Александру Гладышеву

Мой друг! И вблизи, и в любой дали

Запомни хорошее, звонкое слово:

Есть город под небом Московской земли

С лирическим именем – Одинцово.

Зимою в снегах, а весной в листве,

С лугами, рекой и сосновым бором

Стоит он, спиной прислонясь к Москве,

И смотрит на запад спокойным взором.

В историю вписано красной строкой,

Как правил в Москве по веленью сердец

Надежда отечества – Дмитрий Донской,

И был у него всегда под рукой

Любимый боярин Андрей Одинец.

И вот за любовь и за то, что ни разу

Не гнул пред врагами в боях головы,

Пожалован был он великим князем

Деревней на западе от Москвы.

А грамота князя и мудрое слово

Вовек нерушимы. На том конец!

И если хозяин селу Одинец,

То, значит, и зваться ему – Одинцово!

И двинулось дело упрямо в рост

При жизни достойнейшей и неброской.

Процесс этот сложен, и мудр, и прост,

И вот Одинцово – уже форпост

Упорства и славы земли Московской!

Припомните: смуту и боль земли

В страстях и пожарах, как в лютой пасти,

Когда вдруг Лжедмитрии к нам пришли

Под стягами польско-литовской власти.

Но долго ль царить на земле моей

Могли те поляки и те литовцы?!

Гнев бурно прошел по России всей,

И первыми стали их гнать взашей

Все те же отважные одинцовцы!

И слово «форпост» не трезвон, а суть,

Тут воля, стоящая непреклонно.

Припомните: где заступили путь

Безжалостным ордам Наполеона?!

Да, здесь, как седьмой, как девятый вал,

Лупили врагов всех мастей и видов

То Дорохов – доблестный генерал,

А то легендарный Денис Давыдов!

И, прежде чем встретить у Бородино,

Стремились вот здесь днем и ночью биться

И вдрызг ощипали ту злую птицу

С когтями железными заодно!

И, видя всем сердцем насквозь французов,

Под немощью пряча свой острый ум,

Сидел здесь над планами сам Кутузов,

Исполненный гордо-высоких дум!

А раньше, предвидя, быть может, пушки

И подлости пылкой душой грозя,

В Захарове юный великий Пушкин

Писал свои вирши, перо грызя.

Шли годы. И вот, как по злому слову,

Фашизм свой стальной обнажил оскал.

Он яростно пер. Он гремел, но встал

Вот тут – возле подступов к Одинцову!

Да, встал. И уже – ни фанфар, ни трюков,

Ни даже случайных побед хотя б!

Не зря ж учредил здесь свой главный штаб

Победоносный Георгий Жуков!

И пусть все успехи еще далеки,

Но в сердце победы уже отмечены

Отсюда: с полоски Москвы-реки

До Эльбы и Одера, до неметчины!

Торопится время за годом год

С проблемами, спорами, вдохновеньем,

Живет в Одинцове живой народ,

Готовый к труду и любым сраженьям.

А как же иначе?! Ведь всякий год

Тут рядом отважники и отличники:

С бесстрашным танкистом – лихой пилот,

А возле ракетчиков – пограничники.

А мирные жители? Вновь и вновь

Скажу: жизнь звенит! И добавлю снова:

Кто верует в искренность и любовь –

Прошу вас пожаловать в Одинцово!

И в праздничный день мы поднимем тост

За совесть, за правду и ветер хлесткий,

За город бесстрашия. За форпост

Свободы и славы земли Московской!

1 июня 1997 г. Москва

СПАСИБО

За битвы, за песни, за все дерзания

О, мой Севастополь, ты мне, как сыну,

Присвоил сегодня высокое звание

Почетного гражданина.

Мы спаяны прочно, и я говорю:

Той дружбе навеки уже не стереться.

А что я в ответ тебе подарю?

Любви моей трепетную зарю

И всю благодарность сердца!

Пусть годы летят, но в морском прибое,

В горячих и светлых сердцах друзей,

В торжественном мужестве кораблей,

В листве, что шумит над Сапун-горою,

И в грохоте музыки трудовой,

И в звоне фанфар боевых парадов

Всегда будет жить, Севастополь мой,

Твой друг и поэт Эдуард Асадов!

1989 г.

ДУМА О СЕВАСТОПОЛЕ

Я живу в Севастополе. В бухте Омега,

Там, где волны веселые, как дельфины,

На рассвете, устав от игры и бега,

Чуть качаясь, на солнышке греют спины…

Небо розово-синим раскрылось зонтом,

Чайки, бурно крича, над водой снуют,

А вдали, пришвартованы к горизонту,

Три эсминца и крейсер дозор несут.

Возле берега сосны, как взвод солдат,

Чуть качаясь, исполнены гордой пластики,

Под напористым бризом, построясь в ряд,

Приступили к занятию по гимнастике.

Синева с синевой на ветру сливаются,

И попробуй почувствовать и понять,

Где небесная гладь? Где морская гладь?

Все друг в друге практически растворяется.

Ах, какой нынче добрый и мирный день!

Сколько всюду любви, красоты и света!

И когда упадет на мгновенье тень,

Удивляешься даже: откуда это?!

Вдруг поверишь, что было вот так всегда.

И, на мужестве здесь возведенный, город

Никогда не был злобною сталью вспорот

И в пожарах не мучился никогда.

А ведь было! И песня о том звенит:

В бурях войн, в свистопляске огня и стали

Здесь порой даже плавился и гранит,

А вот люди не плавились. И стояли!

Только вновь встал над временем монолит –

Нет ни выше, ни тверже такого взлета.

Это стойкость людская вошла в гранит,

В слово Честь, что над этой землей звенит,

В каждый холм и железную волю флота!

Говорят, что отдавшие жизнь в бою

Спят под сенью небес, навсегда немые,

Но не здесь! Но не в гордо-святом краю!

В Севастополе мертвые и живые,

Словно скалы, в едином стоят строю!

А пока тихо звезды в залив глядят,

Ветер пьян от сирени. Теплынь. Экзотика!

В лунных бликах цикады, снуя, трещат,

Словно гномы, порхая на самолетиках…

Вот маяк вперил вдаль свой циклопий взгляд…

А в рассвете, покачивая бортами,

Корабли, словно чудища, важно спят,

Тихо-тихо стальными стуча сердцами…

Тополя возле Графской равняют строй,

Тишина растекается по бульварам.

Лишь цветок из огня над Сапун-горой

Гордо тянется в небо, пылая жаром.

Патрули, не спеша, по Морской протопали,

Тают сны, на заре покидая люд…

А над клубом матросским куранты бьют

Под звучание гимна о Севастополе.

А в Омеге, от лучиков щуря взгляд,

Волны, словно ребята, с веселым звоном,

С шумом выбежав на берег под балконом,

Через миг, удирая, бегут назад.

Да, тут слиты бесстрашие с красотой,

Озорной фестиваль с боевой тревогой.

Так какой это город? Какой, какой?

Южно-ласковый или сурово-строгий?

Севастополь! В рассветном сияньи ночи,

Что ответил бы я на вопрос такой?

Я люблю его яростно, всей душой,

Значит, быть беспристрастным мне трудно очень.

Но, однако, сквозь мрак, что рассветом вспорот,

Говорю я под яростный птичий звон:

Для друзей, для сердец бескорыстных он

Самый добрый и мирный на свете город!

Но попробуй оскаль свои зубы враг –

И забьются под ветром знамена славы!

И опять будет все непременно так:

Это снова и гнев, и стальной кулак,

Это снова твердыня родной державы!

1994 г.

ЭДЕЛЬВЕЙС

(Лирическая баллада)

Ботаник, вернувшийся с южных широт,

С жаром рассказывал нам

О редких растениях горных высот,

Взбегающих к облакам.

Стоят они гордо, хрустально чисты,

Как светлые шапки снегов.

Дети отчаянной высоты

И дикого пенья ветров.

В ладонях ботаника – жгучая синь,

Слепящее солнце и вечная стынь

Качаются важно, сурово.

Мелькают названья – сплошная латынь –

Одно непонятней другого.

В конце же сказал он: – А вот эдельвейс,

Царящий почти в облаках.

За ним был предпринят рискованный рейс,

И вот он в моих руках!

Взгляните: он блещет, как горный снег,

Но то не просто цветок.

О нем легенду за веком век

Древний хранит Восток.

Это волшебник. Цветок-талисман.

Кто завладеет им,

Легко разрушит любой обман

И будет от бед храним.

А главное, этот цветок таит

Сладкий и жаркий плен:

Тот, кто подруге его вручит,

Сердце возьмет взамен. –

Он кончил, добавив шутливо: – Ну вот,

Наука сие отрицает,

Но если легенда веками живет,

То все-таки, кто его знает?..

Ботаника хлопали по плечам,

От шуток гудел кабинет:

– Теперь хоть экзамен сдавай по цветам!

Да ты не ученый – поэт!

А я все думал под гул и смех:

Что скажет сейчас она?

Та, что красивей и тоньше всех,

Но так всегда холодна.

Так холодна, что не знаю я,

Счастье мне то иль беда?

Вот улыбнулась: – Это, друзья,

Мило, но ерунда… –

В ночи над садами звезды зажглись,

А в речке темным-темно…

Толкаются звезды и, падая вниз,

С шипеньем идут на дно.

Ветер метет тополиный снег,

Мятой пахнет бурьян…

Конечно же, глупо: атомный век –

И вдруг цветок-талисман!

Пусть так! А любовь? Ведь ее порой

Без чуда не обрести!

И разве есть ученый такой,

Чтоб к сердцу открыл пути?!

Цветок эдельвейс… Щемящая грусть…

Легенда… Седой Восток…

А что, если вдруг возьму и вернусь

И выпрошу тот цветок?!

Высмеян буду? Согласен. Пусть.

Любой ценой получу!

Не верит? Не надо! Но я вернусь

И ей тот цветок вручу!

Смелее! Вот дом его… поворот…

Гашу огонек окурка,

И вдруг навстречу мне из ворот

Стремительная фигурки!

Увидела, вспыхнула радостью: – Ты!

Есть, значит, тайная сила.

Ты знаешь, он яростно любит цветы,

Но я смогла, упросила…

Сейчас все поймешь… я не против чудес,

Нет, я не то говорю… –

И вдруг протянула мне эдельвейс.

– Вот… Принимай… дарю!

Звездами вспыхнули небеса,

Ночь в заревом огне…

Люди, есть на земле чудеса!

Люди, поверьте мне!

1963 г.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: