Глава 14, в которой мы оставили сонного щенка в машине

Со стороны цирковых вагончиков протрубил слон. Ему недружно ответили тропические голоса других животных.

– А малыш не испугается, когда проснется один? – волновался Шарль.

– Навестишь его в антракте, – сказал Поль. – Они вряд ли пускают с собаками на представление.

Мы подошли к импровизированной кассе: на ящике за складным столиком торговал билетами разморенный от жары лысый клоун. Его стеганый лоскутный комбинезон исключительно подходил для ночевок в снегу. Парик и колпак висели за его плечами как сомбреро. Шарль спросил, можно ли взять с собой щенка. Клоун посмотрел на него, как на душевнобольного, и гнусаво изрек в накладной нос:

– У нас своих зверюшек хватает. И не курите в шатре. Огнетушителей на вас не напасешься. Билетов сколько?

– Шесть. – Шарль протянул сотенную бумажку. – Взрослых.

– А детских? – Клоун пристально изучал купюру, вертя ее так и сяк и разглядывая на свет.

– Вы что, не видите, мы без детей! – взорвалась Марьет. – И деньги мы не сами печатаем!

– А почем я знаю? – хмыкнул клоун, отправляя купюру в металлическую коробочку, и принялся отсчитывать билеты. – Многие без детей подходят, потом глядишь – а по сопляку на каждом колене!

– Вы не очень-то приветливы, милейший, – начала Катрин.

– Шарль, забери у него деньги, – веско сказал Поль. – И пошли отсюда.

– Папа! До чего же ты серьезный! – разулыбалась Марьет. – Будем вспоминать, посмеемся! В бродячем цирке и должен быть пьяный клоун! Экзотика!

– Я пьяный? – Служитель искусства грузно отодвинулся вместе с ящиком. – Ты на себя-то посмотри, шалашовка!

– Что? – В следующую секунду Симон уже схватил грубияна за грудки; шаткий столик упал, сложив ножки. – Что ты сказал?

– Да пошел ты, подкидыш!

Клоун предпринял попытку врезать Симону локтем, но неудобный наряд мешал и удар не получился нужной силы. Зато Симон не был стеснен в движениях и вмазал обидчику Марьет так, что тот, описав в воздухе дугу, приземлился в метрах трех на спину. Однако тут же поднялся, потряс головой и двинулся на Симона. Симон принял боксерскую стойку.

– Врежь ему, врежь, дядя Бобо! – раздалось со всех сторон.

Другие подбадривали Симона:

– Не сдавайся, парень! Уложи толстяка! Бей его! Бей!

Удивительно! Вокруг нас оказалась целая толпа: циркачи, которых было нетрудно узнать по специфическим костюмам, подбадривали своего коллегу, а пришедшая на представление публика болела за Симона! Противники еще не схлестнулись, а лишь, тяжело дыша, перетаптывались друг перед другом на грязном песке, как заправские боксеры на ринге перед боем.

– Не делай этого, Симон! – Марьет пришла в себя первой и рванулась к мужу.

Но толпа мгновенно оттеснила ее и всех нас, потому что Симон и клоун начали одаривать друг друга нешуточными ударами и вот уже покатились по песку!

– Давай, давай, дядя Бобо!

– Не сдавайся, Симон! Так его! Так!

– О Господи! Господи! – повторяла трясущаяся Марьет; Катрин держала ее за плечи и тряслась тоже. – Боже мой, Боже!

– Это безумие! – сказала я. – Шарль, хоть ты останови его!

– Пустяки, – вне всякой логики сказал Поль. – Мари, я горжусь твоим мужем! Давай, давай, Симон! Врежь козлу, чтоб не поднялся!

– Папа... – изумленно прошептал Шарль. – Папа...

– Бей, бей, Симон! – возбужденно орал Поль. – Не сдавайся, мой мальчик!

– Вперед, вперед, дядя Бобо! Покажи ему, кто тут хозяин! – горланили циркачи.

– Симон! Симон! Давай, давай! Так ему, так! – вопили приверженцы Симона, причем и те, и другие делали ставки!

И бой все продолжался! На лицах и кулаках противников уже была видна кровь! Одежда болталась клочьями! Они падали, катались по земле, покачиваясь вставали с грязного песка и вновь молотили друг друга в облаке пыли под ярким солнцем!

– Боже, Боже, – рыдала Мари.

– Я не понимаю тебя, Поль! – Катрин трясла мужа за рукав. – Нужно было давно вызвать полицию! И «скорую»! Где твой мобильный?

– А? Что? Дави его, дави, Симон! Давай, мой мальчик!

– Си-мон! Си-мон! – скандировала толпа, и Шарль, к моему ужасу, – тоже!

– Шарль, Шарль! – Я затеребила его. – Дай мне ключи! Я сбегаю за твоим мобильником в машину! Мой тоже там, в сумочке!

– Сейчас, сейчас, подожди. Си-мон! Си-мон!

– Нечего ждать, Шарль! Нужна «скорая»!

И тут вдруг разгневанный женский голос, усиленный мегафоном, приказал:

– Прекратите! Представление через сорок минут! Прекратите! Иначе я вызываю полицию!

Толпа расступилась, и к окаменевшим от неожиданности борцам направилась высокая женщина с мегафоном.

– Боже мой... – прошептал Шарль.

На женщине была очень короткая туника, длинные крепкие ноги украшали сандалии с золотыми ремешками до самых колен, на голове сиял античный шлем, с которого струился целый поток из крашеных страусиных перьев. Щедро, по-театральному загримированное лицо, поэтому возраст женщины не поддавался определению. Двигалась она уверенно, как модель на подиуме, и ей с одинаковым успехом можно было дать и двадцать лет, и сорок. Скорее сорок, подумала я, у двадцатилетней не может быть такого безапелляционного тона.

– В чем дело, Бобо? Ты во что превратил свой костюм? Ты хоть помнишь, сколько он мне стоил?

– Ну я... он... Тут вот... Это... – тяжело дыша забубнил клоун, одной рукой размазывая грязь и кровь по лицу, а другой – стараясь прикрыть загубленный комбинезон. – Это он! Мадам патронесса...

– Кто? Этот? – Изящной ручкой она брезгливо показала на Симона, как если бы заметила его только сейчас и он был не более чем дохлой крысой. – Что ему нужно? Касса?

– Да, да! – обрадовался клоун. – Именно, мадам патро...

– Так, грабитель, – не глядя на Симона, констатировала она. – Держите его покрепче, Лулу, Жак, Анри, Себастьен! Я вызываю полицию!

В ее руках возник крошечный мобильник, а названные персонажи, явно заправские силачи, судя по голым громадным торсам и крошечным трико, кинулись к Симону.

– Послушайте, мадам! – заговорил Симон, отпихиваясь от циркачей. – Я вовсе не грабитель! Ваш клоун оскорбил мою жену! Это он спровоцировал драку!

– Заткнись! – истерично взвизгнула патронесса. – Из-за тебя я нажала не туда! – И предприняла новую попытку соединиться с полицией. – Комиссар разберется!

– Что за бред! – воскликнул Поль, и наша с опозданием опомнившаяся компания начала продираться через толпу. – Послушайте, мадам! Это не грабитель! Это мой зять! Он говорит правду!

– Не слушайте его, мадам патронесса! Это его сообщники! – отчаянно врал клоун. – Они пытались отвлечь мое внимание! Они сунули мне фальшивую купюру!

– Симон! – Марьет первой выбралась из толпы и повисла у мужа на шее; от ее порыва полуголые стражи отпрянули в стороны. – Ты мой герой, Симон! Герой, герой!

И целовала его в грязные окровавленные щеки. Левый глаз героя стремительно заплывал.

– Да послушайте же вы, мадам! – отчаянно выкрикнул герой. – Это недоразумение! Во всем виноват ваш клоун!

– Мой зять говорит правду! Ваш сотрудник с самого начала вел себя безобразно, а затем оскорбил мою дочь!

– Тихо все! – взвизгнула мадам патронесса и, сняв для удобства шлем, приблизила мобильник к уху. По плечам рассыпались освобожденные темно-рыжие волосы, мытые явно с неделю назад и слежавшиеся под шлемом, тем не менее шевелюра выглядела весьма внушительно. – Комиссара Лавуайера! Как это кто? Это я, Аманда Брандон!

Аманда, Аманда, Пьер Брандон, Брандон! – застучало в моих висках. Нет, это совпадение! Этого быть не может!

– Вы должны меня знать! – настаивала Аманда Брандон. – Я близкая знакомая вашего комиссара! Это магазин запчастей?.. Простите, что же вы сразу не сказали... Проклятье! Орете тут, я не туда попала! – Шлем вернулся на голову, и острые длинные ногти вновь затыкали в аппаратик, грозя пронзить малютку насквозь.

– Здесь нужна не полиция, а «скорая»! – воскликнула мать Шарля. – Дайте телефон! Я позвоню сама! – И потянулась к мобильному. – Бессердечное вы существо!

– Что? А ты кто такая, бабуля?

– Это все одна компания, мадам патронесса! Я же вам говорил, их целая банда грабителей!

– Не смейте оскорблять мою жену! Никакой Лавуайер вам не поможет! Вы все перед судом мне ответите! А вашего фигляра я упеку за решетку за нанесение побоев!

– А ты? Ты-то кто такой? Старый маразматик!

Они все орали одновременно, а в моей голове от одного виска к другому качался маятник, и с его каждым ударом в висок раздавалось: «Аманда, Аманда, Пьер, Пьер Брандон»... И все лица вокруг поплыли, перемешиваясь с радужными пылающими пятнами. Я хотела вцепиться в Шарля, но он вдруг шагнул вперед.

– Полегче, Аманда. Это мой отец.

И я чуть не упала, но кто-то вовремя подхватил меня, а голос матери Шарля заботливо произнес:

– Как ты, девочка? Не смотри на кровь, это тебе нехорошо от крови.

Я хотела возразить, что я врач, я не боюсь крови, что это виноват маятник в голове, нет, глупости, при чем здесь маятник?

– Это от жары, Катрин, – прошептала я. – От жары.

А Шарль тем временем вплотную приблизился к Аманде Брандон и повторил:

– Полегче, Аманда. Это мой отец. А я Шарль. Вспомни, мы все дружили в детстве. Ты, я и Пьер. И я мечтал тоже стать укротителем. Ты учила нас обоих плавать. Пьер учил меня щелкать кнутом и не бояться тигров. Мы все вместе входили в клетку к Пушу, он был старый, ленивый ужасно и все время спал, а вы с Пьером уверяли, что тигр жутко боится меня, потому и закрывает глаза. Ну, Аманда? Пьеру было семь, мне восемь, а тебе...

– Ха! Неужели крошка Шарло? Быть того не может!

– Правда, это я, Аманда.

– С ума сойти! Какой красавчик! – Она обошла вокруг моего жениха, как если бы рассматривала коня, и для полного сходства с конем похлопала по ягодицам Шарля, как по крупу. – Ишь ты! Вот Пьеро обрадуется! Как ты нас нашел?

– Я и не искал, просто мы решили сегодня сходить в цирк всей семьей. А твой клоун устроил такое! Я так понял, ты теперь сама всем цирком заправляешь?

– Правильно понял, от Пьеро никакой помощи. Только знай прыщи себе перед зеркалом давит, ха!

Господи, взмолилась я, спасибо! Это совсем другой Пьер Брандон, у того Пьера не было никаких прыщей!

– А ну пошли все отсюда, чего уставились? – Аманда замахала руками, обнаружила мегафон и объявила: – Господа, представление начинается через сорок минут! За отдельную плату можете пройти на территорию и полюбоваться на животных! Эй, Лулу, посиди вместо Бобо на кассе! Матильда, поводи желающих по клеткам! Приятного отдыха, дорогие зрители! – Она опустила мегафон. – Ну, и чего устроил кретин Бобо? – спросила она у Шарля, погрозив испуганному клоуну мегафоном. – Хамил небось, как обычно?

– Я шутил, мадам патронесса. Я клоун, мне положено шутить. А этот сразу с кулаками! – Бобо исподлобья покосился на Симона. – Я не виноват, что некоторые шуток не понимают!

– Вообще-то следовало бы вам, милочка, извиниться и вызвать «скорую», – сухо сказала Катрин.

– Извинись, Бобо, – приказала Аманда и крикнула в мегафон: – Эй, Жак, сбегай за доктором! Только не за Жерве, идиот, а за Боньяром! Пускай прихватит сумку и живо в мой вагончик! Не волнуйтесь, мадам, – обратилась она к матери Шарля. – Мой Боньяр лучше любой «скорой». Не обижайтесь, от этой жары проблем выше крыши! Эк вас, мсье, отделал идиот Бобо! – Это относилось уже к Симону. – А ты еще здесь, старый козел? – Это – к Бобо. – Проваливай! И чтоб на манеже был как огурчик! Пошел, пошел вон, Бобо, умойся, костюм у Мадлен возьми, у нее от Фернана дюжина осталась. Представляете, господа, какой мерзавец этот Фернан! Пропил мою лучшую кобру и сбежал! Идемте, идемте в мой вагончик, господа. Вот, теперь Мадлен сама вместо него работает с удавом. А она на шестом месяце, господа! Вы когда-нибудь видели беременного факира? Увидите, господа, во втором отделении увидите. Ничего, ничего, мсье, Боньяр вам зашьет скулу, шрамы только украшают мужчину! Ох, ну до чего я рада видеть тебя, крошка Шарло! А это твоя невеста! Ишь ты, классные сиськи! Мой Пьеро любит, когда с буферами. Ох, гляди, уведет! И невесту, и твою сестру, и маманю! Маманя – дамочка супер, хоть куда! Не смотрите на меня так, мадам. Я шучу, мы в цирке все шутим. Мы с юмора живем, мадам. Надо же, сестричка-то какая краля, а была сопливый жеребчик! Это сколько же лет прошло, Шарло? Двадцать? Двадцать пять? А, двадцать три. С ума сойти! Эй, Пьеро! – Она постучала в окно вагончика. – Ты там не голый? Жаль, а тут такие дамы! Заходите, господа, сейчас пропустим по стаканчику! Такая жара! Завязывай ты, Пьеро, со своими прыщами! – Она заглянула за занавеску, отгораживающую часть вагончика. – Вылезай, красавчик, и погляди, какие у нас гости! Да плюнь ты на эти бакенбарды, успеешь приклеить. О, вот и доктор Боньяр собственной персоной! Сколько можно тебя ждать, Бони, не видишь, пациент уже отходит! Займись им, Бони, и не вздумай пугать: «Мы его теряем!» Устраивайтесь поудобнее, господа, самый большой контейнер, места всем хватит. Ну где ты застрял, Пьеро? Говорю же, плюнь на бакенбарды! Сейчас, сейчас, господа. Шарло, помоги-ка открыть бочонок, осторожнее, крошка, не облей мне костюм! Ты, невеста, возьми в том шкафчике стопку стаканов! Ага, эти, пластиковые. Молодчина, соображаешь!

Аманда тараторила и распоряжалась, а я как зачарованная смотрела на человека, появившегося из-за занавески. На нем была туника и поверх нее – золотые латы, на ногах – обнаженных, с красивым ровным загаром – золотые же ремешки сандалий. И золотые кудри на плечах. И загорелые руки со скульптурным рельефом мышц. И темно-зеленые с поволокой глаза на лице античного бога!

– Здорово... – заговорил он и осекся с приоткрытым ртом, увидев меня.

А мой желудок отреагировал нервным спазмом на звук его голоса.

– Добрый день, господа. – Пьер перевел изумленный взгляд на Аманду. – Гости?

– Ну, балда! Неужели не узнаешь никого? – Она сняла шлем и повесила его на подставку.

– Я тебя не понимаю, Аманда.

– Да это же крошка Шарло! – Она ткнула в Шарля длинным ногтем, как в мобильник. – Ну, вспомнил?

– Шарло? – Черные ресницы запорхали над темно-зелеными глазами. – Правда, Шарло? Вы все меня не обманываете?

– А я его папа, правда, правда, – расхохотался Поль. – Стало быть, вырос, ковбой! Или, пардон, ковбои, это которые с коровами, а мы, укротители, – со львами по преимуществу?

– Вы были таким очаровательным ребенком, Пьер, – сказала Катрин. – Как сейчас помню ангельское личико и кудри.

– Кудри? Кудри вот они, кудри, – неуверенно сказал Пьер и продемонстрировал пару локонов. – А что?

– Да я это, честно! – Шарль поднялся и протянул Пьеру руку. – Здравствуй, Пьер Брандон!

– Ну если никто не шутит... – Пьер доверчиво усмехнулся и пожал протянутую руку. – Здорово, старина! Аманда, а остальные кто?

– Это папаня и маманя нашего Шарло, это его сестра, – Аманда тыкала пальцем в каждого, – это его невеста, это муж сестры. Представляешь, сцепился с нашим Бобо. И так его отделал! Я всегда говорила, дошутится Бобо, нарвется на серьезного мужчину! Ну, классная компания, малыш? Не ожидал? Никак не придешь в себя от радости?

– Супер! – Пьер наконец-то заулыбался. – А я думаю, кого тут я должен узнать? – И, стрельнув в меня глазами, поднял пластиковый стаканчик. – За встречу, господа!

Все выпили. Вино обиженно обожгло кислятиной, споткнувшись о мой спазм. Усилием воли я протолкнула жидкость в желудок, но ее явно не устраивало такое жилище. Неужели опять стошнит? Только бы не здесь! Что они все обо мне подумают? Нет, я должна перетерпеть! Главное, не смотреть на Пьера, и тогда никаких спазмов не будет. Ни в желудке, ни в кишечнике, ни ниже...

Доктор лечил Симона, все оживленно болтали, вспоминая то детство, то недавний поединок. Я не прислушивалась к разговору, сосредоточившись на поведении своих внутренностей, но я все равно видела, что Катрин не нравится цирковая компания, хотя и Марьет, и Поль, даже побитый Симон в восторге. На Пьера я старалась не смотреть, но все равно физически ощущала его призывные взгляды и волны мужской силы, мощными кругами расходившиеся от его полуобнаженной фигуры, как от метеорита, рухнувшего в пруд... Вода в пруду мгновенно дойдет до точки кипения, выплеснется на берег и, повинуясь ударной волне, на сотни миль разлетится вместе с прибрежными деревьями, какими-нибудь корнями, камнями, останками сваренных вживе обитателей пруда...

А вульгарная Аманда раздражала. Я вспомнила утреннюю сцену в кафе, когда разъяренная мамаша Жерара приняла меня за Аманду. Сейчас я вполне разделяла ее мнение, но как же далеко осталось сегодняшнее утро! Совсем в другой жизни!

Правильно, в другой. Тогда ты была свободная девушка, а теперь – невеста Шарля. И не забывай об этом, напомнила я себе и для убедительности поправила кольцо на своей руке. Замечательное кольцо с бриллиантом. Подарок моего жениха Шарля. Вдруг в окошко постучали и знакомый голос позвал:

– Эй! Пьер! Аманда!

Аманда выглянула.

– Ого! Твой любимый Жерар и маменька! – недовольным шепотом сообщила она Пьеру и распахнула окно. – О, мадам Монте! Доктор Монте! Какими судьбами! Неужели выкроили время на наше представление? Это такая радость!

У меня до боли зашумело в ушах, и уже не маятник изнутри, а какой-то внешний обруч тисками сжал мою голову.

– Такая честь для нас с Пьером! Входите, мадам, доктор, я познакомлю вас с нашими удивительными гостями!

Воздух сделался густым, плотным, переполненным звуками Амандиного голоса, радостно-удивленными возгласами остальных, их лицами, мимикой, жестами, запахами пота, пыли, вина, лекарств, блеском лат Пьера и стразов на тунике Аманды... У меня больше не хватало сил тянуть его в легкие. От напряжения потемнело в глазах. Но зачем я пытаюсь глотать что-то внутрь, пусть даже воздух? Надо сначала выкинуть наружу все, что есть в моем организме! Тогда там освободится место! Пусть думают и говорят обо мне что хотят, все равно – с Пьером для меня все кончено! Я приказала себя встать. О Боже, только бы не подвели ноги...

И я отчаянно ринулась к выходу из вагончика.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: