И что же ты увидел в глазах Иисуса, Сила? — тихо проговорила Диана. 1 страница

Франсин Риверс

Книжник

OCR & SpellCheck:TANYAGOR

Издательство: Ресурсы Христианского Образования

Москва, 2010

Благодарность

Хочу сказать спасибо мужу, Рику Риверсу, за то, что на протяжении написания всей этой серии он выслушивал мои идеи, подбадривал меня и побуждал не останавливаться на достигнутом. Также благодарю Пегги Линч, умеющую задавать вопросы, которые заставляют меня исследовать Священное Писание, открывая в нем новые глубины. Особая признательность Кэти Олсон за ее редакторский профессионализм. И, наконец, моя искренняя благодарность всем сотрудникам издательства «Тиндэйл». Эта серия — плод наших совместных усилий.

И еще спасибо всем, кто молился за меня долгие годы и особенно во время работы над «Сынами ободрения». Пусть Господь использует эту повесть для того, чтобы люди стали ближе к Иисусу — нашему возлюбленному Господу и Спасителю.

Предисловие

Дорогой читатель!

Это первая из пяти повестей о библейских мужах веры, служивших в тени других. Это были люди Востока, жившие в древние времена, и все же их истории не так уж далеки от нашего сегодняшнего бытия и тех сложностей и вызовов, с которыми мы сталкиваемся в нашей жизни. Эти герои находились между жизнью и смертью. Были смелы и мужественны. Они рисковали. Совершали неожиданные, отчаянные поступки. Проявляли отвагу, но порой ошибались, допускали серьезные промахи. Они не были совершенны, и все же Бог, по Своей бесконечной благодати, использовал их в Своем совершенном плане, чтобы открыть Себя миру.

Мы живем в отчаянное, тревожное время, когда миллионы людей ищут ответы на множество вопросов. Эти мужи веры указывают нам путь. Уроки, которые они могут нам преподать, актуальны сегодня, как и в те времена — тысячи лет назад.

Герои повести — реальные исторические персонажи, люди, действительно жившие на земле. Их жизнеописания, сделанные мною, основаны на библейских текстах. Факты, известные нам о жизни Силы, можно найти в книге Деяний 15:22—19:10; Посланиях: 2 Коринфянам 1:19; 1 Фессалоникийцам 1:1; 2 Фессалоникийцам 1:1 и 1 Петра 5:12.

Эта книга — историческая художественная повесть. Главная идея и сюжет взяты из Библии. Я начинала с фактов, предоставленных Писанием, а потом, основываясь на них, воссоздавала действия, диалоги, описывала внутренние мотивации, рассуждения, а иногда и дополнительных персонажей, которые, как мне кажется, подходящим образом вписываются в библейскую канву. Я постаралась по всем аспектам придерживаться текста Писания, добавляя только необходимое — для лучшего понимания.

В конце каждой повести мы присоединили небольшой раздел изучения Библии. Когда мы говорим о библейских личностях, то главным документом и источником сведений является само Писание. Обязательно читайте его для лучшего понимания данной повести. Молюсь, чтобы, читая Библию, вы осознали целостность, последовательность и непреложность Божьего вечного плана, в котором Он задействовал и вас.

Франсин Риверс

Посвящается мужам веры, служащим в тени других.

Пролог

Сила подходил к дому, где скрывались Петр с женой, сгорбившись под бременем горестной вести, которую должен был им сообщить.

Осторожно стукнув три раза, он вошел в комнату, где они так часто собирались с братьями и сестрами во Христе, а иногда сами проводили долгие часы в молитве. Петр с женой молились и сейчас. Жена Петра подняла голову, и улыбка сбежала с ее лица.

Сила помог ей встать.

— Надо идти, — тихо произнес он и повернулся к Петру. — Павла взяли. Солдаты ищут вас по всему городу. Вы должны уйти сегодня.

Они двинулись к выходу. Сила продолжал:

— Со мной Апеллес. Он вас проводит.

— А ты? — Судя по голосу, Петр был серьезно озабочен. — Сила, тебе нужно идти с нами. Ты служил книжником при Павле и при мне. Тебя тоже будут искать.

— Я вас догоню. Когда Апеллес пришел меня известить, я работал над свитком. Надо вернуться и убедиться, что чернила просохли, прежде чем сложить его с остальными.

Петр мрачно кивнул, и Сила поспешно скрылся в доме, служившем ему пристанищем. Все папирусные свитки, кроме того, над которым он трудился, были свернуты и бережно хранились в кожаных чехлах. Сила знал, что настанет день, когда придется хватать их и бежать. Он поднял гирьки, удерживавшие новый свиток в развернутом виде, скрутил папирус и аккуратно убрал в футляр. Поднял мешок и ощутил на плечах весь груз ответственности за сохранность бесценных писем.

Опять оказавшись на улице, Сила увидел, что его дожидаются Петр с женой и Апеллесом. Сила подбежал к ним.

— Почему вы еще здесь?

Апеллеса трясло, как в лихорадке.

— Они наотрез отказались идти без тебя!

Раздираемый противоречивыми чувствами: признательностью верным друзьям и страхом за них, Сила снова заторопил:

— Надо спешить!

Когда они, наконец, тронулись с места, Апеллес, по-видимому, испытал явное облегчение. Он нетерпеливо зашептал:

— За городскими воротами ждет повозка. Мы решили: лучше дождаться темноты, когда разрешат въезд подводам. Так будет проще проскочить.

Петр был в Риме личностью известной, и его могли легко опознать. Под покровом тьмы, сгустившейся за стеной, в общей кутерьме, когда поставщики товаров ринутся в город, больше шансов ускользнуть незамеченными.

Петру было тяжело идти, он шагал, бережно обнимая рукой жену, будто хотел защитить.

— Когда пришли да Павлом?

— Его увели в тюрьму сегодня утром, — Апеллес поднял руку: они были уже в конце улицы. Заглянул за угол и жестом поманил за собой. Молодой человек изо всех сил пытался казаться спокойным, но Сила понимал, как ему страшно. И его собственное сердце сжималось от нехорошего предчувствия. Если Петра схватят, то бросят в темницу и казнят. Скорее всего, Нерон устроит очередное гнусное зрелище на потеху римской черни.

— Сила! — напряженно прошептала жена Петра.

Сила оглянулся и увидел, что Петр задыхается. Он поравнялся с Апеллесом и схватил юношу за плечо:

— Потише, друг, а не то мы потеряем того, кого хотим спасти.

Петр привлек жену к себе и что-то шепнул ей на ухо. Она прижалась к мужу и заплакала, уткнувшись ему в плечо. Петр улыбнулся Силе:

— Самое время, чтобы Бог дал мне крылья, как орлу.

Апеллес повел их медленнее: по узким улочкам, по темным переулкам. Под ногами сновали крысы, подбирая отбросы. Все явственнее доносился скрип колес. Пока город спал, в ворота вливался нескончаемый людской поток, неся с собой товары, которые наутро поглотят ненасытные римские рынки. Одни правили перегруженными обозами, другие толкали перед собой тележки. А третьи сгибались под тяжестью мешков на собственной спине.

«Свобода так близко», — подумал Сила, увидев впереди распахнутые ворота. Сумеют ли они пройти неузнанными?

Апеллес подозвал их ближе.

— Подождите здесь, я проверю, нет ли опасности, — и исчез за тележками и подводами.

Сердце Силы еще сильнее заколотилось. По спине стекали струйки пота. Пока Петр находился на людной улице, опасность возрастала с каждой минутой. Он высмотрел в толпе Апеллеса, тот пробирался между людьми. На его бледном лице застыл страх.

Юноша махнул им рукой.

— По этой стороне! Давайте! Быстро!

Сила шел первым. Его сердце замерло: один из римских стражников повернулся к нему. Брат, христианин. Благодарение Богу! Римлянин кивнул и отвернулся.

— Пошли! — Сила прокладывал Петру с женой путь в толчее народа. На них натыкались. Кто-то выругался. Колесо телеги чуть не переехало Силе ногу.

За воротами, как только стены города остались позади, он уступил первенство Петру. Теперь все приноравливались к шагу апостола.

Еще час шли по дороге, когда навстречу им появились двое друзей. Запыхавшись, один из них сказал:

— Мы ждем уже несколько часов! Думали, вас взяли!

Сила отвел его в сторону:

— Петр с женой выбились из сил. Попроси, чтобы подогнали повозку.

Один из друзей остался с ними, другой побежал вперед.

Подъехал крытый экипаж. Сила помог забраться в него Петру с женой, и сам последовал за ними. Плечи ныли. Он сбросил тяжелую поклажу и откинулся назад, обхватив себя руками. Тронулись. Быстрый перестук копыт успокаивал его издерганные нервы. Петр с женой в безопасности — хотя бы ненадолго. Сначала римляне будут обыскивать город. А они тем временем успеют добраться до Остии, а там втроем сядут на первый же корабль, выходящий из гавани. Куда дальше — одному Богу известно.

Петра, похоже, что-то беспокоило. Жена взяла его за руку.

— Что с тобой, Петр?

— Что-то не то происходит...

Озабоченный, Сила подался вперед:

— Тебе плохо? — Неужели поспешное ночное бегство оказалось почтенному апостолу не по силам?

— Нет, но нам надо остановиться.

Не успел Сила запротестовать, как подала голос жена Петра:

— Но, муж мой...

Петр взглянул на Силу:

— Как скажешь, — Сила выглянул из повозки, чтобы подать сигнал вознице.

Жена Петра ухватилась за него:

— Сила, не надо! Прошу тебя! Если Петра схватят, ты же знаешь, что они сделают!

Петр притянул ее к себе, крепко обнял.

— Бог не дал нам духа боязни, родная. А ведь именно этот дух гонит нас сейчас в темноту.

Сила ударил кулаком но стене повозки. Затем высунулся наружу и прокричал вознице, чтобы тот остановился. Повозка дернулась, несколько раз подскочила и встала на обочине дороги. Сопровождаемый рыданиями жены, Петр спустился на землю. Сила за ним. Лошади фыркали и беспокойно перебирали ногами. Сила пожал плечами в ответ на вопросительный взгляд возницы и продолжал следить глазами за Петром. Тот сошел с дороги.

Из повозки выбралась его жена.

— Иди к нему, Сила. Поговори с ним! Пожалуйста... Он нужен Церкви.

Сила подошел к кромке поля и стал наблюдать за другом. Зачем Петр медлит? Что он здесь забыл?

Старый апостол стоял в лунном свете посреди поля и молился. По крайней мере, так казалось Силе, пока Петр не замер, слегка наклонив голову, как будто прислушиваясь. Сколько раз за долгие годы Сила видел это знакомое движение, когда кто-нибудь говорил с Петром! Сила придвинулся ближе. На долю секунды что-то слабо мелькнуло в лунном свете. Все его нервы напряглись. Он понял. Петр не один. С ним Господь.

Петр склонил голову и заговорил. Сила расслышал его слова так ясно, как будто стоял бок о бок со старым рыбаком.

— Да, Господи.

Петр повернулся, и Сила, дрожа, подошел к нему.

— Что будем делать?

— Я должен вернуться в Рим.

Сила видел: все планы спасти Петра рушатся.

— Если вернешься, то там и погибнешь.

Господи, только не он!

— Да. Я умру в Риме. Как Павел.

Глаза Силы наполнились слезами. Господи, они оба должны умереть?

— Нам нужен твой голос, Петр.

— Мой голос? — апостол покачал головой.

Сила знал: отговаривать Петра, если ему что-то велел Господь, не стоит.

— Пусть будет, как Богу угодно, Петр. Хорошо, мы вернемся в Рим.

— Нет. Я вернусь. Ты — останешься.

Сила почувствовал, как от лица его отхлынула кровь.

— Я не собираюсь спасать свою шкуру, когда моим лучшим друзьям грозит смерть! — у него сорвался голос.

Петр положил руку ему на плечо:

— Разве это твоя жизнь. Сила? Мы принадлежим Господу. Бог призвал меня вернуться в Рим. А тебе Он скажет, что делать, когда придет время.

— Я не пущу тебя одного!

— А я не один. Господь со мной. Что бы ни случилось, мой друг, мы одно во Христе Иисусе. Любящим Господа, призванным по Его изволению, все содействует ко благу.

— А если тебя распнут на кресте?

Петр покачал головой.

— Я недостоин умереть тою же смертью, что сам Господь.

— Они пойдут на все, чтобы сломить тебя Петр. Ты же знаешь!

— Знаю, Сила. Иисус давным-давно мне сказал, какой смертью я умру. Ты должен молиться за меня, мой друг. Молись, чтобы мне хватило твердости до конца. — Сила открыл было рот, чтобы заспорить, но Петр поднял руку. — Хватит, Сила. Друг, не наше дело — сомневаться в Божьем промысле. Наше дело — его исполнять. Я должен идти туда, куда ведет Бог.

— Я не оставлю тебя, Петр. — Сила изо всех сил старался, чтобы голос не дрогнул. — Перед Богом клянусь.

— Я когда-то тоже так клялся. — В глазах Петра блеснули слезы. — И не сдержал клятву.

Петр приказал развернуть повозку. Жена настояла, что поедет с ним.

— Куда ты пойдешь, туда и я пойду.

Петр подсадил ее в повозку и уселся рядом с ней.

Сила не собирался оставаться и полез было за ними. Петр сунул ему в руки мешок со свитками. Под тяжестью мешка Сила потерял равновесие, оступился. Свитки в чехлах раскатились по дороге. Сила бросился их подбирать, а Петр тем временем быстро захлопнул дверь экипажа. Стукнул кулаком по стене повозки. Возница стегнул лошадей.

— Подождите!

Петр бросил на него прощальный взгляд.

— Да благословит тебя Господь и сохранит тебя. Да призрит на тебя Господь и даст тебе мир!

Сила лихорадочно хватал свитки, заталкивал их в мешок.

— Подождите!

Перекинув мешок через плечо, Сила рванулся за повозкой. Почти догнал, протянул руку, чтобы ухватиться, но тут возница издал резкий крик и щелкнул кнутом. Лошади понеслись галопом, а Сила остался позади, задыхаясь от пыли.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Сила сидел за рабочим столом. В душе раздавался немой крик: «Почему?!» Мечты рухнули, осталось только горе и ощущение, что все пропало. Сжимая кулаки, он пытался унять дрожь. Ему не хватало духу смешать чернила или взяться за перо: боялся испортить новый папирус. Он медленно сделал глубокий вдох, но и это не помогло справиться с бурей чувств.

— Господи, ну почему все непременно должно было закончиться именно так? — Облокотившись на стол, Сила закрыл лицо руками. Из памяти не выходили жуткие картины.

Как кричала жена Петра.

Как связанный Петр, не могущий сдвинуться с места, с мукой взывал к ней: «Помни Господа! Помни Господа!»

Как глумилась римская чернь над большим рыбаком из Галилеи.

Сила застонал. О Господи. Даже лишись я зрения, все равно бы слышал, как лютует враг рода человеческого там, на арене. Эта ненасытная жажда крови! Он истребляет людей, а они помогают ему своими руками!

Его пронзило другое воспоминание. Перед глазами снова встало распятие Христа. Сам Сила тогда не был уверен, что Иисус — и вправду Мессия, и все равно испытывал отвращение при виде жестокости иудеев, радовавшихся смерти своего соплеменника. Как могли они так сильно ненавидеть одного из своих же — чтобы стоять и насмехаться над ним, висящим на кресте, избитым до неузнаваемости? Ухмылялись, выкрикивали пренебрежительно: «Других спасал, а себя не может спасти!»

Теперь Сила пытался сквозь этот мир проникнуть взором в мир иной, как Стефан, когда члены Синедриона побивали его камнями за воротами Иерусалима. Но видел одну только тьму человеческую, только торжество зла. Я устал, Господи. Устал жить. Замучены все апостолы, кроме Иоанна. Остался ли на свете еще хоть кто-нибудь из тех, кто знал Тебя в лицо?

Господи, умоляю, забери меня домой. Не оставляй меня здесь, среди этого сброда. Хочу домой, к Тебе.

Глаза жгло, он зажал уши трясущимися руками.

— Прости меня, Господи. Прости. Мне страшно. Признаюсь честно. Я очень боюсь. Не смерти боюсь, а умирать. — Даже сейчас в ушах его отдавались отзвуки происходившего на Ватиканском холме, где находилась арена римского императора Нерона.

Когда жена Петра испустила последний вздох, апостол склонил голову и заплакал.

Вынесли крест, и в народе началось бурное ликование.

— Да! На крест его! Распни его!

Перекрывая гул толпы, прогремел голос Петра: «Я недостоин умереть, как Господь! Недостоин!»

— Трус! — кричали зрители. — Он просит пощады!

Римляне, так быстро возводившие в культ всякое проявление храбрости, не разглядели ее в стоявшем перед ними человеке. Они выкрикивали ругательства, призывая продлить его мучения.

— На кол его!

— На костер!

— Скормить львам!

Этот большой рыбак покинул берега родной Галилеи, чтобы сетью Божьей любви выловить из пучины греха великое множество утопающих в нем людей. Но народ продолжал плыть по течению, увлекаемый дьяволом. Не легкой смерти просил себе Петр, а лишь другой, не такой, как претерпел его возлюбленный Господь.

Петр никогда не забывал о своем падении и вновь и вновь пересказывал Силе его историю:

— Господь сказал, что я отрекусь от Него три раза, до того как пропоет петух. Так я и сделал...

Когда римляне прибивали Петра к кресту, Сила опустил голову. Он не в силах был на это смотреть.

Неужели и я предал его, как предал он Тебя, Господи? Неужели я покинул его в час нужды? Снова устремив взгляд на арену, он увидел, как центурион прислушивается, склонившись над Петром. Римлянин выпрямился, постоял минуту и подозвал еще двоих. Они приподняли крест с помощью рычага и привязали к нему веревки. Тело Петра корчилось в агонии, но он не издал ни единого стона.

Теперь солдатам пришлось потрудиться, чтобы перевернуть крест. Вниз головой.

Толпа притихла, и в этот миг Петр возвысил голос, и глубокий звук его разнесся по рядам зрителей.

— Отче, прости им; ибо не ведают, что творят!

Слова Учителя.

Глаза Силы налились слезами.

Ему потребовалось собрать в кулак всю свою волю, чтобы стоять в арке верхнего яруса, не сводя глаз со страдающего Петра. «Молись за меня, Сила, когда я буду умирать», — просил его Петр за несколько недель до ареста. — «Молись, чтобы мне остаться верным до конца».

И Сила молился — истово и упорно, сквозь тоску и ужас. Господи, если и мне предстоит такое, дай мне устоять в вере и вытерпеть все до конца, как Петр. Не дай отречься от того, что я точно знаю! Ты есть путь, и истина, и жизнь. Господи, утешь моего друга в его страдании. Дай возлюбленному рабу своему Петру крепко держаться в своем уповании на Тебя, Господи. Пусть он узрит Тебя, как видел Стефан! Пусть возрадуется, что возвращается домой. Говори с ним сейчас, Господь. Прошу Тебя, скажи ему те слова, что жаждет услышать каждый из нас: «Хорошо, добрый и верный раб!». Он точно был именно таким, Господи. Раб Твой Петр был верным.

Боже мой, умоляю Тебя, пусть это будет последняя казнь, которую видят мои глаза!

Прошлой ночью Сила проснулся в уверенности, что слышит голос Павла: тот диктует ему очередное письмо. Он вскочил с постели с облегчением и радостью: «Павел!» Сон был таким живым, что на какое-то мгновение Сила поверил в его реальность, прежде чем на него обрушилась истина. Тогда он ощутил удар — чуть ли не физически. Павел мертв.

Сила уронил руки на стол. «Ты есть воскресение и жизнь». Надо напомнить себе: «Воскресение». Что говорил Иоанн, когда они в последний раз виделись в Ефесе? «Верующий в Иисуса будет иметь...» Нет. Не так. «Верующий в Сына Божьего имеет жизнь вечную». В памяти эхом отдались слова Павла: «Когда мы были немощны, Христос умер за нас, нечестивых». Увещевание Иоанна. «Любите друг друга...»

Снаружи раздался крик, Сила застыл. Идут за ним? Снова тюрьма, опять побои, мучения? Будет ли малодушием, если, чтобы спастись от страданий, я скажу им, что я римский гражданин? Ведь так оно и есть. Но я же презираю эту империю до мозга костей! Мне отвратительно иметь с ней хоть что-то общее, даже такую малость. Господи, когда-то я был сильным. Был. Теперь — нет...

И снова голос Павла: «Когда я немощен, тогда я силен...»

Сила схватился за голову: «Да, ты, друг мой, силен, а я нет...»

Он неспособен сохранять ясность мысли здесь, в стенах Рима, в какофонии из людских голосов, топота ног, криков торговцев. Толпа, всегда ненасытная толпа, гонится за ним по пятам. Мне нужно выбраться отсюда! Бежать из этого места, и как можно дальше!

Он сгреб свои письменные принадлежности и немногочисленные пожитки. А как же свитки? Надо сберечь свитки!

С колотящимся сердцем Сила покинул свою маленькую душную каморку.

Хозяин увидел его сразу же, стоило переступить порог, как будто специально высматривал:

— Эй! — Он пересек узкую улочку. — Что, уезжать собрался?

— Я закончил свои дела.

— У тебя неважный вид. Может, задержишься еще на несколько дней?

Сила окинул его взглядом. Этому человеку нет никакого дела до его здоровья. Ему нужны только деньги — побольше денег.

Силе казалось, что вокруг нарастает шум толпы. Всюду волчьи лица. Потомки Ромула и Рема наводняли улицы. Под взором Силы они слонялись туда-сюда, переговаривались, кричали, смеялись, спорили. Здесь жили бедняки — скученные голодные орды, нуждающиеся в чем-то гораздо большем, нежели еда. Вот они, вечно всем недовольные, готовые наброситься друг на друга из-за любой мелочи. Это их умиротворяет Рим кровавыми развлечениями. Пусть лучше головы будут заняты ими, чем нехваткой хлеба.

Сила заглянул хозяину в глаза. Павел сказал бы ему слова жизни. Петр поведал бы о Христе.

— Что такое? — нахмурился хозяин.

Пусть погибает, — подумал Сила. — Зачем метать бисер перед свиньями?

— Видно, я подцепил лихорадку, — сказал он. — Был недавно в деревне, где она народ так и косила. (Что ж, похоже на правду. Это лучше, чем сказать: «Три дня назад я был на играх на арене и смотрел, как казнили двух моих самых близких друзей. И теперь все, что я хочу — так это как можно дальше убраться из вашего гнусного города. И провались Рим к чертям в преисподнюю вместе со всеми своими жителями до единого, я и пальцем не шевельну, только воздам Богу хвалу за его погибель!»).

Как и ожидал Сила, хозяин встревожено отпрянул:

— Лихорадка? Да, тебе необходимо уехать.

— Придется. — Сила выдавил улыбку. — В здешних переулках зараза распространяется особенно быстро, правда? — (Особенно зараза греха). — Я ведь заплатил за неделю?

Хозяин побледнел:

— Не помню.

— Так я и думал. — Сила забросил мешок на спину и зашагал прочь.

* * *

Через несколько дней пешего пути Сила добрался до Путеол. Ему недоставало прежней крепости. Да и отваги.

Он нашел гавань и стал бродить по рыночной площади. Куда же теперь, Господи? Сигнальные флажки показывали, что пришли корабли с зерном, по-видимому, из Египта. Мимо него спешили портовые рабочие, торопясь выгрузить мешки и отнести к менсорам для взвешивания. Дальше бросили якоря другие суда, посредники вели торговые переговоры с берегом. Чтобы насытить римские рынки, товары свозились со всех концов империи: Сицилия поставляла зерно, скот, вино и шерсть; Испания — лошадей; Британия и Германия — рабов; Греция — мрамор; Ассирия — разноцветные ковры. В порту можно было без труда затеряться — и в то же время найти то, что ему нужно.

Голова Силы кружилась от запахов: соленого морского воздуха, конского навоза, пряностей, вина и человеческого пота. Пронзительными голосами кричали чайки: на телеги грузили рыбу. Зазывалы громко выкрикивали названия товаров. В загонах блеяли овцы. Британские псы рычали в плетеных клетях. На помостах, обливаясь потом под жарким солнцем, стояли раздетые догола невольники-чужестранцы, выставленные на торги. Один попытался вырваться из оков, когда от него потащили прочь женщину с ребенком. Не надо было знать его языка, чтобы понять боль и муку, звучавшие в его крике. Рыдания женщины перешли в истерические вопли, когда ребенка выхватили у нее из рук. Она кинулась к нему, но ее поволокли в другую сторону. Ребенок плакал от ужаса, тянул ручонки к матери.

Сила отвернулся, почувствовав комок в горле. Никуда ему не деться от горя и несправедливости. Они окружают его со всех сторон и вот-вот задушат. Семя греха, посаженное тысячи лет назад в Эдемском саду, пустило корни и распространило побеги зла повсюду. И все вокруг вкушают его отравленный плод, несущий одну лишь смерть.

День клонился к вечеру, когда он увидел знакомый знак, вырезанный на столбе у лавки, внутри которой громоздились бочонки с маслинами, корзины с гранатами, финиками, смоквами и орехами. У него заурчало в животе. Рот наполнился слюной. Он ничего не ел уже два дня, с тех пор как покинул свое бывшее пристанище.

Он слушал, как хозяин торгуется с какой-то женщиной:

— Ты же прекрасно знаешь, госпожа, что лучше этих фиников не сыскать во всей империи.

— А ты прекрасно знаешь, что я не в состоянии так дорого заплатить.

Ни ругани, ни обмена колкостями, обычного на торгу. Она предложила цену, он возразил. Она качнула головой, предложила другую. Он со смехом назначил свою. Когда соглашение, наконец, было достигнуто, лавочник бросил на весы пригоршню сушеных фиников. Завернул в тряпицу, протянутую покупательницей, принял плату. Женщина ушла, и он переключился на Силу.

— Чего желаете? Маслины? Финики?

Сила потряс головой. Последнюю монету он отдал за кусок хлеба. Он опять посмотрел на знак на столбе. Неужели его вырезал этот ухмыляющийся пират? Не успел Сила придумать, каким образом об этом спросить, как лавочник вскинул голову и наморщил лоб:

— Мы где-то встречались, да?

— Нет, не думаю.

— Ты кого-то мне напоминаешь.

Сердце Силы громко застучало. Он хотел было отвернуться, но куда же ему идти?

— Я друг Феофила.

Взгляд собеседника просветлел.

— А! — Он расплылся в улыбке. — Как он поживает?

— Не очень хорошо. — Сила отступил на шаг, подумав, что, пожалуй, совершил ошибку: не надо было ничего говорить этому человеку.

Торговец огляделся по сторонам и жестом поманил Силу к себе:

— Ты — Сила. Так ведь тебя зовут?

Сила побледнел.

— Не пугайся, друг мой, — быстро промолвил собеседник. И добавил, понизив голос. — Однажды я слышал твою проповедь. В Коринфе. Несколько лет назад. Пять, а может, и шесть. У тебя усталый вид. Есть хочешь?

Сила не мог выдавить из себя ни слова.

Лавочник схватил несколько фиников и смокв и втиснул Силе в ладонь.

— Дойдешь до конца улицы, повернешь налево. Потом опять до конца. Там улица изгибается змеей. Пройдешь два фонтана. Сразу за ними первый поворот направо. Постучишь в дверь третьего дома. Спроси Епенета.

Умудрился ли он запомнить все правильно или обречен ночь напролет блуждать по Путеолам?

— Как сказать, от кого я?

— Извиняюсь! Я так разволновался, увидев тебя, что совсем позабыл представиться. — Лавочникзасмеялся. — Меня зовут Урбан. — Подался вперед и хрипло произнес:

— Ты — ответ на молитвы многих.

Сила почувствовал, что этот человек возлагает на него большие надежды.

— Петр погиб...

Урбан угрюмо кивнул.

— Нам это известно.

Так скоро?

— Откуда?

— Дурные вести не ждут на месте. Позавчера сюда прибыл наш брат Патробас. Он не нашел тебя в катакомбах.

Патробас. Его Сила хорошо знал.

— Я опасался, что меня выследят и возьмут остальных.

— Мы боялись, что ты в тюрьме. — Урбан сжал руки Силы в своих. — Бог ответил на наши молитвы. С тобой все в порядке. Но мы и не ждали вдобавок такого благословения — увидеть здесь тебя самого.

Благословения? Этот человек повстречал его раз в жизни — и запомнил в лицо. А что если и другие, враги, тоже узнают в нем писца, сопровождавшего Петра? Его присутствие может быть опасно для братьев и сестер.

Господи, неужели все, над чем мы трудились, будет потоплено в крови?

Урбан нагнулся к нему.

— Не тревожься так, друг мой. Путеолы — деловой город. Здесь каждый занят своим и помимо этого мало чем интересуется. Постоянно кто-то приезжает и уезжает. — Он снова повторил указания, на этот раз помедленнее. — Я бы сам тебя проводил, но не на кого оставить лавку. Все воруют... Сам был таким. — Он снова рассмеялся и хлопнул Силу по плечу. — Ступай. Мы еще увидимся. — И принялся зазывать шествующую мимо группу женщин:

— Подходите! Посмотрите на эти чудесные маслины! Лучше нет во всей империи!

Урбан говорил правду. Двух фиников и смоквы хватило, чтобы утолить острый голод, и ничего вкуснее Сила в Риме не ел. Он спрятал остальные в котомку на поясе.

День выдался жаркий, и Сила чувствовал, как на ходу но спине струится пот. Лавки торговцев сменились рядами доходных домов. Болели плечи, он немного передвинул мешок. За долгие годы ему случалось носить грузы гораздо тяжелее этого, но свитки, казалось, весили все больше с каждым шагом.

На стук вышел слуга. Непроницаемый взгляд эфиопа обшарил Силу с ног, обутых в сандалии, до покрытой пылью головы.

— Я ищу дом Епенета.

— Это и есть дом Епенета. Как доложить хозяину?

— Друг Феофила.

Слуга распахнул дверь шире.

— Я Макомбо. Заходите. Сюда. — Он плотно закрыл за Силой дверь. — Подождите здесь. — И удалился.

Это был дом богатого человека. Галереи с колоннами, фрески на стенах. Открытый внутренний дворик с беломраморной статуей женщины, льющей воду из кувшина. От звука воды Сила осознал, как его мучит жажда. Он тяжело вздохнул: скорее бы сбросить с плеч поклажу и сесть.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: