Можем ли мы обратиться к рынкам,чтобы помочь установить справедливость?

Верно ли, что нам необходимо выбрать одно из двух: либо эффективные, совершенные рынки, либо справедливое, благотворное вмешательство государства? Похоже, именно такого мнения придерживаются все правительства свободного мира со времён Великой депрессии и Второй мировой войны. «Новый курс» президента Рузвельта в 1930-е привёл к усилению роли государства в ответ на Великую депрессию. В Британии послевоенный кабинет министров Клемента Эттли взял под контроль значительную часть организаций здравоохранения, сталелитейной и нефтяной отрасли, воздушных и железнодорожных перевозок, телефонной связи. Государственные компании взяли верх отчасти потому, что в послевоенные годы лишений, невзгод и надежд экономисты питали определённое доверие к руководителям военного времени и надеялись, что организовать эффективную экономику у тех получится не хуже, чем боевые действия. Немногие предвидели будущий коллапс государственной экономики, как в крупных странах (Китай и СССР), так и в мелких (Танзания, Северная Корея). Но даже если кто и верил, что рыночная система более эффективна, в 1940-е это было не так важно: послевоенное лейбористское правительство Британии было готово с лёгким сердцем пожертвовать некоторой эффективностью ради более справедливого общества.

Но давней дилемме между эффективностью и справедливостью жить оставалось недолго благодаря молодому жителю Нью-Йорка по имени Кеннет Эрроу. Он не понаслышке знал, что такое несправедливость. В совсем ещё юном возрасте, во время Великой депрессии, Эрроу стал беспомощным свидетелем того, как его отец потерял успешный бизнес и все сбережения. В сердце его жило стремление к социальной справедливости, однако, мысля рационально, он не мог игнорировать проблему эффективности. Молодой экономист направил всю свою логику на борьбу с противоречием между безупречной эффективностью свободного рынка и потребностью в справедливости. Его решение оказалось блестящим; оно переворачивало традиционные аргументы о рынках и эффективности с ног на голову. Эрроу показал, что не только все совершенные рынки эффективны, но и любой эффективный результат можно получить посредством конкурентного рынка, если скорректировать стартовые позиции. Эрроу был удостоен всех возможных для экономиста почестей, он и по сей день остаётся самым молодым лауреатом Нобелевской премии по экономике. В чём же важность его идеи?

***

Я называю это «теоремой о преимуществе на старте». Отвлечёмся от реальной экономики с её немыслимой сложностью и поразмыслим над простым, элементарным состязанием: спринт на сто метров. Забег выигрывает тот, кто быстрее всего бежит. Если нужно, чтобы все бегуны финишировали одновременно, достаточно изменить правила забега, приказав самым быстрым притормозить, а при пересечении финишной черты всем взяться за руки. Пустая трата таланта. Но можно перенести стартовые колодки одних бегунов вперёд, других — назад, так что даже если бы все бежали в полную силу, в соответствии с правилами и целями спринта, самому быстрому участнику пришлось бы покрыть дополнительное расстояние. В итоге он пересёк бы ленточку ноздря в ноздрю с самым медленным бегуном.

Эрроу показал, что тот же самый подход может сработать при попытке уравновесить крайности конкурентных рынков: вместо того чтобы вмешиваться в саму их работу, нужно подправить стартовые позиции игроков при помощи единовременных выплат и разовых сборов.

Государство может взимать по 800 долларов с каждого человека, с тех, кто старше 65, или с тех, чья фамилия в свидетельстве о рождении начинается на «X». В отличие от налога на прибыль или налога с продаж кофе, единовременного сбора никак нельзя избежать, и значит, он не влияет ни на чьё поведение. Поэтому, в отличие от налога с продаж, он не приводит к потере эффективности. Сходным образом, примером единовременного перераспределения могла бы служить выплата 800 долларов каждому, чья фамилия начинается на «X» (я лично был бы обеими руками «за»).

Если обратиться к примеру стометровки, то аналогом единовременного сбора было бы отнесение стартовых позиций на несколько шагов назад. А подоходный налог и налог с продаж равносильны просьбе к лучшим бегунам бежать задом наперёд. Обе меры обеспечили бы более равный финиш, но отнесение стартовых позиций назад ничей бег не замедляет.

В спринте очевидно, что один из способов обеспечить близкие результаты — дать медленным бегунам стартовое преимущество. В экономике, с её миллиардами товаров, желаний, видов сырья и талантов, теорема о преимуществе на старте оказывается намного более смелым заявлением. Но оно верное: можно позволить конкурентной экономике использовать любые умения, сырьё, любые возможности торговать, сотрудничать, учить или инвестировать — и всё равно получить справедливый результат, если передвинуть стартовые колодки и предоставить совершенным рынкам позаботиться об остальном.

Из этого следует, что в мире совершенных рынков единственное, что требуется, чтобы гарантировать и справедливость, и эффективность — это стратегия компенсации стартового превосходства: программа соответствующих разовых сборов и субсидий, ставящая всех в равное положение. Затем рынки сами отыщут все возможности улучшить положение каждого относительно поправленных стартовых позиций. Вопрос в том, возможно ли такое в реальности?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: