Довольно быть жертвой

Мы так тщательно смотрим за тем, чтобы никому не было больно. Никому, кроме нас самих.

Член Ал-Анона

Примерно через год от начала моего выздоров­ления от созависимости я осознала, что я все еще делаю нечто такое (причем повторяю это снова и снова), что причиняет мне душевную боль. Я чувст­вовала, что этот образ действий был как-то связан с тем, что многие мои взаимоотношения сопровож­дались раздражением, озлоблением. Но я не знала, что “это” было такое, что я делала и не могла перестать делать.

В один солнечный день, прогуливаясь по дорож­ке с моим другом Скоттом, я остановилась, поверну­лась к нему и спросила: “Скажи, что это за действие, которое созависимые делают и делают и не могут остановиться? Что же в конце концов держит нас в таком состоянии, что мы чувствуем себя так плохо?”

Он подумал над моим вопросом некоторое вре­мя, прежде чем начал отвечать. “Созависимые — это люди, призвание которых заботиться и спасать. Они спасают, затем преследуют, а заканчивают тем, что становятся жертвами. Изучи драматический треу­гольник Карпмана”, — сказал он. (Драматический треугольник Карпмана и сопровождающие роли спасателя, преследователя, жертвы — это работа и наблюдение Стефена ККарпмана)1.

То, что он сказал, было непонятно, но я пришла домой, вытащила некоторые книги по психотера­пии, которые давно пылились на полках, и пог­рузилась в изучение2. Через некоторое время в моей голове кое-что прояснилось. Я увидела. Я поняла. Я чувствовала себя так, как будто я добыла огонь.

Так вот оно. Это был мой образ действий. Это наш образ действий. Именно это мы делаем с нашими друзьями, с семьей, со знакомыми, с клиентами или с любыми людьми из нашего окружения. Как со-зависимые, мы можем делать многие вещи, но этот образ действий — это как раз то, что мы делаем наилучшим образом и чаще всего. Это наша излюб­ленная реакция.

Мы — спасательницы, пособницы. Мы — великие крестные матери или крестные отцы целому миру, как говорил Эрни Ларсен. Мы не только удовлетво­ряем потребности людей, мы предвкушаем их. Мы управляем людьми, воспитываем их, суетимся вок­руг них. Мы лучше все делаем, мы лучше разрешаем проблемы, мы больше уделяем внимания. И все это мы делаем так хорошо. ‘Твое желание — для меня команда” — вот ваша тема. “Твоя проблема — это моя проблема” — вот наш девиз. Мы очень за­ботливы.

Что значит спасать?

Спасать и заботиться означает почти то же са­мое, что заключено в звучании этих слов. Мы спаса­ем людей от их ответственности. Мы берем на себя заботу об ответственности людей перед ними са мими. Затем мы ужасно злимся на них же за то, что мы сделали. Позже мы чувствуем себя использован­ными и выброшенными, нам жаль себя. Такой вот образчик, треугольник.

Спасать и заботиться — синонимы. Определения этих понятий тесно связаны с понятием “пособ­ничать”. Пособничество на психотерапевтическом жаргоне означает деструктивную форму помощи. Любые действия, которые помогают алкоголику продолжать пить, спасают алкоголика от страданий, вызванных последствиями его пьянства и в любом случае облегчают алкоголику возможность пить и дальше, вот это и считается пособничеством.

Консультант Скотт Иглстоун говорит, что мы спасаем каждый раз, когда берем на себя ответствен­ность за другое человеческое существо — за мысли, чувства, решения, поведение, духовный рост, благо­получие, проблемы или судьбу того человека. При­водимый ниже список действий составляет содер­жание этого движения — спасать, заботиться.

Мы делаем что-то такое, что мы не хотим делать.

Говорим “да”, когда имеем в виду “нет”.

Делаем что-то для кого-то, несмотря на то, что тот человек сам в состоянии и должен делать это сам для себя.

Удовлетворяем потребности людей, когда нас об этом не просят и даже до того, как мы согласились делать это.

После того как нас попросили о помощи, мы делаем больше, чем требуется от нас.

Постоянно отдаем больше, чем получаем в кон­кретной ситуации.

Устанавливаем, приводим в порядок чувства людей.

Думаем за других людей.

Говорим за них.

Страдаем за других из-за последствий их пове­дения.

Вкладываем больше интереса и активности в совместные усилия, чем это делают другие люди.

Не просим о том, чего мы хотим, в чем нуждаем­ся и чего желаем.

Мы спасаем каждый раз, когда берем на себя заботы о других людях. В то время, когда мы спасаем других или заботимся о них, мы можем чувствовать одно или больше из следующих чувств: дискомфорт и неловкость в связи с дилеммой человека; настой­чивость и даже назойливость в выполнении своего побуждения; жалость; вину; святость; тревогу; край­нюю ответственность за того человека или пробле­му; страх; ощущение, что нас как будто сила какая-то принуждает это делать; мягкое или сильное не­желание что-то делать; чувство, что мы более ком­петентны, чем тот человек, которому мы “помога­ем”; временами негодование за то, что мы оказались в этом положении. Мы также думаем, что человек, о котором мы заботимся, беспомощен и не способен делать то, что мы делаем для него или для нее. Мы чувствуем себя нужными в данное время.

Я сейчас не имею в виду проявления любви, доброты, сочувствия и истинной помощи — ситу­ации, где наша поддержка действительно необхо­дима и желанна и где мы хотим оказать поддержку. Эти проявления составляют хорошую сторону жиз­ни. А спасательство и забота не являются хорошей частью жизни.

Забота выглядит более дружелюбным действием, чем оно есть на самом деле. Забота требует неком­петентности со стороны того человека, о котором заботятся. Мы спасаем “жертв” — людей, которые, по нашей мысли, не способны сами отвечать за себя.

Фактически же жертвы в состоянии позаботиться о себе, несмотря на то, что мы и они не отмечаем этого. Обычно жертвы развешаны по углам треу­гольника и висят там, ожидая нас, чтобы заставить нас двигаться и прыгать по сторонам треугольника вместе с ними.

После того как мы начали спасать, мы неизбежно будем двигаться к следующему углу треугольника преследованию. Мы становимся негодующими и гневными в отношении того человека, которому мы так щедро “помогли “. Мы сделали нечто такое, что мы не хотели делать, мы сделали нечто такое, что не входило в нашу ответственность, мы игнорировали наши нужды и желания, и мы начали злиться на это. Дело осложняется и тем, что эта жертва, этот несча­стный, которого мы спасали, оказался неблагодар­ным за нашу помощь. Он (или она) не оценил доста­точно высоко то, чем мы пожертвовали. Жертва ведет себя отнюдь не так, как он (или она) должен был бы. Этот человек не принимает даже наших советов, которые мы предлагаем с такой готовно­стью. Этот человек не позволяет нам вызывать у него то или иное чувство. Что-то не работает или что-то не так в чувствах, поэтому мы сдираем наш нимб и вытаскиваем наши вилы.

Иногда люди не замечают или предпочитают не замечать нашего раздраженного, дурного настро­ения. Иногда мы делаем все от нас зависящее, чтобы скрыть его. Иногда мы позволяем себе проявить его со всей силой нашей ярости; особенно часто мы проделываем это с членами семьи. Что-то в семье есть такого, что стремится выявить нас такими, какие мы есть в реальности. Показываем ли мы, прячем ли или только частично прячем нашу взвол­нованность, тревогу и свое негодование, мы знаем, о чем идет речь.

В большинстве случаев те люди, которых мы спасаем, немедленно ощущают сдвиг в настроении. Они видели, что это надвигается. Они воспользуют­ся этим как предлогом, чтобы перейти на нас в наступление. Теперь их очередь занять место на углу преследователя. Это может предшествовать по­явлению у нас чувства гнева либо может случиться в это же самое время либо последовать за чувством гнева. Иногда жертвы реагируют на наш гнев. Обыч­но это реакция на то, что мы берем ответственность на себя за того человека, что прямо или косвенно говорит ему, насколько он (или она) является неспо­собным (ой), по нашим убеждениям. Люди возмуща­ются, когда им говорят или показывают, что они некомпетентны, при этом не имеет значения, на­сколько громогласно они признают себя беспомощ­ными. И они возмущаются нами, что мы сыплем им соль на рану, т.е. добавляем оскорблений, когда гневаемся на них после того, как уже обозначили их некомпетентность.

Затем наступает время нашего последнего дви­жения. Мы держим курс прямо к нашему излюблен­ному месту, угол жертвы на дне. Это предсказуемый и неизбежный результат нашего спасательства. Чув­ства беспомощности, обиды, печали, стыда и жа­лости переполняют нас. Нас использовали — опять. Мы остались неоцененными — опять. Мы так ста­рались помочь людям, быть добрыми к ним. Мы стонем: “Ну почему? Почему это ВСЕГДА со мной случается?” Другой человек потоптал нас, швырнул все это нам в лицо. Интересно, мы вечно будем жертвами? Возможно, если мы не перестанем спа­сать и заботиться.

Многие созависимые в какие-то моменты своей жизни были действительными жертвами — жерт­вами чьего-то жестокого обращения, плохого ухода, отвержения, алкоголизма или любой другой ситу­ации, которая может делать людей жертвами. Мы были в какие-то моменты действительно беспомощ­ными, чтобы защитить себя либо разрешить наши проблемы. Что-то стояло на нашем пути, о чем-то мы не просили, и это больно нас ранило. Это печаль­но, действительно печально. Но еще более печально то, что многие из нас, созависимых, стали смотреть на себя как на жертв. Наше болезненное прошлое повторяет себя. Беря на себя заботу о других, мы позволяем людям виктимизировать нас, т.е. превра­щать нас в жертв, и участвуем в этом процессе посредством постоянного спасания людей. Спасание или забота не являются актами любви. Драмати­ческий треугольник — это треугольник ненависти. Он пестует и поддерживает ненависть к себе, он мешает свободному проявлению наших чувств к другим людям.

Треугольник и сдвиг ролей спасателя, преследо­вателя и жертвы — это видимый процесс, через который мы проходим. Изменения ролей и эмо­циональные изменения охватывают нас с такой оп­ределенностью и с такой интенсивностью, как если бы мы читали сценарий. Мы можем завершить про­цесс в считанные секунды, испытывая лишь слабые эмоции при сдвиге ролей. Либо у нас могут уйти годы на завершение треугольника, и мы можем действительно дойти до большого взрыва. Мы мо­жем, и многие из нас это делают, спасать двадцать раз за день.

Позвольте мне проиллюстрировать спасание. Моя подруга замужем за алкоголиком. Как только он напивается, она на машине гоняет по городу, привлекает на свою сторону друзей и безустанно преследует своего мужа, пока не находит его. Она обычно испытывает благожелательность, озабоченность и жалость к нему — это знаки предупреж­дения, что спасание имеет место — пока она не доставит его домой и не засунет в постель, беря на себя ответственность за него и за его трезвость. Как только его голова коснулась подушки, ситуация меняется. Она переходит в положение преследовате­ля. Она не желает иметь этого мужчину в своем доме. Она ожидала, что он будет целыми днями скулить о том, как ему было плохо. Он был не в состоянии принимать на себя ответственности в семье, и вообще он был жалок. Он делал это так много раз! Итак, она бы принялась за него, начиная с мелких выстрелов из укрытия и доводя дело до сильного взрыва. Он бы какое-то время терпел ее преследование, пока не превратился из беспомощ­ной жертвы в мстительного преследователя. Она затем принимает на себя роль спускающейся на погружение жертвы. Наступают чувства жалости к самой себе, беспомощности, стыда и отчаяния. И это история моей жизни, она простонала бы. После всего того, что она сделала для него, как он мог так с ней обращаться? Почему это всегда с нею случалось? Она чувствовала себя жертвой обстоятельств, жерт­вой безобразного поведения своего мужа, жертвой жизни. Ей никогда не приходило в голову, что она была также жертвой самой себя и своего собствен­ного поведения.

А вот вам другая иллюстрация спасания. Однаж­ды летом подруга захотела, чтобы я посетила ее яблоневый сад на ферме. Первоначально я хотела поехать, и мы договорились о дате. Однако к тому времени, когда дата подошла, однако, я оказалась чрезвычайно занятой. Я позвонила ей, и вместо того, чтобы сказать, что я не хочу приезжать, я начала просить отодвинуть дату приезда. Я чувствовала себя виноватой и ответственной за ее чувства — это еще одна форма спасательства. Я не могла разочаро­вать ее, потому что я думала, что она не сможет правильно обращаться со своей ответственностью за свои чувства. Я не могла сказать правду, потому что я думала, она может разозлиться на меня — больше эмоциональной ответственности — как будто чей-либо гнев — это мое дело. Быстро подошел следу­ющий уик-энд, и я втиснула эту поездку в свое еще более плотное расписание. Но я не хотела ехать. Я даже не хотела никаких яблок; у меня в холо­дильнике два ящика битком набиты яблоками. Прежде чем я остановила машину перед ее домом, я уже переключилась на роль преследователя. Я ки­пела негодованием, мысли мои были напряженны­ми, когда мы ехали в сад. Когда мы приблизились к саду и начали пробовать и рассматривать яблоки, стало ясно, ни одной из нас все это не в радость. Через несколько минут подруга повернулась ко мне и сказала: “Я на самом деле не хочу никаких яблок”. Я ответила: “На прошлой неделе я купила немного яблок. Я приехала только потому, что думала, что этого хочешь ты, а я не хотела обидеть тебя”.

Этот пример — это только один из тысячи попы­ток спасать, которым я посвятила свою жизнь. Ког­да я начала понимать этот процесс, то обнаружила, что провела большую часть своего активного вре­мени, щелкая вокруг зубчатых краев этого треу­гольника, беря на себя ответственность за кого-то и за всех, кроме себя самой. Иногда мне удается пред­принять активные действия по спасанию; иногда я предпринимаю некоторые действия по спасанию. Моя дружба со многими людьми начиналась, под­держивалась и в конечном счете обрывалась в соот­ветствии с прогрессированием моих намерений спа­сать. Спасанием пропитаны мои взаимоотношения с членами семьи и клиентами. Все это удерживало меня в состоянии взволнованности, тревоги по пус­тякам ббльшую часть времени.

Двое созависимых во взаимоотношениях могут действительно разрушить друг друга. Представьте двух людей, девиз которых ублажать чьи-то потреб­ности, доставлять удовольствие другим. Теперь представьте этих двух тогда, когда они хотят оба прекратить взаимоотношения. Они будут, как го­ворит Эрни Ларсен, делать ужасные вещи. Они будут близки к тому, что уже почти разрушили друг друга и себя, прежде чем один остановится, прекратит спасение и скажет “Я хочу выйти из игры”.

Будучи созависимыми, мы тратим большую часть нашего времени на то, чтобы спасать. Мы пытаемся быть живым доказательством того, что люди могут превзойти Бога. Я могу обычно от­метить, что передо мной созависимый человек, в первые пять минут нашей встречи и разговора. Он (или она) будет либо предлагать мне помощь, о которой я не прошу, либо человек будет продолжать разговаривать со мной, несмотря на явный диском­форт и желание с его стороны прекратить беседу. Человек начинает взаимоотношения с взятия на себя ответственности за меня и при этом не берет ответственность за себя.

Некоторые из нас настолько устают от громадно­го бремени — тотальной ответственности за всех людей, — что мы можем соскочить с чувств жалости и озабоченности, сопровождающих акт спасания, и продвинуться вперед к чувству гнева. Мы сердимся все время; мы испытываем гнев и негодование по отношению к потенциальным жертвам. Человек с его потребностью или проблемой провоцирует нас на то, чтобы мы почувствовали, что вынуждены что-то делать либо испытывать чувство вины. После того как мы начинаем спасать, мы не колеблемся в своей враждебности по отношению к этим неудоб­ным затруднительным обстоятельствам. Я часто на­блюдала, что это случается с людьми, чья про­фессия — помогать другим. После стольких лет, посвященных спасанию, — когда они отдавали так много, а получали взамен гораздо меньше — многие профессионалы усваивали враждебное отношение к своим клиентам. Они будут работать, “помогая” им, тем не менее обычно, когда они оставляют работу, то сами чувствуют себя жертвами, как об этом сооб­щали некоторые консультанты.

Если вы берете на себя заботу о других, то это не помогает; это вызывает проблемы. Когда мы берем на себя заботу о людях и делаем то, чего не хотим делать, мы игнорируем личные нужды, желания и чувства. Мы отодвигаем себя в сторону. Иногда мы так заняты заботой и уходом за другими людьми, что мы кладем на это целую жизнь. Многие забо­тящиеся о других являются опустошенными и сверх­преданными людьми; они не получают удоволь­ствия ни от одной из форм своей деятельности. Заботящиеся выглядят такими ответственными, но они такими не являются. Мы не берем на себя ответственность за нашу наивысшую ответствен­ность — за себя.

Мы постоянно отдаем больше, чем получаем, затем чувствуем, что из-за этого с нами жестоко обращались и забросили нас. Мы удивляемся, поче­му упреждаем потребности других, и никто не заме­чает наших потребностей. Мы можем впасть в серь­езную депрессию в результате того, что наши пот­ребности длительно не удовлетворяются. И все же тот человек, чье призвание заботиться, чувствует себя надежнее, когда он отдает; мы испытываем чувство вины и неловкости, когда кто-то нам дает либо когда мы что-то делаем для удовлетворения своих потребностей. Иногда созависимые могут на­столько войти в роль человека, заботящегося только о других, что они чувствуют себя обескураженными и отвергнутыми, когда не могут о ком-то заботиться или кого-то спасать, когда кто-то отказывается, что­бы ему “помогали”.

Наихудший аспект заботы о других — это тот, что мы становимся жертвами и остаемся ими. Я думаю, что многие серьезные формы саморазруша­ющего поведения — химическая зависимость, нару­шения питания, сексуальные расстройства — раз­виваются через эту роль жертвы. Будучи жертвами, мы привлекаем к себе обидчиков. Мы думаем, что нам нужен кто-то, чтобы заботиться о нас, потому что мы чувствуем себя беспомощными. Некоторые заботящиеся в конце концов представят себя кому-то либо какому-то учреждению, нуждающимся в том, чтобы о них заботились психически, физически, финансовым или эмоциональным образом.

Почему, вы можете спросить, на вид разумные люди обязательно стремятся спасать? По многим причинам. Большинство из нас даже не осознают, что делают. Большинство из нас действительно ве­рят, что мы помогаем. Некоторые из нас думают, что мы вынуждены спасать. У нас спутанные представ­ления о том, что составляет помощь, а что таковой не является. Многие из нас убеждены, что спасание – это акт милосердия. Мы можем даже думать, что это жестоко и бессердечно делать что-то хладнок­ровно — позволять человеку пройти через испы­тания или столкнуться с законным чувством, стра­дать от последствий своего поведения, быть разоча­рованным, услышав “нет”, просить человека реа­гировать на наши нужды и желания и вообще дер­жаться так, чтобы кто-то чувствовал себя ответст­венным и подотчетным за себя в этом мире. И неважно, что они, конечно же, будут платить высо­кую цену за нашу “помощь” — цену, которая будет такой же неприятной или еще более тяжелой, чем любое из тех чувств, с которыми они могут столк­нуться без нашей “помощи”.

Многие из нас действительно не понимают, за что мы ответственны и за что мы не ответственны. Мы можем думать, что попадем в неприятное поло­жение, если кто-то имеет проблему, поскольку это наша ответственность делать это. Иногда мы на­столько устаем от чувства ответственности за столь многое, что отвергаем всякую ответственность и становимся полностью безответственными.

Тем не менее в сердце каждого спасателя живет демон: низкая самооценка. Мы спасаем, потому что мы не чувствуем себя хорошо по отношению к себе. И хотя получаемые чувства преходящи и суррогат-ны, забота о других доставляет нам временный подъем хороших чувств, ощущение самоценности и своей силы. Как глоток алкоголя помогает алко­голику моментально почувствовать себя лучше, акт спасания моментально уводит нас от боли быть теми, кто мы есть. Мы не чувствуем себя любимыми. поэтому ставим себя в положение быть необхо­димыми. Мы не чувствуем себя хорошо просто так, поэтому принуждены делать определенные вещи, чтобы доказать, что мы хорошие.

Мы спасаем, потому что не чувствуем себя хо­рошо и по отношению к другим людям. Иногда с доказательствами в руках, иногда без них мы реша­ем, что другие люди просто не могут вести себя ответственно. И хотя это может оказаться верным, дело просто не в этом. Пока у человека нет повреж­дения мозга, серьезного физического нарушения, если он не является грудным ребенком, то человек может быть ответственным за себя. Иногда мы спасаем, потому что это легче, чем иметь дело с дискомфортом и чувством неловкости, которые мы испытываем, сталкиваясь с неразрешен­ными проблемами других людей. Мы не научились говорить: “Это очень плохо, что у тебя такая проб­лема. Что теГч’ нужно от меня?” Мы научились говорить: “Я здесь. Позволь мне это сделать за тебя”.

Некоторые из” нас научились быть заботящимися о других, когда были детьми. Возможно, мы были почти что принуждены к этому в результате жизни с родителем-алкоголиком либо в связи с наличием другой семейной проблемы. Некоторые из нас на­чали заботиться о других позднее в жизни, что явилось результатом приверженных взаимоотноше­ний с алкоголиком или другим лицом, кто отказы­вался и, казалось, был не способен заботиться о себе самом. Мы решили сладить с этим — и тем самым выжить — наилучшим образом, как могли, тем, что ухватили брошенный нам конец веревки и взяли на себя ответственность других людей.

Многие созависимые были научены иным путем стать заботящимися о других. Возможно, кто-то на­учил нас этой лжи, а мы и поверили: не будь эго­истичной, всегда будь доброй к людям, никогда не обижай людей, не делай больно их чувствам, потому что мы “заставляем их чувствовать”, никогда не говори “нет” и никогда не упоминай о своих личных нуждах и желаниях, потому что это невежливо.

Нас могли научить быть ответственными за дру­гих людей, но не ответственными за себя. Некоторые женщины были научены тому, что хорошие, жела­тельные в нашем обществе жены и матери — это обязательно заботящиеся о других. Забота о других ожидается и требуется от них. Это их обязанность. Некоторые мужчины верят, что хорошие мужья и отцы — это заботящиеся о других — сверхгерои, ответственные за удовлетворение каждой потреб­ности каждого члена семьи.

Иногда состояние, напоминающее созависи-мость, наступает тогда, когда человек ухаживает за грудным ребенком или малыми детьми. Забота о грудных детях требует от человека, чтобы он ото­двинул свои потребности и делал нечто такое, что он (или она) не хочет делать, подавил свои чувства и желания (кормление в 4 часа утра удовлетворяет потребности только того, кого кормят) и взял на себя полную ответственность за другое человече­ское существо. Забота о детях — это не спасание. Это действительно ответственность, и это не та забота, о которой я здесь веду речь. Если же человек не заботится о себе, то он может начать испытывать тоску созависимых.

Другие могли интергцх-тнровать религиозные ве­рования как наказ заботиться о других. Нам всегда говорят отдавай с радостью. Пройди еще одну доба­вочную милю. Люби своих ближних, и мы стараемся. Мы очень усердно стараемся. А затем мы недоуме­ваем, что же было не так с нами, поскольку хри­стианские верования не работают. Наша жизнь тоже дает сбой.

Христианские верования работают просто прек­расно. Ваша жизнь тоже может работать без сбоев, прекрасно. Это спасательство не работает. “Это как попытка поймать бабочек метловищем”, — заме­тила подруга. Спасательство оставляет нас каждый раз сбитыми с толку, одурманенными. Это реакция саморазрушения, еще один способ, каким созави­симые привязывают себя к людям и становятся отстраненными от самих себя. Это еще один способ, с помощью которого мы пытаемся контролировать, но вместо этого сами попадаем под контроль других людей. Заботиться о других, нянчиться со взрослыми — это нездоровые взаимоотношения типа ро­дитель-ребенок — иногда они возникают между дву­мя согласными на это взрослыми, а иногда — между взрослым и ребенком.

Забота о других вскармливает гнса Заботящиеся о других люди становятся злыми родителями, злыми друзьями, злыми любовниками. Мы можем стать неудовлетворенными, фрустрированными и запу­тавшимися христианами. Люди, которым мы помог гаем, либо являются, либо становятся беспомощ­ными, злыми жертвами. Заботящиеся о других ста­новятся жертвами.

Многие из нас слышали библейскую притчу о Марфе и Марии. В то время как Мария сидела и разговаривала с Иисусом и его друзьями, Марфа что-то мыла и готовила. Вскоре, говорится в притче, Марфа начала греметь сковородками, обвиняя Ма­рию в лени. Марфа жаловалась, что она вынуждена была все делать сама, в то время как Мария рас­слабилась и наслаждалась в свое удовольствие. Зву­чит знакомо? Иисус не позволил этой истории прой­ти мимо него. Он сказал Марфе, чтобы она замолча­ла. Мария знает, что является важным, Он сказал, Мария сделала правильный выбор.

Смысл его слов может заключаться в том, что Мария сделала правильный выбор, потому что это более важно наслаждаться беседой с людьми, чем мыть и варить. Но я также верю, что здесь заключа­ется еще и то послание, которое гласит, что очень важно брать на себя ответственность за свой выбор, за выполнение того, что мы хотим видеть сделанным и что необходимо понимать, как мы злимся, когда мы не отвечаем за свой выбор. Возможно, выбор Марии был правильным только потому, что она поступала как хотела. Иисус помогал многим лю­дям, но в этом Он был честным и прямым. Он не

преследовал людей после того, как помог им. И Он спрашивал их, чего они хотят от Него. Иногда Он еще спрашивал почему. Он считал людей ответст­венными за свое поведение.

Я думаю, что забота о других извращает библей­ское послание об умении давать, любить и помогать. Нигде в Библии не говорится, что мы должны сде­лать что-нибудь для кого-нибудь, а потом выцара­пать ему или ей глаза. Нигде нас не инструктируют пройти добавочную милю с кем-нибудь, а потом отнять у человека посох и побить его этим посохом. Заботиться о людях и отдавать им — это хорошие, желаемые качества — нечто такое, что нам необ­ходимо делать, — но многие созависимые непра­вильно истолковывают предложение “давай до тех пор, пока это не причинит тебе боли”. Мы продол­жаем давать еще долго и после того, как это нам причинит боль, обычно до тех пор, пока наша боль не удвоится. Это хорошо — отдать часть на сторону, но мы не обязаны отдавать все на сторону. Это хорошо — оставить что-то и для себя.

Мы верим, что Богу угодно, чтобы мы помогали людям и делились с ними своим временем, талан­тами и деньгами. Но я также верю, что Он хочет, чтобы мы давали с позиции высокого самоуважения; Я думаю, что акты доброты не являются добрыми, если только мы не чувствуем себя хорошо по отно­шению к себе, когда мы это делаем, и если мы не чувствуем себя хорошо в отношении того человека, для которого мы это делаем. Я думаю, что Бог есть в каждом из нас и говорит с каждым из нас. Если мы абсолютно не можем чувствовать себя хорошо по отношению к тому, что мы делаем, то мы не должны делать это — каким бы милосердным ни представ­лялось это деяние. Мы также не должны делать те вещи для других, которые они должны и в состоянии сами для себя делать. Другие люди не беспо­мощны. Равно как и мы.

“Бог учил нас отдать наши жизни. Он сказал, отдай это людям, — говорит Реверенд Даниел Джонс, старший пастор лютеранской церкви СаТроицы в Стилвотере, Миннесота. — Но я не думаю, чтобы Он когда-либо хотел, чтобы люди использовали Святое Писание, чтобы вести себя нездоровым образом**.

Давать людям, делать что-то для людей и вместе с людьми — это важнейшие части здоровой жизни и здоровых взаимоотношений. Но учиться, когда не давать, когда не уступать и когда не делать что-то для людей и вместе с людьми, — это тоже важ­нейшие части здоровой жизни и здоровых взаимоот­ношений. Это нехорошо, заботиться о людях, кото­рые используют нас в своих целях, чтобы избежать ответственности. Это причиняет боль им, и при­чиняет боль нам. Существует очень тонкая линия между тем, когда мы помогаем людям, и тем, когда мы причиняем боль людям, между благотворным “даю” и деструктивным “даю”. Мы можем научиться делать такое различие.

Забота о других — это и действие, и отношение. Для некоторых из нас это становится ролью, подхо­дом ко всей нашей жизни и ко всем людям вокруг нас. Забота о других — это что-то, тесно связанное с великомученичеством (состояние, за пребывание в котором созависимые часто обвиняются) и потреб­ностью ублажать других (другое обвинение, которое нам швыряют в лицо). Великомученики, по Эрни Ларсену, “перекручивают события”. Нам необходи­мо продолжать жертвовать своим счастьем, равно как и счастьем других, ради какой-то неизвестной причины, которая не требует ничего приносить в жертву. По Эрни Ларсену, нельзя доверять людям, которые стремятся ублажать других. Мы обманыва ем. Заботясь о других, мы в этом качестве не берем на себя забот о себе.

Наиболее волнующим моментом в вопросе забо­ты о других является необходимость научиться по­нимать, что это такое (забота о других).

Мы можем научиться распознавать свои стрем­ления спасать. Откажитесь от спасательства. Не поз­воляйте людям спасать вас. Берите на себя ответст­венность за себя и позвольте другим людям делать то же самое. Будем ли мы менять свое отношение к чему-либо, свое поведение или свое мировоззрение, важно при этом, что мы можем сделать самое доброе для себя, а именно: мы можем перестать быть жерт­вами.

Задание

1. Это задание может потребовать некоторого времени, однако если забота о других вызывает у вас проблемы, то оно может направить вас в сторону выздоровления. Напишите на листе бумаги в дета­лях все те пункты, которые вы считаете своей ответ­ственностью. Внесите в этот список свое участие в работе, свою занятость с детьми, с друзьями, со своим мужем или любимым человеком. Затем пе­речислите пункт за пунктом ответственности, кото­рые принадлежат другим людям в вашей жизни. Если у вас есть общие с кем-то ответственности, то напишите, сколько процентов, по вашему мнению, принадлежит каждому человеку. Например, если ваш супруг (а) работает, а вы для себя избрали роль домохозяйки или работу на полставки, напишите, какой процент финансовой ответственности вы при­нимаете на себя и какой процент домашних дел он (или она) берет на себя. Возможно, вы будете удивле­ны тем, как много неуместной ответственности вы взяли на себя и как мало вы позволили другим взять. Вы, может быть, также обнаружите, что вы были так заняты делами других людей, что забросили некото­рые из своих действительных ответственностей.

2. Познакомьтесь с драматическим треугольни­ком Карпмана и обдумайте, как вы проходили через него в своей жизни. Когда вы обнаружите себя в роли спасательницы (спасателя), будьте вниматель­ны к сдвигам в настроении. Если вы поймали себя на чувствах негодования либо с досадой подумали, что вас опять использовали, вычислите тот момент, где вы пытались кого-то спасать. Практикуйте не­спасательное поведение: говорите “нет”, когда вы хотите сказать “нет”. Делайте то, что вы хотите делать. Отказывайтесь строить догадки о том, чего люди хотят и в чем нуждаются; вместо этого на­стаивайте на том, чтобы другие прямо просили вас, чего они хотят и что им нужно от вас. Начинайте сами прямо просить о том, чего вы хотите и что вам нужно. Отказывайтесь принимать на себя ответст­венности других людей. Когда вы перестанете за­ботиться о людях, которые привыкли пользоваться вашей заботой, то вначале люди могут злиться на вас или будут фрустрированными. Вы изменили сис­тему, раскачали лодку. Это означает, что теперь у них больше работы и что они не могут больше вас использовать. Объясните им, что вы делаете, и поз­вольте им быть ответственными за свои чувства. Они могут благодарить вас потом за это. Они могут даже удивить вас — иногда люди, о которых мы думали, что они менее всего способны о себе заботиться, могут это делать, если мы прекратим брать на себя заботу о них.

Независимость

Что здесь обо мне?” — спросила она. Неужели мне необходимо мертвое тело, лежащее в моей постели, чтобы я чувст­вовала себя хорошо в отношении самой себя?

Алиса Б., созависимая, которая была замужем за двумя алкоголиками

“Я действительно независимая — пока я нахо­жусь во взаимоотношениях с мужчиной”, — заявила женщина, работающая полицейским, которая имела близкие отношения с несколькими эмоционально проблемными мужчинами.

“Мой муж пролежал пьяным на диване и не оплатил ни одного чека в течение десяти лет”, — сказала другая женщина, директор большой орга­низации услуг для человека. “Кому это нужно?” — спрашивала она. “Я должна, обязана” — отвечала она на свой собственный вопрос. — “Но почему? И для чего?”

Однажды после обеда мне позвонила женщина, недавно присоединившаяся к Ал-Анону. Эта замуж­няя женщина работала на полставки медицинской сестрой, она ранее брала на себя всю ответствен­ность за воспитание своих детей, выполняла огром­ную работу по дому, включая ремонт и оплату различных счетов. “Я хочу отделиться от своего мужа — всхлипывала она. — Я больше не могу выдерживать его и его грубое обращение со мной. Но скажите, пожалуйста, скажите мне, — просила она, — как вы думаете, у могу заботиться о себе?”

Слова могут быть разными, но мысль одна и та же. “Я не чувствую себя счастливой, живя с этим человеком, но я не думаю, что могу жить без него (или нее). Я не могу, по разным причинам, найти в себе силы столкнуться лицом к лицу с одиночеством, с которым обязано столкнуться каждое челове­ческое существо либо каждый человек должен про­должать бежать от него: во мне недостает убежден­ности, что в конце концов я единственная, кто должен взять на себя ответственность за заботу обо мне. Я не верю, что я могу заботиться о себе. Я не уверена, что я хочу этого. Мне необходим человек, любой человек, который бы смягчил шок моего одинокого состояния, И не имеет значения какой ценой”.

Колетта Доулинг написала о таком образчике мышления книгу “Комплекс Синдереллы”. Пенело­па Рассианоф обсуждала это в книге “Почему я думаю, что я ничто без мужчины?” Я об этом го­ворила много раз.

Выглядят ли созависимые хрупкими и беспо­мощными либо твердыми и мощными, большинство из нас — это напуганные, ранимые дети, желающие быть нужными, которые страдают и отчаянно хотят быть любимыми, быть людьми, о которых заботятся.

Этот ребенок внутри нас верит, что мы нелю­бимы и что никогда не найдет себе комфорта, кото­рый мы ищем; иногда это ранимое дитя становится слишком отчаявшимся. Люди отталкивали нас, эмо­ционально и физически. Люди отвергали нас. Люди грубо с нами обращались, унижали нас. Никогда не было рядом с нами людей для нас; они не видели, не слышали или не реагировали на наши потребности. Мы можем прийти к заключению, что никогда и не будет людей, которые бы жили для нас. Для многих из нас представляется, что даже Бог покинул нас.

Мы же были тут как тут для столь многих людей. Большинство из нас отчаянно хотят иметь наконец человека для себя. Нам нужен кто-то, кто-нибудь, чтобы спасти нас от жестокого одиночества, отъеди-ненности от мира и от душевной боли. Мы хотим чего-то хорошего, а оно, мы думаем, вне нас. Боль, душевная боль — это внутри нас. Мы чувствуем себя беспомощными и неуверенными. А другие выглядят такими сильными и умеющими утверждать себя. Мы заключаем, что в них должна быть какая-то магия.

Так мы становимся зависимыми от них. Мы мо­жем стать зависимыми от тех, кого любим, от суп­ругов, друзей, родителей или от. своих детей. Мы становимся зависимыми от их одобрения Мы ста­новимся зависимыми от их присутствия. Мы ста­новимся зависимыми от своей потребности быть нужными им. Мы становимся зависимыми от их любви даже в том случае, когда мы верим, что никогда не получим их любовь; мы верим, что мы такие, что нас и нельзя любить, никто никогда и не любил нас так, чтобы эта любовь удовлетворяла наши потребности,

Я не говорю, что созависимые — особые соз­дания, потому что они хотят любви и одобрения и нуждаются в этом. Большинство людей хотят быть во взаимоотношениях любви. Им хочется, чтобы в их жизни был особенный человек. Большинство лю­дей хотят иметь друзей и нуждаются в них. Боль­шинство людей хотят, чтобы люди, с которыми они живут, любили и одобряли их. Это естественные, здоровые желания. Некоторое количество эмоцио­нальной зависимости присутствует в любых взаимо­отношениях, включая самые здоровые1. Но многие мужчины и женщины не нуждаются обязательно в

других людях, а мы нуждаемся. У нас это потреб­ность. Мы можем стать влекомыми, контролиру­емыми этой потребностью.

Слишком сильная потребность в людях может вызывать проблемы.. Другие люди становятся клю­чом к нашему счастью. Я верю, что слишком сильная фокусировка на других, запускание нашей жиз­ни на орбиты вокруг других людей идут рука об руку с созависимостью и вырастают из нашей эмо-ционалыюй неуверенности. Я думаю, что значитель­ная часть этих безустанных поисков одобрения, ко­торыми мы наслаждаемся, также происходят из не­уверенности. Магия в других, а не в нас, мы верим. Хорошие чувства в них, а не в нас. Чем больше хорошего мы ищем в других, тем меньше хорошего мы находим в себе. Они все это имеют; а мы ничего не имеем. Наше существование неважно. Нас так часто отвергали и так часто нам абсолютно не уде­ляли необходимого нам внимания, что мы также себя отвергаем.

Сильнейшая потребность в людях и вера в то, что нас нельзя любить и что рядом с нами никогда не будет людей для нас, может стать глубоко уко­ренившимся верованием. Иногда мы думаем, что рядом с нами нет людей для нас, в то время как в действительности они есть. Наша потребность мо­жет блокировать наше видение, делая невозможным разглядеть любовь там, где она есть для нас.

“”Иногда ни одно человеческое существо не может быть для нас в том виде, как мы нуждаемся в нем — так, чтобы поглотить нас, заботиться о нас, сделать так, чтобы мы чувствовали себя хорошо, сделать нашу жизнь наполненной и надежной.

Многие из нас возлагают на других людей такие большие надежды и нуждаются в людях так сильно, что в конце концов остаются если не ни с чем, то с малым. Мы можем стать зависимыми от людей с нарушениями. Мы можем стать зависимыми от лю­дей, которых мы и не любим, которые нам особенно и не нравятся. Иногда мы так сильно нуждаемся в людях, что удовлетворяемся почти что любым чело­веком. Мы можем нуждаться в людях, которые не удовлетворяют наши нужды. Опять же, мы можем оказаться в ситуации, когда мы нуждаемся в ком-то, чтобы кто-то был здесь для нас, но выбранный нами человек не может или не будет делать то, что мы хотим.

Мы даже можем убедить себя, что мы не можем жить без кого-то и будем корчиться в муках и помирать, если тот человек отсутствует в нашей жизни. Если тот человек алкоголик либо человек с другими глубокими нарушениями, мы можем вы­носить жестокое обращение с собой и проявлять безумие, чтобы удержать его или ее в нашей жизни, чтобы защитить наш источник эмоциональной на­дежности, уверенности. Наша потребность так ве­лика, что мы соглашаемся на малое. Наши ожидания падают ниже нормы, ниже того, что мы должны были бы ожидать от наших взаимоотношений. Тогда мы становимся схваченными в капкан, мы в тупике.

“-Так дальше нельзя, Камелот. Так дальше не может человек с человеком жить”, — писала Джанет Герингер Уойтитц в своей главе в книге “Соза-висимость — неотложное состояние”. “Все перек­рутилось причудливым образом. Я останусь, потому что- “Он не бьет меня”, “Она не убегала”, “Он не потерял свою работу”. Представьте, можно доверять тем формам поведения, которые переворачивают все с ног на голову, и это в порядке вещей. Даже самое худшее может быть правдой. Даже если он бьет вас. Даже если она спасается бегством. Даже если он больше не работает. Даже имея все это, вы можете затем сказать: “Но я люблю его/ее”. Когда я в ответ на это задаю такой вопрос: “Скажите, что в нем/ней такого, что делает его/ее любимым (ой)?”, то ника­кого.ответд.це получаю. Нет ответа, потому что сила эмоциональной загнанности больше, чем сила ло­гики Я не имею в виду, что все наши интимные вза­имоотношения основаны на неуверенности и зави­симостях. Конечно, сила любви превосходит здра­вый смысл, и, возможно, так и должно быть време­нами. Во всяком случае, если мы любим алкоголика и хотим оставаться с ним или с ней, то нам следует продолжать любить того человека Но сила вле­чения эмоциональной неуверенности может также стать больше, чем сила логики или любви. Не будучи центрированными на себя и не чувствуя эмоци­ональной.уверенности, мы можем попасться в кап­кан3. Мы можем начать бояться прекратить взаимо­отношения, которые уже стали мертвыми и раз­рушительными. Мы можем позволять людям при­чинять нам боль и жестоко обращаться с нами, а это никогда не бывает в наших интересах.

Люди, чувствующие, что попались в капкан, смотрят вокруг и ищут способа убежать. Созави-симые, чувствующие, что они в капкане, могут на­чать планировать побег. Иногда дорога, по которой мы собираемся совершить побег, это позитивный, здоровый путь; мы начинаем делать шаги, чтобы стать независимыми в финансовом и в эмоциональ­ном отношениях. Пенелопа Рассианоф в своей книге использует термин “антизависимость” для описания баланса, где мы признаем и удовлетворяем наши здоровые, естественные потребности в людях и в любви, тем не менее не становимся слишком или во вред себе зависимыми от них.

Мы можем пойти опять учиться, найти работу или ставить себе другие цели, которые дают спо­койствие. И мы обычно начинаем ставить себе такие цели, когда уже достаточно настрадались в состо­янии схваченности в ловушку. Некоторые созави-симые, однако, планируют деструктивные, разру­шительные способы побега Мы можем пытаться убежать из своей тюрьмы, употребляя алкоголь или наркотики. Мы можем стать трудоголиками. Мы можем искать побега, становясь эмоционально за­висимыми от другого человека, который похож на того, от кого мы пытаемся убежать – от другого алкоголика, например. Многие созависимые начина­ют обдумывать самоубийство. Для некоторых прек­ратить жизнь представляется единственным спосо­бом выхода из этой ужасно болезненной ситуации.

Эмоциональная зависимость и чувство тупика могут также приводить к проблемам в спаситель­ных взаимоотношениях, которые хороши, пока мы слишком неуверенны, чтобы отстраниться и начать заботиться о себе. Мы можем подавлять и душить себя или уходить к другому человеку. Эта необ­ходимость становится заметной для других людей. Она может ощущаться, ее могут чувствовать.

В конце концов слишком большая зависимость от человека может убить любовь. Взаимоотношения, основанные на эмоциональной неуверенности и по­требности в большей степени, чем на любви, могут стать саморазрушающими. Они не работают. Слиш­ком большая потребность гонит людей прочь и душит любовь. Это пугает и разгоняет людей. Это привлекает не тех людей, которые могут строить здоровые отношения. И наши реальные потребности не удовлетворяются. Наши реальные потребности становятся еще больше и поэтому приводят нас в отчаяние. Мы главное в своей жизни помещаем рядом с этим человеком, пытаясь защитить наш источник безопасности и счастья. Мы делаем это за счет своей жизни. И мы начинаем злиться на этого человека. Мы попадаем под его или ее контроль. Мы являемся зависимым от того человека. Мы, наконец, начинаем злиться и негодовать на то, что мы явля­емся зависимыми и контролируемыми, потому что

мы отдали свою личную власть и свои права тому человеку4.

Чувства отчаяния или зависимости могут пос­тавить нас в положение, где у нас также будет риск других неприятностей. Если мы позволим делать наш выбор той нашей части, где одно отчаяние, то мы можем невольно поставить себя в такие ситу­ации, где будем уязвимы болезням, передающимся половым путем, таким, как герпес или СПИД (синдром приобретенного иммунного дефицита). Это небезопасно быть человеком, кому крайне.необ­ходимы другие люди для интимных взаимоотно­шений.

Иногда мы можем проделывать с собой некото­рые трюки, чтобы скрыть от себя свою зависимость. Некоторые из этих трюков, по выражению Колетт Доулинг, делают некоторых людей больше того, что он (или она) собой представляет (“Он такой гений, поэтому я прилипла к нему”), либо, наоборот, дела­ют кого-то меньше, чем тот или та есть на самом деле (“Мужчины — это такие беби, они не могут о себе заботиться”.), и — любимый трюк созависимых – это все та же страсть заботиться о других. До­улинг показала эти характеристики в книге “Комп­лекс Синдереллы”, где она приводит описание ис­тории Мадлен, женщины, которая освобождала себя от деструктивных взаимоотношений с Мэнни, с му­жем-алкоголиком.

Это последний трюк зависимой личности —• вера в то, что вы ответственны за “взятые на себя заботы” о другом человеке. Мадлен всегда чувствовала боль­ше ответственности за выживание Мэнни, чем за свое собственное. По мере того, как она концент­рировалась на Мэнни — его пассивности, его не­решительности, его проблемах с алкоголем — она фокусировала всю свою энергию на том, чтобы изобретать способы разрешения его проблем, и ей никог­да не приходилось заглядывать внутрь себя самой. Поэтому Мадлен потребовалось двадцать два года, чтобы постичь тот факт, что если дела будут про­должаться так, как они всегда шли, то она может плохо кончить. Она может кончить тем, что называ­ется никогда не жила своей жизнью.

С тех пор как ей было восемнадцать и до сорока лет — предполагается, что в эти годы человек уже зрелый, вырос и имеет некоторый жизненный опыт — Мадлен Бороф упорствовала, притворяясь перед собой, что жизнь была не тем, чем она была, и что ее муж вскоре сориентируется и начнет правильно себя вести и что она сама в один прекрасный день пробудится для того, чтобы жить своей собственной внутренней жизнью — умиротворенно и творчески.

В течение двадцати двух лет она была не в состо­янии справиться с тем, чтобы посмотреть в лицо лжи, и, не имея в виду причинить себе какой-либо вред, но будучи слишком напуганной жить настоя­щей жизнью, повернулась спиной к правде.

Это может показаться драматичным по своим поверхностным деталям, но в своей фундаменталь­ной динамике история Мадлены не является такой уж необычной. Те качества, которые она демон­стрирует, ее кажущаяся неспособность выпутаться либо даже подумать о том, чтобы выпутаться из этих откровенно истощающих силы и средства взаимоот­ношений, — эти знаки беспомощности характерны для женщин, психологически зависимых5.

Почему мы все это проделываём с собой? Почему мы чувствуем себя такими неуверенными и рани­мыми, что не можем свободно заниматься тем, что­бы жить своей собственной жизнью? Почему, когда мы уже доказали, что мы так сильны и так способны одним только фактом, что многие из нас выдержали и выжили в тех обстоятельствах, которые имели, почему мы не можем поверить в себя? Почему, когда мы являемся экспертами в заботе о каждом в своем окружении, мы сильно сомневаемся в своей способ­ности позаботиться о себе? Что с нами происходит?

Многие из нас познали все это, потому что, когда мы были детьми, кто-то очень важный для нас был не в состоянии дать нам любовь, поддержку и эмо­циональную безопасность, что нам было абсолютно необходимо. И мы шли по своей жизни наилучшим образом из доступных нам, все еще смутно или отчаянно ища то, что мы никогда не получали. Некоторые из нас продолжают биться головой о бетонную стену, пытаясь извлечь эту любовь из людей, которые подобно Маме и Папе не в состо­янии дать нам то, в чем мы нуждаемся. Цикл повто­ряется до тех пор, пока не разомкнется круг или не будет остановлен. Это называется незавершенное дело.

Может быть, мы были научены не доверять са­мим себе. Это случается тогда, когда мы испытываем какое-то чувство, а нам говорят, что оно ложное, неправильное или неуместное. Либо когда мы видим ложь или непостоянство, а нам говорят, что мы с ума сошли. Мы теряем веру в ту глубокую, важную часть себя, которая испытывает уместные чувства, чует правду и обладает уверенностью в своей спо­собности справляться с жизненными ситуациями. Очень скоро мы можем поверить в то, что нам о нас говорят чтобы мы убирались прочь, что это ненор­мальный ребенок, что нельзя доверять себе. Мы смотрим на людей в своем окружении — иногда больных, с большими бедами, не контролирующих себя — и думаем: “Они в порядке. Они и должны быть такими. Мне так и говорили. Так это и должно быть. Здесь должно быть что-то глубоко неверное во мне, это я не в порядке**. Мы отвергаем себя и теряем веру в нашу способность заботиться о себе.

Некоторые женщины были научены стать зави­симыми. Они выучили тот урок, который предписы­вает им тратить свою жизнь на других людей, отда­вать свою заботу другим. Даже когда началось дви­жение за освобождение женщин, многие женщины в самой глубине души продолжали бояться быть одной6. Многие люди, не только женщины, боятся быть одинокими и заботиться о себе. Это одно из человеческих свойств.

Некоторые из нас вступили во взрослые взаимо­отношения с нетронутой, интактной эмоциональ­ной безопасностью, которую обнаружили только тогда, когда оказались во взаимоотношениях с алко­голиком. Ничто не может разрушить эмоциональ­ную безопасность быстрее, чем любовь к кому-то, кто болен алкоголизмом либо страдает какими-ни­будь другими компульсивными нарушениями. Эти болезни требуют от нас, чтобы мы центрировали свою жизнь вокруг них. Здесь правят замешательст­во, хаос и отчаяние. Даже самые здоровые из нас начинают сомневаться в себе, прожив какое-то вре­мя с алкоголиком. Потребности остаются неудовлет­воренными. Любовь исчезает, а потребности стано­вятся еще больше, сомнения в себе нарастают. Ддко-голизм создает эмоционально неуверенных людей. Алкоголизм делает из нас жертв — пьем мы или не пьем, все равно — и мы подвергаем сомнениям свою способность брать на себя заботу о себе.

Если мы решили по каким бы то ни было при­чинам, что мы не можем брать на себя заботу о себе, то у меня для этого случая есть хорошие новости. Тема этой книги — это ободрение, стимуляция к тому, чтобы начать заботиться о себе. Цель этой главы — сказать, что мы можем заботиться о себе, Мы не беспомощны. Быть теми, кто мы есть, быть ответственными за себя не означает, что мы должны испытывать душевную боль, страдания. Мы можем управляться с различными ситуациями, куда бы жизнь нас ни забросила. Нам не обязательно быть такими зависимыми от людей, окружающих нас. Мы же не сиамские близнецы, мы можем жить без како­го-то конкретного человеческого существа. Как вы­разилась одна женщина: “Годами я твердила себе, что не могу жить без определенного мужчины. Я ошибалась. У меня было четыре мужа. Все они умерли, а я еще живу”. Знать, что мы можем жить без кого-то, не означает, что мы должны жить без того человека, но это может освободить нас для того, чтобы любить и жить таким образом, чтобы жизнь нас удовлетворяла.

Теперь позвольте мне сообщить то, что я буду называть “остатком** новостей. Не существует ни­каких магических, легких, быстрых, однодневных способов стать независимой (ым) или, точнее, ан­тизависимой (ым).

Эмоциональная безопасность и наш сегодняш­ний уровень неуверенности — это взаимопроника­ющие явления; мы должны всегда это иметь в виду, когда принимаем решения. Иногда мы становимся зависимыми от человека как в финансовом, так и в эмоциональном отношении, затем мы сталкиваемся с двумя трудностями в реальной жизни — двумя трудностями, которые могут быть связанными одна с другой, а могут быть и не связанными7. Ни одну из трудностей нельзя воспринимать легко, каждая тре­бует рассмотрения, может быть, обсуждения. Мои слова или наши надежды не уменьшают реальности этих фактов. Если мы являемся зависимыми в фина­нсовом или в эмоциональном отношении, то это факт, а факты нуждаются в том, чтобы их признали и приняли во внимание. Но я думаю, что мы можем прилагать усилия, чтобы стать менее зависимыми. И я знаю: мы можем стать антизависимыми, если мы хотим этого.

Вот несколько соображений, которые могут по­мочь.

1. Приложите все силы к тому, чтобы закончить незавершенные дела, тянущиеся из вашего детства. Похороните потери. Разглядите некоторую перспек­тиву. Вычислите, как события вашего детства влияют на то, что вы делаете сейчас.

Одна клиентка, находившаяся в длительных и преданных любовных взаимоотношениях с двумя алкоголиками, рассказала мне следующую историю. Ее отец бросил семью, когда ей было пять лет. Он пил большую часть тех пяти лет. Несмотря на то что они жили в одном городе, она редко видела своего отца после того, как он переехал. Он навестил дочь несколько раз после того, как мать развелась с ним, но взаимоотношений не было. По мере того как дочь подрастала, она звонила отцу время от времени, чтобы сообщить о важных событиях своей жизни: об окончании школы, своем замужестве, рождении сво­его первого ребенка, о своем разводе, о повторном замужестве, о второй беременности. Каждый раз, когда она звонила, отец говорил с ней минут пять, упоминал о том, что хорошо бы увидеться, и вешал трубку. Она сказала, что не чувствовала себя в те моменты как-то оскорбленной или обозленной; она ожидала всего этого от него. Он никогда не жил для нее. Он не принимал участия во взаимоотношениях. Не было ничего, включая любовь, что пришло бы к ней от него. Но это был жизненный факт, и это ее особенно не огорчало. Она действительно думала, что примирилась и считалась с алкоголизмом отца. Такие взаимоотношения продолжались годами. И ее взаимоотношения с алкоголиками продолжались годами.

Когда она находилась как раз на середине бра­коразводного процесса во время ее самого последне­го развода, однажды вечером раздался телефонный звонок. Это был ее отец. Это был первый раз за всю жизнь, когда он ей позвонил Ее сердце чуть не выскочило из груди, как она потом говорила Отец спросил, как поживает она, как ее семья — он задавал те вопросы, которых обычно избегал. Как раз в то время, когда она раздумывала, может ли она говорить ему о разводе (нечто такое, что она хотела сказать; ей всегда хотелось поплакаться и получить успокоение от отца), он начал скулить о том, что его поместили в психиатрическую палату, где у него нет никаких прав, что это несправедливо и не может ли она сделать что-нибудь, чтобы помочь ему? Она быстро закончила разговор, повесила трубку, села на пол и начала криком кричать.

“Я помню себя сидящей на полу громко плачу­щей: “Тебя никогда не было со мной рядом. Никогда. А сейчас ты нужен мне. Я только раз позволила себе почувствовать, что ты мне нужен, а тебя нет рядом со мной и для меня. Вместо этого ты хочешь, чтобы я позаботилась о тебе”. “Когда я перестала плакать, я почувствовала себя странным образом успокоен­ной, — говорила она — Я думаю, что это был первый раз в моей жизни, когда я позволила себе оплакать прошлое, попечалиться о прошлом или разозлиться на своего отца Через несколько последующих не­дель я начала понимать — действительно понимать. Конечно, его никогда не было рядом со мной и для меня. Он был алкоголик. Он вообще никогда не жил для кого-то, включая его самого. Я также начала осознавать, что где-то в глубине души за моим весьма усложненным внешним фанерным фасадом лежит самое важное чувство — чувство, что я не любима и что меня нельзя любить. Я не любима, я совсем не заслуживаю того, чтобы быть любимой. Где-то, глубоко спрятанная внутри меня, поддер­живалась фантазия о том, что у меня есть любящий отец, который находится невдалеке от меня — кото­рый отвергал меня — потому что я не была доста­точно хорошей. Что-то во мне было не так. Теперь я знаю правду. Это не я не заслуживала любви. Это была не я, которую надо было завинчивать, под­тягивать, хотя у меня были проблемы. Это был он. Что-то произошло со мной после этого, — сказала она — Я больше не нуждалась в том, чтобы алко­голик любил меня. Правда действительно сделала меня свободной”.

Я совсем не имею в виду, что все проблемы этой женщины были разрешены, когда она завершила процесс оплакивания прошлого или в момент ее прозрения. Ей, может быть, следует больше порабо­тать над процессом оплакивания прошлого; ей еще необходимо иметь дело с ее характеристиками со-зависимости. Но, я думаю, то, что случилось, помог­ло ей.

2. Пестуйте и лелейте того напуганного, ранимого и очень нуждающегося ребенка, который живет вну­три вас. Этот ребенок может никогда не исчезнуть, ка-кими бы самодостаточными мы ни стали. Стресс может привести к тому, что ребенок объявит о себе во всеуслышание. И без провокаций ребенок может вы­ступить н потребовать внимания в такой момент, когда мы меньше всего ожидали этого.

Я думаю, что могу проиллюстрировать это поло­жение, рассказав об одном воображаемом событии. Я представляю себе девочку лет девяти, которую оставили одну на несколько дней и ночей, мама покинула ее. Оставшись без присмотра, ребенок убе гал к соседям и оставался там допоздна. Никаких серьезных проблем она не вызывала. Казалось, что она что-то ищет, пытаясь заполнить свое свободное время. Ребенок не хотел оставаться дома один, когда начинало темнеть. Одиночество ее очень пугало. Ког­да мама, наконец, вернулась, соседи подошли к ней и пожаловались, что ребенок бегает везде, что ребе­нок неухожен. Мать разозлилась и начала орать на ребенка за плохое поведение. “Я говорила тебе, что­бы ты оставалась в доме, когда меня нет, я говорила тебе, чтобы ты не причиняла никаких неприятно­стей, говорила я или нет?” — кричала мать. Ребенок не отреагировал, даже не заплакал. Девочка просто стояла с опущенными глазами и тихо сказала: “Мне показалось, что у меня болит животик”.

Не надо колотить того ранимого ребенка, кото­рый остается в темноте один-одинешенек и который пугается. Мы не обязаны позволять ребенку делать наш выбор вместо нас, но не надо игно-рировать ребенка. Слушайте свое дитя. Позвольте ребенку плакать, если он или она имеют такую потребность. Успокойте ребенка. Вычислите, что ему или ей не­обходимо.

3. Перестаньте искать счастье в других людях. Наш источник счастья и благополучия не внутри других; он внутри нас. Учитесь сосредоточить себя на себе самом (и).

Перестаньте сосредоточивать и фокусировать свое внимание и себя на других людях. Разберитесь с собой и в себе. Перестаньте искать так много одобрения и подтверждения своей ценности от дру­гих. Нам нет нужды иметь одобрение от каждого и от кого бы то ни было. Мы нуждаемся только в собственном одобрении. Внутри нас есть все те ис­точники счастья и все силы, которые позволяют нам делать свой выбор в жизни, которые есть у других. Отыщите и развивайте свои собственные источники спокойствия, благополучия и самоуважения. Вза­имоотношения помогают, но они не могут быть нашим ресурсом. Развивайте ядро собственной лич­ности и эмоциональной безопасности с самим со­бою.

4. Мы можем научиться зависеть от себя. Может статься, что другие люди не были доступны для нас, не жили для нас, но мы можем начать жить так, чтобы мы сами всегда были в собственном распоряжении.

Перестаньте отвергать себя, свои потребности, свои желания, свои чувства, свои жизни и все, что составляет нас. Раз и навсегда примите решение — всегда быть для себя, в собственном распоряжении. Мы можем доверять себе. Мы можем иметь дело с событиями и справляться с ними, решать проблемы, иметь дело с чувствами, которые бросает нам жизнь. Мы можем доверять нашим чувствам и нашим суж­дениям. Мы можем разрешать наши проблемы. Мы можем научиться жить с неразрешенными пробле­мами тоже. Мы обязаны доверять людям, от которых мы научились зависеть, — самим себе.

5-Мы можем зависеть также от Бога. Он здесь и Он заботится. Наши духовные верования могут обес­печить нас мощным чувством эмоциональной безопас­ности.

Позвольте мне проиллюстрировать эту мысль. Однажды вечером, когда я жила в одном небезопас­ном районе, мне необходимо было пройти по аллее за моим домом, чтобы подойти к машине. Я по­просила своего мужа посмотреть за мной из окна второго этажа, чтобы быть уверенной, что со мной ничего не случится. Он согласился. По мере того, как я пересекала задний двор и входила в темноту ночи, я начинала испытывать страх. Я повернулась и уви­дела своего мужа в окне. Он наблюдал; он был там. Тотчас же я перестала бояться, я почувствовала себя комфортно и надежно. Тогда мне пришло в голову, что я же верю в Бога и могу обнаружить те же чувства комфорта и надежности, зная, что Он всегда наблюдает за моей жизнью. Я прилагаю усилия в поисках этой безопасности.

Некоторые созависимые начинают думать, что Бог оставил их. Мы испытали так много боли. Так много наших потребностей осталось без удовлетво^ рения, что иногда мы можем закричать: “Куда же Бог подевался? Почему Он ушел? Почему Он поз­волил этому случиться? Почему Он не помогает? Почему Он отверг меня?”

Бог не отверг нас. Это мы отвергли себя. Он здесь и Он заботится. Но Он ожидает, что мы будем сотрудничать с Ним, заботясь о себе.

6. Прилагайте усилия к достижению антизави­симости. Начинайте тщательно проверять те пути, которые привели нас к зависимости, эмоциональной и финансовой, от людей, нас окружающих.

Начинайте заботиться о себе, независимо от того, находитесь ли вы во взаимоотношениях, которые собираетесь продолжать, или вы находитесь во взаи­моотношениях, из которых вы собираетесь выбрать­ся. В книге “Комплекс СиндерелльГ Колетт До-улинг советует делать это, взяв на вооружение “от­важную ранимость”8. Это значит, что вы до смерти боитесь, но все равно это делаете.

Мы можем испытывать наши чувства, говорить о наших страхах, принимать себя и наши теперешние состояния, а затем начинать двигаться в сторону антизависимости. Мы можем это делать. Нам не обязательно чувствовать себя сильными все время, чтобы быть антизависимыми и заботиться о себе. Мы можем и, возможно, будем испытывать страх, слабость и даже безнадежность. Это нормально и даже полезно для нашего здоровья. Реальная сила приходит от того, что мы испытываем свои чувства, а не от того, что мы игнорируем их. Реальная мощь приходит не оттого, что мы притворяемся сильными все время, но оттого, что мы признаем свою слабость и ранимость, когда мы чувствуем себя именно таким образом.

У многих из нас жизнь протекает с темными полосами. Многие из нас знают, что такое неуверен­ность, одиночество, болезненные угрызения совести, идущие от неудовлетворенных потребностей и же­ланий, которые заявляют о себе, молят об удовлет­ворении и тем не менее остаются как будто и неза­меченными. Иногда мы бредем по жизни как в тумане, дорога скользкая и нет надежды. Единствен­ное, что мы можем видеть, — это темнота. Однажды ночью я вела автомашину, погода была подобна этой. Я не люблю водить автомашину вообще, а особенно в плохую погоду. Я была напряжена и боялась своих колес. Я едва могла видеть; фары освещали лишь несколько футов дороги. Я была почти слепая. Я начала паниковать. Может слу­читься что угодно! Затем успокаивающая мысль пришла мне на ум. Путь освещался лишь на не­сколько футов, но каждый раз по мере того, как я продвигалась на эти несколько футов, освещалась новая часть. Не имело значения, что я не могла ви­деть намного вперед. Когда я расслабилась, я могла видеть столько, сколько мне было нужно в тот мо­мент. Ситуация была не идеальна, но я бы не могла продвигаться, если бы не сохраняла спокойствие и не делала то, что было доступно в тот момент.

Вы можете пройти тоже через свои темные поло­сы. Вы можете заботиться о себе и доверять себе. Доверяйте Богу. Идите вперед настолько, насколько вы можете видеть, а к тому времени, как вы достигнете какого-то пункта, вы сможетевидеть даль­ше. Это называется день за днем.

Задание

I Изучите нижеприводимые характеристики и решите, находитесь ли вы в зависимых (пристрастие) или в здоровых(любовь) взаимоотношениях.

Характеристики

Любовь (Открытая сис­тема)

Пространство для духов­ного роста, для того, что­бы расправлять крылья; желание роста для друго­го.

Раздельные интересы; у каждого могут быть свои друзья; поддерживаются и другие значимые взаимо­отношения.

Поощрение друг у друга стремления расправить крылья; уверенность в собственной ценности.

Доверие; открытость.

Поддерживается взаимная неприкосновенность, це­лостность личности.

Желание рисковать и быть реальным, тем, кто ты есть.

Пространство для иссле­дования чувств как внут­ри взаимоотношений, так и за пределами их. Способность наслаждать­ся будучи в одиночестве.

Распад принимается без чувства утраты собствен­ной адекватности и собст­венного достоинства.

Несмотря на то что парт­неры разошлись, они же­лают друг другу хороше­го. могут оставаться друзьями.

Пристрастие (Закрытая система)

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: