Ломовцев Валерий - Мелодия 5 страница

И, кажется, не раз... Боже мой! Всё вспомнил, всё вспомнил!

Сейчас, через несколько мгновений пламя заката прольётся в море, и если не успею усмотреть путь домой, всё потонет в небытии и вернётся к началу того, что уже было!

К началу ли?.. Но не к самому началу. Не к детству, как было в прежних циклах. Не к моменту полёта. Не к моменту постижения себя, а к тому же креслу, к тем же путаным мыслям... Круги с каждым циклом не расширяются, не поднимаются спирально, как необходимо, а в одной плоскости сужаются к центру, к точке, сворачиваются в замкнутость, и мироздание может постигнуть коллапс!..

Сейчас, сейчас прольётся пламя облаков в море, и всё потонет в безмолвном, выворачивающемся в точку и затягивающем всё в себя взрыве... Остались мгновенья, но почему это так, почему это именно я мучаюсь химерами, угрожающими всему живому? Что-то словно насмешливо качает головой — не те мысли? Не это нужно думать, когда вселенная на грани исчезновения?.. Что бы ты ни было, твоя правота бесспорна, о незримое Присутствие, сопровождающее меня всегда...

Я почти физически чувствую, что именно сейчас можно открыть беспредельную тайну Жизни или закрыть её навсегда... Именно сейчас можно найти тот узелок этой вселенной, развязав который можно открыть её для той, в которой ты... И все люди, которые есть ты и я, встретятся и не расстанутся никогда. Но совсем на другой Земле, совсем на другом основании — на Тверди Любви. И вся мощь Космоса Духа сойдёт на Землю, а Земля найдёт своё отпущение в нём. Господи, что же сказать, что же сделать, что же?!

Эллин вновь сгорал в тигле ответственности за всё, и это всё безжалостно распинало его, ожидая слов его выбора. Он чувствовал, что незримое присутствие подталкивает его, сильного и мудрого, вновь предстать перед всем миром слабым, неустроенным, несовершенным, исчезающе малым и беспомощным, нелюбимым, нелепым и полным наивных откровений, которые нужно произнести перед стеной презрения всего мира...

Его осознание всего этого текло вне времени, и всё постижение данной ситуации от начала и до конца заняло один миг, но он давно научился проживать в миге целую жизнь и потому его постижение шло своим тихим путём, полным переживаний, «внутри» этого мига.

Ход неизбежности умел убеждать как ничто другое, и Эллин понимал, что назойливый образ столба позора, пришедший из внутренних пространств, — его судьба. Но позор и ненависть — были вовне, а столб внутри — столб гордыни, столб, составленный из зацементированного песка искажений всемирной константы... Эллин чувствовал монументальность и холод этого столба, он всё больше и больше ощущал поглощение себя им.

Это был столб позора всего человечества, здесь был мириад песчинок-историй всех людей, которые отчуждались от себе подобных и от их Творца. Отчуждались своей, презирающей и приносящей боль другим, земной ветхой любовью к тому, что давало им власть над другими. И это было окаменевшей в тысячелетиях иллюзией могущества, Вавилонской башней соперничества с океаном Протосознания, из которого выбрались на сушу пространства и времени все, не ведая, что Он держит на себе и эту сушу...

«Боже, дай силы мне сказать глупость! Боже, дай силы мне искренне произнести то, что у меня есть сейчас, даже если это просто бессильное сотрясение воздуха! Боже, дай мне силы первому пойти навстречу другому, даже если меня убьёт стыд за свою никчемность перед незримыми толпами презирающих меня за это. Боже, да минет меня чаша отречения Твоего от меня...» — Эллин никогда не молился, но то, что произносилось, было сильнее его. Слова молитвы жили своей жизнью и сами выходили из его уст. И не было во вселенной причины, которая могла бы отменить их, и не было силы, которая могла бы их остановить...

Первые волны приблизившегося океана смирения были устрашающими и бьющими наотмашь, потом болезненно жгущими, потом горькими, потом — вызывающими тоску, а дальше пришла отрешённость светлой печали и снова — тихая радость переживания самой великой малости — собственной сути, собственной души, перед лицом того, Что послало его сюда... Эллину даже почудилось, что он слышит такие слова: «сын Мой, это и есть вечная любовь — когда ты действуешь так, чтобы спасти другого, хотя за это можешь получить от него не благодарность, но смерть... Земная любовь ждёт ответа любви же на своё проявление, если такого ответа нет, она становится ненавистью. Сын мой, Я учу тебя вечной любви... Я учу тебя быть разумной волей любви — через смирение твоё перед самым малым Моим творением, через постижение того, что Я и в самом малом этого мира. Я учу быть тебя Моей волей. Я — Сущность всего. Я — тот, кто есть Любовь»... Эллин встряхнулся, как от наваждения. Но нечеловеческая сила этого «наваждения» неуклонно вела события к развязке.

*

...Пламя почти коснулось планеты, и в этот миг пришло то, что не приходило тысячи лет... Слова, которые нужно было говорить, стояли во внутреннем пространстве, словно витязи, окружённые суровым безмолвием, готовые ко всему, вышедшие на великий бой — за родину своей души. Их нужно было произнести с полным отречением от себя. В этих словах не должно быть ни тени обвинения другого, ни тени оправдания себя, ни тени ожидания от другого признания за своё отречение. Должно быть признание вины всех веков как безраздельно своей. И эти слова не должны были быть без любви...

Достаточно было такого признания лишь одного, пусть даже самого незначительного из всех людей, как громада системы искажений, основанных на лжи, страхе, гордости, жестокости и равнодушии, — теряла свою устойчивость. В этом случае из сопряжённой системы мировой круговой поруки зла удалялся один маленький человеческий элемент и весь круг терял свою связанность. Этим маленьким элементом был Эллин...

Он встал и, глядя на звёзды, обратился в глубину своего сердца и крикнул:

«Любимая, знаю, что через эту бездну ты слышишь меня! Я понял, в чём заблуждался многие тысячи лет. Я живу в твоём сердце оттого, что ты жива только мной. Я жил, не зная, что все тайны мира в твоём сердце. Я не принимал его всерьёз. Теперь я знаю это. И говорю тебе, как самые главные слова всех тысячелетий: ты сокровище мира. Я знаю, ты слышишь меня, потому что обращаюсь к тебе не через бездну замкнутых вселенных, а через сердце... а сердце... Боже мой, ведь сердце у нас одно...»

И в этот миг огонь неба объял планету. Транс- физический столб мировой гордыни, этот древний столб позора человечества и всех живых существ, вздрогнул, и песок миллионов лет спрессованных страданий, преодолевая световые годы исполинской величины своего объёма, стал обрушиваться вниз. Этот столб и был той самой кащеевой иглой Поля, Поля и многих иных его модификаций, которые проползали, проникали, просачивались в сердца и умы многих существ вселенной. Вавилонская башня всемирного соперничества разваливалась, сотрясая вселенную.

И вновь душа Эллина летела сквозь жестокую бурю жгучих воспоминаний, конфликтов и размораживающей себя боли множества существ. И каждая песчинка вспыхивала чудесным огнём, соприкасаясь с его сознанием. А каждая такая вспышка была чьим-то освобождением.

«Песок» столба гордыни грандиозным водопадом сыпался вниз, но Эллин упорно поднимался сквозь его тяжкие струи — вверх, и чувствовал что вместе с ним поднимается всё большее и большее число других людей и существ. Постепенно давление «песка» стало уменьшаться, он стал редеть, и уже проступало чистое пространство какого-то нового бытия. Происходил какой-то грандиозный «химический» процесс возгонки душ к своему истоку...

А в глобальном масштабе — совершалось нечто невероятное. Вся материя вселенной превращалась в энергию, энергия в информативное поле, а это поле уступало власть сущности вещей. Всё, что отыскал экипаж «Тора» в экспедиции, всё, что было накоплено в смысле знаний на Земле, всё, что было прожито, но не осознано всеми живыми тварями земли и космоса, — теперь зажигалось огнём осознания, огнём синтеза воли, любви и разума. Эллин не знал, что вся его жизнь от рождения — была распутыванием узлов силовых линий мировой истории.

Было ещё множество существ во вселенной, которые вольно или невольно делали часть этой великой и общей работы в своих галактиках, на своих планетах. Эллин не знал, что был воплощённой на Землю частицей Протосознания, которая развязывала основные узлы именно так, как бы могло развязывать само это Всемирное «Я».

И вот теперь эта нить истории Земли освобождена, нигде не затянута и её волокна словно плавают в невесомости, нигде не пересекаясь. Эллин видел внутренним зрением, что нити от «Млечного Пути» с его Землёй и иными планетами, от «Взрывающейся галактики», от «Туманности Андромеды» и ещё от некоторых звёздных систем сходятся в гиперон. И в них везде идёт разматывание «клубков», везде идёт грандиозный процесс трансформации следствий миллиардов лет взаимодействия этих систем. Разматывалась исполинская нить времени общего конфликта сил вселенной...

Этот процесс нарастал каким-то низким, потом переходящим во всё более высокий, всепронизыва- ющим звуком. То, что происходило, было пределом сил и возможностей всех процессов времени и пространства. И в этом процессе никого и ничего нельзя было назвать ни главным, ни второстепенным — всё и все в нём участвовали на равных. Все исчерпывали

ту глубину бездны своих заблуждений, какая была личной каждого. Все были сожжены огнём осознания — до самого своего существа. Этот процесс не прошли только те, у кого не было внутренней сути. Они просто рассеялись, как фантомы, потому что фантомами — существами без души — и были...

И вот всё потонуло в беспредельной вспышке любви, которая есть сердце и переживаемая сущность всего. Хаос нестабильных пространств перестроился в динамическое равновесие вечной свободы, и в этой свободе сверкали новые звёздные системы новых миров великой Гармонии...

...Я стоял на Новой Земле и одновременно был в Космосе. Вокруг было много людей, которые не были другими. Они были мной... И хотя они выглядели по-разному, я сразу понял, что они — это я, потому что у всех у нас было одно Сердце... Рядом со мной были все: Лоэз, Дэл, Лейтон, Миар, а также Эйл, Альтер, Лед и Сельвин.

А навстречу шла ты... И над тобой, как бабочки, вились бесконечные сияющие миры... Ты была их центром. Я осмотрелся — таким же центром были и другие. Я подошёл к тебе... Мы соприкоснулись пальцами рук, и всё потонуло в сиянии истины. Между нами не было ничего, кроме любви и пронзительной мудрости понимания другого. Мы стояли и смотрели в глаза друг другу и видели в глазах друг у друга бесконечные непрочитанные вселенные, к которым мы вечно будем идти. Мы ничего не гово-

рили, потому что у нас было одно Сердце, а Сердце знает всё, и это Сердце было той Новой Землёй, на живой и нежной Тверди которой мы теперь существовали...

Члены экипажа разбрелись по этому преображённому миру, и каждый из них первое время искал своих друзей, близких и любимых. Казалось, что-то остаточное толкало их возобновить прежний круг близких. Но вскоре они убедились всеми фибрами своих душ, что в этот «круг ближних» входят абсолютно все. Искать прежний круг — это было лёгкой тенью инерции прежней жизни. А, может быть, в этом была мудрость всемирного «Я», которое таким образом завершало эту историю — своим чередом для каждой души? Но, может быть, — и для того, чтобы эта история подсказала что-то важное каким-то иным существам в других вселенных, которые ещё не прошли такого этапа?..

Дэл нашёл свою жену, и неведомое чувство какой- то незнакомой радости и нежности охватило их. В течение нескольких дней они с трепетным участием и с незнакомым хладнокровием мудрости поверяли друг другу пережитое, не произнося слов. Они любили друг друга, но они, словно дети, только что рождённые в этом мире, открывали всевмещающий принцип этой любви. Дэл с удивлением осознавал, что не возникает чувства собственничества в их отношениях. Попытки чувств идти по старым путям ревности, раздражения, утомления от другого или необходимости быть лояльным, создавая общее мнение, — натыкались на странную пустоту, которая тут же расширяла их чувство до полного доверия другому, до понимания движений его души и до со- радования со всем тем, чем сейчас является другой, что он есть сейчас, что или кого он сейчас любит... В этом мире «никто не женится и не выходит замуж». Это и многое другое постиг Дэл...

Лоэз тоже проходил аналогичный процесс самопонимания. Он бродил по этому миру и не переставал благоговеть перед каждой былинкой, перед каждым живым существом. Он переживал новую для него мистерию постижения в другом, даже в самом малом, — присутствия искры Сущности, такой же, как и в нём самом... Его благоговение переходило в высочайшую степень уважения ко всему живому и в трепетное участие к каждому их проявлению. Лоэз вернулся из пучин смерти. Оттуда, с той стороны жизни, он видел нескончаемое усилие любого существа удержаться на поверхности бытия, даже ради одного глотка жизни. Лоэз постиг: какой невероятно мучительной ценой всё это весёлое, радующееся жизни, — оказалось в её тёплых лучах. И теперь Лоэз везде был мудрым и могущественным защитником этой жизни... Так любить жизнь другого может лишь тот, кто всегда видит, что она, словно лотос, парит над незримым океаном небытия...

Эйл нашёл своих сыновей. И первым его движением было научить их пониманию грандиозности жизни, передать им свой огромный опыт, чтобы они могли ориентироваться в этой жизни. Но постепенно — и странно! — не испытывая при этом горечи и чувства отверженности, он увидел, что сыновья берут свои знания прямо в том «здесь и сейчас», в каком они находятся, и именно их знания и их опыт даёт возможность им встретить, именно их следующий миг существования. Эйл легко смирился с этим. Тем более сыновья совсем не исключили его из своей любви. И потом он открыл для себя способ быть им интересным, так же, как и другим людям, — тем, что он есть сейчас сам, не стараясь быть сверх того, что он есть, не заботясь о других сверх их необходимости в этом. И пошли удивительные вечера его безыскусных рассказов о том, как преображался этот мир...

Сельвин постигал истинную причину спасения прежнего мира. Он пришёл к ясному пониманию, что миры спасает не отдельная личность человека, которая к тому же больна эгоизмом, но совокупность всех вещей, позади которой стоит всемирное «Я», Сущность всех вещей. И эта Сущность, перебирая человеческие и иные «фигуры», сама и только сама трансформирует мироздание — «спасает» его. Человек же не может претендовать на вселенское главенствование, но он может оказаться в стремнине этих происшествий, в их ключевых точках — как инструмент Сущности и как осознающий наблюдатель и переживатель этого грандиозного процесса...

Лейтон встретил своих когда-то горячо любимых и уважаемых родителей. Он всей душой решил опекать их и сыграть, наконец, роль сына до конца... Но вскоре все они поняли, что не может быть большей сыновней любви, чем просто любовь друг к другу человеческих существ, не подчёркивающих никакого родства. Любовь превыше всех этих условных схем, даже если они и были когда-то наполнены важным содержанием. Ведь самое существенное из этого содержания целиком покрывает единая любовь. И только единственно она сама находит истинный путь утешения, способ конкретной, действенной заботы о другом, о его действительных нуждах.

Альтер, всегда любил животных. Многие животные, растения и природные образования в преображённом виде перешли в новый мир вместе с людьми. И Эллин однажды встретил у Альтера ту самую, когда-то защищавшую лесника, овчарку, вместе с ним самим... А тот самый тигр бродил сейчас где-то в своих лесах. Альтер вознамерился создать систему защиты и заботы для животных, деревьев, растений и всего природного. Но постепенно он увидел, что в этом мире нет нелюбви и равнодушия к животным, к растениям и природным образованиям, зонам, к ручьям, морям и рекам. Здесь любовь к природе просто истекала из людей, а от неё к ним шло столько нежности и целительной ласки, что не оставалось места чему-то разрушительному и обижающему. Конечно, человек оставался воспитателем и старшим братом животного мира и во многом одухотворителем мира растений. Но он всегда был равен всем им в духе всеобщей любви...

Миар до экспедиции жил мечтой о возвышении своего народа, своей нации. И сейчас он попытался приступить к созданию комитета по развитию, одухотворению и укреплению нации своих соотечественников. Но постепенно они сами ему показали, что у них нет причины быть чуждым монолитом в среде других людей. Их нации ничто не угрожало, их нация состояла из человеческих существ, а каждым отдельно существом занималась Сущность всех вещей, и она же одухотворяла каждого на Новой Земле... Защищала же всех — любовь. Одна на всех... Миар умиротворённо принял этот факт.

Лед хотел создать систему объединения всего мира с тем, чтобы потом объединиться с другими планетами, создать что-то вроде тотальной космической религии, охватывающей всех, но к нему пришло понимание, что такое объединение на Новой Земле — для землян уже произошло и этим объединителем, этой общей системой стала любовь. Бог был везде — Бог был с каждым. Каждый миг существования любого был Богом, который есть любовь... Какая религия может быть выше этого?.. Непосредственное же единение с народами иных планет — возможно, и также на этой же основе, но совершенно иными действиями. Лед понял, что такое объединение тоже уже существует — эти планеты доступны каждому, как гостю или как жителю. Но самое лучшая форма объединения — сосуществование для космических народов — именно в присущих им условиях. Лед понял, что ничего социального искусственно смешивать не надо, а в любви — все уже вместе...

Но не было такого, чтобы люди, не зная что делать, бродили потерянными. Совершенно иной, обновлённый вместе с ними, смысл жизни всегда был в них. И находилось множество интереснейших занятий для каждого, множество совместных деяний, основанных на иных, чем когда-то прежде, принципах. Были и прекрасные празднования, и восславления их новой жизни — любовью и творчеством. Поэзией, музыкой, красками света и песнями душ... Изменился принцип питания, изменился принцип заботы о хлебе насущном и его источниках.

Все люди и существа Новой Земли переживали подобное, и все быстро входили в реальность нового состояния. Они все усвоили главный урок этой Новой Земли: сосуществовать, переживать и сопереживать, не владея... Входить во всё, пользоваться насущным, сосуществовать со всем, любить и быть любимыми, но... не владеть предметом своей любви. «Предмет» любви — имеет свою волю, свою душу и сам выбирает, с кем и с чем быть... И весь смысл сотрудничества был в том, чтобы гармонично сочетать намерения каждого. Это и было освобождением от принципа тирании, поработившим предшествующую вселенную. И всё это было чудом Нового Сознания, новой, воистину человечной, личностью, Личностью — без тени эгоизма.

Эллин и Энелия долго путешествовали по этому миру и в блаженной радости переживали многомерность его новых пространств, его гармоний. Способов перемещаться по этой земле было немало. И с ними почти всегда была та самая собака, которую они знали давно. Их всегда окружало много животных. Эллин иногда писал музыку, стихи, писал какие-то заметки. Энелия рассвечивала пространства чудесной палитрой светов.

Эллин никогда не знал, что такое главенствовать над чем-то или кем-то, вместо этого он всегда знал, что такое быть ответственным. И теперь жизнь сняла с него тяжкий груз ответственности за всё... Эллин наслаждался теперь неизъяснимой лёгкостью просто своего существования.

Он видел, как постигал сам себя этот юный мир...

Он знал, что это промежуточная фаза. В ней люди приходят к полному пониманию своих новых возможностей. Все постепенно внешне приходили к одному возрасту — возрасту юности. Все постигали нюансы своей новой личности, психики, физиологии и общественности. И всё время шёл процесс как бы омывания человечества от остатков теней прежнего. Шёл процесс устранения остатков инерции прежних способов жить.

Эллин видел, как «шар» их нового мира расправляет морщинки, складки и становится всё более упругим. И он знал, что когда эта упругость станет совершенной, когда упругость «шаров» других планет дойдёт до полной, то возникнет следующий этап — наступит вселенский «Парад Звёзд», потом «Парад Галактик». Всё это ещё будет переходить на новый, всё более совершенный уровень бытия... Всё это сольётся в блаженство ещё более грандиозной Гармонии...

Сейчас же люди отогревались в тёплых лучах душ друг друга. Совершенно исчезли такие состояния, как страх, тревога, подозрительность, недоверие, ложь, осуждение, глупость, озабоченность, зависть, ревность, мстительность, ненависть, соперничество, раздражение, лень, равнодушие, бессмысленность и многое другое... Всё это заменила одна только любовь и устремление ко всеобщему благу, но, Боже, — с каким неисчислимым разнообразием блаженнейших пронзительных обертонов и благодатно непредсказуемых нюансов!..

Люди отогревались в свете глаз друг друга, находили радость в обстоятельствах друг друга и всегда обретали поддержку друг в друге. Смерть покинула их, изменившись на возводящие по ступеням духовного восхождения трансформации. Зияющая Бездна под человечеством и другими существами — замкнулась навсегда...

Сегодня космос был нежно сиреневым, переходящим местами в глубокую синеву. Над морем легко пульсировали звёзды. Всё, что раньше называли магнитосферой планеты, — теперь цвело над землёй феерией красок. Прежний спектр неизмеримо расширился, и всё это светящееся и сверкающее давало миллиарды оттенков, которые самым точным образом могли выразить настроение всего этого мира. Эта симфония красок жила общей со всей просветлённой вселенной жизнью.

Теперь не было мертвенного межпланетного пространства, хотя часто возникала всех объединяющая тишина. Нередко возникали ни с чем несравнимые созвучия с другими мирами — это были межпланетные и межгалактические праздники. Их сущность переживалась во внутреннем пространстве и виделась вовне салютами, симфониями, феериями звучащего огня, который соединял миры в единое Переживание... Какой же чудесной мелодией радости стал наш мир...

С какого-то момента Эллин отметил приближение Океана Протосознания. Его рокот стал постепенно усиливаться и переходить в тонкий всепоглощающий звук. Эллин стал часто замирать, прислушиваясь к себе, и однажды тихо спросил: «Ответь, Ты забираешь меня?» И услышал: «Да»... Эллин начал замечать, что люди стали чаще обычного смотреть на него, приходить к нему, звать к себе... И в их глазах он видел, нет, не утрату, но что-то от светлой печали, что-то такое, что приходит от размыкающей высокое пространство осени, стаи журавлей...

...Однажды множество людей собралось у не слишком высокого, но широкого пологого холма. Это был холм, покрытый неколючим, поющим шиповником, распространяющим экстатический аромат. Здесь были редкий можжевельник, вереск, прекрасные ложбинки мхов, другие травы и несколько сосен. А на самом верху была плоская, золотисто-коричневая, покрытая редкими лишайниками скала, почти утонувшая в мягком дёрне и хвое. Эллин почему-то тоже пришёл туда. Он не спеша поднимался по тропинке, оглядываясь по сторонам. Люди провожали его взглядами. Кто-то поднимался за ним и рядом. На вершине никого не было. Эллин подошёл к плоской скале и сел в центре её.

Камень был тёпл и очень удобен для сидения. Сосны были чуть дальше, и их легко покачивающиеся кроны были чуть выше, чем вровень с вершиной. Ветер доносил их смолистый запах. Ближайшие люди стояли чуть дальше сосен. Чем ниже, тем их стояло всё больше и больше. Многие из них сидели на холмиках и в ложбинках, между ними были и животные. Люди окружали холм и всё ещё подходили. Эллин видел или чувствовал всех, и все видели и чувствовали его.

Сегодня мир был особенно прекрасным. Было видно далеко вокруг. Реки, озёра, поля, леса, горы и моря постепенно и чудесным образом выдвигались из далей. Эллин благоговейно оглядывал всё это, а окружающие пространства раскрывались всё дальше и дальше, даря его сердцу нежность своей красоты и беспредельность простора.

Сегодня над этим миром звучала прелестная мелодия, мелодия неизъяснимой утончённости и красоты. А в небе был сад сияний и нескончаемое, благословенное цветение самой сути света...

Все знали — время прощания подходит к концу... В небе над холмом стал, подобно бутону изнутри, открываться тоннель. Скала окуталась золотистым сиянием и сполохами ослепительного, но при этом странно мягкого белого света. Вокруг вспыхивали радуги... Люди долго сидели вокруг холма в тишине...

...Я летел в тоннеле, и его стенки были ослепительными струями разнообразного живого света. Иногда мне казалось, что я лечу не один, что рядом кто- то ещё. Но чем дальше, тем меньше я мог отмечать внешнее и детальное — всё больше притягивала Сущность Всего. Её всепоглощающее звучание становилось всё ближе и ближе. Вокруг огни, огни, огни — живые, прекрасные и высочайше сознательные. Всё белее и белее становился Свет. И всё больше он совпадал со Всеобщей Жизнью. Всё меньше и меньше могу назвать то, что стремится к соединению с Океаном, — собой... Возвращаюсь к Истоку, в котором Всё встречается со Всем...

Вы ждёте меня снова?.. Я обещал вам это? Простите, братья, не могу вспомнить — принцип памяти прекратил быть. Но если вы помните, то я вернусь. Вы помните, что я это обещал? Значит, ещё вернусь...

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА (к первому изданию от 1999 года)

Повесть «Мелодия» писалась во Фрунзе и была закончена в первоначальном виде в 1972 году. На протяжении дальнейших нескольких лет я иногда вносил в неё дополнения. Повесть всё время была в рукописном варианте, состоящем из блокнотов, ученических тетрадок и папки с тетрадными листами. Почти до последнего времени эти элементы рукописи жили своей странной жизнью. Они терялись, попадали в руки разных людей, потом их искали и возвращали. На настоящее время ко мне вернулось, вероятно, что-то около двух третей общей рукописи. Я взялся за неё в апреле этого года. Недостающее пришлось дополнять по памяти, конечно же, не соблюдая уже особой точности повторения. По жанру эта повесть — фантастическая.

Валерий Ломовцев. Апрель 1999 г., Бишкек

СПИСОК ОПУБЛИКОВАННОГО

«Ищущим», 1982 г.

«Ищущим» (типографское издание), 1997 г. «Ищущим, Ждущим, Любимым...», часть I, 1983 г. «Ищущим, Ждущим, Любимым...», часть I (типографское издание), 1992 г.

«Ищущим, Ждущим, Любимым...», часть II, 1997 г. «Ищущим, Ждущим, Любимым...», части I и II (типографское издание), 2001 г. «Восстановительные тексты», 2006 г.

«ПРАКТИЧЕСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ»

(10 частей-томов):

Из «Цикла индивидуального совершенствования»: Часть 1 «Самоопределение», 1990 г.

Часть 2 «Миры и Тени», 1990 г.

Часть 3 «Третий Мир», 1992 г.

Часть 4 «Третья Тень. О Власти», 1993 г.

Часть 5 «Третья Тень. Тиран», 1994 г.

Часть 6 «Третья Тень. Жертва», 1994 г.

Часть 7 «Третья Тень. Мистическая плотность третьего порядка», 1995 г.

Часть 8 «Стратегия реализации», 1990 г.

Часть 9 «Тактика реализации и массивы основ», 2000 г.

Часть 10 «Тактика реализации и массивы основ», 2000 г.

«ВСТРЕЧИ»

БЕСЕДЫ 1979-1980 гг.

(10 частей-томов):

«Встречи», части 1, 2, 1997 г.

«Встречи», часть 1 (типографское издание), 1997 г «Встречи», часть 2 (типографское издание), 1998 г «Встречи», часть 3, 1997 г.

«Встречи», часть 4, 1997 г.

«Встречи», часть 5, 1998 г.

«Встречи», часть 6, 1998 г.

«Встречи», часть 7, 1999 г.

«Встречи», часть 8, 1999 г.

«Встречи», часть 9, 2001 г.

«Встречи», часть 10, 2001 г.

«Хаос и Космос» (поэма), 1985 г.

«Мосты» (сборник стихов), 1996 г.

«Книга Тишины» (сборник стихов), 1996 г. «Обновление Мира» (сборник стихов), 1997 г.

«За Маревом Радужных Струй...» (сборник стихов), 1998 г.

«Странствие Любви» (сборник стихов), 1998 г. «Забытый Свет» (сборник стихов), 1999 г.

«Звёзды Дождя» (сборник стихов), 2000 г.

«Мосты Тишины» (сборник стихов, типографское издание), 2004 г.

«Мелодия» (повесть), 1999 г., 2013 г.

«Тайна двух океанов» (сборник юмористических рассказов), 2000 г.

«Шёпот вечности» (сборник фантастических рассказов), 2000 г.

«ПРЕДПРАКТИКА» (второй поток)

из цикла «Практика»:

Том 1 «Вводная часть», 2002 г.

Том 2 «Организация быта на природе, часть 1»,

2002 г.

Том 3 «Работа с эго-компьютером на практике

на природе, часть 1», 2002 г.

Том 4 «Питание в практике. Организация быта

на природе, часть 2», 2002 г.

Том 5 «О человечном обществе», 2002 г.

Том 6 «Практика очищения. Движение по Силе»,

2002 г.

Том 7 «Практика в лесу», 2002 г.

Том 8 «Работа с эго-компьютером на практике

на природе, часть 2», 2003 г.

Том 9 «Работа со Стихией Огня. Работа

со Стихией Воды», 2003 г.

Том 10 «Практика высиживания, часть 1.

Освобождение от прошлого, часть 1»,

2003 г.

Том 11 «Практика высиживания, часть 2.

Освобождение от прошлого, часть 2», 2003 г.

Том 12 Том 13 Том 14 Том 15

Том 16 Том 17 Том 18

Том 19

Том 20 Том 21

Том 22 Том 23

Том 24

Том 25

Том 26

«Нормализация и восхождение. О молитве. О мантрах», 2003 г.

«Проблемы периметра общины. Реакция социума», 2004 г.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: