Чудовища морских глубин 2 страница

Что значит сказать, что существуют редкие животные? Понятие редкости с биологической точки зрения очень субъективно. Ни одно животное не является в действительности редким внутри своей среды обитания, по крайней мере до начала своего вымирания. Мы называем животное редким, потому что место его обитания нам неизвестно или трудно доступно. В Африке имеется, без сомнения, столько же, если не больше, трубкозубов, сколько и зебр, но первые являются ночными и землеро-ющими животными, тогда как вторые открыто скачут по выжженной солнцем саванне.

* Разумеется, все относительно. Айвен Т. Сандерсон, тщательно изучавший историю нашего знакомства с китообразными, не колеблясь написал в своей книге "Follow the Whale" (1956): "Гоняясь за китом в течение более чем двух тысяч лет, мы по-прежнему не знаем о нем ничего существенного".

Нет ни одного жителя континента, который не видел бы резвящихся на природе чудесных полосатых лошадок, но сколько из обитателей Африки могут похвастаться тем, что видели "земляную свинью", как её называют буры?

Редкими животными считаются те, увидеть которых удается лишь в крайнем случае. И это, естественно не позволяет не только изучить их, но иногда даже признать их существование. "Seeing is believing" ("увидеть - значит поверить"), говорят англосаксы. Но большинство зоологов не разделяют этого мнения: для них "увидеть" не является достаточным доказательством существования животного, особенно когда речь идёт о существах, которые трудно или невозможно классифицировать в рамках известных видов животных, то есть в рамках отрядов, появившихся сравнительно недавно. Ученым требуются конкретные доказательства. Зуб, позвонок, панцирь имеют в их глазах большую ценность, чем подробное описание всего животного. Научная дисциплина делает им честь. Но когда они отрицают без дальнейших церемоний существование животного под тем предлогом, что у них нет никакого его анатомического фрагмента, их профессиональная ограниченность приобретает по крайней мере тревожный характер.

Что такое чудовище

Чтобы доказать, что в море ещё должны существовать многие неизвестные животные, мне было бы достаточно ограничиться упоминанием самых крупных из них. Впрочем, существование мелких неизвестных животных не вызывает вопросов: многие охотно согласятся с тем, что ещё возможно открытие множества неизвестных видов рыб, ракообразных и моллюсков, способных уместиться на ладони.

Это не означает того, что именно самым крупным животным особенно трудно спрятаться: носорогу гораздо легче остаться незаметным, чем длиннохвостому попугаю ара, но ничто так не поражает людей, как большие размеры тела.

"Размеры тела имеют большое, очень большое значение,- отмечает профессор Дж.-Л.-Б. Смит.- Слон производит гораздо большее впечатление по сравнению даже с редчайшим перипатом... Если бы первый целакант оказался не длиннее 15 сантиметров, он отнюдь не поразил бы в такой степени воображение толпы!"

Можно смело, без риска быть опровергнутым последующими событиями, предсказать открытие множества неизвестных рыб, по размеру приближающихся к человеку. Быть может, когда-нибудь новые разновидности целаканта будут обнаружены в морях очень отдаленных от Индийского океана. Уже теперь с достоверностью можно утверждать, что в Мексиканском заливе живет крупная, пока ещё не известная науке рыба примитивного строения. В Национальном музее в Вашингтоне с 1949 года бережно сохраняется один из элементов её чешуи, имеющий около 4 сантиметров в диаметре!

Эта бесценная деталь была отослана туда в целях определения одной дамой из Тампы (во Флориде), которая, занимаясь изготовлением украшений из ракушек, чешуи рыб и других добытых в море предметов, приобрела у местных рыбаков полное ведро такой чешуи, необычный вид которой поразил её. Отосланный экземпляр попал в руки выдающегося ихтиолога доктора Айзека Гинзбурга, который заявил: "Эта чешуя не похожа ни на одну из тех, которые мне приходилось видеть прежде!" Структура её действительно кажется примитивной. С точки зрения доктора Гинзбурга, нет ничего невозможного в том, что эта чешуя принадлежит какой-либо разновидности целаканта.

Увы! Оказалось невозможно получить от ремесленницы из Тампы более полные сведения о происхождении этой чешуи или о человеке, доставившем ей эту партию сырья.

В дальнейшем в этой работе мы не будем останавливаться на описании -животных столь незначительного размера, как наша знаменитая латимерия. Мы будем говорить лишь об очень крупных животных, исключительно о морских существах, причисляемых обычно из-за своего огромного размера к разряду чудовищ, монстров.

Конечно, это понятие двусмысленное и неточное, и Вольтер был прав, видя в нем одно из самых трудно определимых понятий французского языка. Но в данном случае оно подходит лучше всякого другого.

"Monstrum, - писал Арман Ландрен, - называется все странное, во что трудно поверить, все необыкновенное, причудливое, безобразное, удивительное, исключительное в своем роде, все отличающееся необыкновенной свирепостью, все сказочное".

Редкое животное не заслуживает в том или ином отношении названия чудовища, ибо каждое из них отличается чем-нибудь по меньшей мере странным и необычным, разумеется, с нашей точки зрения. В океане акула является чудовищем благодаря своей прожорливости, кит - благодаря своему огромному размеру, морской конек из-за формы и положения своего тела; морская звезда удивительна своей причудливой формой, морской черт поражает безобразием, а целакант архаическим характером строения тела.

Для того чтобы все окончательно запутать, "чудовищем" называют всякое существо, отклоняющееся в чем-либо от других представителей своего вида, например овцу с пятью ногами, женщину с бородой или белого кашалота, подобно знаменитому Моби Дику Германа Мелвилла.

Заметим, однако, что эта книга не является сочинением по тератологии, науке о существах ненормального строения.- Эта работа - зоологии. Она посвящена морским животным, чудовищным прежде всего по своим размерам. Поэтому я предпочел бы воспользоваться понятием "морского чуда", закрепленным за ними прежде, но давно вышедшим из употребления и для многих, возможно, уже непривычным. С другой стороны, мы будем говорить здесь только о тех огромных морских существах, чья таинственность и неуловимость превратила их в легенду,лишь об удивительных, невероятных, причудливых, безобразных, странных, необычных в своем роде, крайне свирепых и фантастических животных, то есть о чудовищных во всех отношениях созданиях.

Выбор термина, таким образом, вполне оправдывает себя.

Море - это зоологический коктейль

Ничто не может лучше убедить недоверчивого читателя в нашем малом знании морской фауны, чем открытие неизвестного животного размером с кита. Но это не значит, что с зоологической точки зрения гиганты являются самыми интересными животными. Поимка на поверхности Земли представителя зоологического типа перипатов, животного, напоминающегося гусеницу и представляющего переходную ступень от червей и членистоногих,- событие гораздо более значительное, чем поимка слона, подобно тому как вновь выловленный целакант производит большую сенсацию, чем обнаружение новой разновидности кита-полосатика. Завтра, быть может, в море найдут животных гораздо более замечательных, чем знаменитый морской змей. Этот последний может действительно оказаться животным ещё не знакомым зоологам, но принадлежащим к хорошо известному в наше время отряду. Обнаружение живого трилобита, размером не превосходящего небольшой шарик, было бы более значительным событием, чем добыча новой разновидности сверхгигантского морского угря (разумеется, говоря это, мы не стремимся предвосхитить зоологическую классификацию великого морского змея). В этом случае у нас была бы возможность изучить внутреннюю анатомию, физиологию и привычки животного, относившегося к космополитической группе, которая, по-видимому, вымерла сотни миллионов лет назад. В этом же состоит громадный смысл поимки целаканта во плоти. Латимерия помогла нам наяву осуществить мечту Г. Уэллса о машине времени. И тем не менее сомнительно, что обнаружение живого трилобита стало бы основанием для газетной сенсации.

Это мнение недавно было подтверждено открытием морского животного, полностью перевернувшего классификацию моллюсков. Это животное является переходной формой между семейством хитонов (панцирные моллюски, имеющие сегментарное строение) и семейством пателли (примитивные моллюски с конической раковиной). Поймано оно было в 1951 году в Тихом океане, на широте Коста-Рики, датским океанографическим судном "Галатея". Изучение этого моллюска открыло ошеломленным ученым, что они имеют дело с запоздалым представителем отряда животных, вымершего в течение палеозойской эры, а именно отряда монопла-кофоров. По мнению палеонтологов, Neopilina galathea, как назвал её в 1957 году доктор Антон Бруун, должна была исчезнуть 280 миллионов лет назад. Её обнаружение в живом виде, следовательно, было событием ещё более значительным, чем открытие целаканта, который считался ископаемым всего лишь в течение неполных 70 миллионов лет. Однако это открытие осталось не замеченным широкой публикой, так как небольшой моллюск едва достигает размера однофранковой монеты.

Конечно, появление в наше время одного из гигантов далекого прошлого вызвало бы единодушный энтузиазм как среди профанов, так и среди серьезных учёных. Но это уж слишком, вероятно, подумает читатель. Однако и это не выходит за рамки возможного. История целаканта и неопилины доказала или, вернее, подтвердила, так как оба они были лишь последними звеньями в длинной цепи обретенных "живых ископаемых", что животные самых отдаленных эпох продолжают существовать скрыто вплоть до нашего времени. Остаётся доказать, что гигантские животные могли сохранить инкогнито на протяжении такого долгого периода.

Так же как острова из-за ограниченности пространства благоприятны для формирования карликовых пород, так и не знающий границ океан представляет собой прежде всего царство гигантов.

Морские животные вообще крупнее, чем их наземные собратья. Это справедливо для существ, находящихся на всех ступенях эволюционной лестницы. Ночесветки, которые заставляют море светиться фосфорическим светом, являются теми редкими простейшими одноклеточными организмами, которых можно увидеть простым глазом. Речные губки имеют абсолютно незначительные размеры по сравнению с морскими, которые иной раз достигают в диаметре одного и более метров. Среди представителей типа кишечнополостных гидры, обитающие в пресной воде, имеют почти микроскопические размеры, тогда как некоторые океанские медузы достигают поразительных размеров: студенистый купол медузы Cyanea capillata, описанной Агассизом, может иметь 3 метра в диаметре, и её охотничьи щупальца достигают 40 метров в длину! Некоторые обитающие на земле моллюски - слизняки и улитки до смешного малы по сравнению со своими морскими собратьями, особенно гигантскими головоногими. Самый длинный из всех червей, Laneus longissimus,это морская немертина, некоторые экземпляры которой достигают длины более 15 метров и даже вдвое больше*. Земные членистоногие (насекомые, многоножки, паукообразные) не могут соперничать в размерах с морскими членистоногими (ракообразными). Пяденица Атлас (Coscinoceaa hercules), имеющая размах крыльев 35 сантиметров, кажется незначительной рядом с крабом на ходулях или гигантским морским пауком (Macrocheirus kampferi), ноги которого имеют иногда до 4 метров в длину.

* В действительности трудно установить длину столь растяжимых червей. Экземпляр длиной семь метров может в течение нескольких секунд вытянуться до тридцати метров!

Так же в случае позвоночных. Вряд ли нужно даже говорить о рыбах: какой пресноводный чемпион сможет противостоять таким гигантам, как, например, хрящевые рыбы или китовые акулы (Rhincodon typus)?

Эти последние имеют в длину больше 15 метров и, по мнению некоторых экспертов, могут достигать и 20 метров, вес их составляет десятки тонн. Когда был взвешен экземпляр этой рыбы длиной 38 футов, вес его составил 26 594 английских фунта (12 тонн).

В мире рептилий самый большой из когда-либо добытых крокодилов, по-видимому принадлежавший к виду гребнистых крокодилов (Crocodylus роrosus), единственный проникший в море, выловленный сто лет назад двумя охотниками с острова Лусон на Филиппинах, по их свидетельству, был длиною 20 футов (8 м 85 см). Однако следует заметить, что, по мнению Карла Шмидта из Музея естественной истории в Чикаго, судя по размерам черепа этого чудовища, который хранится в США, его длина не должна была превышать 22,5 фута (6 м 85 см). А ведь и аллигатор (Alligator mississipinsis), и оринокский крокодил (Crocodylus intermedius) оба могут достигать в исключительных случаях семи метров в длину. Но совершенно точно то, что самые большие черепахи - морские: кожистая черепаха (Dermoshelus coriacea) достигает иной раз в длину 2 метров 75 сантиметров и весит в таких случаях около 700 килограмм. Гигантские черепахи с Галапагосских островов гораздо меньше: их вес не превышает 300 килограмм.

Наконец, среди млекопитающих слоны, которые являются чемпионами в категории тяжеловесов среди наземных животных, кажутся очень маленькими рядом с самым большим китом. Голубой кит-полосатик (Sibbaldus musculus) может весить столько, сколько весит стадо из 35-40 взрослых слонов. Даже Baluchitherium, самое крупное млекопитающее, когда-либо живщее на Земле, своего рода носорог, в холке превосходивший по высоте жирафу, должен был весить в 10-12 раз меньше, чем крупный кит. Он весил лишь вдвое больше новорожденного китенка. Для сравнения сошлемся на то, что однажды из тела самки полосатика, имевшей в длину 24 метра, был извлечен зародыш длиной около 8 метров, весивший 7 тонн. Вообще говоря, полосатик ещё до своего рождения весит больше, чем самый крупный взрослый слон.

Как мало мы знаем о великанах

Не надо думать, что самые огромные обитатели моря были в первую очередь обнаружены натуралистами. В действительности такого рода открытиями чаще всего руководит случайность. Самая твердая воля часто ничего не меняет в этом деле. Океан напоминает те небольшие электрические подъемные краны с ярмарочной площади, с помощью которых, казалось бы, легко выудить множество более или менее соблазнительных призов, например такой значительный выигрыш, как фотоаппарат, лежащий на самом виду, но, несмотря на настойчивые усилия, никогда не удается заполучить ничего, кроме ментоловых леденцов или безделушки, с которой неизвестно, что потом делать.

Ряд событий, связанных с открытием некоторых морских гигантов, лучше познакомят нас с этим вопросом.

Самая крупная из всех рыб, китовая акула (Rhineodon typus), была открыта только в 1828 году. Первый экземпляр был загарпунен у берегов военным врачом, который был также отличным знатоком южноафриканских рыб. Прошло ещё двадцать лет, прежде чем сведения об этом гиганте достигли западного мира. Теперь минуло уже больше ста лет с тех пор, как мы познакомились с рыбой, о которой не мог бы мечтать никакой Тартарен от рыбной ловли.

Наша встреча с самым большим скатом - мантой, или гигантским морским дьяволом (Manta birostris), относится примерно к той же эпохе.

Он был научно описан в 1828 году доктором Эдвардом Банкрофтом на основании экземпляра, выловленного в предыдущем году в порту Кингстона, на Ямайке, генерал-майором сэром Джоном Кином. Разумеется, это чудовище, которому приписывали иногда размах "крыльев", близкий к 8 метрам, было известно и раньше, но его зоологическое определение не было вынесено до упомянутого времени. Так, в своем сочинении "Relacion Historica del viaje a la America" (1758) дон Антонио де Ульоа, генерал-лейтенант испанского флота, уже упоминал о "чудовищной рыбе", называемой манта, которая нападает, как говорят, на ловцов жемчуга в районе между Панамой и Гуаякилем: "...длинная и широкая, как стеганое одеяло, она охватывает своими плавниками любое оказавшееся в пределах досягаемости существо и немедленно удушает его". Более того, некий полковник Монтегю, кажется, помышлял впоследствии о том, чтобы включить манту в число скатов. Мы увидим в дальнейшем, что тщательное описание доктора Банкрофта не помешало, однако, почти сорок лет спустя одному просвещенному путешественнику принять манту за нечто вроде сирены с белыми руками!

Заметим, что самый крупный экземпляр манты, который подвергся измерению, не превышал шести метров в ширину. Загарпуненный в 1919 году в Бимини, на Багамах, он весил 1500 килограмм. Однако следует сказать, что эти чудовищные скаты совершенно безвредны. Единственная исходящая от них опасность связана с их маниакальной склонностью к чудесным прыжкам, которые они совершают над водой. Всплеск, который они производят, падая обратно плашмя, производит устрашающее впечатление. Случается, что раненые манты падают таким образом на лодки рыбаков, достаточно неосторожных, чтобы охотиться на них,- можно себе представить размеры ущерба, нанесенного этой тонной разгневанной мускулатуры!

Знаменательным в числе прочего является состояние наших знаний о китообразных, которые насчитывают в своих рядах несколько семейств самых крупных животных, когда-либо существовавших на нашей планете. Вопреки всеобщему мнению самый гигантский динозавр юрского периода никогда не достигал размеров наших современных больших китов: китов-полосатиков, собственно китов и кашалотов. Судя по примерным расчетам, представляется, что самые громадные доисторические рептилии не превосходили весом 50 тонн, тогда как голубой кит может весить 150 тонн.

Мир скромных гигантов

Нет ничего удивительного в том, что люди привыкли к промысловым морским гигантам, которых они добывают преимущественно ради жира. Но, может быть, существуют и другие? Преждевременно было бы это отрицать, тем более что многие китообразные больших размеров были открыты меньше века назад, а некоторые и теперь едва нам знакомы. Совпадения исключительных обстоятельств, сделавших возможным для нас знакомство с этими животными, в других случаях могло просто не произойти.

Ни одно семейство китообразных не является в наших глазах таким загадочным, как семейство клюворылых китов (Liphiidae)*. Из пяти родов, входящих в это семейство, только один известен достаточно хорошо, он же был единственным, известным в самом начале прошлого века,- мы имеем в виду род бутылконосов (Hyperoodon), который был назван так Ласепедом в 1804 году. По-видимому, существует несколько различных видов бутылконосов, чья длина приближается к 10 метрам, но тот вид, который больше всего отличается от других, известен нам практически лишь по черепам, найденным по берегам южных морей. До сих пор бутылконосов удавалось выловить лишь на севере Атлантического океана!

"Кит-клюворыл" Кювье (Liphius), который дал имя всему семейству, вначале считался вымершим животным. Все вещественные доказательства его существования, которые первоначально удавалось получить, сводились к окаменелому черепу, найденному в 1804 году Жоржем Кювье как череп ископаемого животного. Почти полвека спустя после этой анатомической находки второй точно такой же был выброшен на берег в том же месте. И лишь много позже в Новой Зеландии было выловлено китообразное животное, обладавшее таким же черепом. Любопытно, что у стареющих особей череп становится окаменелым, как бы прежде времени превращаясь в ископаемое. Есть ещё одна причина, по которой это животное представляется насмешкой природы над зоологией. Светлая сверху и темная снизу окраска его тела находится в противоречии со всеми установленными ныне правилами животной окраски. Стоило большого труда убедить зоологов в реальности его существования.

* Эти "киты" в действительности являются дельфинами, тогда как название "киты" должно быть сохранено только за усатыми китами.

Род ремнезубов (Mesoplodon), быть может, самый загадочный. Первоначально он стал известен благодаря трупу, выброшенному на побережье в графстве Эгин, в Шотландии, который посчастливилось увидеть натуралисту Соверби. Это коричневое животное обладало странно выгнутой нижней челюстью, снабженной лишь одной парой зубов, послужившей причиной его первоначального названия, Diodon sowerbyi, которое впоследствии было отброшено, как неудобное для классификации. В 1828 году очень похожее животное, совсем не имевшее зубов, было выброшено живым на пляж в Гавре. Это существо, привлекшее толпы любопытных, оставалось в живых ещё в течение двух дней. Прогуливающаяся публика, имевшая крайне субъективное представление о рационе питания китообразных, предлагала ему хлеб, смоченный водой, и другие не менее не подходящие продукты. Бедное, испуганное животное испускало нечто вроде глухого крика, напоминавшего мычание коровы. После того как этот дельфин был осмотрен Анри Дюкроте де Бланвилем, вследствие отсутствия зубов он получил имя Aodon dalei. По мнению специалистов, это животное могло оказаться престарелой особью "кита" Соверби, потерявшей зубы от старости.

В 1850 году вышеупомянутый "кит" получил от Поля Жерве имя, закрепленное за ним официально,- Mesoplodon bidens. С тех пор было обнаружено много разнообразных мезоплодонов, но их описания были основаны на таком скудном материале, что трудно сказать в настоящее время, сколько подвидов живут в океане десять или пятнадцать. Одним из самых редких является "кит" Жерве (Mesoplodon europaeus). Известно лишь шесть его экземпляров. Первый был найден плавающим в проливе-Ла-Манш в 1840 году; три другие были выброшены на побережье Нью-Джерси, в США, в 1889, 1933 и 1935 гг.; другие, мать и детеныш, были обнаружены на Ямайке в 1953 году, что кажется не совсем уместным для животного, названного "европейским".

Рамнезуб Бланвиля (M. densirostris) имеет ещё более фантастическое географическое распространение. Было найдено всего семь его экземпляров, однако в различных и самых отдаленных точках земного шара: на Сейшельских островах, у острова Лорд-Хау, на юге Африки, вблизи Массачусетса, около островов Мадейра и у берегов штата Нью-Джерси. M. stejnegeri известен лишь благодаря двум экземплярам с северного побережья Тихого океана, M. hectori по двум экземплярам из Новой Зеландии. Описание M. bowdoini также было сделано на основании изучения двух новозеландских экземпляров, от которых, однако, не осталось ничего, кроме скелета, поэтому внешний вид животного пока неизвестен.

Можно даже и не упоминать о том, что полностью ведомо все, что касается нравов различных мезоплодонов, длина которых иногда превышает 5 метров.

Ничуть не более мы знаем о двух видах рода плавунов (Berardius), северном 'плавуне (В. bairdi) и южном плавуне (В. arnouxi), которые могут достигать 13 метров в длину. Зубы южного плавуна имеют такое строение, что, если бы их описание было сделано профаном, ему не поверил бы ни один специалист в области млекопитающих: эти зубы заключены в хрящевые сумки и, похоже, могут произвольно подниматься, действуя при этом наподобие крюков.

Время от времени обнаруживаются новые представители семейства клюворылых (Liphiidae). В 1937 году появился новый род, тасмановые киты (Tasmacetus), открытый Оливером на основании обследования последовательно выброшенных на побережье Новой Зеландии трёх "китов" с клювом совершенно неизвестного прежде типа. Это были крупные животные, имевшие от 7 до 9 метров в длину. Все эти события происходили, подчеркиваю, незадолго до второй мировой войны, а не в Средние века или эпоху Возрождения. И это не мешает нам праздно утверждать, что море не способно больше скрывать неизвестных животных большего размера!

После знакомства со смутным положением, царящим в семействе клюворылых, нам не покажется удивительным, что среди дельфиновых и собственно дельфинов, то есть среди китообразных меньших размеров, многие виды известны нам лишь на основании отдельных, редких, часто единственных экземпляров.

Существует, например, несколько разновидностей рода Lagenorhynchus дельфина-сороки, как его иногда называют,- внешний вид которых изучен недостаточно. Некоторые из них кажутся неуловимыми, как, например, "дельфин с песочными часами" Вилсона (Lagenorhynchus wilsoni).

Эта разновидность, говорит Фрэнсис К. Фрезер в своей классической работе "О морских гигантах", написанной в соавторстве с ихтиологом Джоном Р. Норманом, часто встречалась на севере, у пакового льда, как в ходе экспедиции "Дискавери" в 1802 году, так и во время экспедиции "Терра нова" в Антарктике. Однако не был пойман ни один экземпляр этого животного.

Из дельфинов рода Prodelphinus пятнистый дельфин получил свое имя лишь в 1889 году, от Поля Жерве. Фрезер пишет также: "Было описано множество разновидностей, но без каких-либо сведений о их нравах. Большинство форм этих животных известны нам только по черепам".

Семейство кашалотов включает очень редкий и оригинальный род карликовых кашалотов (Kogia), описанный только в 1846 году. Это животное трехметровой длины, которое ещё никто не видел живым. Если бы не несколько случайно выброшенных на берег экземпляров, мы бы ничего не знали о его существовании. Нам все ещё не известно, сколько видов включает род Kogia, описано около полудюжины, но это ничего не доказывает ввиду редкости этих животных. Возможно, речь идёт, по крайней мере в части случаев, об индивидуальных вариациях.

Самый маленький из семейства гладких, или настоящих, китов известен нам лишь с 1864 года. Это странное животное имеет настолько расширенные бока, что грудная клетка его напоминает бочку. И сейчас этот кит-пигмей (Neobaloena) встречается лишь в исключительных случаях. Необходимо заметить, что это "миниатюрное" животное может достигать 18 метров в длину.

Как было показано, число китообразных внушительного размера, с которыми мы едва знакомы, достаточно велико. Ряд других, как мы увидим в дальнейшем, известны ученым лишь по внешнему виду. А сколько ещё осталось таких, о чьем существовании мы даже не подозреваем? Сколько ещё имеется морских животных, принадлежащих к разным зоологическим отрядам, которые благодаря анатомическому строению, физиологии или особенностям образа жизни и географического распространения могут успешно противиться.случайному попаданию на берег? Большинство живых организмов теряют плавучесть после смерти, и, если они не живут вблизи берегов, у них нет шансов оказаться выброшенными на пляж или скалы.

Необходим рисунок

Несмотря на наш далеко не полный список представителей морской фауны, существование морских чудовищ вызывает обычно большое недоверие. Это случается из-за фантастичности описаний, которые обычно им даются. Но, может быть, прежде чем отнестись к таким описаниям резко отрицательно, надо спросить себя, не существует ли a priori каких-либо причин для появления таких описаний.

Прежде всего, морские существа всегда выглядят более или менее фантастически; будучи приспособленными к условиям жизни совершенно отличным от наших, они неизбежно должны казаться отклонением от нормы. Как подчеркивал Монтень, "те, кого мы называем чудовищами, не представляются таковыми Богу, видящему в необъятности своего творения бесконечное многообразие постижимых для него форм".

Мы сами со своей стороны способствуем фантастическим представлениям о морских животных, наделяя их абсолютно неадекватными названиями. Располагая для сравнения лишь примерами из привычной для нас сферы жизни, мы видим в существах, живущих по ту сторону морской завесы, некоторое соответствие земным или небесным существам, доступным нашему воображению. Мы населили океан пауками и скорпионами, мышами и зайцами, телятами, коровами и свиньями; собаками, кошками, львами и тиграми; волками и медведями; слонами и лошадьми; мужчинами и женщинами; мы посадили в нем анемоны, лилии и крапиву; заставили расти виноград и огурцы; мы рассеяли по нему звезды, луны и солнца. И потом, оказавшись в плену у своих собственных понятий, с удивлением увидели, как анемоны и звезды пожирают друг друга, огурцы ползут по земле, а из винограда выходят демоны, снабженные щупальцами; мы увидели зайцев, передвигающихся медленнее черепах, и женщин и коров с рыбьими хвостами.

К тому же бедность нашего словаря и устройство нашего языка, посредством слов привносящего искусственную прерывность в единство мира, сами по себе способствовали невероятности наших представлений о морских жителях. Мы не можем описать новое животное, иначе как разбирая его деталь за деталью и последовательно сравнивая каждую из них со строением уже известного нам существа, и, таким образом, у нас неизбежно складывается представление о чужеродности и чудовищности вновь открытого животного. Подобное описание, возможно, поможет нам узнать животное, когда мы его встретим, но оставит лишь туманное представление о внешности неизвестного нам существа. Абстрактный, более или менее удаленный от реальности язык не может заменить нам данные наших чувств или хотя бы конкретное изображение, "рисунок" предмета. Увы, редко случается, что при внезапном появлении неизвестного животного рядом оказывается талантливый художник. Представление о незнакомце строится обычно на основании словесного портрета. Именно в этот момент червь неясности проникает в зоологическое яблоко. Ибо словесное описание неизвестного существа по природе своей трудно сделать. Оно приносит результат тем менее достоверный, чем более расплывчатым и неумелым оно оказывается.

Опишите моржа как своего рода тюленя, вооруженного слоновьими бивнями, и хороший художник сможет на основании одного лишь этого свидетельства нарисовать удовлетворительный или, во всяком случае, не лишенный сходства портрет этого животного. Но если случайно, по примеру натуралистов прошлого, вы станете описывать осьминога как рыбу с восемью лапами, то рискуете не узнать оригинал, глядя на его гравированное изображение. Действительно, мало кто подумает об осьминоге, когда увидит среди гравюр "Универсальной космографии" Себастьяна Мюнстера (1556), где собраны все чудовища северных морей, изображение чего-то вроде большой чешуйчатой рыбы с паучьими лапками. Этот рисунок странного по меньшей мере существа был позаимствован космографом из немецкого перевода, сделанного Раффом в 1545 году, сочинения Альберта Великого, в котором рисунок, без сомнения, относится к осьминогу.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: