Ректорство в Санкт-Петербургской Духовной Академии

В 1812 году освободилось место ректора Санкт-Петербургской духовной академии, и на него сразу было предложено два кандидата. «Комиссия 11 марта определила ректором академии и профессором богословских наук архимандрита Филарета, а Леониду (второму кандидату) присвоила, в утешение профессорское звание со штатным окладом»[17]. Поначалу архимандрит Филарет тяготился новой должностью, боясь трудностей на новом поприще и столкновений «в учебной части с архиепископом Феофелактом»[18]. Однако уверенность в помощи Божьей не дала ему прийти в уныние. Вскоре у отца Филарета появились друзья, которые делили с ним, и горести, и радости, поддерживая его во всяких испытаниях.

От предшествовавших ректоров, архимандриту Филарету досталась академия, переживающая свой упадок. В ней не было единомыслия: кафедры богословия и словесности раздирались спорами и враждой, преподаватели халатно относились к своему послушанию. В это время студенты так отзывались о своих преподавателях: «Профессора представляли из себя посредственность, занимаясь исключительно чтением уроков по составленным заранее запискам»[19]. Помимо уровня образования академическая библиотека также была не на высоте, так как ее фонд не пополнялся новейшей современной литературой.

Возглавив академию, архимандрит Филарет не стал ломать ее старых устоев, а, аккуратно присматриваясь к этой жизни, медленно, но верно проводил в ней реформы.

«Реформы зарождались в атмосфере энтузиазма, характерного для начала царствования Александра I … Подлинным инициатором реформы следует считать – пишет И.К. Смолич – епископа Старо-русского, викария Новгородской епархии Евгения Болховитянова»[20]. А продолжателем и человеком, который осуществил эти реформы, стал святитель Филарет (Дроздов). Первой и главной его задачей стала «забота о создании единого направления в преподавании богословских и естественных наук»[21]. Стараниями архимандрита Филарета, академия выпустила много достойных и образованных пастырей, которые воспитывались под чутким руководством самого ректора. За труды и неутомимую заботу в духовном образовании, он был представлен к церковной награде. «29 июня 1813 года Дроздов был награжден Орденом святого князя Владимира второй степени»[22].

Архимандрит Филарет чувствовал необходимость перемен, как в учебе, так и в духовном руководстве. Описывая этот период жизни Святителя, А.П. Доброклонский писал: «В 1814 году Филарет (Дроздов), по поручению комиссии духовных училищ составил подробное обозрение богословских наук, в котором представил первый опыт стройной систематизации и взаимного соотношения главных отраслей богословия»[23]. Реформировать образование он начал с того, что разделил студентов по степени успеваемости. Это было сделано для того, чтобы легче было выявить продвижения учащихся в учебе за весь год, а не увидеть их «пятиминутные» знания. Также была разделена и учебная программа. Он выделил два круга предметов: главные и второстепенные. К главным предметам «он отнес богословие, философию, словесность, церковную историю и греческий язык»[24], а к второстепенным, не умаляя их важности для студентов, все остальные предметы. Поправляя успеваемость студентов, ректор заботился и об их нравственности. Безжалостен Святитель был к ябедам, считая эту болезнь хуже предательства. Замеченный за этим грехом студент, строго наказывался, и если не исправлялся, то исключался как неблагонадежный.

Однако недолго продолжался свободный расцвет духовных учебных заведений. На трон Российской империи взошел Николай I. «В это время Филарет Амфитеатров, тогда епископ Рязанский, писал Филарету Дроздову: «На духовные училища смотрю я как на прекрасное растение, которое, благодатью Божьей и милостью монаршею было согреваемо и поливаемо, начинало только расцветать и обещало обильный плод, но вдруг засуха»[25]. Однако не сам император учинил эту «засуху», поскольку мало смыслил в делах образования и религии, но поставленные им обер-прокуроры С.Д. Нечаев и Н. А. Протасов, причем последний в большей степени. Протасов сумел во многом изменить систему духовного образования, добавив в программу предметы, совершенно не относящиеся к религии. Он считал, что духовные учебные заведения должны готовить не заумных профессоров, а обычных священников, которые смогли бы донести истины веры до простого народа. По его мнению, священникам необязательно знать много, чтобы не забивать головы своих прихожан «непонятным богословием». И большинство идей Протасова жило до последних дней его правления в кресле обер-прокурора. Однако нападки его проходили не без реакции со стороны Церкви. Аппозицию ему составили авторитетные иерархи Русской Православной Церкви во главе с митрополитом Филаретом. «Отдельные члены Синода не всегда соглашались с мнением Протасова. Благовидов приводит такие случаи. Митрополит Московский Филарет сумел настоять на недопущении в духовных учреждениях учебного руководства герменевтики, составленного ректором петербургской духовной академии Афанасием, соответственно взглядам Протасова»[26]. И это не единичные случаи, когда святитель Филарет выступал защитником, как духовного образования, так всей Русской Церкви. Но даже в таких условиях реформы в духовном образовании продолжались.

Помимо дел преобразования духовных учебных заведений, Святитель возглавлял работу над переводом Библии на русский язык.

Касаясь истории перевода Священного Писания на русский литературный язык, стоит заметить, что необходимость такого перевода была уже в начале XIX века. Необходимость была вызвана существенным отличием литературного языка от богослужебного. О необходимости такого перевода говорил еще святитель Тихон Задонский. «Текст так называемой Елисаветинской библии - последней литературной редакции печатной церковнославянской Библии (1751), многим современникам представлялся даже менее близким и понятным, чем, скажем французский или немецкий новые переводы. Сам император Александр I привык читать Новый Завет по-французски в известном переводе Де-Саси».[27] Однако эти переводы часто искажали смысл отдельных фрагментов Священного Писания, в особенности пророческих. Запретить, образованной пастве пользоваться новомодными переводами, было бы мерой неосторожной и непонятной для людей. Святитель Филарет сам восставал против таких запретительных мер, предпочитая строгим запретам учительное слово. Необходимо было дать своему народу православный перевод на более близкий ему язык, который отражал бы сам дух Русской Церкви и свято хранимой ею богослужебной традиции. Первый опыт русского перевода имел место еще в царствование Екатерины Великой: в 1794 году по благословению Синода было издано Послание апостола Павла к Римлянам в переводе со славянским текстом совокупно и с толкованиями о. Мефодия (Смирнова), ректора Московской Духовной академии (1791-95), впоследствии архиепископа Тверского (†1815).[28] До 1814 года оно было переиздано трижды. В царствование Александра І эту задачу взяло на себя Российское Библейское общество, созданное в 1813 году именно с целью распространения и перевода на современную тому времени русский язык Священных книг, и в первую очередь Нового Завета.

Однако с Библейским обществом было связано множество разных слухов, делающих авторитет общества сомнительным. Предрасполагал к этому специфический состав общества, в котором должны были присутствовать представители из разных конфесий. Но все же основу общества составили такие выдающиеся личности как архимандриты Филарет (Дроздов) и Григорий (Постников), Черниговский архиепископ Михаил (Десницкий), и ряд других профессоров. Возглавил общество и стал его президентом обер-прокурор Синода князь А.Н.Голицын. Постоянными членами были известные масонские деятели: А.Ф.Лабзин, В.М.Попов, Р.Кошелев и др. Тем не менее, в деле перевода удалось избежать мистической наклонности. Дело избрания переводчиков было поручено архимандриту Филарету, ректору Санкт-Петербургской Духовной академии. Перевод Евангелия был распределен следующим образом: «Евангелие от Матфея переводил протоиерей Герасим Павский, от Марка - архимандрит Поликарп (Гайтанников), бывший на тот момент ректором С. Петербургской семинарии (впоследствии Московской академии), от Луки - архимандрит Моисей (Антипов-Платонов), ректор Киевской семинарии, впоследствии и Академии, наконец, Евангелие от Иоанна взялся переводить сам Филарет. Работа отдельных сотрудников пересматривалась и сверялась в особом комитете, состоящем из членов Синода и Библейского общества»[29]. Работой над переводом Священных книг Филарет был поглощен с необычайным энтузиазмом. Им были составлены правила переводческой работы. Приведем для примера некоторые из них: «11) греческого текста, как первоначального, держаться в переводе преимущественно перед славянским; но слов избыточествующих в славянском, не исключать из текста, а токмо отличать их знаками; 12)величие Священного Писания состоит в силе, а не в блеске слов; из сего следует, что не должно слишком привязываться к славянским словам и выражениям ради мнимой их важности; 19)главные качества перевода соблюсти должно следующие и в следующем: во-первых – точность; во-вторых – ясность; в-третьих – чистоту»[30]. Необходимым условием было, что бы напечатанный перевод параллельно сопровождался церковнославянским текстом.

Перевод, как и церковная проповедь, был одним из наиважнейших занятий деятельности святителя Филарета на протяжении всей его жизни. Так будучи уже епископом Тверским он не оставлял этого богоугодного занятия. В источниках сообщается, что помимо епархиальных дел «в Твери он работал над переводом Священного Писания на русский язык»[31], по-прежнему принимая самое активное участие в этом общецерковном деле. Однако каждое богоугодное дело всегда сопровождается разными препятствиями. Таким препятствием явилось сомнительная репутация библейского общества. Об этом пишет один из историков: «Впрочем, сему благому делу всего более повредило и остановило его то, что тогда в издании слова Божия и распространении его принимали живое участие члены английского библейского общества»[32].

1.3Святительское и первосвятительское служение святителя Филарета

«В 1817 году Филарет был хиротонисан в Ревельские епископы, с оставлением ректором»[33]. В это время, в октябре 1817 года, было образованно министерство духовных и народного просвещения, во главе которого был поставлен князь А.Н.Голицын.[34] Появление этого министерства было вызвано необходимостью уравнения всех религий, так как согласно взглядам императора Александра I ни одна религия не содержит истину в полноте. Православие также вошло в этот список, имея всего лишь часть истины.

Императору хотелось найти религиозную истину в христианстве без догматов и Церкви, которая смогла все христианские деноминации. «С образованием нового министерства Русская Церковь фактически целиком была подчинена государству. У представителей Церкви была отнята всякая самостоятельность…»[35]. Епископ Филарет (Дроздов), смотревший сначала равнодушно на министерство, возлагая надежды на министра, как на пособника в делах Церкви, с грустью говорил впоследствии о недобрых плодах этого учреждения.

Недолго Владыка прослужил викарием Санкт-Петербургской епархии. «15 марта 1819 года он был назначен на Тверскую кафедру с возведением в сан архиепископа, членом Синода»[36]. Спокойно приняв свое новое назначение архиепископ Филарет не спешил покидать северную столицу. В Тверскую епархию он приехал лишь спустя год. В столице оставалось еще много дел духовной академии. Он последний раз по присутствовал на экзаменах своих воспитанников тем самым, прощаясь с ними. В это время он управляет своей новой епархией через письма, осуществляя свои постановления силами духовной консистории. Однако, приехав на место своего назначения, архиепископ Филарет застал епархиальное управление в недолжном соблюдении возложенного на него послушания. Духовная консистория не только превышала свои полномочия в делах подведомственных архиерею, но и многие годы оставляла без решения, поступающие к ней дела. «Филарет сразу же поставил на вид консистории ее посягательство на архиерейскую власть и указал ей должное место, которое она должна занимать при выполнении возложенных на нее церковной властью функций»[37].

Прослужив год на Тверской кафедре, архиепископ Филарет «в 1820 году был назначен архиепископом Ярославским»[38]. Ярославская паства встретила его горячо. «Для нее назначение прославленного архипастыря явилось как бы светлым лучом во мгле. Они даже поспешили послать от себя депутата, кафедрального протоиерея О.А. Соколова, с приветственным посланием, в котором выразили свои возвышенные чувства и признательность»[39]. И Владыка не замедлил воздать им той же любовью и заботой. Однако и в Ярославле ему не пришлось долго служить. «В 1821 году архиепископом Московским был назначен владыка Филарет»[40] – отмечает Н. Тальберг.

С вступлением Святителя на московскую кафедру, закончились его постоянные перемещения. На этой кафедре Владыка служил до последнего своего издыхания. Главным в его служении была забота о Московской Духовной Академии. О горячей любви к этой школе Святителя замечают многие историки. «Большое влияние – пишет протоиерей Владислав Цыпин – на жизнь академии в течение полувека оказывал митрополит Московский Филарет (Дроздов)»[41]. И действительно на протяжении почти полувека Святитель был главой Московской Духовной Академии. Помимо забот о духовных школах, архиепископ Филарет писал богословские труды, занимался толкованием Библии, а главным и любимым его делом было назидание, научение своей паствы Слову Христову. Последним делом он занимался на протяжении всей своей жизни. Несколько иначе смотрел на Святителя и его творчество С.М.Соловьев. Он писал о митрополите: «Рожденный быть министром, он попал в архиереи... у этого человека была горячая голова и холодное сердце, что так резко выразилось в его проповедях: искусство необыкновенное, язык несравненный, но холодно, нет ничего, что бы обращалось к сердцу, говорило ему….Об отношениях Филарета к подчиненным всего лучше свидетельствует поговорка, что он ел одного пескаря в день и попом закусывал…В ужасном состоянии, под гнетом Филарета, находилась Московская духовная академия и семинария»[42]. Однако сын великого историка Владимир Сергеевич Соловьев смотрел на личность и литературно-богословское творчество митрополита Филарета шире и с удовольствием цитировал его в своих произведениях.

За весь период своего служения Святитель застал трех императоров, причем двоих из них он венчал на царство. Каждый из императоров по-своему проявлял свое уважение и почтительность к московскому митрополиту. О таком отношении императоров, а именно императора Александра I свидетельствует следующее событие: В середине 1823 года Государь через посредство министра духовных дел князя А.Н. Голицына, поручил архиепископу московскому Филарету составить манифест о назначении наследником престола великого князя Николая Павловича, но с тем условием, чтобы сохранить в тайне его пока не настанет время привести его в исполнение.[43] Почти с таким же уважением относился к Владыке и император Николай Павлович, который был более строг, по-военному дисциплинирован. Император часто говорил: «Я смотрю на всю человеческую жизнь только как на службу, так как каждый служит»[44]. Живя согласно своим военным идеям, заставлял так жить всю империю. Он служил Родине, к ее созиданию и совершенствованию, и если возникала опасность разрушения этого благополучия, то она жестоко устранялась. Владыка Филарет был столь же предан Николаю I, как когда-то служил покойному императору Александру I. И это было отмечено императором. В письме императора к архиепископу Филарету это было ярко выражено. Он писал: «Достоинства ваши были мне известны, но при сем случае явили вы новые доводы ревности…. В воздаяние за оные, всемилостивейшее жалую вам бриллиантовый крест, у сего препровождаемый, для ношения на клобуке. Пребываю вам всегда доброжелательный Николай»[45]. А «в день коронации 22 августа 1826 года, Святитель был возведен в сан митрополита»[46].

Очень тесные, хотя и незримые отношения соединяли митрополита Филарета с А.С.Пушкиным. Вернее сказать, эти отношения носили обоюдный характер. Пушкин не мог не знать талантливых проповедей митрополита Филарета, как и Владыка, сам, обладая поэтическим талантом, не мог не знать поэзии Пушкина. Ярким проявлением таких отношений стала стихотворная переписка двух великих знатоков русской лексики. Началась переписка с достаточно печальных нот. «В мае 1828 года в день своих именин Пушкин почувствовал внутреннюю безотрадность. Ему показалось, что в самой жизни нет определенного смысла, что в ней все случайно и томительно»[47]. В таком духовном унынии поэт пишет первые строки своего воззвания в мир. Публикуя «свою принародную исповедь»[48] Пушкин еще не знал, кто возьмется отвечать на его скорбь. Увидев отчаяние в стихах поэта, Святитель не замедлил поддержать молодую бушующую душу, написав свой ответ, подобно Пушкину, в стихотворной форме, не изменяя размер стиха. Имеет смысл привести эту переписку на страницах работы.

Воззвание Пушкина:

Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?

Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?..

Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.

Ответ святителя Филарета:

Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога мне дана,
Не без воли Бога тайной
И на казнь осуждена.

Сам я своенравной властью
Зло из темных бездн воззвал,
Сам наполнил душу страстью,
Ум сомненьем взволновал.

Вспомнись мне, забвенный мною!
Просияй сквозь сумрак дум —
И созиждется Тобою
Сердце чисто, светел ум![49]

Ответ Святителя сильно повлиял на мировоззрение поэта. Переосмыслив свою жизнь, Пушкин пишет «Стансы»:

В часы забав иль праздной скуки,
Бывало, лире я моей
Вверял изнеженные звуки
Безумства, лени и страстей.
Причем последнее четверостишье было изменено по требованию цензора:
Твоим огнем душа палима
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе Серафима
В священном ужасе поэт.

Первоначальный же текст был таков:

Твоим огнем душа согрета
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе Филарета
В священном ужасе поэт.[50]

«Характерно, что поэт свои стансы Филарету показал Ольге Сергеевне – так сильно он был тронут душевною отповедью московского святителя»[51].

Однако помимо таких лирических моментов в жизни Святителя, которые случались нечасто, нередкими были неприятные столкновения с императором. Одним из таких случаев был при императоре Николае I, когда Его Величество пожелало освятить «Триумфальные ворота», посвященные памяти императора Александра I. Но Святитель, на просьбу Николая Павловича ответил отказом, мотивируя тем, что на воротах были сделаны скульптуры языческих богов. На это донесение император ответил: «Понимаю, но передайте ему, что я не Петр Великий, а он не Митрфаний угодник»[52]. Но, не взирая на такие случаи, отношения императора и Святителя были по-прежнему полюбовные. При Николае I Владыка добился открытия миссий к непросвещенным народам, которые щедро поддерживались государством. Но время неутомимо шло вперед, унося за собой десятки лет. 18 февраля 1855 года «в двадцать минут первого часа по полудни не стало Государя, почти тридцать лет украшавшего Престол Российский…»[53].

На престол взошел сын покойного императора цесаревич Александр Николаевич. Отношения Московского митрополита с молодым императором были очень близкими. Император Александр II во многом способствовал Церкви в ее Богоугодных делах. При нем была возобновлена и закончена работа по переводу Священного Писания на русский язык, благодаря ходатайству митрополита Филарета. Ведя активную церковную деятельность, Святитель, имевший богатый опыт, старался помогать императору в управлении страной. «Известно, что митрополит Филарет составил царский манифест от 19 февраля 1861 года об освобождении крестьян, хотя и был против отмены крепостного права»[54].

Что касается духовных учебных заведений, то можно сказать, что на протяжении полувека они находились под чутким отцовским руководством. «И. Корсунский называет отношение митрополита Филарета к Московской Духовной школе «отечески-попечительным», а саму академию – «его любимым детищем»».[55] Святитель ценил образование, поэтому и заботился о «своем любимом детище». Во многом он изменил структуру образования. Митрополит Филарет «требовал: «при испытании наблюдать, чтобы испытуемые отвечали из ума и знания, а не слепо из учебной книги или записок». Преподавателям внушалось не давать ученикам слишком подробных записок, отягчающих память и не оставляющих места для самостоятельного упражнения рассуждающей способности»[56]. Часто Святителю приходилось отстаивать образование и его уровень перед обер-прокурорами. Граф Протасов, заняв место обер-прокурора, требовал от Синода упростить образование, так как, по его мнению, люди не понимают духовенство, из-за его особо-возвышенного языка. На это митрополит Филарет отвечал: «Священник, просвещенный в вере, благоговейный в богослужении, честный в жизни, с усердием, человеколюбием исполняющий дела своей должности для прихожан, не будет ниже их оттого, что мало сведущ в сельском хозяйстве»[57]. При митрополите Филарете Московская Духовная Академия расцвела и держала свой уровень на протяжении многих лет. Заботясь о нравственности студентов, Святитель был осторожен в вынесении приговора и наказания. Многие его современники писали об этой осторожности, как о негативной стороне Владыки. «Но в этой осторожности был и другой момент. Филарет не верил пользу и надежность суровых запретительных мер, не торопился вязать и осуждать»[58]. И в этом было его преимущество, так как, досконально разобравшись в деле, Святитель если наказывал, то наказывал виновного. Но меры наказания и обличения, по мнению Московского митрополита, должны нести не наказательную функцию, а воспитательную. «И потому обличать нужно не прещениями только, но прежде всего учительным словом»[59].

1.4 Последние годы жизни Святителя, его кончина и канонизация