МАЯКОВСКИЙ В 1913 ГОДУ

Я тебя в твоей не знала славе,

Помню только бурный твой рассвет,

Но, быть может, я сегодня вправе

Вспомнить день тех отдаленных лет.

Как в стихах твоих крепчали звуки,

Новые роились голоса…

Не ленились молодые руки,

Грозные ты возводил леса.

Все, чего касался ты, казалось

Не таким, как было до тех пор,

То, что разрушал ты, – разрушалось,

В каждом слове бился приговор.

Одинок и часто недоволен,

С нетерпеньем торопил судьбу,

Знал, что скоро выйдешь весел, волен

На свою великую борьбу.

И уже отзывный гул прилива

Слышался, когда ты нам читал,

Дождь косил свои глаза гневливо,

С городом ты в буйный спор вступал.

И еще не слышанное имя

Молнией влетело в душный зал,

Чтобы ныне, всей страной хранимо,

Зазвучать, как боевой сигнал.

3-10 марта 1940

* * *

Уложила сыночка кудрявого

И пошла на озеро по воду,

Песни пела, была веселая,

Зачерпнула воды и слушаю:

Мне знакомый голос прислышался,

Колокольный звон

Из-под синих волн,

Так у нас звонили в граде Китеже.

Вот большие бьют у Егория,

А меньшие с башни Благовещенской,

Говорят они грозным голосом:

– Ах, одна ты ушла от приступа,

Стона нашего ты не слышала,

Нашей горькой гибели не видела.

Но светла свеча негасимая

За тебя у престола Божьего.

Что же ты на земле замешкалась?

И венец надеть не торопишься?

Распустился твой крин во полунощи,

И фата до пят тебе соткана.

Что ж печалишь ты брата-воина

И сестру – голубицу-схимницу,

Своего печалишь ребеночка… —

Как последнее слово услышала,

Света я пред собою невзвидела,

Оглянулась, а дом в огне горит.

3-14 марта 1940. Ночь

ПОЗДНИЙ ОТВЕТ

Белорученька моя, чернокнижница…

М. Ц.

Невидимка, двойник, пересмешник…

Что ты прячешься в черных кустах? —

То забьешься в дырявый скворешник,

То блеснешь на погибших крестах,

То кричишь из Маринкиной башни:

«Я сегодня вернулась домой,

Полюбуйтесь, родимые пашни,

Что за это случилось со мной.

Поглотила любимых пучина,

И разграблен родительский дом».

…

Мы сегодня с тобою, Марина,

По столице полночной идем.

А за нами таких миллионы

И безмолвнее шествия нет…

А вокруг погребальные звоны

Да московские хриплые стоны

Вьюги, наш заметающей след.

16 марта 1940. 1961, Фонтанный Дом – Красная Конница

СТАНСЫ

Стрелецкая луна. Замоскворечье… Ночь.

Как крестный ход, идут часы Страстной Недели.

Я вижу страшный сон. Неужто в самом деле

Никто, никто, никто не может мне помочь.

В Кремле не надо жить – Преображенец прав,

Там зверства древнего еще кишат микробы:

Бориса дикий страх и всех Иванов злобы,

И Самозванца спесь взамен народных прав.

Апрель 1940, Москва

* * *

В лесу голосуют деревья.

Н.З.

И вот, наперекор тому,

Что смерть глядит в глаза, —

Опять, по слову твоему,

Я голосую за:

То, чтоб дверью стала дверь,

Замок опять замком,

Чтоб сердцем стал угрюмый зверь

В груди… А дело в том,

Что суждено нам всем узнать,

Что значит третий год не спать,

Что значит утром узнавать

О тех, кто в ночь погиб.

1940

НАДПИСЬ НА КНИГЕ

М. Лозинскому

Почти от залетейской тени

В тот час, как рушатся миры,

Примите этот дар весенний

В ответ на лучшие дары,

Чтоб та, над временами года,

Несокрушима и верна,

Души высокая свобода,

Что дружбою наречена, —

Мне улыбнулась так же кротко,

Как тридцать лет тому назад…

И сада Летнего решетка,

И оснеженный Ленинград

Возникли, словно в книге этой

Из мглы магических зеркал,

И над задумчивою Летой

Тростник оживший зазвучал.

29 мая 1940, Ленинград. Фонтанный Дом

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: