Речь Князя к монахам 5 страница

Долго я жил… Но нежданно
Что-то в душе задрожало.
Старое вечно-желанно
Вновь предо мною восстало.

Миг дерзновенный усилья!..
Плещутся волны эфира.
Мчат меня лёгкие крылья
К берегу прежнего мира.

Снова там солнце садилось.
Море раздумьем объято.
Ясная даль золотилась
Рдяной печалью заката.

КУБОК

Владимиру Рубинштейну

Когда я выпью кубок пенный
И в нём увижу глубину,
Возьму свой посох неизменный
И брошу прежнюю страну.

Пойду звериными тропами,
В тени раскинутых дерёв,
Пойду упорными стопами
На звуки дальних голосов.

Кругом шуршат седые травы,
И смутен зыбкий шум лесной…
Но вот вдали заблещут главы
Червонно-яркой полосой.

И разом длительные годы
Померкнут в памяти, как сон.
Войду под сумрачные своды,
Где веет сонностью времён.

И, опустившись на колени,
Паду, усталый пилигрим,
На полустёртые ступени,
Последним пламенем томим.

И всё, что цепкой пеленою
Давно окутало меня,
Растает бледною волною,
Как тает воск в струях огня.

И, внемля медленное пенье
И звон серебряный кадил,
Я буду вырван в то мгновенье
Из власти отошедших сил.

Разгонят красные лампады
Влиянье тягостного сна,
И тщетно будет вдоль ограды
Бродить безмолвный Сатана.

СТРАННИК

Щит иссечен. Шлем изогнут,
В ранах грудь бойца.
Иль мечты мои не дрогнут
Радостью конца?..

Волей сдвинуты границы,
Тайна добыта.
Чуть блестят, полуоткрыты,
Медные врата.

Шаг уверен. Взор спокоен.
Мне ли ждать у врат?
Кто свершил свой путь, как воин,
Не пойдёт назад.

Так прими, о край печали,
Странника приход.
Тусклы — светы. Блёклы — дали.
Бледен небосвод…

Шаг ещё… Я знаю, где ты,
Сладостный ночлег.
Далеко простёрся Леты
Заповедный брег.

Помню я, под говор елей,
В детстве снился мне
Бледный пурпур асфоделей
В грустной тишине.

Сбылась сказка старых былей,
Сбылся давний сон.
Тихим блеском нежных крылий
Воздух напоён.

Тёмный лес молчанью внемлет,
Тайну затая.
Меж полей беззвучно дремлет
Сонная струя.

Там паду с победным смехом
На поблёкший мох,
И провеет тихим эхом
Мой последний вздох.

УЗНИК

Лидии Рындиной

Крепка железная решётка
В моём окованном окне,
И прутьев сеть чернеет чётко
В узорах лунных на стене.

Стою печальный и суровый,
Замкнут навек средь тяжких плит,
Но некий трепет жизни новой
Везде таинственно разлит.

Там, за окном, цветут сирени,
И дышит сонная трава,
И ветер, влажный и весенний,
Едва колышет дерева.

Но, чу! Шаги! Звучат ступени,
И, слабо своды озаря,
В углах колеблет ночи тени
Мгновенный отблеск фонаря.

А, это ты, мой враг надменный,
Мой ненавистный властелин.
Нас было двое во вселенной,
И вот — я пал, и ты — один.

Что вижу? Руки простираешь?
Во прах склонился головой?
Ты разделить мне предлагаешь
Венец и скипетр мировой.

Но мне презрен твой дар случайный.
Не надо царского меча.
Кто ведал счастье Высшей Тайны,
Не будет братом палача.

И в дни томительной тревоги,
Когда немолчен зов минут,
В твои продажные чертоги
Мои мечты не притекут.

Ушёл… И дверь гремит в затворах,
И я один меж прежних дум.
Стихает в дальних коридорах
Шагов чуть слышных смутный шум.

А за окном цветут сирени,
И дышит сонная трава,
И ветер, влажный и весенний,
Едва колышет дерева.

АРГОНАВТЫ

Мертвы и холодны равнины морские,
И небо завешено бледным туманом,
И ночи, и дни вековая стихия
Стремит корабли к заколдованным странам.

Раскинут широко простор изумрудный.
Шумит за кормой жемчуговая пена,
И веяньем влажным нас ветер попутный
Уносит всё дальше от старого плена.

Не страшны нам бури и отдых неведом.
Нам любо лететь над бездонной пустыней.
Чертят корабли неизведанным следом
Свободные шири безбрежности синей.

Отважным награда — руно золотое.
Над теми, кто ищет, не властна измена.
Неси нас к победе, о море святое!
Шуми за кормой, жемчуговая пена!

РУБИКОН

Ночь тиха. Глядят на землю
Звёзды ясной чередой.
Я пустыне молча внемлю…
Шелест трав и шум лесной…

Лунный луч струисто блещет
Чёткой сталью копия.
Под копытом тихо плещет
Говорливая струя.

И внезапною тоскою
Дух тревожный омрачён.
Что таится за тобою,
Молчаливый Рубикон?

Или стан мой плащ пурпурный,
Царский пурпур обоймёт,
Или холм с недавней урной
Мирт печальный обовьёт.

Слышу вздохи. Слышу стоны,
Зовы вещие могил.
И над брегом Рубикона
Веют крылья тайных сил.

Поздно! Поздно! Жребий — кинут.
Рок гудит над головой.
И вскипел поток, раздвинут
Коней грудью боевой.

ОСТРОВ ЗАБВЕНЬЯ

Елене В. Барятинской

Есть остров на море далёком,
Покоем забвенья объят.
Там виден во сне одиноком
Могил беломраморных ряд.

Там люди и звери безмолвны,
Не стонет там ветер ночной.
Катя полумёртвые волны,
Молчит и не бьётся прибой.

И звонкими песнями птицы
Не будят зелёных полей,
И, молча, теней вереницы
Уходят в безмерность аллей.

И тот, кто на остров прибудет
И ступит на берег немой,
Себя навсегда позабудет
И внидет в последний покой.

И станет, без дум и без горя,
Влеком неизбежным концом,
У берега сонного моря
Сидеть с неподвижным лицом.

Есть остров на море далёком,
Покоем забвенья объят.
Там виден во сне одиноком
Могил беломраморных ряд.

1904. Осень

РАСПЛАТА

Моему врагу

Пьяной дрёмою степной
Веет в воздухе ночном.
Сонный тополь под луной
Весь струится серебром.

Погоди, мой милый друг!
Дышит влажная листва.
Обведён волшебный круг,
Мерно падают слова.

Мчусь я вихрем в вышине.
Не спасёт твой тихий дом!
Свищет ветер в уши мне,
Рассекаемый плащом.

Вот достиг, влетел, прильнул.
Пляшет в сердце алый хмель.
Хрип молчанье всколыхнул,
Смята мирная постель.

Смерти дрожь в людских чертах
Я читать давно привык.
Кровь и пена на губах,
Синий высунут язык…

Вот застыл. В зрачках — испуг.
Будет там он навсегда.
Спи спокойно, милый друг!
Спи до страшного суда.

СОН ВИТЯЗЯ

Елене И. Батуевой

Ярко рдеют угли кровью,
Сумрак льётся из окон,
К золотому изголовью
Меч заветный прислонён.

И над ложем наклонённый,
Сон могучего храня,
Тихо веет стяг червлёный
В красных отблесках огня.

И герой в тревожной дрёме
Разметался тяжело,
И нахмурилось в истоме
Богатырское чело.

Тёмный сон зловеще дышит
Над победной головой,
Грёзы чёрные колышет
Тканью сумрачно-живой.

Видит… Рьяно мчатся кони
С диким ржаньем вдоль полей,
Тяжкий меч звенит о брони,
Бранный клич гремит грозней…

Видит… Мёртвая равнина…
Кто там спит, копьём сражён?..
Взор застывший исполина
Прямо в небо устремлён.

В чьём окне не гаснут свечи?..
Плачет бледная краса,
И на мраморные плечи
Пала чёрная коса.

Тихо рдеют угли кровью.
Рвётся сумрак из окон.
К золотому изголовью
Меч заветный прислонён.

Декабрь 1904

Я ЗНАЮ ОДИН

Немая тень легла на землю,
В тумане город потонул,
В дремоте тяжкой смутно внемлю
Далёкой жизни чуждый гул.

Но только ночь на тверди синей
Свой звёздный свиток развернёт,
Ночной торжественной пустыней
Свершаю медленный полёт.

Я вижу, взор склоняя долу,
Как по затихнувшим лугам
Навстречу горнему престолу
Клубится бледный фимиам.

И слиты в таинстве моленья
Дыханья неба и земли,
Как будто росы примиренья
На мир усталый снизошли.

Но в сонмах звёзд, другим неведом,
Мне ясен горестный укор,
Полночный бархат ярким следом
Прорезал красный метеор…

Пусть в бриллиантовой порфире
Горит заоблачный чертог!
Но я один лишь знаю в мире,
Что умер Бог.

ДВА ЛИКА

Грозны вопли непогоды,
Стонет бешеный прибой.
Я вхожу в святые своды
С омрачённою душой.

Благ и кроток лик Мадонны
В мягком отсвете лампад.
Еле видимы, колонны,
Затенённые, стоят.

Я печальный, я усталый.
Чую — тайна снизошла.
Нежно льётся сумрак алый
В грань узорного стекла.

Я стою, скрестивши руки,
И с поникшей головой.
Отчего ж иные звуки
Снова властны надо мной?

И привычною мечтою
Я лечу в далёкий храм,
Где недвижною волною
Стынет чёрный фимиам.

Ряд светильников багровых
Зыблет огненный язык,
И в дыму лампад лиловых
Еле виден тёмный Лик…

Там паду на хладный камень,
Весь дрожа, простёртый ниц.
Знаю, вспыхнет бледный пламень
Из-под дрогнувших ресниц.

Вмиг падёт покров туманный,
И воспрянет в блеске сфер
Красотою несказанной
Осиянный Люцифер.
………………………………
Благ и кроток лик Мадонны
В мягком отсвете лампад.
Еле видимы, колонны,
Затенённые, стоят.

К ЖИВОЙ[64]

Сила пара и электричества — ничто перед бешеной силой отточенной воли.

Из одного разговора

Пускай холодною землёю засыпан я….

Лермонтов

Я в могиле схоронён,
Обо мне справляют тризны,
Но несёт мне вещий звон
Зов покинутой отчизны.

И когда под шум дерёв
Надо мной звучат молитвы,
Я ищу в обрывках слов
Бред любви иль грохот битвы.

Слышу — вновь в душе моей
Грозный вихрь летит по струнам,
И опять в дыму страстей
Стал я пламенным и юным.

Дрогнут крылья за спиной…
Тайный холод в сердце канет.
Неподвижною волной
Ночь грозящая настанет.

Я лечу вперед, вперед,
Над безмолвною землёю,
И за мной змеится след
Серебристой чешуёю.

То, что было, не прошло.
Всё покорно воле смелой…
Сквозь узорное стекло
Смутно виден полог белый…

Я прильну к устам твоим,
Опьянённый алой кровью,
Ночь пройдёт, пройдёт, как дым,
Между пыткой и любовью.

Истомишься до утра
Дрожью огненных объятий…
Чу!.. Петух… Лететь пора
Мне в обитель мёртвых братий.

Вновь глубоко под землёй
Я лежу. Сомкнуты вежды.
Сосны шепчут надо мной
Сказку белую надежды.

И когда под шум дерёв
Надо мной поют молитвы,
Я ловлю в узорах слов
Бред любви иль грохот битвы.

Июнь 1904

ИНКВИЗИТОР [65]

Уныние граждан достигло крайней степени,
когда распространилась молва о полученном
будто бы Папою доносе с неопровержимыми
доказательствами, что волк в шкуре овечьей,
проникший в ограду Пастыря, слуга дьявола,
притворившийся его гонителем,
дабы вернее погубить стадо Христово,
глава сатанинского полчища — есть не кто иной,
как сам великий Инквизитор.

«Воскресшие боги» Д. Мережковского

Брожу задумчив и согбен,
Окутан чёрной власяницей.
Давно я сверг желаний плен
И не воздам за зло сторицей.

Во имя Бога на костёр
Я шлю людей единым словом,
И, видя казнь, мой ясный взор
Горит веселием суровым.

Но только полночь настаёт,
Я вверх лечу, как лист осенний.
На шабаш правлю мой полёт,
И реют вкруг ночные тени.

А там кипит бесовский пир,
Гремят приветственные клики,
Хохочет сатанинский клир
У трона Чёрного Владыки.

Но вот желанный час приспел,
И я в безумстве вожделений
Ласкаю груды женских тел
В изгибах бешеных сплетений.

Когда ж в объятьях пылких дев
Я голос страсти успокою,
Под их торжественный напев
Прощаюсь с Бледным Сатаною.

И вот я снова у окна…
Так чутко спит немая келья…
В углах смеётся тишина
Улыбкой странного веселья.

И льёт неверные лучи,
Дымясь, светильник у порога,
Ко мне! Входите, палачи!..
Иду карать… Во имя Бога!

ЧЕТЫРЕ ЦАРИЦЫ

1. ЦАРИЦА СТРАСТЬ

Посв. Марине

Кроют волны диск багровый.
Небо тяжко, как свинец,
И на дальний бор сосновый
Пал зловещий багрянец.

И безгромное молчанье
Стало мёртвой тишиной.
Лишь зарницы содроганье,
Отражённое водой…

Что нам молний блеск червонный,
Неба пламенная пасть!..
Поклоняюсь, исступлённый,
Лишь тебе, Царица Страсть!

Мы идём, прижавшись близко,
Где-то крикнул коростель…
Стебли клонятся так низко,
Стелют брачную постель.

Тает в чащах знойный шорох.
Взгляд вливается во взгляд.
В белых свадебных уборах
Липы сонные стоят.

Бесконечным поцелуем
Я к устам твоим приник.
Тихим веяньем волнуем
Дрогнул радостно тростник.

Зной желаний клонит травы.
Рдеют кровью облака.
Опьянённые купавы
Нежит сладостно река.

Разверзает пламень бледный
Неба сумрачную пасть…
Но над ложем стяг победный
Развила Царица Страсть.

Кроют волны диск багровый.
Гаснет огненный венец.
И на кручах бор сосновый
Окровавил багрянец.

2. ЦАРИЦА НОЧЬ

Дышит сумрак серебристый,
Чутко спит застывший сад,
Лёгких облак рой перистый
Красит пурпуром закат.

Снова таинство свершилось,
Тени смутные сошли,
Тихо солнце затворилось
В лоно чёрное земли.

И в зловещей колеснице,
В скачке бешеных коней,
Пролетает Ночь Царица
Над бескрайностью полей.

Удержи твой бег священный!
О, скажи, Царица Ночь,
Иль твой сын, постыдно-пленный,
Должен в рабстве изнемочь?

Иль не ты меня воззвала
В первый раз убить в раю,
Хладной сталью оковала
Душу тёмную мою?

И не ты ль на битву с Богом
Обрекла меня восстать,
В блеске сумрачном и строгом
Научила — презирать?

Так откинь твой звёздный полог,
Дай приять твои огни!
Скорбный путь, что сер и долог,
Гневной мощью осени!

Прянул в душу огнь победный.
Снова сердце — как гранит.
………………………………
………………………………
Тает в небе отзвук бледный,
Звон серебряных копыт.

3. ЦАРИЦА МЕСТЬ

Вещий серп в небесном поле
Точит острые края.
Приковалась в горькой доле
Мысль смятённая моя.

Вот припала к изголовью,
Неотступная, твердит:
Утиши враждебной кровью
Боль несмолкшую обид.

Берегись, мой враг заклятый!
Бледный рок неотвратим.
Я иду к тебе, крылатый
Злобой чёрною, как дым.

Под пятою никнут смелой
Травы бархатным ковром.
Вижу, дом с оградой белой
Блещет лунным серебром.

Пусть иной, душой покорный,
Жаждет рабство перенесть!
Узнаю твой саван чёрный.
Это ты, Царица Месть!

Сонно листьев трепетанье,
В доме тихо и темно,
Чуть доносится дыханье
В растворённое окно.

Что там медлить!.. Миг сплетений…
Заглушённая мольба…
Но не знает сожалений
Разъярённая судьба.

Вот опять иду, усталый,
Влажно-бархатным ковром,
На востоке отсвет алый
Спорит с лунным серебром.

И блаженным ветром воли
Дышит мерно грудь моя.
Вещий серп в небесном поле
Гасит бледные края.

4. ЦАРИЦА СМЕРТЬ

Ясен день. В небесном крове
Синь прозрачна и чиста.
Но не жаждут славословий
Воспалённые уста.

Вот затмился свод лазурный,
И, с полей взвивая прах,
Кто-то мчится, бледно-бурный,
В омрачённых небесах.

Опоясан чёрной мглою,
Кто-то дышит тяжело,
Тяжко зыблет над землёю
Исполинское крыло.

И дрожа душой смущенной,
Внемлет стихнувшая твердь.
Это твой полёт священный,
Это ты, — Царица Смерть!

О, развей твой бледный свиток
Ниспровергнутым в пыли!
Дай испить святой напиток
Всем рождённым на земли.

Пусть, ликуя, мы, как дети,
Обретём твой правый суд,
Да последние на свете
Дни земные протекут!

И тот мир, что в долгой смене
Ненавидел и страдал,
На пороге вечной сени
Встретит радостно фиал.

ИСКАТЕЛЬ

Я мчался по волнам морским.
Громады вставали кругом.
И пена, и брызги, как дым,
Сливались зловещим кольцом.

Я крался по чаще лесов,
Во мраке сплетённых ветвей,
И слышал томительный зов,
Протяжные стоны зверей.

Я был на излучинах гор,
И тучи клубились у ног.
Я видел безмерный простор
И солнца лазурный чертог.

Я шёл по безлюдью степей,
В безбрежности мёртвых песков
И видел скелеты людей
И храмы умерших богов.

Я слышал во мраке ночном,
Как мерно дышал океан,
Лаская скалистый излом,
Прибрежье неведомых стран.

Но в вихре сплетений земных,
В изменчивой смене годов,
Ловил я зарницы иных,
Ещё неразгаданных снов.

ГОЛОС НОЧИ

Ветер воет за окном
О нездешнем, об ином.

Полночь! Полночь! Ночь глухая! Слышу твой беззвучный крик,
Крик о том, чего не знает и не выразит язык.

Вижу бездны… Вижу скалы… Вижу клочья облаков,
Слышу дальние раскаты умирающих громов.

Вижу море… Пляска шквала… Между скал кипит бурун.
В белой пене тонут мачты опрокинувшихся шкун.

Вижу мёртвую пустыню. Слышу ветра злобный шум.
В дымно-траурной одежде мчится бешеный самум.

Вижу полюс… Дремлет царство изумрудных вечных льдов.
Лунный луч дробит узоры на кристальности снегов.
……………………………………………

Я один… О, ночь глухая! Слышу твой стоустый крик,
Крик о том, чего не знает и не выразит язык.

ЛИДИИ

Когда-то бездною надмирной,
В толпе кочующих светил,
Нас вместе влёк поток эфирный
И ровный взмах пушистых крыл.

Отторгнут сумрачною властью,
Я жизни дольней отдан в плен,
Но образ твой могучей страстью
В душе навек запечатлен.

И много лет в тоске напрасной
И в плеске волн, и в шуме нив
Ловил я тихий и неясный
Твой ускользающий призыв.

К случайным встречам равнодушны,
Заветной верные мечте,
Сошлись мы, жребию послушны,
На роком скованной мете.

Опять я твой. И мнится, снова
В толпе кочующих светил,
В волнах потока голубого
Несёт нас лёт струистых крыл.

КРОВЬ

В тающем сумраке пропасти чёрной
Вьётся кровавый ручей,
Вьётся лениво, струёю покорной,
В нём отражаются цепью узорной
Отсветы бледных лучей.

В мерном паденье струи неустанной,
В шёпоте мёртвой волны,
Прошлое близится, близится странно,
Снова живёт — и уходит обманно
В тайну безвестной страны.

Медленно тянутся в сумраке мглистом,
Дышат, белея, цветы,
Грезят, отравлены скорбью о чистом,
Грезят и видят в сиянье лучистом
Радостный сон красоты.

НЕ ГОВОРИ

Не говори, что я устал,
Не то железными руками
Я гряну скалы над скалами,
И брызнут вверх осколки скал.
Не говори, что я устал.

Не говори, что я страдал.
Иначе мой победный хохот,
Как моря бешеного грохот,
Вселенной сдвинет пьедестал.
Не говори, что я страдал.

Не говори, что я любил.
Не то кощунственною ложью
Я окровавлю правду Божью,
Любовь, которой мир служил.
Не говори, что я любил.

Не говори, что я умру,
Не то я смерть низвергну с трона,
Гремя, покатится корона,
Пятой во прах её сотру.
Не говори, что я умру.

ЭТО БЫЛО

Незабвенным дням моей первой любви

Тихая майская ночь… Звёзды горят в вышине…
В небе, словно виденья, рисуются контуры сосен…
Всё кругом замолчало. Но в этом молчанье
Море звуков таится…
Сладко нам внимать безмолвию ночи.
Хочется что-то сказать… Слово дрожит на устах.
Призраки мыслей неясных, мелькая немой вереницей,
Тонут бесследно во мраке сонного парка.
Нега разлита вокруг… Что ж ты плачешь, дитя?..
«Больно любить», — говоришь. Полно, не плачь, дорогая,
Всё это сон — порожденье томительной грёзы.
Снова настало молчанье.
А где-то бесцветные тени
Мчатся, бегут, налетают одна на другую
И, долетев, умирают в мгновенном лобзанье.
Всё расплывается тихо, и призрак холодный
Сердце мне сжал беспощадно железной рукою.
Где я видел её — эту безумную ночь?..
Тише… тише…

ЕЛЕНЕ Т-ВОЙ

Я и ты — огонь и камень,
Но в зрачках твоих лишь раз
Я узнал знакомый пламень.
Вот блеснул, и вот погас.

Но я понял, что с тобою,
Тайной властью сплетены,
Мы блуждали под луною
На полях иной страны.

Но я понял, что от века
Скован нам единый путь,
И не воле человека
Неизбежность обмануть.

Ноябрь 1904

ВЕЧЕР[66]

Вечер печальный окутан туманами,
Гаснет унылый закат.
Сердце не хочет жить только обманами,
Сердце не хочет утрат.

Горьки рыдания моря тревожного,
Глухо вздыхает прибой.
Сердце не хочет искать невозможного,
Сердцу желанен покой.

ВПЕРЁД

Смело двинемся, братья!..
Ветер рвёт паруса.
Буря воет проклятья,
С морем спорит гроза.
Бросим берег туманный!
Любо мчаться вперёд!..
Свет нам грезится странный.
Нас безвестность зовёт.

Там, за гранью заколдованной
Весь объятый вечным сном,
Неподвижностью окованный,
Мёртвый город мы найдём.

Меж немыми колоннадами
Там стоит забытый храм.
Бесконечными аркадами
Он восходит к небесам[67].

Полны дерзкого желания,
Смелым шумом голосов
Мы смутим покой молчания,
Тайну дремлющих веков.

И над каменной могилою
Тех, кто сгинули, как дым,
С неизведанною силою
Наше имя начертим.

НА РАСПУТЬЕ

Рыдает звон колокольный,
Властный и внятный зов.
Шёл я дорогой окольной
Так много долгих часов.

Храма отверстые двери.
Виден тёмный алтарь.
Торжественно, в ясной вере
Диакон подъемлет орарь.

Волна кадильного дыма,
Клубясь, наполнила храм.
Молча прошёл я мимо,
Навстречу иным богам.

Сурово вослед глядели
Тёмные лики икон,
Но душой голоса владели,
Мечты неумолчный звон.

Летел печально за мною
Напев знакомых стихир,
Но вдали влекущей волною
Голубой струился эфир.

И вольная песня моря
Звала к другим берегам,
И волны, с волнами споря,
Ложились к моим ногам.

Летучий голландец**
Вторая книга стихов

Лидии

I. В ДАЛЯХ

АТТИЛА

Венчанный Божий серп, властительный Аттила,
Пою тебя всей страстью слабых уст.
Твой меч был Страх, и Смерть тебе служила,
И кровь вокруг текла до конских узд.

Вселенной ты явил стихийный лик Невзгоды.
Твоя, как лава, хлынула орда.
Перед твоим конём склонялися народы,
И разлетались пылью города[68].

Тебя родила глубь незнаемых кочевий.
Где ты, там прах, — и выжжены пути.
Ты должен был разить в священном гневе,
Чтоб жизнь могла иною расцвести.

Ты должен был придти. Огнистые скрижали —
«Земное — тлен» — над миром ты возжёг.
В тех рунах смерть народы прочитали,
И всяк познал, что жив Каратель Бог.

Ты пролетел, как вихрь, как бурный облак в небе.
Опять цветёт полей оживших грудь,
И тёмный Рок, как прежде, зыблет жребий,
Чтоб в должный час на мир его метнуть.

Исполнен срок. Пора! Нависни чёрной тучей.
Мы ждём тебя. Нас душит злая сонь.
Пусть грянет гром! Приди, и жги, и мучай,
И вновь обрушь живительный огонь.

ЗАВОЕВАТЕЛЬ

Утёсы одеты в алмазные хлопья.
За нами, как тучи, нависли снега.
Но радостным лесом вздымаются копья,
И кличут рога.

Уж ветер ущелий свивает туманы,
И даль развернулась, чиста и ясна.
Синеют у ног беззащитные страны.
Дорога вольна.

Нам золото нив! Нам цветущие долы!
Нам зелень лугов, где пестреют стада!
Дрожите, беспечные мирные сёла
И вы, города!

Я небо над вами, как лаву, расплавлю.
Вся жизнь замутится, как пенный поток.
Где были дворцы, я лишь камни оставлю
Да дикий песок.

И дали застынут в недвижности линий.
Их сна не нарушит никто никогда.
И тихо пойдёт над замолкшей пустыней
Годов череда.

И будет на том бесконечном погосте
Лишь ветер взвивать золотистую пыль,
Да солнце палить побелевшие кости,
Истлевшую быль.

За мною проносятся жадные клики.
То волки завыли, почуяв врага.
Как пламя их шлемы, как молнии — пики,
Как буря — рога!

ПРОКЛЯТЫЙ ЗАМОК

По вечерам вокруг руин
Благоухает дикий тмин,

Глядят сквозь мраморы колонн
Пролёты чёрные окон.

И дремлет старый архитрав,
Опутан сетью цепких трав.

Никто не ведает, давно ль
В том замке жил седой король.

Как майский день, свежа, мила,
Его младая дочь цвела.

Однажды, бесом обуян,
Греховным пылом стал он пьян.

Таясь во тьме, как вор ночной,
Прокрался он в её покой.

Сгубил король родную дочь.
Её любил одну лишь ночь.

Вот ночь прошла… Пришёл рассвет,
А королевы нет и нет.

Бежит, зовёт… Идут к реке.
Там плащ белеет на песке.

Всевышним грешник осуждён.
С собой покончил ядом он.

С тех пор народ из рода в род
Проклятым замок тот зовёт.

Безлюден, мрачен и забыт,
Полуразрушен он стоит.

Где был когда-то смех гостей,
Лишь крики сов и шипы змей.

И хмуро смотрит архитрав,
Опутан сетью цепких трав.

ЮЛИАН ОТСТУПНИК [69]

Когда мечта выводит тени
Из мрака отошедших лет,
Перед тобой клоню колени,
Безумец, Кесарь и Поэт.

В тиши поруганных хранилищ
Тебе предстал — и счастлив ты! —
Из пепла брошенных святилищ
Нетленный образ Красоты.

Пускай средь грохота и гула,
Дряхлея, рушились века,
Но руль Вселенной повернула
Твоя бестрепетно рука.

И вновь омыты белой пеной,
Воскресли блеск и нагота,
И перед Анадиоменой
Поникло дерево Креста.

От мирных нег, от пышных тронов
Тебя стремил твой тёмный Рок.
И стяги римских легионов
Пошли на царственный Восток.

В морях пустынь, в горючем зное,
В песках, где странен каждый след,
Мечом ты возвратил былое,
Гром Александровых побед.

Ты пал на грани дальней мира,
Сражён неведомой стрелой,
И стала царская порфира
Тебе последней пеленой.

И всё, что ты хранил, как тайну,
Что ты лелеял в скрытых снах,
Самум Судьбы, как лист случайный,
Унёс и разметал во прах.

И всё ж ты жив! И в смертной сени
Для Красоты забвенья нет.
Я пред тобой клоню колени,
Безумец, Кесарь и Поэт!

ПЕСНЯ ВИКИНГОВ

Братья, трубите, трубите!
Правьте смелей корабли.
Видите, чёрные нити
Там протянулись вдали.

Скоро возникнут над морем
Башни, дворцы, купола.
Бранную песнь мы завторим[70]
Вещему скрипу весла.

Взвейся губительной вестью
Знамя из чёрной парчи!
Завтра, несытые местью,
Кровью напьются мечи.

Бурным промчимся пожаром,
Всё сокрушим на бегу.
Горе и юным, и старым,
Смерть за пощаду врагу!

Слава Гаральду Гардраду!
Смелому путь без границ.
Сладки нам будут в награду
Ласки пленённых цариц.

Руки разить не устанут.
Бейся, кто весел и юн!
В битве погибших помянут
Скальды под рокоты струн.

Верный победному кличу,
Радостен бег корабля.
Коршуны чуют добычу…
Вот показалась земля.

НОЧНОЙ ГОСТЬ

Долго я мчался по звонким гранитам.
Долго, невеста, меня ты ждала.
Конь ударяет о землю копытом,
Пеной и кровью багрит удила.
Выйди! Поскачем по звонким гранитам,
Конь мой храпит и грызёт удила.

Снегом моя серебрится могила
Там, за горами, в холодном краю.
Клятвой себя ты со мной обручила.
Помнишь ли клятву, невеста, твою?..
Мне до зари лишь открылась могила.
Клятву пришёл я напомнить твою.

«Милый, о, милый! Живой иль за гробом,
Ты лишь возьмёшь поцелуй моих уст.
Сладко уснём мы под белым сугробом.
Мир без тебя мне и тёмен, и пуст,
Факел любви не угаснет за гробом,
Лишь о тебе каждый вздох моих уст».

Чудо свершилось. И ожил убитый.
Кости одела зацветшая плоть,
Смуглым румянцем зарделись ланиты.
Благ и премудр всемогущий Господь.
Только любовью воскреснет убитый.
Только любовью сияет Господь.

ТРАВЫ
(Баллада)

Пряные травы к ночи расцвели,
Слили дыханье с дыханьем земли.

Пар их, клубясь, к небесам восходил,
Словно куренья незримых кадил[71].

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: