Концерту третьего этапа

Коррекции заикания

Заячья губа

(Ск а з к а)

Однажды лев повелел созвать всех зверей на лесную по­ляну.

— А где заяц? — спросил лев, когда все звери собра­
лись.

— Отказался прийти,— шепнула лисица.

— Привести под стражей! — приказал лев.
Привели зайца.

— Почему ты не явился по моему повелению? — заре­
вел лев.

— Потому, что я тебя не боюсь.

Все звери задрожали от такой заячьей дерзости.

— То есть как это ты меня не боишься? — удивился
лев. — Медведь и тигр трепещут в моем присутствии, гие­
на и волк теряют голову от страха, едва завидев меня,
а ты...

— У них есть что терять,— спокойно сказал заяц,— по­
этому они тебя и боятся. А у меня что? Пустой живот.
Возьми его, если хочешь! Мне все равно нечем его напол­
нить.

Лев посмотрел на зайца с восхищением.

— Ты мудрец! — воскликнул он. — Дай я тебя поцелую
за твои умные слова.

И при всех зверях лев поцеловал зайца. Да так крепко, что у зайца треснула и раздвоилась верхняя губа.

Отсюда и пошло название «заячья губа».

А лесное население по сей день не может решить во­проса: что лучше — бояться льва или целоваться с ним?

Сколько голов?

(Узбекская сказка)

Погнал почтенный Ходжи ишаков на базар. Идет пеш­ком и считает:

— Одна голова, две, три, четыре, пять, шесть, семь, во­
семь, девять! Правильно, все целы, всех продам и коня
куплю.

Сел верхом, едет и считает:

— Одна голова, две, три, четыре, пять, шесть, семь, во­
семь... Ой, вай! А девятый где?

Соскочил на землю, идет и считает:

— Одна голова, две, три, четыре, пять, шесть, семь, во­
семь, девять. Все девять ишаков на базар идут.

Обрадовался, сел верхом, едет и считает:

— Один, два... Ой, аи, аи! Опять девятого нет. Куда
делся?

Шел по дороге мальчик. Увидел плачущего Ходжи.

— Что случилось, почтенный Ходжи?

— Да сопутствует тебе счастье, да будет тебе удача,
дитя мое! Скажи, сколько голов на базар идет?

— Сосчитать нетрудно, —ответил мальчик. — Восемь впе­
реди идут, девятая голова позади хромает, на ней деся­
тая сидит, никак до девяти не сосчитает.

Диккенс и рыболов

Однажды Диккенс, прогуливаясь со своим приятелем по берегу реки, увидел рыболова, сосредоточенно следив­шего за поплавком.

— Этот человек,— сказал Диккенсу его спутник,— не­
обычайно доверчив и верит всему, что ему ни скажешь.
Но зато он и сам известен как первейший выдумщик.

Диккенс подошел к старому рыболову.

— Добрый день, друг мой,— сказал он. — Как идет
ловля?

— Ничего себе,— отозвался рыболов.

— Прошлым летом,— продолжал писатель,— я сам
поймал здесь огромную форель. И она перекусила у меня
леску.

— Да, сэр, здешние форели это умеют.

— Тогда я взял толстую, крепкую веревку, но рыба и
ее перегрызла.

— Да, здешние форели способны и на такое.

— Но я твердо решил вытащить ее,— продолжал Дик­
кенс, не желая сдаваться. — Я раздобыл прочную цепь,
и только тогда мне удалось вытащить рыбу на берег.

— Ну, разумеется,— невозмутимо заметил рыболов. —
Здешнюю форель только цепью и можно вытащить.

— Но когда она была уже на берегу,— продолжал пи­
сатель,— я не мог ее поднять. Пришлось нанять телегу,
запряженную четверней, и четверых носильщиков, кото­
рые помогли мне отнести рыбу домой.

— Значит, ваша форель была не очень крупная,— по-
прежнему невозмутимо отозвался старик.

— Тогда,— продолжал Диккенс, начиная уже горя­
читься,— мы послали форель на луг пастись вместе с ко­
ровами.

— Именно так мы и поступаем со здешними фореля­
ми,— подтвердил рыболов, не моргнув глазом.

— Но всего поразительнее,— торжествующе закончил
Диккенс,— что через месяц-другой у нее выросли рога.

— Что? — вскричал старик, подскочив словно ужален­
ный. — У форели выросли рога?!

— Да! — со смехом повторил писатель. — У форели вы­
росли рога, словно у коровы!

Он был уверен, что остался победителем в этом поедин­ке. Но рыболов гневно потряс головой.

— Сэр,— заявил он самым решительным тоном,— вы
слишком явно уклоняетесь от истины. У здешних форелей
всегда бывают рога!

Повезло

По Н. Кузьмину

Я вошел в трамвай, оторвал билет, гляжу: счастливый. Да еще какой счастливый! Слева 387 и справа 387 — ред­кость. Обрадовался я, билет, конечно, в рот, гам — и по­рядочек. Еду, жду счастья.

«Что же это мне будет? — думаю. — Пятерка по рус­скому? Взрослый велосипед купят? А может, «Волгу» выиграю: у меня два лотерейных имеются. Нет,— ду­маю,— все это долго ждать. Уж лучше так: сойду на оста­новке, споткнусь и десять рублей увижу. А что? Мало ли разинь на свете. Куплю за его счет электроконструктор или модель катера...»

И вот еду я, фантазирую, улыбаюсь в надежде. Тут как раз она и входит.

— Приготовьте билетики, граждане!

Вот оно — счастье! Подвалило, нечего сказать.

Я, конечно, за большую спину спрятался. А она, конт­ролерша, эту спину, конечно, отодвинула. Толстая, силь­ная такая, наблюдательная очень.

— Ваш билет? — говорит мне.

Что делать? Как выкручиваться? Ведь не скажешь: про­глотил. Засмеют, не поверят.

— Понимаете... — начинаю я вежливо.

— Понимаю,— отвечает она грубо,— чего не понять.
Плати штраф.

— У меня билет был... такой маленький билетик.

— Был — должен остаться. Предъяви!

— Я не могу предъявить! Нету. Сейчас нету, а снача­
ла был. Я покупал, честное слово! Вот спросите пассажи­
ров. Все видели.

Но контролерша никого не спросила, пристала ко мне еще азартней. Ей, наверно, скучно целыми днями по ва­гонам ходить и всех с билетами видеть. Поймала меня — развлечение. И вообще у нее характер плохой, это замет­но. Стоит надо мной и ехидничает:

— Потерял, да?

— Пожалуй,— говорю.

— В правом кармане дырка, да?

— Действительно,— говорю,— как вы узнали?

— Очень просто. Не первый такой. Плати штраф и ни­
каких гвоздей. Или я тебя отведу. Сообщим в школу.

Испугался я, чуть не плачу. Нет у меня денег на штраф, да и за что? Стал в карманах шуровать, голову нагнул. Тут за меня и вступились люди, спасибо им.

— Оставьте его,— говорят,— мальчик брал билет, мы
видели.

А одна бодрая женщина вдруг спрашивает:

— Счастливый был?

— Конечно,— отвечаю.

— Слопал?

Я молчу, но всем ясно. Засмеялись пассажиры, загал­дели радостно, контролерше объяснять пустились. А та, вроде без понятия, снова ко мне:

— Неужели съел? А ну, признавайся!

— Ну, съел,— говорю,— съел. Нечаянно съел, поторо­
пился.

Кажется, чего еще? Но контролерша все сомневается, вредная.

— У меня глаз не рентген, я в его брюхе ничего не ви­
жу. И вообще: кто в наше время поедает билеты? Приди в
кино, скажи, что у тебя билет внутри,— разве пустят?
А в поезде съешь, что тогда? А в самолете? Нечего сказать,
выходит — ты заяц. Мог бы погодить с этим делом.

— Да ладно вам! — кричат на это люди. — Ведь счаст­
ливый,— смеются.

— И трамваи бывают со счастливыми номерами,— не
соглашается контролерша. — Их тоже заглатывать?
И автомашины грызть, да?

— Я не буду,— говорю я, чтоб покончить суматоху. —
Мне уже выходить.

Тут она почему-то развеселилась. И пассажиры захохо­тали вовсю. А потом она спросила, что же я загадывал,

когда ел билет? Я о разине, конечно, промолчал, сказал, что «Волгу». И тогда кто-то признался: сам бы всю ка­тушку сжевал ради такого дела. И она отпустила меня подобру. Повезло!

Вот я думаю теперь: а что если б тот билет не был сча- стливым? Наверняка в школу сообщили бы. А там оправ­дывайся... Да, выручил меня номер 387387. Жаль только, что на пустяк истратилось счастье.

И так бывает

Н. Кузьмин

Когда Сережа, мой младший брат, окончил первый класс, дядя Павел притащил ему в подарок игру «Юный охотник». Ну, все вы знаете эту игру. Там в коробке зима на картоне, волк на подставке, ружье и две пружинные пульки. Ничего особенного, в общем-то, но для малыша — радость, можно понять. Когда-то и я увлекался.

Сережа тотчас взялся за дело. И что-то у него не полу­чилось. Дядя Павел стал ему помогать. Зарядил, прице­лился.

— Вот как надо,— сказал,— учись!

Он выстрелил и промазал. Сережа закричал:

— Понял, понял! Дайте я!

— Постой,— смутился дядя,— ничего ты не понял. На­
до мушку поймать в прицел. Навести это дело на волка.
И... бац!"

Он опять промахнулся, опять смутился и даже рас­строился. Как ни прыгал братишка вокруг, дядя Павел ружья ему не отдал. Он сказал:

— Экий ты нетерпеливый. Ну, погоди! Дай убью зве­
ря — и тогда все.

Он прищурил глаз, изображая охотника, попал в нож­ку стула. Рядом стоял наш папа и ужасно веселился. Хо­хотал, чуть не падал от счастья после каждого дядиного промаха. На шум прибежала из кухни мама.

— В чем дело? — спросила.

Папа ничего не мог ей объяснить от смеха. Он только указал на дядю, а тот как раз промахнулся снова. И та­кое у него было лицо при этом!.. Мама тоже пришла в восторг, закричала:

— Эй, мазила! А еще рыболовом считаешься! Я и то по­
паду,— сказала она и ловко выхватила у дяди ружье.

Мама сбила жестяного волка с третьего выстрела. Папа даже со второго умудрился попасть в цель. Дядя Павел

совсем сконфузился и рассердился не на шутку. Задвигал усами.

— Тут обычный метод стрельбы не годится,— оправды­
вался он. — Тут нужно рассчитать траекторию. Я не знал.
Зато теперь — глядите!

И он промазал в шестой раз.

— Да что же это такое, в конце концов! — возмутился.
А Сережка потребовал:

— Мне! Моя очередь. Дайте я сам!

— Дайте ему варенья! — закричал дядя Павел.

— Не хочу варенья,— сказал Сережка.

— Какой капризный мальчик! Неужели тебе приспичи­
ло? Еще настреляешься досыта. Вот я последний разок.

И папа сказал:

— Погоди, Серега. Одну минутку. Сходи-ка к маме на
кухню. Что она там делает?

Тут они договорились с дядей стрелять по пять раз и со­ревновались полчаса или больше. Сначала папа лучше по­падал и торжествовал на весь дом. Потом дядя Павел наловчился и попадал чаще, а папа огорчался.

— Когда же я? — заныл Сережка. — Я тоже хочу. Моя
игра.

— Это еще что! — воскликнул папа. — Твое, мое — что
за новости? Все общее, сколько тебе твердить! И при­
том,— добавил он,— тебе давно пора спать. Время истек­
ло, отправляйся.

Бабушка увела Сережку в маленькую комнату, уложи­ла. Вернувшись, она заворчала:

— Как вам не стыдно, взрослые вы люди! Довели ре­
бенка до слез. Могли бы уступить малому, а сами потом,
если уж вам делать нечего. Вот они современные родите­
ли... А между прочим,— сказала она еще,— теперь моя
очередь палить в волка. Ну-ка, отдайте винтовку! Сейчас
я его!..

Веселый Джек

Ричард Красновский

По мотивам английских народных сказок

В забытый год, в затертый век, когда запчасти от телег росли на всякой ели,

шагал и пел Веселый Джек— шагал себе Веселый Джек, куда глаза глядели.

Однажды Джек себе идет, глядь — на траве Веселый Кот расселся под копною. Веселый Джек воскликнул: — Вот-будь спутник мой, Веселый Кот, идем-ка, друг, со мною!

Через луга, через леса идут вдвоем и видят пса с веселыми глазами. Сказали оба: — Чудеса — Веселого мы видим Пса — Идем, приятель, с нами.

Втроем отправились в поход: Веселый Джек, Веселый Кот с Веселым Псом впридачу. Но лишь зашли за поворот, навстречу им лесной народ идет и горько плачет...

Мяукнул Кот: Скажите мне...

Пролаял Пес: — Скажите мне...

Воскликнул Джек: — Скажите мне.,

нам всем в конечном счете,

о чем или по чьей вине

вы — люди взрослые вполне —

так горестно ревете?

И слышит горестный ответ:

— Вины в конечном счете нет —

не скажем, кто в ответе...

Но, хоть виновных, в общем, нет,

произошла беда из бед:

от нас сбежали дети...

Признаться надо без стыда:

мы не смеемся никогда —

не признаем смешного...

А тут стряслась из бед беда... —

И, словно хлынула вода,

все зарыдали снова.

Мяукнул Кот: — Мне жаль их, Джек.

Пролаял Пес: — Мне жаль их, Джек.

Воскликнул Джек: — Ну что ж, друзья,

И мне их жалко тоже...

— Ну что ж,— воскликнули друзья,—

потерпят дальние края —

мы чудакам поможем...

Среди неплаканных болот стоял зареванный народ, но Джек достал свой бубен. Запели песню Пес и Кот, пустились в пляс и Пес и Кот, чуть Джек ударил в бубен.

Развлечь они могли бы всех. Но все шептали: — Это грех... — и шмыгали носами. И вдруг раздался тихий смех, потом раздался громкий смех — ребячий самый лучший смех раздался за кустами.

Тут, кончив воду лить из глаз, пустились все в веселый пляс, утершись рукавами, и крикнули: — Спасибо, Джек. Веселый, самый добрый Джек с веселыми друзьями!

Пчела и Гадюка

М. П. Годованец

Гадюка под цветком лежала

И, глядя на Пчелу, брюзжала:

— Э-эх!

Тебя ведь злой считают... Смех и грех! Ну для чего тебе, скажи на милость, жало?

Уж если жалить — жалить всех,

Кто б ни попался на дороге.

Вот я: прижгу — любой протянет ноги!

А твой укус? Ни то ни се,

Ну, вспухнет кожа — вот и все... Пчела ответила:

— Хоть век тут спорить будем, Из нас никто друг друга не поймет, Ты только яд нести способна людям, А я им приношу еще и мед.

Цена сатире — грошь, когда ее перо И остроты лишается, и яда.

Но если чужды ей сердечность, свет, добро,-Такой и даром нам не надо!

Бык в беде

М. П. Годованец

Преследуемый Волком Бык Муругий Бежит по выгону — к деревне напрямик... Вот в крайний двор влетел бедняга Бык.

— Кто тут живой? Спасайте, други!
Смерть настигает, смерть! Не шутка...
Как быть? Где спрятаться? Беда! —
Среди двора в песочке грелась Утка

И к просьбе отнеслась не так чтоб слишком чутко.

— Пойди,— кивнула,— вон туда, К Наседке попытайся обратиться. Разумнейшая, между прочим, птица! —

Но та,

Не повернув к Быку и головы, Лишь прокудахтала:

— Увы,

Мне некогда, я делом занята Аудиенции добиться Реко-ко-комендую у Кота. —

А Рыжий Кот И усом не ведет:

— От Волка спрятаться?.. Тьфу, тоже мне забота.
Вон в будке Пес. Он все решит в два счета. —
Пес буркнул, отгоняя мух хвостом:

— Что, не договорился, брат, с Котом?
Ступаи-ка в хлев. Там Черная Хавронья.
Все знает — где закон, где беззаконье,

И резолюцию тебе наложит вмиг! —

Но Бык,

Накланявшись и досыта намучась, Прочь со двора бежит, ревет:

— Чтобы Свинья мою решала участь?!
Пусть лучше Волк меня на части разорвет!

Про красу и Крысу

М. П. Годованец

Сказал знакомой Крысе Еж:

— Чего ты в лес к нам жить не перейдешь?
Там так красиво! Зелень. Небеса...

— Что ж, можно, если есть там... колбаса.

Не признает красы Без колбасы!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: