ЭКСПЕРИМЕНТ ПРОДОЛЖАЕТСЯ 1 страница

В мае 1976 года, обсуждая на педсовете итоги работы К. П. Никиташевой, мы пришли к выводу о целесообразности продолжения экспериментальной работы во II классе. Кроме того, было решено опробовать новую структуру учебного дня еще в одном I классе. С сентября 1976 года ожидалось открытие двух первых классов. Таким образом, появилась возможность сравнить результаты экспериментального обучения с обычным. Еще один экспериментальный I класс взяла Валентина Григорьевна Рынзина, а «обычный»—Евгения Михайловна Наумова. Обе учительницы имели педагогический стаж свыше 20 лет. Классы комплектовались с учетом местожительства учеников и учителя, с тем, чтобы облегчить контакт педагогов не только с учениками, но и с их родителями. В экспериментальный класс поступили в основном ребята из Черемошного и Ясных Зорь, так как большинство из них систематически посещали детский сад, а новая структура учебного процесса и по видам развивающей деятельности и по времени каждого занятия была как бы продолжением работы, начатой в детском саду.

Анализируя опыт К. П. Никиташевой, которая за год «прощупывала» разные варианты структуры учебного дня, мы выбрали такой режим (см. с. ___). Вместо шести 35-минутных уроков (по сравнению с исходным вариантом)—пять 30-минутных и один 35-минутный. Недостает одного дополнительного урока по труду и двух—по изобразительному искусству. Последнее «сокращение» было вынужденным. Дело в том, что для нас оказалось серьезной проблемой в те годы найти педагогов, которые смогли бы от рисунка через художественный труд, художественное конструирование и моделирование вести ученика к техническому творчеству. И только в 1978 году нам удаюсь встретить тех, кого мы так долго искали, - это были выпускники Харьковскою художественно-промьшленного института Александр Золотарез и Валентина Оксён. Молодые специалисты увлекались проблемой развития творческой активности человека и поэтому с большим энтузиазмом согласились принять участие в нашем поиске.

Нетрудно заметить еще одно изменение в структуре учебного дня в сравнении с исходной: добавился урок «интеллектуального цикла», как резервный. Это было сделано по просьбе учителей, если «вдруг не уложимся в тридцатиминутку». Этот урок использовался и для математики, и для письма, и для чтения, в зависимости от того, как усваивался детьми учебный материал. Структура учебного дня с резервным уроком проверялась в течение двух лет. Первое время резервный был действительно своеобразным аварийным запасом, потому что нелегко все же учителю, привыкшему в течение многих лет работать в 45-минутном режиме, перестраиваться на короткий урок. Но шло время, тридцатиминутка становилась привычным уроком, постепенно приходили к учителю уверенность, вера в свои силы, резервный урок все больше выполнял функции повторения и закрепления пройденного материала. Обобщая в 1978 году опыт трех лет нашей экспериментальной работы, В. Г. Рынзина в своем выступлении в областном институте усовершенствования учителей подчеркнет: «Мы стараемся так организовать урок, чтобы каждый ученик каждую минуту занимался делом... Такая четкая организация при 45-минутном режиме возможна на одном, от силы на двух уроках, потому что за высокую напряженность работы на одном уроке приходится затем расплачиваться ослаблением внимания и, как следствие, снижением продуктивности учебного труда на последующих уроках. Тридцатиминутный урок, а также вся структура учебного дня, построенная по принципу смены видов деятельности, дают возможность сохранить высокий уровень организованности учащихся, высокую продуктивность учебного труда на всех уроках...» Сокращенный урок обусловливал повышенные требования к его организации. Один из путей повышения эффективности урока мы видели в хорошем техническом оснащении кабинета, в обеспечении учителя необходимыми наглядными и учебными пособиями, дидактическим материалом.

Летом 1976 года В. Г. Рынзина реконструирует свой класс-кабинет. Раздвижные доски на всю ширину классной комнаты, выдвижные вертикальные кассеты для хранения наглядных пособий, касса букв и цифр, демонстрационный шкаф, магнитофон, проигрыватель, телевизор, киноаппарат с экраном ЛЭТИ—все это аккуратно вмонтировано по ее проекту в белую пластиковую стенку руками ее мужа.

Учителя были постоянно нацелены на поиск новых приемов и средств, позволяющих сэкономить время, активизировать мышление детей, сделать уроки разнообразными и интересными минутами общения. Педагогическое взаимодействие, взаимопонимание стали отличительными чертами нашего коллектива. «Как вы объясните эту тему? Приходите ко мне на урок, может, подскажете... Я к вам за советом... Как бы вы поступили в такой ситуации? Вы знаете, что я придумала?..»—все чаще звучало в учительской.

Вот, например, запись одного из уроков математики В. Г.Рынзиной в III классе. Быстрый темп, четкость, и продуманность каждой детали, непринужденная, игровая манера, высокая активность всех ребят, разнообразие методических приемов — характерные черты педагогического почерка этой учительницы.

В начале урока В. Г. Рынзина прочитала задачу: «Старушка купила 4 метра ткани, уплатив за них 24 рубля. У нее было еще 35 рублей, и она решила купить еще 7 метров этой же ткани. Но старушка не могла сосчитать, хватит ли ей этих денег или придется добавлять. Она попросила сосчитать своего внука Колю. Коля подумал немного и сказал: «Хватит! Еще останется мне на мороженое...» А вдруг Коля ошибся? Давайте устно проверим ^\ Колины расчеты». Учительница открывает запись условия задачи на доске: 4 м—24 руб., 7 м—?

После недолгой паузы все ребята поднимают руки.

— Олег! Какое у тебя мнение?

— Ошибся Коля! Чтобы купить 7 метров ткани, бабушке нужно 42 рубля.

— А как вы считаете, ребята?—обратилась к классу учительница.

Все дети, как по команде, подняли картонные пластинки прямоугольной формы, повернув их к учительнице зеленой стороной[3].

— А вот у Васи желтый сигнал, говори, пожалуйста.

— Мы же не до конца решили задачу! Бабушке надо сказать, что ей надо еще 7 рублей.

— Правильно, Вася! Мы с вами, ребята, забыли про то, что у нее было уже 35 рублей. Но как вы подсчитали, что 7 метров стоят 42 рубля? Кто хочет доказать верность своего решения? Алла Мягких, пожалуйста...

— За 4 метра- ткани бабушка заплатила 24 рубля. Значит, метр стоит б рублей: 24 делим на 4—будет 6. Бабушке надо купить 7 метров, значит, денег взять ей надо не 35, а 42 рубля: 7 умножим на 6—42. Поэтому занять ей надо 7 рублей, 42-35=7.

— Согласны, ребята, с таким расчетом?—спросила у класса Валентина Григорьевна.—Тебе, Алла, все дали зеленый свет! Очень хорошо! Молодцы, ребята! А теперь проверим верность нашего решения другим способом. Способом составления уравнения. Ответьте мне на такой вопрос: значения каких величин входят в эту задачу? Вова!

— Два значения количества — 4 метра и 7 метров и одно значение стоимости—24 рубля.

— Ваше мнение?—обратилась учительница к классу.—Володя получил зеленый свет. А что же нам неизвестно? Лариса!

Неизвестна величина стоимости 7 метров. И опять ребята зелеными пластинками подтверждают правильность ответа. Учительница открывает одну из досок стенки-шкафа. На ее обратной стороне таблица:

— Составьте у себя в рабочих тетрадях уравнение. А Саша это сделает на доске.

Саша быстро подходит к доске и пишет на скрытой от класса стороне решение.

— Готово, Саша? Открывай ребятам свой труд!— улыбаясь, говорит учительница. На доске написано: 24:4(руб.)—цена ткани х 7(руб.)— «» х 7=24:4 х 7=6, х=б х 7, х=42.

Ответ: 42 (руб.) Ребята поднимают зеленые прямоугольнички.

— Молодец, Саша. И вы, ребята, молодцы! Хорошо работаете. А сейчас, чтобы никому из нас никогда не быть в Колином положении, решим еще задачи, подобные этой. Только решаем сразу способом составления уравнения. Задачи № 359, 360, 361. Первую решаем устно. Инна, читай вслух задачу.

Инна читает, ребята читают вместе с ней по учебнику про себя. Но вот чтение закончено. Инна уверенно объясняет ребятам ход решения новой задачи. Получив зеленый свет, радостно улыбнувшись, садится.

— Тристашестидесятую кто хочет решить у доски?— спрашивает Валентина Григорьевна.

Лес рук. Названные учительницей ребята записывают решение на скрытых от класса сторонах доски. Остальные решают в рабочих тетрадях. Время от времени кто-нибудь поднимает голубую картонку. Валентина Григорьевна подходит и дает карточку с дополнительным заданием. Но вот закончили решать задачу ученики, вызванные к доске. Молча развернув к классу обе половины доски, они тоже направляются к столу за карточкой.

— Ребята! Смотрим на доску!

Через несколько мгновений загорается зеленый. Задача решена верно.

Класс решает еще одну задачу, примеры. Ребята работают сосредоточенно, весело.

— А сейчас минута шутки: у семи братьев по одной сестрице. Сколько всего детей в семье? Вова Румянцев...

— Четырнадцать!

— Вова, оглянись назад, тебе все ребята дали, красный.

— Андрей! Какое твое мнение?

— Восемь,—ответил Андрей и стал деловито объяснять:—В задачке сказано, что у семи братьев по одной сестрице. Другими словами, у них одна сестра на всех...

— И правда, одна же сестра у них. Для всех братьев— одна сестра. — обрадованно и звонко закричал Володя. Ребята засмеялись.

— А теперь устный счет, приготовьте «светофор»,— Валентина Григорьевна открыла крайнюю доску, на которой в четыре столбика цветным мелком написано: 15+28= 46-27= 15х3= 64:4= 35+29= 52-26= 7х2= 51:17= Учительница показывает указкой на тот или иной пример, ребята отвечают. Всякий раз после ответа они включают на своем «светофоре» тот или иной свет. Чаще всего— зеленый.

Но вот Валентина Григорьевна опустила указку и открыла маленькую дверку стенки-шкафа. Ребята, не дожидаясь команды, взяли рабочие тетради. Щелчок, и в классе раздался записанный на пленку голос учительницы: «Внимание! Математический диктант. Пять повторить пять раз. Девять увеличить в четыре раза. Делимое— тридцать два, делитель—четыре. Найти частное чисел сорок два и семь. Найти произведение чисел девять и девять. Шестьдесят три уменьшить в семь раз. Слушайте внимательно: сумму чисел двадцать семь и три увеличить в три раза. Сумму чисел двадцать семь и три увеличить на три. Разность чисел двадцать семь и двадцать три увеличить в тринадцать раз». Пока ребята писали, Валентина Григорьевна уже что-то чертила на доске. В руках у нее был учебник русского языка, — она готовилась к следующему уроку. И вот с магнитной ленты зазвучали слова: «Все, ребята. Диктант окончен. Я верю, что все вы с ним справились. Сдайте свою тетрадь дежурному по классу и идите отдыхать. Желаю вам успехов и на следующем уроке» А потом раздалась мелодия песни А. Пахмутовой «Орлята учатся летать!» В классе остались только дежурные для выполнения обязанностей, непременных для каждого урока: проветривания помещения и влажной уборки.

Пока ребята занимаются хореографией, изобразительным искусством, спортом, трудом, музыкой, педагоги экспериментальных классов успевают проверить рабочие тетради каждого ученика по каждому предмету. Отметки ребята узнают, после всех уроков, во время ежедневного анализа итогов дня. Такой анализ дисциплинирует учеников, каждый из них чувствует к себе постоянное внимание, может сравнить свои успехи с достижениями товарищей.

А вот еще один урок—урок хореографии во II экспериментальном классе Клавдии Петровны Никиташевой. У этого необычного урока есть название «Подснежник». Прежде чем пригласить вас в большой танцевальный зал хореографической школы, несколько слов о той обстановке, в которой рождался «Подснежник».

Подснежник занесен в Красную книгу. «Пионерская правда» объявила о проведении всесоюзной операции «Подснежник». Общее собрание педагогов и учащихся нашей школы решило активно в нее включиться. Совет школы принял постановление «О мерах по защите от уничтожения подснежников в лесах колхоза «Знамя». Были созданы дополнительные отряды зеленого патруля. Ребята составили карты скопления подснежников, взяв их под усиленную охрану. Газета юннатов «Рябинушка» один из своих номеров полностью посвятила подснежнику. Комсомольцы и старшие пионеры провели во всех классах беседы на тему «Берегите цветы», где подчеркивалось не только воспитательное значение цветов как родника человеческой души, но и их огромное значение вообще для жизни на земле. Педагоги на уроках биологии и природоведения объясняли важность для жизнеспособности луковичных растений, к которым принадлежит и подснежник, процессов, происходящих в их зеленом стебле.

И как результат этой работы родился урок «Подснежник». Главными творцами его стали балетмейстер О. Ф. Коновалова, концертмейстер, преподаватель музыкальной школы И. В. Корпенко и учитель литературы С. Борыщук.

Звучит музыка П. И. Чайковского из цикла «Времена года»— «Подснежник».

Света Никиташева с голубым бантом в светлых пушистых волосах, сама похожая на подснежник, читает: Сперва понемножку Зеленую выставил ножку, Потом потянулся Из всех своих маленьких сил И тихо спросил: «Я вижу, погода тепла и ясна.

Скажите, ведь правда, что это весна?»

— Вы, наверное, догадались,—говорит О. Ф. Коновалова,—что это стихи о первом цветке весны, о маленьком голубом подснежнике. Вот он выглядывает из-под белых островков снега, качает головой на легком весеннем ветерке, радуется первым лучам солнца. Вы пришли в лес и, взглянув на подснежник, застыли в изумлении...

Ребята, слушая слова учительницы, проникаясь настроением музыки, в свободной импровизации движениями рук, всего тела изображают подснежник, тянущийся к ласковому теплу весенних лучей солнца.

— Ольга Федоровна внимательно следит за выражением лиц, за каждым движением детей. Она старается понять, что чувствуют, что переживают артисты.

— Саша! Освободи корпус. Ты ведь сейчас подснежник, легкий и изящный. Ты растешь, тянешься к солнцу. Веселый упругий ветерок колышет твой стебель...

Ольга Федоровна ходит между «подснежниками», стараясь помочь им импровизировать.

— Очень хорошо, Ира! Только руки—твои лепесточки—не зажимай, не прячь. Они тоже полны жизни, жажды жить.

—Подснежники! А какой воздух! Сколько в нем света, лесной свежести! Как хорошо жить! Каждая клеточка ваша,—продолжает балетмейстер,—каждая веточка деревьев, птицы, маленький только что проснувшийся муравей, сама земля—поют великую песню жизни!

Умолкает мелодия.

— Вы были великолепными подснежниками!—говорит Ольга Федоровна.—А теперь представьте: вы в лесу. И снова музыка П. И. Чайковского наполняет зал.

— Делайте все что хотите! Вы в лесу. Вы частица этого леса, маленькая часть природы. Над вами те же небо и солнце. Вокруг вас подснежники. Много подснежников! Вот один у ваших ног, маленький, смотрит на вас с удивлением. А лепестки его тянутся, тянутся к вам. Какой красивый цветок! Смотрите, как трепещут лепестки, как блестят на них и брызжут солнечными искорками росинки! Вы зачарованы. Рука тянется к тонкому стеблю...

Вдруг легкий полет музыки резко обрывается жестким аккордом. Я посмотрел на концертмейстера И. В. Корпенко. Она не сопровождает урок музыкой, она творит его вместе со всеми.

— Остановитесь!—тревожно говорит О. Ф. Коновалова.—Подумайте, разве только вам подарила природа, радость встречи с подснежниками? Вы сорвете цветок, он погибнет, его удивительная жизнь больше никогда не повторится. Сберегите его, — продолжает учительница,— защитите от злых рук! Пусть всегда живет он и восхищает землю, всех нас своей неповторимой красотой... Пройдут годы, унесет жизнь в невозвратное прошлое школьные дни наших учеников. Но всякий раз, когда придут в лес, они будут слышать музыку Чайковского и вспоминать свою импровизацию. И никогда уже не поднимется у тех, кто был на этом уроке, рука, чтобы сорвать подснежник, сломать ветку, разрушить муравейник. Верю, что так будет...

КОЛЛЕКТИВНЫЙ ПОИСК

Закончился год нашей экспериментальной работы. Пошел второй. Результаты многократных проверок, наблюдения на уроках убеждали нас в том, что знания ученики получают прочные, усвоение учебного материала идет успешно на всех уроках. Но впереди еще третий год обучения. Все сложнее от класса к классу становится программа, все обширнее учебный материал. Вот почему мы попросили ученых Института гигиены школьников и подростков Минздрава СССР, тщательно проверить наш режим, хотя, разрабатывая его, мы опирались на рекомендации гигиенистов, врачей. Мы с волнением ждали, что скажут ученые, несмотря на то, что своими глазами видели очень высокую работоспособность ребят, их, без преувеличения, стопроцентную активность на протяжении учебного дня. В конце сентября 1976 года ученые приехали.

Проверка целесообразности режима проходила ежедневно в течение недели в двух экспериментальных классах после первого, третьего и последнего, шестого, уроков. Исследование велось методом корректурных проб.

После первого, третьего и шестого уроков ребятам раздавали листы, заполненные плотными рядами хаотично расположенных букв. Каждому, кто получил такой листок, необходимо было одну из указанных экспериментатором букв вычеркнуть, другую, также согласно его указанию, подчеркнуть. Учитывалось время — 2 минуты. Количество просмотренных букв и сделанное при этом количество ошибок и было показателем внимательности ребят, а следовательно, уровня их работоспособности в те часы, когда проводилось исследование. Собранные данные ученые увезли на обработку в Москву. Нам же оставили стопку корректурных таблиц для того, чтобы мы сами могли проводить наблюдения в течение года.

Спустя месяц мы получили письменное заключение ученых о результатах проверки нашего режима: «Уровень работоспособности учащихся экспериментальных классов после последнего, шестого, урока в 2 раза выше по сравнению с уровнем работоспособности ребят того же возраста после последнего, четвертого, сорокапятиминутного урока».

Невозможно передать чувство радости, которое мы испытали, читая это небольшое, уместившееся на одном фирменном бланке заключение, подписанное зам. директора института С. М. Громбахом. Оно сыграло огромную роль в укреплении нашей веры в победу.

В том же учебном году мы по совету ученых провели еще два среза уровня работоспособности наших ребят в течение всего учебного дня и всей учебной недели. Один срез был сделан в ноябре 1976 года, другой—в феврале 1977-го. Результаты показали, что наивысшей точки уровень работоспособности учащихся достигает во все дни недели перед четвертым уроком, после шестого урока понижается, но остается выше исходного, наблюдаемого после первого урока. Интересно отметить, что и в ноябре, и в феврале учащиеся показывали в субботу более высокую работоспособность, нежели в понедельник. Наивысший недельный уровень в различных классах был разный, но отмечалась тенденция роста к середине недели (среда, четверг) и к концу (пятница). Таким образом, напрашивался вывод: а) учебная структура, построенная по принципу смены видов деятельности, состоящая из 30—35 минутных уроков, не только предотвращает падение уровня работоспособности учащихся в течение всего учебного дня, но даже способствует его повышению от первого урока к последнему: б) если при 45-минутных уроках наблюдается резкое понижение уровня работоспособности уже к четвертому уроку, то при новом режиме четвертые-шестые уроки оказываются даже более эффективными, нежели первые-третьи.

Однако мы обратили внимание на то, что уровень работоспособности в различные дни неодинаков. Что это? Недельные биоритмы? Но кривая прыгала то вверх, то вниз совершенно произвольно. Могла, например, в одном классе с понедельника к среде идти на взлет, а в другом, наоборот, вниз. Кривая могла себе «позволить» в субботу быть значительно выше, чем во вторник, в одном классе, а в другом быть выше во вторник, нежели в субботу. Еще до проведения корректурных проб учителя обратили внимание на то, что учащиеся могут после одного урока быть на самом высоком уровне активности и сосредоточенности, а после другого, напротив, показывают заметное снижение в продуктивности учебного труда. Причем это могло быть после любого урока. Предположения, догадки у нас, конечно, были, но все они требовали экспериментальной проверки. Так, преподаватель музыки Татьяна Георгиевна Шангереева давно уже подметила, что II экспериментальный класс чаще всего менее активен в пятницу. Но другие педагоги, работающие с этими ребятами, напротив, отмечали в пятницу на своих уроках высокую работоспособность. Виновата методика преподавания? Но во все другие дни у Татьяны Георгиевны было, как она говорила, «все нормально». Тогда мы решили искать причину не в самом уроке, а в том, что ему предшествовало. Предшествовали ему в пятницу перемена и урок чтения. Перемена не может быть постоянной причиной, а вот чтение... И тут возникла мысль:а не в том ли причина, что на уроках чтения слух ребят нагружается больше, чем на уроках письма, математики? Если это так, то музыка в данном случае не может быть контрастным видом деятельности для чтения. Мне вспомнился опыт работы в Кизлярской музыкальной школе. Мы тогда как один из способов развития музыкального слуха использовали выразительное чтение стихотворений, отрывков из произведений художественной литературы, стараясь глубже раскрыть интонационное богатство текста. Привычно воспринимаем мы, например, такие слова: «Вслушайтесь, как звучат стихи Буря мглою небо кроет.

Вихри снежные крутя.

То как зверь, она завоет, То заплачет, как дитя...»

Но что гадать? Я попросил К. П. Никиташеву, учительницу II класса, вместо чтения перед музыкой поставить в расписание на пятницу математику или письмо. Татьяне Георгиевне мы ничего не сказали.

— Ну, как сегодня прошел урок?—спросил я ее в пятницу после урока музыки во II классе.

— Сегодня вроде бы нормально,—ответила она. До следующей пятницы было далеко, а до следующего урока музыки близко—два дня. И мы с Клавдией Петровной решили еще раз проверить нашу догадку. Только теперь уже вместо математики, которая обычно стояла перед музыкой в понедельник, мы поставили в расписание чтение. Причем я попросил учительницу почитать с ребятами побольше стихов.

— Ну, как у вас дела сегодня?—после урока музыки во II классе спросил я Татьяну Георгиевну в понедельник.

— Вы знаете, они сегодня какие-то несобранные. Наверное, понедельник виноват.

В среду мы с Клавдией Петровной сделали ту же перестановку, что и в понедельник, но при этом решили усложнить эксперимент—поставили урок чтения до музыки и после нее. В среду Татьяна Георгиевна была опять недовольна уроком: «Что-то расстроились мои ребята»,— сказала она, отвечая на мое: «Ну, как?» С таким же вопросом я собирался подойти после урока и к Клавдии Петровне. Но она сама пришла ко мне в кабинет.

— Вы знаете, невозможно! Я их такими никогда не видела. Вертятся, отвлекаются. Ну, прямо другие дети. Я не стала доводить урок до конца, отпустила их погулять.

Так мы убедились, что нельзя нам вести совершенствование учебного процесса лишь по горизонтали, то есть, заниматься повышением эффективности самого урока.

Надо было совершенствовать учебный процесс и по вертикали, то есть искать наивыгоднейшее для познавательной деятельности ребят соседство предметов. Педагоги все больше учились рассматривать свой урок как звено взаимосвязанной и неразрывной цепи.

Приведу запись разговора учителей на одном из совещаний, посвященных экспериментальной работе.

— Михаил Петрович! Давайте физкультуру поставим последним уроком в расписании. Я иной раз вынуждена заниматься тем, чем уже отвыкла: дисциплиной,— говорила, волнуясь, В. Г. Рынзина.

— Физкультуру ставить последним уроком нельзя, Валентина Григорьевна,—старался убедить ее я.—Мы, наоборот, должны этот предмет ставить в начале или в середине, не в конце. Иначе будет вред и для здоровья физического, и для здоровья умственного.

— Но поймите, мне же трудно работать после урока физкультуры,—не унималась учительница.

— А это уже другое дело. Надо разобраться в причинах этого «трудно». Как у вас, Клавдия Петровна, идут занятия после физкультуры?—спросил я Никиташеву.

— У меня, наоборот, очень хорошо идут уроки после физкультуры. Мне даже странно слышать, что физкультура мешает.

— Я догадываюсь, в чем причина,—неожиданно поднялась А. Т. Алипова, которая вела уроки физкультуры в классе В. Г. Рынзиной.—Это моя вина. Знаете, все-таки 30 минут непривычно. Для физкультуры этого времени мало. Приходится заканчивать урок очень близко к его кульминации. Поэтому ребята на следующий урок идут возбужденными.

— Можно мне пару слов?—спросил директор спортивной школы М. Г. Иванов.

— Да-да, конечно, говорите, Михаил Григорьевич. Ваше мнение, не только как директора спортивной школы, но и как преподавателя физкультуры в классе Клавдии Петровны, для нас очень важно.

— Александра Тихоновна права,—начал Михаил Григорьевич.—Мы не укладываемся в тридцатиминутки, если ведем урок, как мы вели его раньше, при сорокапятиминутном режиме. Я сам, когда начал работать в экспериментальном классе Клавдии Петровны, Думал, что для физкультуры 30 минут недостаточно. Но решил свое мнение приберечь до тех пор, пока в этом не буду уверен окончательно. И все больше убеждался в слабости своей позиции. Если 45 минут утомительны для умственной деятельности на уроке математики, то почему это время не может быть утомительным для умственной деятельности на уроке физкультуры? Разве мышечно-двигательная деятельность—это не работа мозга? Значит, и для физкультуры продолжительность урока не должна превышать 30 минут. Помню, как я себя чувствовал, возвращаясь с тренировки. Приходил домой—и спать. После тренировки было не до занятий с книгой. Мой мозг находился в вялом, полусонном состоянии. В общем, вышло так, что стал я думать не над тем, как доказать, что нельзя провести хороший урок физкультуры за 30 минут, а над тем, как провести хороший урок за 30 минут. У меня сейчас не все еще получается, как хотелось бы, но все же укладываюсь в короткий урок. Я вчера был на уроке Валентины Григорьевны. Видел оборудование ее кабинета, видел, как это оборудование позволяет ей не тратить ни одной минуты впустую. У нее все работают весь урок. А что получается на уроке физкультуры? Я решил проверить, сколько один ученик на уроке физкультуры занимается «чистым» движением. Был на уроках не только в нашей школе. Знал, что много времени у нас расходуется нерационально, но получить такой результат, какой я получил! На каждого ученика старших классов в среднем вышло всего лишь по 12—18 минут. Это из 45! Остальное время у ребят уходит на ожидание своей очереди у того или иного снаряда. Представляете, какой пласт времени не используется? Физкультура—урок движения. А мы его превратили в урок смотрения: два-три ученика выполняют упражнения, а остальные сидят или стоят и наблюдают. Болельщиков растим! Поэтому мы свои залы должны так оборудовать, чтобы весь урок каждый ученик двигался, а не «болел» на лавке. И этим мы займемся летом. В общем, хватит 30 минут, если все минуты отдать движению, если перестроить по-новому саму организацию урока, методику его проведения.

Михаил Григорьевич сказал больше, чем «пару слов», но его никто не прерывал, потому что говорил он для всех важное, о том, сколько у нас еще скрыто возможностей для совершенствования. Мы начинали понимать, что первые годы эксперимента—это еще не та школа, о которой мечтаем, а ее предварительная репетиция.

Скоро М. Г. Иванов стал активно пропагандировать использование музыки на уроках физкультуры как одно из отличных средств «настройки» организма на мышечно-двигательную деятельность и не менее эффективное средство «вывода» учеников из эмоционального возбуждения. Музыка—это тренер, который уже в раздевалке начинает работать с ребятами, подготавливая их к первой минуте урока. Движение—это жизнь, это радость! Об этом и «говорит» музыка. Урок ребята начинают с «включенной» в двигательную активность нервной системой. После урока они некоторое время еще продолжают пребывать в состоянии нервного возбуждения. И опять здесь незаменима музыка—спокойная, тихая. - Так постоянно шел непрекращающийся коллективный поиск путей совершенствования учительского труда, а значит, и труда учеников. Многие давно известные истины как бы заново открывались, становясь личным убеждением. Разве мы не знали, например, что эффективность умственного труда зависит от бодрого, оптимистического настроения? Знали. Но это известное по-настоящему открыли только тогда, когда убедились, как нервозность, взвинченность учителя на своем уроке мешала работать другим учителям. Взаимоотношения между учителем и учителем, учителем и учеником, учеником и учеником стали для нас предметом особого внимания. Директор спортивной школы говорил о том, что урок физкультуры начинается до урока. Это верно не только для физкультуры. По дороге в школу подружки повздорили, кто-то сказал кому-то обидное слово, всего лишь одно слово, а на уроке неточность в ответе, невнимательность, ошибки. На перемене сутолока, суматоха, вопли — на уроке разболтанность, «пустые» глаза, непонятое объяснение, а значит, завтра беда незнания...

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: