Рассказчицы с Агнелом

Итак, что на данный момент мы имеем?

От Бога сбежал наш Иона-пророк,

Но только уйти далеко не сумел он

И в чреве кита океан пересек.

Ниневию грозно призвал к послушанью

И разом привел к покаянию всех.

Не в этом ли самом пророка призванье?

Не это ли есть настоящий успех?

Но он невеселый сидит одиноко,

Уже третьи сутки не ест и не пьет.

Должно быть, должно быть, Иону-пророка

Какая-то мысль неотступно грызёт.

Так что же с тобой? Почему ты сам не свой?

Так что же с тобой? Почему ты сам не свой?

Я знаю, в чем дело, и все вам открою:

Вчера, когда полдень нас всех утомил,

Невиданный стебель с роскошной листвою

Вдруг вырос и тенью Иону накрыл.

Иона от счастья душой умилился,

Всю воду свою на него выливал,

А утром какой-то червяк появился

От листьев до корня всю зелень сожрал.

Поверьте, такое расстроит любого,

И жизнь уже будет не так хороша,

Ведь пусть это только растенье простое,

А все-таки жалко, живая душа!

Так вот что с тобой, вот почему ты сам не свой!

Так вот что с тобой, вот почему ты сам не свой!

Иона во время песни приподнимается, садится, слушает, качает головой (типа, «Что вы понимаете!»). Видно, что он все время борется с собой, сдерживает себя, но, наконец, искреннее горе побеждает, он не выдерживает и выплескивает все свои чувства. Рассказчицы испуганно притихают; Ангел видимо, не удивлен тем, что происходит, но тоже замолкает и вместе с ними отходит в сторону.

Иона

Ну что, ну что за бредни вы несете?

Иль мало вам, что Бог меня поймал?

Ну как, ну как вы толком не поймете,

Что я, что я поэтому сбежал.

Я знал, я знал, что так оно и будет!

Я знал, я знал, что стоит мне прийти,

И вмиг, и вмиг покаются все люди,

И Бог, и Бог захочет их спасти.

(горько) Ведь Он у нас так благ и милосерден,

На милость скор, медлителен на гнев,

Прощает всех, кто кается усердно,

Прощает всех, на грех не посмотрев.

Так что же в том, вы спросите, плохого?

Неужто вам и это невдомек?

Ведь я чужим принес прощенья слово

И тем беду Израилю предрек.

Ведь что теперь со всеми нами будет,

Коль в силу вновь Ниневия войдет?

Она вовек позора не забудет,

И нас к рукам в отместку приберет.

Как я теперь вернусь домой в Израиль?
Как мне в глаза смотреть своим друзьям,

И что они мне скажут, коль узнают,

Что я ходил с прощением к врагам –

К врагам, что наши села поджигали,

Травили хлеб, морили стариков,

Мечами наших женщин разрубали,

Детей лишали братьев и отцов…

Он опускается на одно колено и, не в силах сдерживаться, плачет, прикрыв лицо рукой.

К этому моменту на сцене появляется тот же самый маленький мальчик с мамой. Они беззвучно подходят к Рассказчицам, знаками спрашивают, где Иона; им указывают на него. Мама вынимает из котомки кувшин с водой и лепешкой лаваша, отдает мальчику. Мальчик робко подходит к плачущему Ионе, очень осторожно дергает его за рукав. Тот поднимает голову, и мальчик протягивает ему кувшин и хлеб. Иона оцепенело смотрит на него, вытирает слезы, берет кувшин, хлеб, смотрит на мальчика, на маму (они должны быть явно местного вида, иностранцы.) Иона смотрит мальчику в лицо, и тот неожиданно, очень доверчиво обнимает его. Иона подымается, берет его за руку, выходит вперед и вместе с остальными присоединяется к финальной песне.

В это время вперед выступает Ангел

Ангел

Ты сожалеешь о растении, которое

Ты не растил, а всего лишь полил,

Которое выросло за одну ночь и за

ночь лишь одну пропало..

Так Богу ли не пожалеть Ниневии,

Города великого, в котором более ста двадцати тысячи человек,

Не могущих отличить

Правой руки от левой,

И множество скота?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: