Сатпрем. Мое пылающее сердце 12 страница

сом.

Товарницки: Ну, хорошо, но масштаб птицы или животного довольно ог-

раничен. Человек занимает другое положение во вселенной. У него

нет...

В тот день, когда человек вновь обретет дыхание животного, то то-

тальное сообщение животного, связанное с сознанием, которое он приобрел,

тогда масштаб действия человека не будет столь ограничен как масштаб

птицы или мангуста или собаки. Масштаб его действий будет значительно

шире.

Реинкарнация (счетчик такси)

Товарницки: Какое место вера в перевоплощение занимает в опыте Шри

Ауробиндо или Матери или в Вашем опыте?

Прежде всего, это не вера. Это факт.

Но в это намешано столько фантазий, что трудно об этом говорить.

Наша техническая и научная цивилизация толкует об атавизме, хромо-

сомах, дедах и прадедах -- это другой способ говорить о "реинкарнации".

Но, как всегда, мы схватываем лишь очень поверхностный аспект.

Несомненно, каждое рождение человеческого существа не является са-

мым первым. Потому что, поистине, если бы человеческий опыт был ограни-

чен тем, что человек являет собой в 40, 60 или 37 лет своей жизни, то

это была бы ужасная абсурдность: открыть глаза на столь малое пережива-

ние и на столь короткое время. Если, в самом деле, жизнь кончается по

истечении этого срока, и на этом все, то это было бы чудовищно.

Но у нас такое ограниченное и такое короткое видение вещей.

Хотя мы в самом деле чувствуем, в нашей собственной плоти, что оп-

ределенные вещи в нашей жизни, столь жгучие, столь болезненные или про-

тиворечивые, должны приходить откуда-то.

Почему одни существа острее переживают их, чем другие? Почему неко-

торые существа переносят более тяжелую тьму? Почему некоторые существа

остро нуждаются в Свете?

Из-за хромосом деда, матери или прабабушки? Или же это, скорее,

продолжение вопроса, поставленного давным-давно? Или же это трудность, с

которой они давно столкнулись, но не могут ее разрешить? Или же это зов,

испущенный ими давным-давно, на который начинает приходить ответ?

Об этом очень трудно говорить, потому что люди немедленно обращают

это в мыльную оперу и начинают судить о перевоплощении Александра Маке-

донского или Карла Великого или... все это крайне наивно.

Мы перевоплощение нашей мечты.

Мы перевоплощение нашей молитвы.

Мы много стремились, много надеялись, молились на достижение че-

го-то -- да, это не прекращается из-за того, что вас кладут на погре-

бальный костер или закапывают в землю. Эта молитва, этот зов следует за

вами... следует за вами. Или же это кромешная тьма, которую вы пережива-

ете, преследует вас.

Если мы могли бы видеть всю картину, то увидели бы одну и ту же ис-

торию, разворачивающуюся из столетия в столетие, под разными личинами,

под разными видимыми обстоятельствами. Но за всеми этими видимостями

(будь то в Египте, Греции, Риме, Европе или Индии), за всеми этими деко-

рациями мы увидели бы все тот же самый постоянный поиск -- тот же самый

зов нечто. И тогда, из эпохи в эпоху, в той декорации, в тех конкретных

одеяниях, мы были бы внезапно охвачены и остановлены таким глубоким ды-

ханием -- нечто, что заставляет слететь все одеяния, что выстраивает ве-

ликую, великую родословную, на великой, великой дороге, которая была

всегда, и затем... мы чувствуем: я буду существовать во веки веков.

Товарницки: Прекрасная, очаровательная история! Но все это лишено

какой-либо уверенности.

Хорошо, взгляни, уверенность это... В течение тех нескольких се-

кунд, когда отлетают прочь одеяния, декорации -- та пустыня, в которой

все кажется валящимся как карточный домик -- в тот момент это так ясно,

ты понимаешь, что нет места сомнению, нет места уверенности (смеясь): ты

переживаешь факт.

Ты знаешь, что жил "этим" прежде, и ты снова будешь это переживать;

это подобно самой сущности твоего существа в ходе всего путешествия, в

римской, греческой, египетской или индийской одежде, и это одно и то же

СУЩЕСТВО следует этим... курсом.

Товарницки: Поэтому это перевоплощение индивидуальности, личности,

сознания? Вот что труднее всего ухватить. Потому что многие люди

верят в некую реинкарнацию сил, даже в физическом, биологическом

смысле. Но перевоплощение сознания, личности "я" -- это труднее

всего понять, тем более, что большинство людей не имеет настоящих

воспоминаний о прошлой жизни.

Естественно.

Но что на самом деле может "переноситься" из одной жизни в другую?

Все наши материальные занятия (будь то в Греции, Египте, Индии, Ки-

тае или Франции), все наши материальные пристрастия -- "Я собираюсь сде-

лать столь много", "Я собираюсь занять такое вот положение", "Я собира-

юсь создать семью" -- все это полный нуль. Это не остается. Это меняет-

ся, разрушается, умирает.

Но что же в самом деле остается в жизни?

Возьмем нашу жизнь, вот эту -- что от нее остается?

Если мы посмотрим назад на двадцать или тридцать лет, если мы

взглянем на это существование с высоты птичьего полета, то что на самом

деле останется?

Приходят ли нам на ум все наши материальные пристрастия и тысячи

пустяковых вещей? Нет. Но существуют особенные моменты, когда мы подоб-

ны... подобны чистому крику или широкому видению, открывающемуся, воз-

можно, на ничто -- и все же существует только эта вещь.

Те моменты СИЯЮТ.

Это единственные вещи, которые остаются за 20, 30 или 40 лет нашего

существования.

И внезапно мы останавливаемся на улице и смотрим на толпу -- эту

бессмысленную толпу, эту толпу теней, спешащих по своим местам, на их

подземку, их заботы -- мы стоим там как потерянные, как мельчайшая точка

в толпе, и некий крик вырывается из глубины нашего сердца. Наши глаза

открыты, и мы говорим себе "Но... но... кто? Кто же я? Что я такое? Кто

эта личность посреди этой толпы теней?".

В тот момент в нас открывается новое видение. Все останавливается.

Толпа исчезает. Вся суета исчезает. И в сердце такая очень особенная

вибрация. Как если бы та секунда всегда вибрировала.

И внезапно эта парковая скамейка в вечернем свете как будто бы впе-

чатывается навсегда, эта магазинная витрина впечатывается навсегда --

неважные детали запечатлеваются на целую вечность. И они связаны с той

секундой, когда из нас внезапно вырывается крик, когда мы внезапно ис-

пускаем наш настоящий человеческий крик.

Это остается. Те настоящие секунды входят в целую жизнь.

Те моменты, когда мы вырываемся из театра жизни, когда мы поднимаем

наши "вопросы", когда открывается наше уникальное видение, когда тепе-

решняя секунда становится полной.

Вот что остается.

Вот что переносится в другую жизнь.

И для многих людей это очень редкие мгновения в их жизни. Другие

переживали чуть больше этих довольно жгучих и глубоких секунд.

Возможно, это объясняет разницу в глубине среди существ или же раз-

ницу их "качеств".

Тогда вы получаете слабый намек на то, чем может быть реинкарнация.

Это не перевоплощение великого воина или великого консула, ты пони-

маешь. Это реинкарнация маленького пламени истины, стремящегося все бо-

лее и более наполнить эту жизнь, столь заполненную пустыми часами, столь

пустыми, что кажется, что они никогда не должны были бы существовать.

И те существа стремятся все более и более заполнить, НАПОЛНИТЬ ту

одну минуту существованием.

Я помню себя на дорогах Бразилии: я помню прогулку... И я взглянул

на булыжники на дороге, говоря себе: "КАЖДУЮ СЕКУНДУ, КАЖДЫЙ БУЛЫЖНИК

ДОЛЖЕН СУЩЕСТВОВАТЬ." Каждая секунда должна иметь собственную прелесть.

Это не должно быть нечто, на чем я гуляю и гуляю, и это все несуществую-

щее."

В такси в Париже я наблюдал, как тикает счетчик: 60 сантимов, 80

сантимов, 1 франк -- и что происходило в течение ВСЕГО ТОГО ВРЕМЕНИ?

Таксомотор накручивал очередные 20 сантимов, еще 40 сантимов. Я взглянул

на этот счетчик и... оцепенел. Я сказал себе: "Но что ПРОИСХОДИТ все это

время? Что же есть, что не 20 сантимов? Что же ЕСТЬ?"

Остались именно те секунды. И когда начинаешь переживать те секун-

ды, они приобретают такую "чистоту", такую простую красоту. Это такой

НАСТОЯЩИЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КРИК, ты знаешь, что ты хочешь, чтобы эти секунды

повторялись вновь и вновь, чтобы каждая секунда БЫЛА, была ЖИВОЙ; чтобы

вы были тем, кем на самом деле являетесь: быть человеческим существом

каждую секунду. Не просто костюмом, переходящим от одной станции подзем-

ки к другой, из одного здания в другое, от одной женщины к другой... Что

во всем этом? Это ужасно пусто.

Но те короткие секунды, когда мы внезапно останавливаемся, и из нас

вырывается КРИК: Где я? Где я? Что я делаю? Что я ДЕЛАЮ во всем этом?

И когда этот "вопрос" становится достаточно сильным и жгучим, это

как будто внезапно приходит сам ответ. Как если бы вы сразу стали нечто.

Так что те секунды живут вечно.

И из жизни в жизнь каждое человеческое существо становится все бо-

лее "человеческим"... все более "наполненным" тем, чем оно на самом деле

является.

Не декорация, не особенная одежда, не должностные обязанности, ты

видишь, не обязанность заполнить паспорт или полицейское досье; но нес-

колько жгучих коротких секунд, столь настоящих и чистых, когда, внезап-

но, бытие человека обретает смысл... которого не было в рыбе или аисте.

Товарницки: В Индии вера в реинкарнацию все еще очень распростране-

на...

Но это не --

Товарницки: Как, по твоему мнению, является ли реинкарнация тем

способом, которым люди живут этой верой? Я имею в виду то, что вера

в реинкарнацию очень распространена в Индии; возможно, что она даже

была создана, рождена там. Сегодня ею все еще живут миллионы и мил-

лионы индийцев. Как, по твоему, является ли это тем, чем живут тем

или иным образом?

То, что я пытаюсь объяснить, это вещь в ее сути, в ее более глубо-

кой истине.

Но для индийцев реинкарнация не является верой. Я сказал бы, что

для них это является верой ничуть не больше, чем для нас верой являются

хромосомы и атавизм. Факт, что реинкарнация для них считается совершенно

очевидной, потому что они чувствуют ее в собственной плоти. Они понима-

ют, что когда наши бедствия преследуют нас, то тогда уж это должно быть

продолжением нечто, что происходило раньше. И когда приходит несчастье,

это для них не "несчастный случай": это проблема, которую они должны ре-

шить, которую они не решили в предыдущей жизни и которая теперь возвра-

щается назад. Что же, тогда лучше устранить этот "случай" сейчас, чем

допустить, чтобы он вернулся.

Действительный смысл реинкарнации заключается в прогрессе развития

сознания.

Трудности приходят к нам не как несчастные случаи, а чтобы ВЫНУДИТЬ

нас сделать еще один шаг вперед. Не подавить нас, а ЗАСТАВИТЬ нас идти.

Если бы мы только могли видеть, сколь позитивно ВСЕ. Что никогда не

происходит несчастных случаев, никогда не происходит несчастья -- никог-

да, КОГДА БЫ ТО НИ БЫЛО -- даже в том, что кажется нам наиболее ужасным.

Что ВСЕ имеет позитивный смысл и что ВСЕ является средством вынудить нас

сделать еще один шаг вперед.

Ведь ты можешь увидеть реинкарнацию и в истории земли: от одной

страны к другой, от одной нации к другой. И даже в истории какой-то од-

ной нации.

Смехотворны лишь все те фантазии, которые смешаны с этим. Весь этот

вздор: "Я был тем-то и тем-то". "Я был великим генералом", "я был...".

Это не имеет значения -- не много, по крайней мере. Это не всегда полная

чушь, но в 99.9% случаев это чистый вымысел и воображение.

Товарницки: Так что реинкарнация следует по направлению... перспек-

тивы эволюции?

Но все является эволюцией!

Нет ничего, кроме эволюции!

И что такое эволюция? Эволюция чего?

Что есть эволюция?

Это открытие Красоты, которая присутствует в ней, Любви, которая присутствует в ней - ТОГО, чтоб всегда в ней, поистине, прямо перед нашими глазами, в материи, в нас самих, в нашем теле. В самом деле это не открытие чего-то иного, кроме этого. Это открытие уже присутствующего, чего мы не видим, что мы не понимаем - что покрыто всевозможными привычками. Это, в самом деле, постепенное раскрытие чуда. Каждый вид подобен новому видению, открывающемуся на земле. Очевидно, наше человеческое видение более открыто, чем видение мангуста. Но это все еще не "тотальное" видение того, что ПРИСУТСТВУЕТ на земле. Эволюция - это растущее видение. И, наконец, она означает быть всем сущим.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: