. Следовательно, отсутствие субъекта права делает немыслимым существование юридического отношения. Между тем в науку гражданского права проникло представление о бессубъектных правах.

В пользу бессубъектных прав высказался Виндшейд*(86). К такому выводу этот ученый пришел, исходя из наблюдения, что в некоторых случаях имеются налицо права, хотя нет человека, к которому они были бы прикреплены. Если правовые отношения устанавливаются между людьми, и возможны правовые отношения без человека, которому присвоены были бы в них права, следовательно, необходимо допустить права без субъекта. Наиболее яркий пример такого состояния юридических отношений представляет наследство, как совокупность прав, оставшихся после умершего и не принятых пока наследником. Все это рассуждение покоится на основном недоразумении, будто человек и субъект права одно и то же. Но это неверно. Если наблюдаются случаи, когда права не связаны с определенным человеком, это еще не значит, что они не связаны с определенным субъектом. Все учение о бессубъектных субъективных правах, как таящее в себе внутреннее противоречие, не нашло себе поддержки в гражданском правоведении.

Способность стать и быть субъектом прав называется правоспособностью или правовой личностью. Правоспособность не есть особое право, а лишь условие для правообладания. Понятие о правоспособности должно быть отличаемо от понятия о дееспособности, как способности вызывать своими действиями правовые последствия. Сама дееспособность есть сложное понятие. Если вызываемые действием последствия заключаются в установлении юридических отношений, из которых для действующего возникает право, то говорят об активной дееспособности. Если вызываемые действием последствия заключаются в установлении юридических отношений, из которых для действующего возникает обязанность, то говорят о пассивной дееспособности.

Дееспособность различается еще как общая и специальная, смотря по тому, относится ли она ко всем вообще юридическим сделкам или только к особым. Так, напр., специальная активная дееспособность требуется для составления завещания, которая во Франции и Германии наступает с 16 лет, тогда как общая активная дееспособность открывается с 21 года. Специальной пассивной дееспособностью является вексельная дееспособность, т.е. способность обязываться по векселям, которой в России лишены замужние женщины, неотделенные девицы, священнослужители, хотя все они и обладают общей дееспособностю.

Отличие правоспособности от пассивной дееспособности слишком очевидно, чтобы надо было разграничивать их: в первой идет речь о правах, во второй - об обязанностях. Легче допустить смешение между правоспособностью и активной дееспособностью, потому что и та и другая имеют ввиду обладание правами. Различие между ними обнаруживается в том, что правоспособность есть способность быть субъектом права и помимо своей воли, тогда как дееспособность есть способность сделаться субъектом права актом своей воли.

Правоспособность и дееспособность в активном ее значении не совпадают. Можно обладать правоспособностью и не иметь дееспособности. Так, напр., малолетние и сумасшедшие могут быть собственниками, кредиторами, но не в состоянии сами приобрести ни права собственности, ни права требования; за них приобретают все права состоящие при них опекуны.

Это ясное различие между правоспособностью и дееспособностью несколько затемнено. В последнее время попытками Гельдера и Биндера привести указанные понятия в ближайшую связь, как две стороны той же способности, различающиеся только в степени и объеме, но не в существе. С точки зрения Биндера правоспособность состоит не в том, чтобы "иметь" или "носить" права, но в проявлени своего правового Я, следовательно подходит близко к дееспособности; это способность осуществлять права*(87). Субъект права, по словам Гельдера, человек, как таковой, которому дано определять свою жизнь своей собственной деятельностью, следовательно, только юридически самостоятельное лицо*(88). Отсюда указанные авторы делают вывод, что малолетние и сумасшедшие лишены не только дееспособности, но и правоспособности. Однако, этот вывод стоит в таком резком противоречии с современными законодательствами и юридическими представлениями, что может быть принят лишь как любопытный парадокс*(89).

Правоспособность не составляет естественного свойства человека, а есть создание объективного права. Поэтому она поддается историческим колебаниям. He всякий человек признается всегда правоспособным. В истории мы знаем моменты, когда правоспособности лишены были рабы, иностранцы, осужденные за тяжкое преступление. Правда, в настоящее время признается, как общий принцип, что правоспособность составляет достояние каждого человека. Однако, в иных странах, как, напр., в России, правоспособность некоторых категорий людей напр., евреев, подлежит значительным ограничениям.

Если правоспособность и дееспособность создаются объективным правом, то они не могут зависеть от частной воли. Ни по договору, ни по завещанию, ни расширить, ни ограничить правоспособность и дееспособность невозможно. Юридически недопустимо отказаться по договору от права обращаться за защитой к судебной или административной власти. Недействительно завещательное распоряжение, которым наследодатель предоставляет своим малолетним внукам право самостоятельно продавать завещанные им дом или имение.

Мы видели сейчас, что не всякий человек обладает непременно правоспособностью, что в различные исторические моменты объективное право не наделяло правоспособностью некоторые группы людей. Если правоспособность зависит от объективного права, то не может ли оно возвести в положение субъекта права и не человека напр., животных? В свое время Беккер поддерживал положение, что субъектом права может быть и животное и что нет никаких препятствий к предъявлению иска от имени английской кобылы Белоны или дога Тираса*(90). Правда, он впоследствии сам отказался от такого взгляда*(91), но в последнее время защита правоспособности животных снова всплыла в лице таких видных юристов, как Демог*(92) и Петражицкий*(93). Конечно, субъект права есть создание объективного права, и закон может создать субъекта права не только в лице живого человека. Но чтобы этот субъект обладал правами, т.е. мог осуществлять свои интересы под охраной правопорядка, необходимо, чтобы за ним скрывались, в той или иной форме, люди. Животное не может быть субъектом прав, потому что оно неспособно само обращаться за защитой против нарушения его интересов. Если бы, однако, государство организовало опеку над животным, то ничего нельзя было бы возразить против признания его субъектом права. Но современные государства такой опеки не знают, и потому, с современной точки зрения, не может быть речи о правоспособности животных.

Признаются две категории субъектов прав: физические и юридические лица. Физическое лицо - это субъект права, совпадающий с человеком, юридическое лицо - это субъект права, не соответствующий отдельному человеку.

Правоспособность физических лиц или людей имеет свой начальный и предельный момент. В наcтоящее время признается, что каждый человек должен обладать правоспособностью. Но когда начинает свое существование то, что называется человеком? Гражданское уложение Германии полагает, что правоспособность человека начинается с завершения его рождения*(94), тогда как гражданское уложение Швейцарии постановляет, что зачатый ребенок пользуется правоспособностью при условии, если родится живым*(95). Главное значение этот вопрос имеет в деле наследования, - может ли ребенок, только зачатый, но еще не рожденный, приобрести права на открывшееся в это время наследство? Если принять в соображение, что плод становится субъектом прав на наследство не безусловно, а только при рождении живым, и что мертворожденный ребенок рассматривается как бы никогда не существовавшим, мы должны согласиться, что начальный момент правоспособности - рождение, а не зарождение. Вопрос о наследственных правах разрешается только в момент рождения с обратным действием, а до того времени распределение наследства полностью приостанавливается.

Сомнение относительно начального момента правоспособности может пойти еще дальше, и вопрос может быть поставлен так: не могут ли быть субъектами права не только не рожденные, но даже еще не зачатые дети, иначе будущие лица? Практически вопрос сводится к тому, нельзя ли делать завещательные распоряжения в пользу возможных детей такого-то лица? Несущественно то, что современное право того или другого государства не допускает таких завещаний; вопрос в том, может ли законодательство признать силу за такими распоряжениями и станут ли субъектами права те, относительно которых неизвестно, будут ли они когда-нибудь существовать? Конечно, закон может признать силу за подобными завещаниями; конечно, завещанное таким образом имущество сохранится на более или менее продолжительное время под управлением агентов власти, но его нельзя признать принадлежащим тому, кого нет и кто, может быть, никогда не будет, иначе никому не принадлежащим. Такое имущество временно не будет иметь своим субъектом физическое лицо.

Предельный момент правоспособности физического лица - это смерть человека*(96). Однако, объективное право в разные исторические моменты создавало и иные основания для прекращения правоспособности. Таким основанием являлось наказание за совершенные преступления, известное под именем гражданской смерти, которое держалось в Европе до половины XIX столетия, а в России держится отчасти и до сих пор, под именем лишения всех прав состояния. Таким же основанием для прекращения правоспособности являлось пострижение в монашество, с которым соединялось представление об отречении от мира; в настоящее время пострижение сохраняет свое юридическое значение только в России. На ряду с физическими лицами стоят, в качестве субъектов права, юридические лица. Такие лица называются, преимущественно в Германии, юридическими потому, что существуют только для юридических целей; они носят название моральных лиц, главным образом, во Франции, потому что выходят за пределы физического мира, где имеются только люди; их называют, исключительно в Англии, искусственными лицами, потому что они созданы творчеством человека.

Во всяком случае этот вид субъектов не совпадает с человеком. Едва ли можно сомневаться в правильности утверждения, что юридическое лицо - это то, что, не будучи человеком, признается со стороны объективного права способным быть субъектом права. Однако, такое отрицательное представление многим кажется недостаточным, и на выяснение юридического лица с положительной стороны было затрачено не мало научного остроумия. В самом деле, каким образом не человек может быть субъектом права?

Под авторитетом Савиньи распространилась и долго держалась теория фикции. "Всякое право существует ради нравственной, каждому человеку присущей, свободы. Вследствие этого первоначальное понятие о лице или субъекте права должно совпадать с понятием о человеке, и это первоначальное тождество понятий может быть выражено в следующей формуле: всякий отдельный человек, и только отдельный человек, правоспособен. Однако, это первоначальное понятие о лице, силой положительного права, может получить двоякое видоизменение, уже намеченное в приведенной формуле, ограничительное и распространительное.

Во-первых, некоторые отдельные люди могут быть лишены правоспособности или ограничены в ней. Во-вторых, правоспособность может быть перенесена на нечто иное, чем человек, следовательно, может быть создано искусственно юридическое лицо"*(97). С точки зрения Савиньи, то, что прикрывается юридическим лицом, рассматривается как бы человек, quasi homo, или, применяясь к римским источникам, personae vice fungitur.

Против теории фикции были выдвинуты следующие главные возражения: 1) фикции, как объяснение существования юридичских лиц, научно недопустимы; 2) юридические лица вовсе не фикции, а имеют такое же реальное существование, как и физические лица. На почве каждого из этих возражений создалась особая теория существа юридических лиц.

Недопустимость фикций очевидна из того, что они не в состоянии дать объяснения явлениям действительности. Говорить в правоведении о физических и юридических лицах, как о двух видах субъектов прав, все равно, что ставить в естественно-научной классификации рядом с человеком огородное чучело, созданное наподобие человека, для отпугивания птиц*(98). Допуская фиктивного субъекта прав, мы, в способности утверждаем, что в действительной жизни встречаются права без субъектов. Надо признать прямо, что возможны безсубъектные права, что права могут принадлежать не только кому-нибудь, но и чему-нибудь, а именно цели, для которой предназначается обособленное имущество (Zweckvermogen). Отсюда теория целевого имущества, выдвинутая Бринцем, в которой цель должна заменить собой субъекта права. Бринцу не без основания указывали, что он ответил не на вопрос, подменив вопрос о том, кому принадлежит имущество, вопросом, к чему оно предназначено. Целевое обособление может происходить и в составе прав, принадлежащих одному физическому лицу, напр., при открытии торгового предприятия, хотя ни одно законодательство не признает здесь юридического лица. Наконец, связывая право с безличной целью, рассматриваемая теория, в сущности, впадает в фикцию, потому что в человеческом общежитии цели не могут иметь прав и нести обязанностей.

На той же почве отрицательного отношения к юридическим лицам стоит и Иеринг*(99). Субъективное право есть защищенный юридический интерес, но интересы могут быть только у людей. Поэтому права могут принадлежать только тем, кто в них заинтересован (интересы), или для защиты чьих интересов они предназначены (дестинаторы).

Следовательно, не может быть субъективного права, которое не имело бы субъектом своим живого человека, а с другой стороны, не может быть и бессубъектных прав. В одних юридических лицах такими субъектами являются члены корпорации, как, напр., акционеры в акционерном обществе, в других - те, кто получает выгоду от существования обособленных учреждений, как, напр., больные в больнице, учащиеся в учебном заведении. В практических целях, для внешних сношений, интересы защищаются иском совокупно, но из этого нельзя выводить, что права принадлежат этой совокупности, как чему-то оторванному от живых людей, ее составляющих. Может быть, с бытовой точки зрения Иеринг и прав, но его теория не согласуется с юридической стороной бытовых отношений. Дестинаторы, как больные, учащиеся, ночлежники, пользуясь выгодами обособленного имущества, с юридической точки зрения ни в каком случае не признаются субъектами права. Иск не может быть предъявлен ни от их имени, ни к ним, ни в отдельности, ни в совокупности. He прав Иеринг и в том, что считает существование юридических лиц необходимым только из-за внешних сношений, - оно имеет значение и во внутренних отношениях дестинаторов, напр., при договорах между акционерным обществом и отдельными акционерами.

Теория фикции объявляется несостоятельной с другой точки зрения, а именно, потому, что юридические лица вовсе не фикции, а такие же реальности, как и физические лица. Это теория так наз. германистов, т.е. ученых, изучавших древнее германское право, в противоположность романистам, посвятивишм свое внимание римскому праву. Особенную отделку получила эта теория в трудах Гирке*(100) блогодаря влиянию которого она стала в настоящее время господствующей не толко в Германии но и во Франции*(101).

Гирке оспаривает положение Савиньи, будто только человек может быть субъектом права. Над человеческими индивидами существуют человеческие союзы разного рода, - реальные существа исторической действительности, социальные организмы с головой и прочими органами. Они обладают тем же жизненным единством, им присуща та же воля и способность осуществлять свои цели в деятельности. He трудно заметить, что теория германистов является отражением органического представления об обществе.

Следовательно, относительно ее можно также сказать, что она не доказывает, чтобы юридические лица были столь же реальны, как люди, а лишь уподобляет их людям.

В последнее время теория реального существования юридических лиц была заподозрена именно в том самом, против чего она боролась, в фиктивности. В лице Гельдера и Биндера отрицание допустимости фикций достигает высшего напряжения. Исходя из наблюдения действительности, представители этого направления упрекают Гирке в том, что он, приписывая социальным организациям волю, строит все свое учение на фикции, недалекой от приема Савиньи*(102). Исходные пункты обоих авторов прямо противоположны, но выводы их сходятся.

Гельдер принимает, что субъектом права является всегда, и только нравственная и историческая личность, способная к волеизъявлению. Биндер, напротив, полагает, что субъект права - это правовое отношение, а потому независим от человека, но предполагается способным распоряжаться своим правом. Оба автора сходятся в признании, что субъектом права, в противность Иерингу, следует считать не пользователя, а распорядителя. Поэтому, субъект права опекун, а не опекаемый, только что опекун, осуществляя право, действует, как должностное лицо. Поэтому эта часть его имущества, в противоположность той, которой он распоряжается для себя (Privatvermogen), является вверенной ему по должности (Amtsvermogen), a он сам, по отношению к опекаемому, оказывается в роли фидуциарного собственника. С этой же точки зрения юридических лиц, как субъектов права, вовсе не существует. "Если право есть волевая власть, то право может иметь только тот, кто обладает волей, а потому юридические лица не могут считаться действительно правовыми субъектами". Эгоистические соединения лиц, как товарищества, представляют только имущественную совокупность, тогда как общества, не преследующие личных выгод, учреждения, союзы публичного характера - не что иное, как должностные функции, выполняемые одними людьми в интересе других*(103). Вместе с тем гражданское право значительной своей частью передвигается в область публичного права.

Нельзя отрицать остроумия обоих авторов в критике установившихся представлений и смелости их в конструировании заново основных юридических понятий. Однако, если признать, что правление больницы или университета, как и опекун, заведует по должности чужим имуществом, остается открытым, чье же это имущеетво? В то же время эта попытка окончательно изгнать из правоведения всякие фикции и утвердиться на почве реальности показывает всю невыполнимость задачи. Построение Гельдера и Биндера пригодно было бы в области законодательной политики, но не для объяснения уже созданного законодателем порядка. Их точка зрения резко расходится именно с тем, что открывает нам правовая действительность, потому что объективное право субъектами права считает несомненно опекаемого, а не его опекуна, акционерное общество, а не его правление, больницу, а не заведующего ею доктора. Насколько объяснение расходится с действительностью, настолько оно остается в области фикций. Обзор различных теорий о природе юридических лиц, тщетно пытавшихся отрешиться от фикции, обнаруживает, что в первоначальной теории олицетворения кроется настоящее объяснение.

Теория фикции совершенно верно утверждала, что нормы объективного права могут создавать субъектов права. Но она неверно полагала: 1) будто человек сам по себе, в силу своего человеческого достоинства, субъект права, и 2) что юридическое лицо есть перенесение свойств субъекта права на нечто другое, рассматриваемое для этой цели как человек, quasi homo. Человек, - ergo субъект права. Если бы это было так, то люди никогда не могли бы быть исключены из класса субъектов права, - а это противоречит исторической действительности. На самом деле, всякий субъект права, физическое, как и юридическое, лицо, есть создание объективного права. Субъекты права - это те центры, юридические точки, к которым нормами объективного права прикрепляются субъективные права, как коррелативы обязанностей, возложенных на членов правового общения.

Субъект права составляет лишь прием юридической техники. Все право существует ради интересов людей, и если эти интересы приводят в настоящее время к тому, что каждый человек считается правоспособным, то те же интересы требуют создания субъектов права и помимо человека. Если субъект права не всегда совпадает с человеком, то это потому, что необходимо обособить отношения, в которых состоят отдельные люди от отношений, заинтересовывающих многих, в виде определенной совокупности (общество) или даже неопределенного числа заинтересовавнных людей (учебное заведение, музей, больница). Если бы субъектами права были только люди, то остались бы неосуществленными многочисленные интересы людей вследствие опасности смешения имущества отдельного лица с имуществом, предназначенным для общих интересов, вследствие опасности разрушения имущества от смертной природы человека, как субъекта права. Против такого понимания выдвигается ряд возражений. Прежде всего фикции не допустимы в науке, потому что они не способны объяснить действительности. "Время фикций и гипотез (!)", заявляет Дюги, "прошло нам нужны факты и реальности"*(104).

Конечно, если понимать фикции в том смысле, что юридическое лицо есть как бы физическое лицо, - фикция бесплодна. Но дело другое, что всякий субъект права есть представление, внушенное объективным правом ради большего удобства разграничения человеческих интересов. В этом случае субъектом права пользуются, как точкой или линией в математике, как меридианом в географии, - их нет в действительности, но предположение их необходимо.

Во-вторых, указывают на опасность, какая заключается в признании, что субъекты права создаются объективным правом. "Теория фикции, с точки зрения публичного права, теория абсолютизма. И неудивительно, что она выступает в тот исторический момент, когда складывалась теория абсолютной монархии", "Цивилисты сделались жертвами теоретиков - государственников"*(105). Оставляя в стороне, насколько это историческое совпадение верно, надо признать, что страх перед политическими выводами теории не может служить к опровержению ее истинности. Нельзя не отрицать, что в истории по воле закона люди лишались правоспособности и что правоспособностыо наделялись общественные организации, и что сейчас в законодательных учреждениях постоянно обсуждается вопрос, признать или нет в том или другом случае наличность субъекта права.

Субъект права, говорят далее, не может быть созданием законодательной деятельности государства, потому что государство само субъект права. Если некоторые юридические лица могли возникнуть вне объективного права, значит, субъект права независим в своем существовании от государства и закона*(106). Но это возражение неприменимо к развиваемым мною взглядам, так как я отказался признать государство юридическим лицом.

Если юридическое лицо есть субъект права, созданный объективным правом, то отсюда следует, что юридические лица возникают не сами собой, a по воле закона. Различают специальное и общее разрешение. Специальное разрешение дается, в законодательном или административном порядке, в каждом отдельном случае возникновения юридического лица. Таким путем возникают в России акционерные общества. Общее разрешение выражается в указании законом условий, при соблюдении которых может возникнуть юридическое лицо по инициативе отдельных людей. Так возникает в России торговый дом.

Если юридическое лицо есть субъект права, созданный объективным правом, то объем его правоспособности определяется законом. Правоспособность человека, как субъекта права, определяется потребностью его физического и духовного существования; правоспособность юридического лица определяется той жизненной целью, для которой оно существует. Закон может постановить, как это делает новый швейцарский кодекс (§ 53), что юридические лица способны приобретать все права и вступать во все обязательства, за исключением тех, которые неразрывно связаны с естественными свойствами человека, как пол, возраст или родство (принцип неограниченности). Но закон может постановить, и с большим основанием, что право и дееспособность юридического лица обуславливается той специальной целью, ввиду которой оно возникло (начало специальности).

Объект права

Литературa: Capitant, Introduction a l'etude du droit civil, 1898, стр. 166-204; Bekker, Grundbegriffe des Rechts und Missgriffe der Gesetzgebung, 1910, cтp. 89-106; Regelsberger, Pandekten, т. I, 1893, стр. 357-435; Bierling, Juristische Principienlehre, T. I, 1893, стр. 239-237.

Объект права составляет существенный момент, потому что только он оправдывает существование юридического отношения. Поэтому безобъектные права так же мало мыслимы, как и права бессубъектные*(107).

Юридическое отношение, установленное между двумя субъектами, предоставляет одному власть в осуществлении своих интересов, которой обязан подчиняться другой, принуждаемый к тому правовым порядком. Что же составляет объект этой власти или права в смысле субъективном?

При такой постановке вопроса внимание обращается на объект власти, т.е. что составляет предмет обеспеченного законом господства? Власти, с точки зрения властвующего, противопоставляется подчиненность тех, на кого объективное право возложило обязанности. Отсюда стремление найти объект права в поведении пассивных субъектов.

"Если под объектом права понимать предмет, над которым господствует управомоченный в силу своего права, то имеется только один род объектов права - это люди. Потому что ведь все права, если исследовать их содержание, не что иное, как господство одного лица над другими"*(108). Но если объектом права и могут быть люди, как, напр., при рабстве, то нельзя сказать, чтобы только люди были объектами права. При таком взгляде совершенно невозможно провести различие между рабом, как объектом права, и должником, обязанным исполнить принятое на себя по договору обязательство.

Может быть, объектом права является не сам человек, a только его воля, воля пассивного субъекта. Господство, к которому. сводятся субъективные права, "предполагает неизбежно отличный от субъекта объект, которым не может быть что-нибудь иное, как подчиненная господству свободная воля"*(109). Однако, совершенно очевидно, что человек не добивался бы прав, если бы все сводилось к подчинению ему воли пассивных субъектов. Эта подчиненность чужой воли - чрезвычайно важное средство, но это не то, на что направлено внимание субъекта. Притом воля, не выраженная внешне в действии, не поддается юридическому господству.

Возможно, что объект права следует искать именно в тех действиях, к которым обязываются пассивные субъекты велением объективного права. "В строго логическом смысле слова мы понимаем под объектом все то, и только то, на что направляется известная деятельность какого-нибудь определенного субъекта". В этом смысле объектом права является требуемое нормами права поведение обязанного, т.е. действие или воздержание*(110).

Неправильность этой точки зрения, как и указанных выше, заключается именно в неверной постановке вопроса. "Вопрос, что такое объект права, легко разлагается на следующие вопросы: чего может желать норма права от тех, к кому она обращена; чего требует юридическое отношение от своих субъектов; на чем настаивает правовое притязание в обращении к противной стороне; чего требует правовая обязанность от обязанных, к чему он обязан?"*(111). С точки зрения закона все дело в соблюдении установленного поведения, но с точки зрения управомоченного дело в том, что он выигрывает от такого поведения. Точно так же для обязанного субъекта дело не в том, что он должен что-то делать, а в том, что он должен делать. Объект права, конечно, не может быть иной, нежели объект обязанности, так как это соотноснтельные понятия. Внимание обоих субъектов, активного и пассивного, обращается на то, что одним приобретается, а другим теряется при установленном законом поведении. В объекте права скрещиваются интересы управомоченного и обязанного субъектов и юридическое отношение есть отношение вынужденно разграниченных интересов. Объект права следует искать в благах, обеспечиваемых правом как цели, а не в установленном поведении, как средстве.

С этой стороны следует признать правильным определение объекта права, как всего того, что служит средством осуществления разграничиваемых правом интересов*(112). Насколько частно-правовые отношения носят имущественный характер, настолько юридическое понятие об объекте права совпадает с экономическим понятием о благах. "Блага являются предметом многих наук, но каждая из них имеет дело с другими благами; поэтому каждая по-своему и различно определяет понятие о благе: гигиена иначе, чем этика, этика иначе, чем эстетика, эстетика иначе, чем наука о хозяйстве"*(113). Имеет ли правоведение свое отличное понятие о благе? Нет, никаких правовых благ (Rechtsguter) не существует, право лишь обеспечивает пользование благами, т.е. тем, что в действенной жизни признается благом. Право разграничивает интересы, нормирует отношения на почве сталкивающихся интересов, и защита его потому и имеет значение, что оно закрепляет за человеком то, что тот ценит с точки зрения своих потребностей. Объекты права - это блага в экономическом смысле.

Политическая экономия признает блага двоякого рода: вещи и услуги*(114). Таковы же главные виды объектов права: вещи и действия других лиц. Но право обеспечивает, сверх материальных, также и нравственные интересы, кроющиеся в семейных отношениях, и в этом случае объектом права являются сами лица, жена, дети, опекаемые. Таким образом, объекты права представляют три вида: вещи, действия других и лица. Соответственно тому абсолютные права разделяются по объекту на три вида: а) права вещные, как право собственности, залога, пользовладения, b) права исключительные, как авторское право, право на промышленные изобретения, с) права личной власти, как право мужа, право отца. Действие составляет объект относительных прав. Под вещами мы понимаем ограниченные части материального мира. Едва ли удачно заменять в понятии о вещи материю силой на том основании, что "осуществлению человеческих интересов служит не инертная материя, а проявляющиеся в ней силы", и потому что мы можем пользоваться силами природы без облечения их в материальный образ, как, напр., в деле электричества*(115). Вещь есть часть внешнего мира по отношению к человеку, материальная часть которого не способна служить объектом права, пока не отделится от его тела, напр., волосы; но совершенно неправильно характеризовать этот внешний мир, как неразумный или несвободный*(116), потому что этому противоречит причисление в известное время к объектам права людей, и сомнительно в применении к животным. Материальный мир в действительности является сплошным и ограничение его по частям происходит по телеологическому началу. Материальная часть обособляется в представлении человека потому, что в таком виде получается возможность удовлетворения человеческих интересов. Единство материальной части достигается или силами природы, напр., дерево, гора, или силами человека, напр., дом, машина. Вещь может иметь твердый, жидкий или газообразный вид, но вещью не будут силы без материальной оболочки, как теплота, свет, электричество. Обособление жидких и газообразных тел происходит при помощи твердых тел.

Цель обособления частей внешнего мира в представлении человека - удовлетворение каких-либо его потребностей. Поэтому вещь, насколько с ней имеет дело право, есть понятие прежде всего экономическое. Данная ограниченная часть материального мира есть вещь потому, что она обладает, в своем единстве, способностью выполнять известное экономическое назначение. Но экономическая точка зрения может быть изменена юридической, так. напр., вещи в экономическом смысле перестают быть объектами права, если закон объявляет их вне оборота.

Экономическая основа вещи предполагает в ней некоторую ценность. Лишенная всякой ценности, вещь не может быть объектом права. Охранить обладание такой вещью юридическими средствами невозможно. Здесь нет места гражданскому иску о возмещении ущерба, потому что невозможно оценить величину искомого вознаграждения. Здесь нет места и уголовному преследованию за кражу или грабеж, потому что эти преступления предполагают корыстную цель, которой не может быть там, где нет ценности. Иногда, отрицая необходимость ценности для объекта права, допускают ошибки в понимани конкретных случаев. Напр., говорят, что я могу запретить брать снег с моего поля, а следовательно, я имею право на снег, не имеющий ценности*(117). Но брать снег с моего поля нельзя потому, что поле мое, а потому я имею право не допустить никого к моему полю. Если же я допустил кого-либо на свое поле, то я могу запретить свозку лежащего снега массами, так как в этом виде снег имеет огромную ценность, охраняя мои всходы от холода. Но если бы человек, допущенный на мое поле, взял горсть снега, сорвал цветок у дороги или поймал бы бабочку, трудно сказать, какую защиту дало бы мне право против такого деяния, ни в чем не нарушающего моих интересов.

Целевое единство, лежащее в основе представления о вещи, как объекте права, обуславливается именно экономическими, a не физическими свойствами*(118). Материальная часть, входящая в состав другой большей, физически обособленной части, составляет вещь, насколько на нее направлена экономическая деятельность. Так, напр., шерсть на овце, клыки на слоне составляют особую вещь; но с другой экономической точки зрения и сама овца и слон составляют вещи, т.е. также целевое единство, Далее, ряд физически обособленных материальных частей может образовать целевое единство, обуславливаемое значением, придаваемым совокупности в экономическом обороте, напр. стадо овец, библиотека, магазин.

Точка зрения экономического оборота определяет и те различные подразделения вещей, которые имеют важное значение для права. Так различаются вещи главные и принадлежностные. Значение этого деления выражается в том, что юридическая судьба главной вещи обусловливает и судьбу принадлежностной. Между тем, это различие прежде всего экономическое. Главная вещь выполняет свое экономическое назначение сама по себе, напр., пролетка; принадлежностной вещью называется такая вещь, которая, не будучи составной частью, как, напр., колесо, предназначена служить хозяйственным целям главной вещи, увеличивая ее полезность, напр., верх к пролетке. Здесь право может вмешаться в экономическую область. Так, напр., по германскому праву принадлежностью признаются только движимости по связи с недвижимостью или движимостью*(119), тогда как по русскому праву и недвижимости могут признаватся принадлежностью недвижимостей, напр., принадлежностью завода закон считает леса, руды, покосы*(120).

Далее, различаются вещи потребляемые и непотребляемые, смотря по тому, соединяется ли пользование ими, согласно их экономическому назначению в обороте, с уничтожением их экономического существа, или нет. С этой стороны потребляемыми будут папиросы, вино, а непотребляемыми будут портсигар, бутылка.

Та же экномическая точка зрения определяет различие между вещами заменимыми и незаменимыми, т.е. вещами, которые имеют в обороте значение по своим родовым признакам или же по индивидуальным. С этой стороны заменимыми будут все вещи, которые в обороте определяются числом, мерой или весом, напр., свидетельства государственной ренты, овес, хлеб, незаменимой вещью будет рысак "Крепыш".

Вещи различаются еще по моменту делимости. С естественной: точки зрения все материальное делимо; с экономической же точки зрения вещи делимы настолько, насколько каждая из частей способна отвечать тому экономическому значению, какое имела до деления вся вещь. Напр., земля, как площадь, может быть разделяема как угодно. Напротив, корова вещь неделимая, потому что хотя корову и можно разрезать на части, но эти части (мясо) будут служить совершенно иной экономической цели, чем та, какой служила живая корова (молоко, удобрение, приплод). Право может признать вещь неделимой и там, где экономически она допускает деление, напр., по закону, устанавливающему наименьший размер крестьянского землевладения.

Действия, приобретающие характер экономических услуг, служат объектом прав требования по обязательствам. Человек находится почти постоянно в деятельности, а с другой стороны, почти всякая его деятельность имеет перерывы. Следовательно, когда мы говорим о действии, как объекте права, мы имеем ввиду опять-таки некое телеологическое единство. Действие - это обособленная по месту, по времени или по результату часть деятельности человека, вызывающая в нас цельное экономическое представление. Для понятия о действии, как объекте права, экономическая точка зрения имеет решающее значение. Действия, лишенные экономической ценности, не могут быть объектами права.

Действия различаются как положительные и отрицательные. В первом случае обязанный субъект должен что-то сделать, во-вторых - от чего-то воздержаться. Примером положительного действия служат обязанности приказчика, который должен выполнять торговые поручения, даваемые ему хозяином; примером отрицательного действия служит обязанность приказчика по оставлении должности не наниматься к другому купцу, ведущему однородную торговлю. Воздержание, как действие с отрицательным содержанием, не тождественно с бездействием. В воздержании обнаруживается воля лица, тогда как в бездействии она отсутствует.

Положительные действия могут иметь свим содержанием: а) предоставить вещь в собственность, такова, напр., обязанность продавца по договору купли-продажи; b) предоставить вещь в пользование, такова обязанность домохозяина по договору имущественного найма квартиры; с) предоставить труд в пользование, физический, как при личном найме рабочего, или умственный, как при договоре доверенности.

Действие, составляющее объект права, имеет известное единство, несмотря на весьма различную продолжительность. Оно может быть исчерпано в один момент, как, например, при платеже суммы денег со стороны должника по займу. Оно может непрерывно длиться весьма долгое время, как при долгосрочной аренде. Оно может продолжаться с перерывами, не теряя от того экономического единства, как при периодической поставке дров в учебное заведение. Как и вещи, действия могут быть неличными и неделимыми, смотря по тому, способно ли действие быть разложенным на ряд частичных действий, имеющих каждое то же экономическое значение, как и целое, но отличающееся от него только количественно.

Напр., обязанность платежа известной суммы денег может быть разделена на ряд платежей. Но обязанность перевозки вещей не может быть разделена, потому что оставление вещей на полдороге не имеет того значения для субъекта права, в виду которого он приобрел право на действие перевозчика. Однако, здесь все решает точка зрения экономического оборота. При морской перевозке товаров доставка их в промежуточный порт, где можно найти судно для дальнейшего движения, рассматривается, как исполнение действия в части.

Наконец, третьим объектом права являются лица. Правда, современный правовой порядок не знает обращения людей в вещи, но все же права личной власти, приобретаемые на почве семейной жизни, имеют своим объектом именно людей, жену, детей, подопечных. Смущаясь этим выводом, некоторые стремятся доказать, что семейные права имеют своим объектом не лицо, а лишь действия подвластных. Но это неверно. Отец имеет право не на то или иное действие своего ребенка, а на самого ребенка, потому что сущность этого права не в том, что должен сделать ребенок, а в том, что не должны делать все сограждане в отношении этого ребенка. Да и о каких же действиях ребенка может быть речь, когда он, может быть, нескольких месяцев, неспособен ни к каким волеизъявлениям.

С той же целью смягчения утверждают, что права личной власти представляют ту особенность, что они построены на начале взаимности*(121). Если муж имеет право на свою жену, то и жена имеет право на своего мужа; если родители имеют право на своих детей, то и дети имеют право на своих родителей. Никакой взаимности на самом деле нет. Муж может требовать жену к себе, но жена такого права не имеет, она имеет право требовать водворения ее к мужу. Отец может требовать своего ребенка от всякого, у кого бы он ни находился, ребенок может требовать содержания. Иначе еще находят смягчение в том, что видят в правах личной власти совпадение права и обязанности*(122). Ho и это не оправдывается. Муж имеет право потребовать свою жену к себе, но не обязан этого делать.

Следует признать, что в правах личной власти мужа, родителей, опекуна объектом служат жена, дети, подопечные. Одни из этих прав вполне целесообразны и вызываются интересом защиты подвластных, - это власть родителей и опекунов. Но нельзя не обратить внимания на превращение этих частных прав в публичные обязанности. Право власти опекуна уже приобрело этот характер, а власть родителей, на наших глазах, преобразуется постепенно из права в обязанность. Что касается власти над женой, то это пережиток старины. В основе ее лежит интерес не подвластной жены, а властвующего мужа. Это право, неспособное превратиться в публичную обязанность, доживает свои последние дни.

К указанным трем видам объектов права некоторые желали бы присоединить и другие виды. Так, прежде всего говорят о праве на собственную личность. Этот вид объекта права был выдвинут Пухтой*(123) и имеет сейчас многочисленных и видных сторонников*(124), но встретил возражения уже со стороны Савиньи*(125) и теперь имеет также немало противников*(126). Даже среди защитников права на собственную личность обнаруживается существенное разногласие по вопросу, что составляет объект этого права. Одни утверждают, что вся личность полностью, другие называют личные силы, иные имеют ввиду свои собственные действия, иные - свое тело. Против признания собственной личности, как особого объекта субъективных прав, можно представить следующие возражения.

Личность - это понятие юридическое, тогда как объект права есть то жизненное благо, пользование которым обеспечивается помощью права. Своими личными силами человек пользуется без помощи права. "Волевая власть человека направляется не только на лежащее вне его, но и на его собственное лицо. Поэтому признание правовой власти над самим собой не содержит в себе противоречия"*(127). Но если власть есть возможность навязывать свою волю, то как же может человек навязать самому себе свою волю, и особенно, какую помощь способно оказать ему право в этом случае? Если субъективное право есть власть, приобретаемая, независимо от фактической возможности, содействием правового порядка, воздействующего на других лиц, то признание субъективного права на свое лицо несомненно противоречит понятию о субъективном праве. Допущение субъективных прав на самого себя стоит в противоречии с представлением о субъекте и объекте: если объектом мы называем нечто, находящееся вне воспринимаемого субъекта, как можно признать объектом субъективного права умственные силы самого субъекта? Конечно, интересы, связанные с жизнью, здоровьем, честью, именем человека, охраняются нормами объективного права, но только не предоставлением субъективных прав, - здесь мы имеем дело исключительно с публичным правом. Некоторые экономисты, рядом с вещами и услугами, выставляют еще третий вид хозяйственных благ - отношения, куда входят и субъективные права*(128). Но против включения прав в число благ, с точки зрения народно-хозяйственной, выдвигается сейчас же возражение, что от таких благ население не становится нисколько богаче. Права - это средства разграничения интересов, но не средства удовлетворения потребностей. Притом замечательно, что сами сторонники такого вида благ не решаются включить в этот разряд самое важное право - право собственности, потому что тут сразу обнаружилось бы искусственное удвоение народного богатства*(129).

В соответствии с этим направлением и некоторые юристы признали, что объектом права может быть право (в смысле субъективном). Так, указывают право залога на право требования по обязательству или право пользования (узуфрукт) на имущество, представляющее совокупность прав и обязанностей. Этот взгляд разделяется довольно многими*(130). Они выставляют то соображение, что нельзя отрицать действительности, которая указывает, как власть и интерес субъекта права направляется на ту именно ценность, какую представляет выгода, доставляемая обеспеченным юридически положением.

Однако, взгляд этот имеет и видных противников*(131). Совершенно справедливо указывают они, что право только обеспечивает пользование благами, но никаких благ само не создает, а объектом права может быть только то, что реально, а не фиктивно, обладает способностю удовлетворять человеческим потребностям. To, что нам представляется правом на право, есть не что иное, как соучастие субъектов в одном и том же благе. Если пользовладелец закладывает свое право пользовладения, то это означает, что блага, составляющие объект прав пользовладельца, стали одновременно объектом права и залогодержателя. Указывают, что признание права на право дало бы практически невозможные результаты, а теоретически повело бы к бесконечному ряду прав на право на право.

Субъективное право

Литература: Schuppe, Begriff des subjektiven Rechts, 1887; Zenthofer, Das subjektive Recht, 1891; Thon, Rechtsnorm und subjektives Recht, 1878; Jellinek, System der subjekfiven offentlichen Rechte, 2 изд. 1905; Nicol-Speyer, Systematische Theorie des heutigen Rechts, ч. I, 1911, стр. 181-317; Kornfeld, Sotiale Machtverhaltnisse, 1911, стр. 197-268; Hold von Fernek, Die Rechtswidrigkeit, 1903, T. I, особенно §§ 11 и 33; Hellwig, Anspruch und Klagrecht, 2 изд. 1910; Langheineken, Anspruch und Einrede, 1904; Kelsen, Hauptprobleme der Staasrechtslehre, 1911, cтp. 567-709; Berolzheimer, System der Rechts- und Wirthschaftsphilosophie, т. III, 1906, стр. 164-188; Berthelemy, Essai d'une theorie des droits subjectifs des administres dans le droit administratif francais, 1899; Majorana, La nozione del diritto pubblico subjettivo, 1904. 1904.

Ha пороге исследования понятия о субъективном праве мы встречаемся с решительным отрицанием этого понятия. "Мой взгляд", говорит Дюнкер, "может выразиться в следующем кратком положении: имеются только обязанности, и нет никаких прав"*(132). В последнее время выразителем этого направления является Дюги. По его мнению, "в настоящее время складывается общество, из которого подлежит устранению метафизическое представление о субъективном праве для того, чтобы дать место объективному праву, которое возлагает на каждого социальную обязанность выполнить определенное назначение в которое предоставляет совершать действия, какие требуются для выполнения этого назначения"*(133). Наблюдение над общественной жизнью обнаруживает нам только социальную солидарность, из которой вытекают правила поведения, и индивидуальную волю, которой дано реализироваться, насколько она согласна с этими правилами. "Но мы нигде не видим юридического отношения между двумя предполагаемыми субъектами. Имеется субъективное юридическое положение, в котором есть возможность и обязанность; но не говорите, что имеется отношение между субъектом, который должен, и субъектом, который может". "Лучше всего, устранив совершенно понятие о субъективном праве, говорить просто: субъективное юридическое положение, т.е. положение, социально обеспеченное и созданное сознательной волей индивида"*(134).

He трудно заметить, что все это отрицане субъективного права есть не более, как протест против слова, а не означаемой им сущности. Субъективные права в гражданских отношениях несомненно существуют, и, пока они существуют, отрицание их совершенно невозможно.

Проблема субъективного права в высшей степени трудная. К ее решению подходили с двух точек зрения, прямо противоположных, пока в последнее время не обнаружилось стремление к их примирению.

С одной точки зрения сущность субъективного права следует видеть в воле. Это так называемая теория воли, которая имеет главного представителя в лице Виндшейда. По мнению Виндшейда, выражение "субъективное право" употребляется в двояком значении: 1) как право на известное поведение со стоны лиц, обязанных в отношении управомоченного субъекта, напр., право собственника, чтобы его вещь не трогали, чтобы возвращали. по его требованию; 2) как право управомоченного субъекта на известное собственное поведение, напр., право собственника переделать свою вещь, уничтожить ее, продать. Оба значения охватываются, по мнению Виндшейда, следующим определением субъективного права: предоставленное правовым порядком господство воли или волевая власть*(135). В прежнее время в большом ходу была данная Виндшейдом формула субъективного права, как Wollendurfen.

Теория воли, в своем зарождении, исходила, под влиянием гегелевской философии, из метафизической воли. Постепенно, с отстранением правоведения от метафизики, воля, положенная в основу понятия о субъективном праве, стала приобретать психологическое значение, и, блогодаря этому, вскрылись слабые стороны теории.

Безусловно неудачной следует признать пресловутую формулу Wollendurfen, которая должна указывать на пределы, до каких субъект смеет хотеть. Воле, в психологическом смысле, объективное право никаких пределов поставить не в состоянии. Желать можно беспредельно, нельзя только осуществлять свою волю в действиях. Вот почему некоторые заменяют формулу Виндшейда формулой Handelndurfen или Handelnkonnen, как пределы, в которых субъект может действовать под защитой объективного права, помогающего ему отражать противодействие других людей*(136).

Если сущность субъективного права в воле управомоченного субъекта, то как объяснить признание прав за теми, у кого воли нет? Такими, лишенными воли, субъектами права Иеринг считает малолетних, душевнобольных*(137). Следует, впрочем, заметить, что дети и сумасшедшие не лишены воли в психологическом смысле, только что закон не признает юридического результата за их действиями, т.е. волеизъявлениями. Все же остается верным, что для субъективного права, принадлежащего малолетнему или сумасшедшему, решающей оказывается воля их опекуна.

Если субъективное право - это воля управомоченного субъекта, хотя бы и ограниченная объективным правом, как возможно существование субъективного права при отсутствии воли у волеспособного субъекта? Такой пример Тон видит в том случае, когда кредитор, не желающий принимать платежа от должника, все же остается субъектом права*(138). "Каждый акт человеческой воли", замечает Еллинек, "должен иметь определенное содержание. Нельзя просто хотеть, a можно лишь хотеть чего-нибудь, так же, как мы не просто видим, слышим, чувствуем, мыслим, потому что всякое чувственное восприятие и духовное переживание должно иметь некоторое содержание. Психологически невозможно, чтобы хотение само по себе было признано и обеспечено правовым порядком. Только хотение чего-нибудь может быть содержанием правообеспечивающих норм"*(139).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: