В августе 2001 г. участниками совместной экспедиции Кавказ 2001

(отделение август, рук. Бурмак И.Н.)

в пещере Сарма была достигнута глубина 1100 м,

А участниками, продолжившими исследования в сентябре

Рук. Плотников В.Н., Осинцев А.В.) – 1532 м.

Штурмовым отделением, достигнувшим полтора километра,

Руководил Закрепа А.Е.

Литературная спелеология.

Вкус риска.

В.Семиченко

Высота – около 2000 метров над уровнем моря. А море – буквально под ногами. Кажется, столкни камень, и он непременно докатится до воды миновав бархатно-сезонную полоску суши благословенного черноморского побережья Кавказа. Здесь осень, все ждет снега. Жгучее солнце не согревает. Бешеные облака налетают снизу и, отхлестав мокрыми пощечинами, исчезают. Склоны гор изъязвлены воронками, альпийская растительность не скрывает обнажений бледно-серого известняка. Карст. Пятеро красноярских спелеологов поднялись на источенный пещерами Бзыбский хребет. Пещеры - это их спорт, их увлечение и цель жизни. Мировой рекорд – достойная цель. Отсюда может начаться пещера рекордной глубины….

Это было почти 20 лет назад, а воспоминания свежи, как цветное кино. Недели экспедиций и походов, сложившиеся в годы, в их воспоминаниях дороже всех не достигнутых целей и не поставленных рекордов. В тот день целью был не рекорд. Была скромная задача – единственное препятствие на глубине 300 метров. Скромная задача с большим риском. Эти пятеро научились постоянно помнить об опасности, и это стало частью их спортивного мастерства. Они еще на поверхности, но уже в снаряжении. Последние приготовления. В слаженном коллективе все происходило без слов. Тишина и ожидание опасности давили слишком уж сильно. Вдруг кто-то, прежде чем спрятать в рюкзак, включил старенький “Альпинист”… Обрывок фразы: “Вахтанг Кикабидзе – “Проводы любви””. Эти пятеро безусловных поклонников бардовской песни застыли над радиоприемником. Эстрадная песня с первого раза запомнилась всем пятерым с первого до последнего слова. И случилось чудо. Какая-то новая душевная теплота немудреной песни согрела их и осветила лица улыбками. Рискованное путешествие в промозглый мрак, под водопады и камнепады начиналось с хорошего.

Чуть выше их по склону – скальная гривка, плоским боком обращенная к морю. Здесь скорбный овал эмалевой фотографии и блестящая табличка. С овала смотрит доброе и умное лицо их друга. Двумя годами раньше в этой пещере оборвалась его жизнь. С тех пор его товарищи, перемолотые жерновами той беды, лишили себя и друг друга права на неосторожность и безответственность. Букетик поздних цветочков – по-мужски неуклюжий знак внимания пришпилен к табличке. Традиционный спирт, по фляжечному колпачку на брата, будет выпит по возвращению на поверхность.

Вход в пещеру – нелепое отверстие на пологом склоне, достаточно большое, чтобы протолкнуть рюкзак. Под отверстием - пустяковый колодец, меньше 10 метров. На дно его ложатся пустые рюкзаки. Дальше груз несут в специальных мешках, так требует внутренний рельеф пещеры. Этот рельеф очень необычен, и его трудно вообразить тому, кто ни разу не был в пещере. Череда узостей, гротов и колодцев самых невероятных очертаний. Стены, изъеденные самим пещерообразованием, то клыкастые, то ребристые, то выклинивающиеся вплотную, то разверзающиеся в непроглядный мрак. Все вокруг может быть покрыто вязкой глиной от толщины тонкого налета до такой, что рушится от прикосновения под своей тяжестью, и все может быть промыто до стерильной белизны. Необычность пещерного рельефа определяет людям необычный способ передвижения и перемещения груза, определяет необычную экипировку. Заимствованное из альпинизма и скалолазания применяется нечасто и считается облегчением. Здесь первая сотня метров глубины – вереница неглубоких колодцев с узким верхом с узкими проходами между ними. В горизонтальных узостях, бывает, таким способом перемещают груз: цепляют за лямку ногой заботливо подсунутый товарищем мешок, подтягивают на себя, волочат его, такой мокрый и грязный по телу, по лицу, проталкивают за голову и заботливо подсовывают очередному. В прекрасном настроении напевают: “По аэродрому, по аэродрому лайнер пробежал как по судьбе…”.

Рабочий день для этих красноярцев начался на побережье, потом был подъем с сорокакилограммовыми рюкзаками на 2000 метров, потом был спуск в пещеру. После глинистой тесноты первых восьмидесяти метров – простор и вода, падающая жиденьким ручейком и капелью. Разгоряченные спелеологи, не медля, принялись под струями смывать глину со снаряжения. Вскоре весело зазвенели алюминием под струями воды котелки, загудел примус. Здесь рабочий день к полуночи и закончился, и здесь был на редкость приятный ужин с тувинским чаем, и здесь был на редкость теплый ночлег. Спали лишь по пояс в спальном мешке. А спать в пещере, даже в водолазном белье, очень зябко. Вокруг звенела и барабанила капель. Где-то в каменной лунке под струей воды отчаянно бренчала какая-то каменная скорлупка. Никогда не надоедающая, не мешающая спать музыка недр.

Чистые гидрокостюмы и комбинезоны одевать поутру легко, была возможность их постирать перед сном. Начать день в чистом снаряжении – большая экономия сил и времени. Первый спуск - в печально памятный колодец, на дне которого вечно будет лежать разбитая каска. Пройдут мимо и переживут вновь те дни. Далее – самое опасное. Просторный проход, не круто забирая вверх, коварно обрывается глинистой осыпью в пустоту. Сорвавшийся с осыпи камень исчезает в тишине и мраке. Гулкий удар издалека снизу доносится после того, как подумаешь: “Не может быть…”. Большой колодец, сто метров чистого отвеса. За осыпью нашлась площадка с монолитным полом. Отсюда, чтобы не тревожить камнепадную осыпь, навешивается снаряжение. Через пару метров спуска до ближайшей стены уже не дотянуться. Начинается гимнастика на веревках под дождем в гидрокостюмах. В душе звучит: “Для кого-то – просто, летная погода…”. Черный юмор. Новичка бы здесь ждала неприятность – закручивание, когда вверх и вниз десятки метров скрутившихся в тугую косу веревок. На шестидесятом метре спуска есть безопасная ниша, траектория спуска едва соприкасается ее краем. Здесь неизбежно застревает при спуске груз, и кто-то один должен здесь задержаться. Кто-то другой будет принимать груз на дне Большого колодца. Спуск груза неизбежно вызывает камнепад. Мелкие камни свистят пулями, крупнее – воют, гудят, рокочут в полете. Удары отмечаются призрачно-малиновыми вспышками. В воздухе разносится вонь камнепада.

Водопад в Большом колодце невелик, ручей на первых метрах падения разбивается в дождь. В мокрую погоду на поверхности, пещерный дождь превращается в ливень. Дно Большого колодца – циклопическое нагромождение камней, половина промыта водопадом, половина покрыта глиняной шубой. Если тут поместить баскетбольную площадку, то останется место для зрителей. Площадка для отдыха и обеда выбирается там, где потолок виден и прочен. Отсюда до намеченного препятствия уже рукой подать, не тесны проходы, не высоки уступы, один наклонный колодец метров тридцати – это был бы турпоход, если бы не глина. Вязкая охра таким панцирем висит на комбинезоне, что не найти на себе ни обвязки, ни снаряжения. С тяжелым дыханием и паром изо рта: “И осталась в небе светлая полоска, читая, как память о тебе…”.

Последний колодец широк и совсем неглубок, метров шесть – восемь, открывается отвесно вниз из чрезвычайно заглиненного грота. На дне горизонтальная щель, сужаясь, ведет к промоине. Вода проточила в монолитном известняке ровно столько, сколько нужно для проползания некрупного человека, но круто повернула ход сначала направо, а через полметра налево. Абсолютно неприемлемый вариант для человеческого позвоночника. В довершение шутки вода изукрасила стенки острыми, как ножи, гребнями. Преодолевать эту шутку природы будет самый тощий. Он немало потренировался за минувший год в узостях пещер окрест Красноярска. Единственный инструмент – альпинистский молоток с победитовым наконечником. Острый победит легко крушит известняковые гребешки: так просторнее и гидрокостюм будет цел. Начинается первопрохождение. Обрушивая известняковые черепки в ручей, он приблизился к изгибу. Час за часом, стиснутый камнем, лежа неподвижно боком в ручье и работая одной рукой, он понемногу победитовым клювом крошил монолит и скруглял угол. Вытянутая вперед рука способна лишь на несколько сильных ударов молотком, на отдых уходит больше времени, чем на работу. А за изгибом слышится гулкое эхо падающих капель. Значит, там не тупик! Вот ему показалось, что пора примериться. Так захотелось яростно втиснуться в расширившийся изгиб и прорваться сквозь надоевшую узость к гулкой капели. Это было бы ошибкой. Он осторожно продвинулся вперед и каменный кулак, упершийся в грудь, однозначно показал, чем бы это кончилось. Осмотрелся: за первым поворотом ход повыше и пошире. Облегчение! Спокойно назад, точными ударами - долой каменный кулак, и, с полной уверенностью в успехе, снова вперед! Прошел и увидел, что победил: да, пещера продолжается, впереди снова колодец, и за колодцем куда-то проглядывается ход. Нахлынул пьянящий восторг первопрохождения. Вперед, по покатому колодцу! Вперед и вглубь! Но, СТОП! Надо успокоиться, прислушаться к голосу разума и чувству опасности. Запас снаряжения исчерпан, следом никто не пройдет на помощь, и по плану пора возвращаться. Остается лишь сфотографировать взглядом все, что высвечивает жиденький луч налобного фонаря, и НАЗАД! Он вернулся к товарищам усталый, но разгоряченный. Продрогшие, они не отходили от горизонтальной щели, готовые придти на помощь. Считали часы ожидания и грелись песней: “И бегут быстрее всех часов на свете эти электронные часы…”.

Место для предстоящего ночлега было выбрано самое фантастическое: галерея, самого уродливого профиля, без потолка и пола, расширяется метров до двух, известняковая полочка в один метр шириной, клыкастые стены. Тугая сетка из стального тросика, изобретательно вплетенная в каменные клыки и проушины крючьев, дополняет удобную полочку и получается площадка для палатки. Есть место, где спать, но почти нет места ни для переодевания, ни для кухни. И глиняный кошмар вокруг. Если бы не был необходим отдых, глупо было бы здесь даже задерживаться, но это так опасно – задремать не вовремя.

Поутру начинается привычное самоистязание. Поверх чистого и, после ночлега, сухого и чистого водолазного белья предстоит одевать гидрокостюм. Мокрый изнутри, мокро-грязный снаружи, к нему отвратительно даже прикасаться, а придется соприкоснуться и головой, и шеей, и лицом. Комбинезон – защита для тонкой резины гидрокостюма, выглядит как куча глины с примесью грубого капрона, трудно даже догадаться, куда просовывать руки и ноги. Верх отвращения вызывают верхонки. Их внутренность покрыта холодной жиденькой глинкой. И эту мерзость необходимо надеть на руки, и не снимать долго-долго, ибо без верхонок нельзя работать ни с веревкой, ни с грузом, опасно даже просто прикоснуться к камню.

Путь наверх с трехсотметровой глубины должен занять не более 20 часов. У красноярцев есть преимущество перед другими спелеологами: Красноярские Столбы воспитали их не слабыми скалолазами. Подъем по снаряжению – только на самых ответственных отвесах, все остальные – скалолазание с самостраховкой. Так быстрее и безопаснее. При скальном лазании человек видит и чувствует скалу, а при движении по тросу или веревке – со скалой взаимодействует бесчувственное снаряжение. Большой колодец проходится, безусловно, на снаряжении. Опора – сто метров стального троса тоньше карандаша толщиной, страховка – капроновая веревка толщиной в палец. К ногам привязаны кулачковые зажимы, способные скользить по тросу или веревке только в одну сторону. Висеть привязанным на ноги удобнее вниз головой, но подниматься вверх – извольте занять естественное положение. Хитрости снаряжения, при напряжении всего тела, помогают быть привязанным ногами, но вверх головой. Шаг за шагом, удерживая тело вертикально, ритмично, предотвращая раскачивание и вращение… Жарко становится на первом десятке метров, а по комбинезону барабанит ледяной дождь. Горячий пот никуда не денется из-под гидрокостюма и остынет через 10 минут отдыха. Ритмично вверх, дыши глубже и старайся не потеть.… Каждому на эти сто метров требуется по 30 минут. Сколько будет мерзнуть тот, кто поднялся первым, если он должен дождаться четвертого? Вчетвером они вытянут центнер груза на эти сто метров и снова согреются. Пока дождутся пятого, снова замерзнут. Уйти нельзя – камнепад.

Крик: “КАМЕНЬ!” готов вырваться в любой момент из груди любого русского альпиниста или спелеолога, если он работает на скале. Как только что-либо начинает падать, кричи: “КАМЕНЬ!”. Потом будешь действовать, а потом думать. До поверхности им оставалось всего-то метров 50, когда обрушилось то, что казалось монолитом. Один из них поднимался скальным лазанием, а один оставался ниже, упаковывал веревку. С воплем: “КАМЕНЬ!” верхний повис на страховке, и руками и ногами прижимая к скале посыпавшиеся глыбы. Он слышал, как камни бьют по чему-то мягкому. Посмотрел вниз, а там темно.… Вдруг голос откуда-то из-за спины: “Да здесь я. Живой”. Пока падали камни, тот, кто был внизу удирал вверх по противоположной стене. А на недоупакованном транспортном мешке лежал-таки камушек килограмм в 10.

Поверхность встречает запахом. Свет и яркость красок наземной жизни так не поражает, как ее запах. Запах озона, резкий, как в сильнейшую грозу, встречает еще под землей вместе с дневным светом. Но на самой поверхности запах жизни: горной травы, цветов и почвы, валит с ног. Нужно прямо в грязных комбинезонах упасть в травку и подышать, блаженные ощущения исчезнут очень скоро.

Восхождение с тяжелыми рюкзаками – просто тяжелая работа, спуск же по крутому склону - пытка. Мускулатура не предназначена поглощать энергию, запасенную в грузе, поднятом за облака. Тот, кто на восхождении взял в рюкзак лишние килограммы, просто сильнее устанет, при спуске же – будет страдать от жестокой боли в мускулатуре ног. Эти пятеро явно имели в рюкзаках лишние килограммы, и на последней четверти спуска знакомый жар с тупой болью уже наполнял ноги. Но здесь начиналась дорога. И здесь оказался грузовик, доверху нагруженный дровами. Поверх шатких буковых чурок, по серпантинам горной дороги, когда колючие ветки субтропического леса стараются смести тебя с трехметровой высоты, это был настоящий неконтролируемый и неоправданный риск. Однако доехали, и все остальное было уже не интересно…

В земные глубины.

В. Нелин.

Осенью 1967 г. два студента – геолога из Красноярского института цветных металлов – Саша Сергуткина и Володя Ляшков спустились в пещеру Белая. Через три месяца страсть увидеть – “А что там, внутри?” – двинула первый отряд из двадцати человек в ту же пещеру. Здесь то и выяснилось, для того, чтобы полку спелеологов прибыло, одного желания явно маловато.

Нужно бы о снаряжение. Не было самого необходимого – касок, фонарей, лестниц. Будущие спелеологи превратились в снабженцев – доставали сами в разных местах, разными способами. Вместо касок достали старые ребристые хоккейные шлемы. По ночам плели веревочную лестницу. И в декабре того же года, собравшись с силами, они залезли в Торггашинский провал, в грот “Летучих мышей”.

Забегая вперед, скажу, что из тех двадцати осталось сейчас семеро. Уходили слабые, приходили новые и тоже уходили, потому что это – тяжелая работа. Уходили «эстеты» - там, в низу грязно и сыро. Уходили трусоватые, не выдерживали давление тьмы. Некоторых отчисляли сами – за ломку сталагнатов. И что интересно – уходили ребята с других факультетов, а оставались только будущие геологи.

В марте прошлого года поступило предложение от Красноярского геологического управления и Красноярского клуба спелеологов отобрать группу наиболее опытных и крепких ребят в отряд особого назначения. Нужно было отобрать образцы минералов для АН СССР из пещер зоны затопления.

В пещере «Жемчужная» пришлось отпиливать натеки. Ребята рассказывали: «Пилили во всех трех измерениях. Правда, это оказалось только цветочки. Ягодками стали для нас подъем спиленных сталагнатов. Много килограммовые куски натеков, привязав к себе, в ведрах, в тряпье – не дай бог повредить поверхность! После этой экспедиции пришлось приобретать новые штурмовые костюмы, поскольку старые превратились в кружево…».

Как у всяких исследователей, у ребят есть открытия. В мае прошлого года на речке Базаихе, а наткнулись на неизведанную ранее пещеру. По фамилии первооткрывателя назвали ее «Зверевской», тем более, что в этой пещере жил дикий зверь – медведь.

В ноябрьские праздники 1968 г. Слава Окладников повел ребят в Демидовский провал, что в Хакасии. И здесь они нашли ранее известный горизонтальный ходок. В этой же пещере парни наткнулись на останки нескольких людей, сохранилась частично одежда, так как провал находится в зоне вечной мерзлоты.

А на поверхности очевидцы рассказали спелеологам историю о гражданской войне. В те далекие годы свирепствовала в этих местах банда атамана Семенова. Вытесняемые из Сибири остатки белогвардейцев вымещали свою ненависть и бессилие на активистах и нервных жителях. Их живыми бросали в этот провал…

Как видите, ребята не просто – “а что там внутри?”. На кафедре геологии они берут приборы для съемки планов. Из своих походов “пещерные” люди приносят образцы минералов и кости животных, которые затем обрабатываются и помещаются в минералогический и палеонтологический музей института. Все это очень помогает им как будущим геологам.

В ближайших планах этого года стоит экспедиция в Баджейскую пещеру. По рассказам - это одна из красивейших пещер Красноярья.

Я спросил как – то Сашу Сергуткина, ветерана движения спелеологов – о наиболее интересных приключениях.

-Да их, вообще – то нет, - сказал Саша.

Итак, безопасность почти гарантирована. Я это к тому клоню, что в конце своего рассказа приглашаю вас в пещеры.

Поверьте мне – там красиво.

А если вы надумали, то смелее в путь. Удачи вам.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: