Глава 1. ЦЕЛЬ ИССЛЕДОВАНИЯ 29 страница

При таких предпосылках не остаётся места для вопросов адвоката своему доверителю. Функция адвоката – подготовить доверителя к допросу, (если они вместе посчитали таковой необходимым) посредством разъяснения ему разных юридических сомнений. Во время допроса всё имеет юридическое значение.

Однако порой самонадеянность адвоката берёт верх над самоконтролем, ложное понимание активности понуждаёт адвоката приступить самому к допросу обвиняемого, своего доверителя. Процессуальный закон, безусловно, именно такой порядок и предусматривает: первым задаёт вопросы обвиняемому его защитник. Но процессуальный закон есть способ обеспечения соблюдения логических правил при доказывании выдвинутых тезисов в форме предоставления сторонам процесса прав, а не учебник логики. На то и даны права, чтобы ими пользоваться разумно в интересах собственной жизни, а не во вред им.

Рассмотрим примеры ложных вопросов, то есть вопросов, содержащих в себе ложные предпосылки, которые задаёт защитник-адвокат обвиняемому, своему доверителю.

(1) Вопрос защитника. Были ли Вы знакомы с гражданами Эй., Би. и Си., имели ли граждане Эй., Би. и Си. отношение к вашему назначению директором Общества “Зед”?

Ответ обвиняемого. Не имели. Я не был с ними знаком. В Обвинительном заключении ни одного доказательства того, что я был с ними знаком, не приведено и не может быть приведено.

В данном случае имеет место ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Для адвоката сам факт знакомства и назначения его доверителя на должность имеет значение для подтверждения предъявленного обвинения. Но такие факты не могут быть аргументами в подтверждении тезиса обвинения или его опровержении. Иначе говоря, суждение “знаком с Икс, значит преступник” не может быть истинным. Более того, факт знакомства может быть важен как аргумент только для стороны обвинения, поэтому такой факт можно подтвердить только положительными данными, то есть если, например, кто-то расскажет об их контактах или будет обнаружена их переписка. Но никак не через отрицание знакомства.

(2) Вопрос защитника. Встречались ли Вы с Эй., Би. или Си. в период с 00.00.0000 года по ХХ.ХХ.ХХХХ года [в течение эн месяцев]?

Обвиняемый ответил, что не встречался ни с кем, кроме Эй.

Вновь налицо ложная предпосылка в связке адвокат–доверитель. Для адвоката именно эти эн месяцев имеют важное значение. Как хорошо, что не встречался. А если встречался, то тогда доверитель преступник. Такова предпосылка. Да, он встречался с Эй. Об этой встрече все знают. И адвокат решает спасти своего доверителя от обвинения в сговоре с Эй. следующим вопросом.

(3) Вопрос защитника. В ходе этой встречи рассказывал ли Вам Эй. об источниках получения Обществом “Икс” вещей, об обстоятельствах торговли этими вещами по всему миру, с какой целью эта торговля велась, каким образом будет использоваться выручка от продажи вещей?

Обвиняемый поведал, что ни о чём таком Эй. ему не говорил.

Опять ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат всем поведал важность затронутых им обстоятельств для признания виновным его доверителя в инкриминируемых преступлениях. Как хорошо для адвоката, что Эй. ни о чем не говорил с обвиняемым. А если бы говорил, то обвиняемый непременно об этом бы рассказал суду и признал выдвинутое против него обвинение?

(4) Вопрос защитника. В Обвинительном заключении указано, что Вы совместно с О., П., Р., С. и Т. заранее объединились для совершения преступлений в организованную группу, тщательно спланировали преступления и распределили роли. Данная позиция противоречит Вашим показаниям. Что Вы можете сказать в связи с этим?

Ответ обвиняемого. Данное утверждение надуманно и не подтверждено никакими доказательствами. Никаких встреч, планирований и распределений ролей не было. Мне никто ни о каких преступлениях ничего не говорил. В материалах дела и в Обвинительном заключении доказательств такому выводу нет.

И здесь ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат делает из обвиняемого и правоведа, и эксперта, и свидетеля. Хотя он всего лишь обвиняемый. Адвокат ставит такими вопросами своего доверителя в глупое и беспомощное положение. Содержащиеся в ответе обвиняемого слова по своему смыслу можно отнести к заявлению, с которым может выступить сам адвокат, а не к сведениям, которые могут быть аргументами в доказательстве. Вопрос адвоката и ответ его доверителя с позиции целей судебного процесса есть абракадабра, то есть бессмысленный набор слов. А всякая бессмыслица, исходящая от адвоката, приносит только вред.

Бессмысленными, а потому вредными, являются вопросы адвоката о том, знал ли его доверитель то-то и то-то, такого-то и такого-то, понимал ли он то-то и то-то. О необходимости задавать такие вопросы обвинительный орган даже не догадывается, поэтому он их и не задаёт. Но любой ответ на них обвиняемого только убеждает обвинителя в его правоте: или обвиняемый скрывает правду, или раскрывает свою необычайную осведомлённость о деятельности других лиц. Таков человек, и не только из обвинительного органа.

На следующем примере нетрудно даже при начальной логической подготовке сделать выводы, какие вытекают из, казалось бы, невинного вопроса адвоката и ответа на него обвиняемого.

(5) Вопрос защитника. Известно ли Вам, с какой целью были созданы данные общества Икс, Игрек и Зед?

Ответ обвиняемого. Нет, этого мне никто не говорил. Из документов, которые я получил у адвоката в Зурбагане, я сам сделал вывод, что это было сделано для минимизации налогов и гибкости в управлении коммерческой системой. Однако как происходила минимизация налогов и соответствовало ли это закону, я не знаю. Я лишь мог предполагать, что данные общества создавались и для привлечения кредитов банков, чтобы исключить возможные претензии к Обществу Альт в случае проблем с возвратом кредитов. На подобные темы я ни с кем не разговаривал. Никаких оснований предполагать, что мне предлагают участвовать в какой-либо противозаконной операции, у меня не было. Общества были зарегистрированы официально. Их представительства, хоть я их и не касался, как следует из материалов уголовного дела, также были организованы в соответствии с законом. Вся деятельность компаний носила открытый характер, договоры подписывались официально, реальными лицами. Деятельность организаций систематически проверялась аудиторской компанией и была доступна для любой проверяющей организации. У меня не было никаких оснований предполагать, что я совершаю что-либо преступное.

Ответ закончен.

Снова ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат сам не понимает, зачем он консультировал своего доверителя. Обвиняемый не понимает смысла ни одной произнесенной им фразы. Но каков стиль ответа! Стиль покаяния и признания.

Что же мы вычитываем из ответа обвиняемого? Оказывается, обвиняемый не поверил, что коммерческие организации (общества), где он работал, были созданы для получения прибыли, как это провозглашает гражданский закон любой капиталистической страны. И чтобы выяснить истинную цель создания этих обществ, обвиняемый изучил документы об этих обществах. Их анализ позволил обвиняемому сделать вывод, что общества были созданы не для получения прибыли в результате занятия коммерческой (предпринимательской) деятельностью, а для минимизации налогов и гибкости в управлении коммерческой системой. Обратите внимание, что обвиняемый обладает стратегическим экономическим мышлением, коли сумел только из документов понять истинную, скрытую от непосвященных, цель создания обществ. Обвиняемый даже предположил (предполагать обвиняемому, в отличие от свидетеля, конечно, не запрещается), что общества Икс, Игрек и Зед создавались и с третьей целью: для привлечения кредитов банков, чтобы исключить возможные претензии к Обществу Альт в случае проблем с возвратом кредитов. Обвиняемый без чьей-либо подсказки извещает, в форме продукта его аналитического ума, что три общества брали кредиты фактически в интересах четвёртого общества, которое может эти кредиты и не вернуть. Обвиняемый предполагает, что если четвёртое общество (Альт) не вернёт деньги, то перед банками будут отвечать первые три общества. При этом обвиняемый ни с кем не встречался и на экономические темы не беседовал. При этом у обвиняемого (при его аналитическом уме и стратегическом складе экономического мышления) не было никаких причин предполагать, что ему предлагают участвовать в каком-то противозаконном деянии. Иначе обвиняемый отказался бы участвовать в нём. Обвиняемый особо подчеркнул, что общества были зарегистрированы “официально”. Как будто бывают организации, зарегистрированные “неофициально”. Более того, обвиняемый не только изучил документы об обществах, но и материалы уголовного дела, касающиеся их представительств, которые к нему, как обвиняемый уверяет, не имели отношения. И обвиняемый сделал вывод, что и представительства также были организованы в соответствии с законом. Этим обвиняемый подчеркнул, что ему не чужды и юридические познания. Далее обвиняемый разъяснил, что вся деятельность обществ носила открытый характер, договоры подписывались официально, реальными лицами, а их деятельность систематически проверялась аудиторской компанией и была доступна для любой проверяющей организации. Что ж, если одни договоры подписывались “официально” и “реальными лицами”, то какие-то договоры, о которых обвиняемый знает, подписывались “неофициально” и “нереальными лицами”? Какая-то деятельность проверялась и была доступна, а какая-то не проверялась и скрывалась? Осталось только выяснить, какие “нереальные лица” стояли за “реальными лицами” и какая деятельность скрывалась.

В конце ответа обвиняемый пояснил, что во время его работы в Зурбагане у него не было никаких причин думать, что он совершал что-либо преступное. Это было в прошлом. А сейчас обвинительный орган рассказал, какие преступления совершались? И теперь, в момент ответа на вопрос адвоката, обвиняемый, как обладающий аналитическим умом, понял, что совершались преступления? Обвиняемый верит в совершение этих преступлений, но только вины его в этих преступлениях нет?

Но есть и куда более вредные, в силу своих ложных предпосылок, вопросы. В них содержатся согласия с утверждениями (тезисами) обвинительного органа как с аксиомами.

(6) Вопрос защитника. Государственное обвинение утверждает, что вся деятельность Обществ “Э.”, “Ю.” и “Я.”, а также других обществ во всех местах земного шара осуществлялась по согласованию с Вами как членом организованной [преступной] группы. Что Вы можете сказать в связи с этим?

Ответ обвиняемого. Мне ничего об этом не было известно. Я к этим обстоятельствам никакого отношения не имел. Это предположение обвинения. В материалах уголовного дела и Обвинительном заключении доказательств моей осведомлённости по данным фактам нет.

Всё та же ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. В вопросе адвоката содержатся предпосылки: была организованная преступная группа; существование её в момент допроса не вызывает сомнений ни у адвоката, ни у его доверителя; деятельность обществ согласовывалась между членами группы; если существование организованной группы не вызывает сомнений, то этой группой совершались преступления. Из вопроса, содержащего такие предпосылки, следует, что адвокату нужно, чтобы суд поверил, что обвиняемый не был участником организованной группы, а если и был, то роль его в совершении преступлений была минимальная, потому что с ним даже не согласовывали деятельность коммерческих организаций.

(7) Вопрос защитника к своему доверителю. Понятие “фиктивность” означает вымысел, построение, не соответствующее действительности. В Обвинительном заключении утверждается, что договоры, заключённые обществами “Шесть” и “Семь”, являлись фиктивными, то есть вымышленными, а сами общества – подставными. Согласны ли Вы с этими утверждениями?

Ответ обвиняемого. Я никогда не считал, что эти компании являлись подставными, а заключённые ими договоры фиктивными. До ознакомления с материалами уголовного дела я это обосновывал тем, что общества были официально зарегистрированы, имели свой штат, управленческие конторы, договоры подписывались реальными лицами, деятельность обществ неоднократно проверялась и была открыта для проверок. После ознакомления с материалами уголовного дела я ещё раз убедился в том, что эти общества не были подставными, а договоры, заключённые этими обществами, фиктивными. Я это обосновываю тем, что, во-первых, вещи эти общества покупали у разных продавцов; во-вторых, вещи приобретались исключительно по мировым ценам; в-третьих, вещи реально поставлялись продавцом в места, указанные покупателем; в-четвёртых, расчёт по договорам производился своевременно и реальным перечислением денег.

Очередной раз ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат задаёт вопрос своему доверителю. Ожидает от него нужный адвокату ответ. В самом вопросе содержится предпосылка существования “подставных” коммерческих организаций и “фиктивных” договоров. Причём в нём содержится предпосылка, что адвокат и его доверитель понимают смысл терминов “подставной” и “фиктивный” и могут дать им формально-логическое определение. Обвиняемый оправдывает доверие адвоката. Обвиняемый, к удовлетворению адвоката, перечислил признаки “неподставной” организации и “нефиктивного” договора. Основания отнесения организаций к “подставным”, а договоров к “фиктивным” даны адвокатом и его доверителем.

(8) Вопрос защитника. В Обвинительном заключении утверждается, что с Вашего ведома на банковских счетах Обществ “Два” и “Три” аккумулировалась торговая выручка Общества “Раз”, и Вы обеспечивали перечисление этой выручки на банковские счета других подставных обществ, в том числе Обществ “Четыре” и “Пять”. Согласны ли Вы с таким выводом?

Ответ обвиняемого. Нет, не согласен.

Вновь ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат и его доверитель исходят из истинных для них предпосылок: у Общества “Раз” была торговая выручка, но она зачислялась на банковские счета двух других обществ – “Два” и “Три”; эта выручка перечислялась не Обществу “Раз”, а третьим обществам, которые были “подставными” (надо полагать, ложными, созданными без намерения заниматься предпринимательской деятельностью); Общества “Четыре” и “Пять” были подставными. Получается, что адвокат и его доверитель соглашаются с обвинительным органом во всём, только не с “выводом” об участии в этих денежных перечислениях обвиняемого.

(9) Вопрос защитника. Было ли Вам известно, в чьих интересах действуют Общества “А” и “Б”, продавая вещи обществам “В” и “Г”?

Ответ обвиняемого: Нет, об этом мне известно не было.

Ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. В вопросе содержится предпосылка, что коммерческие организации действуют не в собственных целях, не для получения прибы506 ли, а в интересах других лиц. Раньше обвиняемый не знал об этих интересах, а теперь знает.

(10) Вопрос защитника к своему доверителю. Правильно ли я Вас понял, что Вы не были осведомлены об истинных планах Икс и акционеров Общества “Н” по реализации товара?

Ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат правильно понял своего доверителя. У Икс и акционеров были истинные и ложные планы, о которых к моменту допроса уже знают адвокат и его доверитель. Икс не посвятил обвиняемого в свои истинные планы. Обвиняемый об истинных планах в то время не знал. Знал он только неистинные планы. А теперь обвиняемый узнал и истинные планы. Неужели этими знаниями обвиняемый обогатился из материалов уголовного дела и разъяснений адвоката?

(11) Вопрос защитника к своему доверителю. Правильно ли я Вас понял, что Икс не предлагал Вам совершать преступления, когда Вы были директором Обществ “ЭМ” и “ЭН?

Ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат правильно понял своего доверителя. Преступления совершались, в этом адвокат не сомневается. Он также не сомневается, что эти преступления Икс предлагал совершать другим лицам, но только не обвиняемому. Причём адвокат уверен только в том, что Икс не предлагал обвиняемому совершать преступления лишь в период времени, когда обвиняемый был директором Обществ “ЭМ” и “ЭН”. Другие периоды адвоката не интересуют.

(12) Вопрос защитника к своему доверителю. Правильно ли я Вас понял, что Вы не являлись членом организованной группы, возглавляемой Икс?

Ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат всё понимает правильно, исходя из своих предпосылок. Предпосылки вопроса, в истинности которых адвокат уверен, следующие: (1) преступная организованная группа была; (2) возглавлял эту группу Икс; (3) обвиняемый знал и о существовании организованной группы, и о том, что её возглавляет Икс, только сам обвиняемый не участвовал в этой группе.

(13) Вопрос защитника к своему доверителю. Правильно ли я Вас понял, что Вы не участвовали вместе с Икс в планировании преступлений и распределении ролей между членами организованной группы?

Ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат всё понял правильно. У него свои предпосылки. Предпосылка первая: Икс планировал преступления, но обвиняемый в этом планировании не участвовал. Обвиняемый только знал о таком планировании. Однако логика этой предпосылки требует её завершения. Если обвиняемый не участвовал в планировании преступлений, тогда с выработанным планом совершения преступлений он был ознакомлен? Вторая предпосылка: преступления по выработанному плану совершала организованная группа, между членами которой были распределены роли. Согласно этой предпосылке обвиняемый лично не участвовал в распределении ролей для совершения преступлений. Но эта предпосылка есть причина предполагать, что обвиняемый мог быть членом этой организованной группы, и хотя сам и не принимал участия в распределении ролей в совершении преступлений, но выполнил порученную ему роль. Или адвокат хотел принизить роль своего доверителя в совершении преступлений? Мол, роль его была совершенно незначительной, он и участия не принимал не только в планировании преступлений, но даже в распределении ролей. Какую дали роль, ту и сыграл?

Мудрость процессуального закона, в частности, в том, что он запрещает задавать наводящие вопросы. Вопрос, содержащий в себе ложные или мнимые предпосылки, наводящий.

Глава 3. Бессмысленность показаний подсудимого

Казус. Показания подсудимого и адвокат. Стадия представления доказательств стороной защиты. Один из подсудимых решил дать показания. Подсудимый рассказал о своей жизни, предшествовавшей предъявлению обвинения в совершении преступлений, а именно – где и кем работал, что делал. Рассказывая о своей трудовой деятельности, подсудимый указывал, как некто в чём-то его, подсудимого, убедил, что-то пообещал, что-то порекомендовал. А подсудимый этому советчику доверял.

Адвокат другого подсудимого спросил подсудимого, который рассказал о своей жизни, признаёт ли он себя виновным в том, что он в составе какой-то группы, организованной другим подсудимым, участвовал в каких-то преступлениях. Первый подсудимый ответил, что не признаёт себя виновным и не знает ни о какой группе. Этот адвокат спросил первого подсудимого, давал ли ему какие-либо указания или приказы другой подсудимый. Первый подсудимый ответил, что другой подсудимый никаких указаний ему не давал.

[Примечание. Показания подсудимого тоже можно рассматривать как судебное доказательство, то есть аргумент в доказывании. Какие сведения от подсудимого хотел получить адвокат другого подсудимого? Что этот адвокат хотел доказать? Ничего. Иначе противоположные ответы на вопросы адвоката привели бы к абсурду. Если бы первый подсудимый на вопрос адвоката ответил, что другой подсудимый давал ему какие-то указания, то, по логике адвоката, его подзащитный был бы уличен в преступлении? В самом вопросе адвоката заложена предпосылка, что указание одного подсудимого другому входит в элемент преступления. Получается, что неизвестно, какой тезис обвинения адвокат хочет опровергнуть “неучастием” своего подзащитного.]

Казус. Показания подсудимого. Адвокат объявил, что его подзащитный даст показания в “свободной” форме. [Примечание. Не означает ли “свободная” форма, что подсудимый всё понимает и всё знает касаемо обвинения?] Подсудимый заявил, что не признаёт себя виновным ни по одному пункту предъявленного ему обвинения. Далее подсудимый рассказал о своей жизни, где и как работал. Подсудимый утверждал, что никаких преступных групп он не создавал, ничего не искажал, никого не обманывал и никому не поручал обманывать, не учреждал, не организовывал, не участвовал, не устанавливал, не входил, не был, не приобретал, не осуществлял, не извлекал, не давал, не руководил, не контролировал, не инициировал, не владел, не имел противозаконных целей. Подсудимый отметил, что ещё недавно в России было противоречивое законодательство, и поэтому не исключено, что кто-то посчитал, что действия каких-то управляющих не соответствуют каким-либо законам. Это вопрос трактовки законов. В деятельности крупных коммерческих организаций судебное разбирательство по спорным случаям трактовки закона – обычная практика. Но это не умышленное нарушение тех или иных норм права и, тем более, не преступление, а различные толкования закона, связанные с той правовой неразберихой, которая царила в этот период в стране и в определённой мере существует сегодня, что видно из противоречивых решений государственных органов управления. Подсудимый подчеркнул, что он никогда намеренно не нарушал закон, всегда согласовывал свои действия с юристами и считает все свои действия соответствующими законам. [Примечание. Всё, о чём рассказал подсудимый, кроме описания его жизни, которое не имеет отношения к обвинению, есть предмет повествования для адвоката. Особенно рассуждения о противоречиях в законах, толковании законов, вине умышленной и не умышленной. Или подсудимый после консультаций с адвокатом решил, что были в его делах правонарушения? Нет, это не так. Разве прокурор назвал, какой закон был нарушен? Тоже не назвал. Или подсудимый сомневается в юридических познаниях своего адвоката? Адвокат должен разъяснять своему доверителю разные юридические сомнения. Адвокат должен знать, что через отрицание ничего не доказывается. Или адвокат решил позволить своему доверителю высказаться о наболевшем?] Подсудимый считает, что его обвиняют в совершении преступлений, которых не было, а преступлением обвинительным органом признаётся обычная, нормальная производственная деятельность коммерческой организации. В заключении подсудимый сказал, что пытался выяснить у обвинительного органа, в чём же заключается противоправность его, подсудимого, действий, но ответа не получил. Подсудимый отказался отвечать на вопросы стороны обвинения, потому что она своих обвинений не обосновала. [Примечание. Нет обвинения – нет защиты.]

Адвокат задал подзащитному вопросы также о былой жизни подсудимого, знал ли того, был ли там. [Примечание. За редким исключением, вопросы адвоката своему подзащитному всегда бесцельные. Ответы ничего не могут ни доказать, ни опровергнуть.]

Суд поинтересовался у второго подсудимого, есть ли у него вопросы. Тот ответил, что у него не может быть вопросов к подсудимому. [Примечание. Отличный ответ. У подсудимых не может быть вопросов друг к другу с целью доказывания или опровержения чего-либо. Или это будет оговор.]

Казус. Подсудимый и его показания. Стадия представления доказательств стороной защиты. Подсудимый изъявил желание дать показания в “свободной” форме. Подсудимый заявил, что утверждения и выводы обвинения не соответствуют действительности, они ложные. А самоё обвинение подсудимому непонятно. Подсудимый подчеркнул, что если руководствоваться правилами логики, то обвинение никому не может быть понятно из-за внутренних неустранимых противоречий. Подсудимый сказал, что он должен понимать суть предъявленного обвинения, а не гадать, что имел в виду обвинительный орган.

После того, как подсудимый сказал, что ему обвинение непонятно, адвокат начал задавать ему вопросы о его работе в различных коммерческих организациях, о знакомствах, где и как подсудимый получал всякую информацию.

[Примечание. Опять адвокат создал видимость активности. Если подсудимый не понимает и не знает ничего, о чём адвокат может спрашивать? Ни о чём. Или сам адвокат всё знает и понимает? Тогда почему не рассказал о догадках своему доверителю? Почему не заставил своего доверителя поверить, что “догадки” адвоката об обвинении есть истина, которую даже не знает обвинительный орган? Но нельзя опровергать догадки. Подсудимый признался, что он только догадывается. Значит, и адвокаты догадываются.]

Казус. Ещё раз о показаниях подсудимого. Подсудимый заявил суду, что он никогда не совершал преступлений, а выдвинутое против него обвинение является ложным. Далее подсудимый проанализировал выдвинутое против него обвинение с целью продемонстрировать несостоятельность доводов обвинительного органа. Потом подсудимый ответил на вопросы суда о своей деловой жизни.

[Примечание. Вопрос для адвоката. Если подсудимый не понимает предъявленного ему обвинения, может ли он анализировать обвинение и преодолевать логическими операциями его абсурдность? И отвечать на вопросы, цель которых для стороны защиты не очевидна?]

Казус. Перекрёстный допрос одним подсудимым другого подсудимого. Один подсудимый даёт показания. Другой подсудимый задаёт ему во множестве вопросы.

[Примечание. Не исключено, что допросить другу друга подсудимым бывает необходимо. Но, по общему правилу, такой допрос сводится ко взаимному оговору. Прямому или косвенному. Это предмет не подсудимых, а адвокатов.]

Добавление. Признание как “царица доказательств”.

Во время перестройки нам рассказали, что при Сталине главным доказательством вины обвиняемого являлось его собственное признание. Что будто бы главный сталинский юрист А.Я.Вышинский считал признание “царицей доказательств” и учил этому всех прочих. Это очередная неправда.

А.Я. Вышинский, “Теория судебных доказательств в советском праве”, 1946:

“…было бы ошибочным придавать обвиняемому или подсудимому, вернее, их объяснениям, большее значение, чем они заслуживают этого... В достаточно уже отдаленные времена, в эпоху господства в процессе теории так называемых законных (формальных) доказательств, переоценка значения признаний подсудимого или обвиняемого доходила до такой степени, что признание обвиняемым себя виновным считалось за непреложную, не подлежащую сомнению истину, хотя бы это признание было вырвано у него пыткой, являвшейся в те времена чуть ли не единственным процессуальным доказательством, во всяком случае считавшейся наиболее серьёзным доказательством, “царицей доказательств” (regina probationum).

...Этот принцип совершенно неприемлем для советского права и судебной практики. Действительно, если другие обстоятельства, установленные по делу, доказывают виновность привлеченного к ответственности лица, то сознание этого лица теряет значение доказательства и в этом отношении становится излишним. Его значение в таком случае может свестись лишь к тому, чтобы явиться основанием для оценки тех или других нравственных качеств подсудимого, для понижения или усиления наказания, определяемого судом.

...Такая организация следствия, при которой показания обвиняемого оказываются главными и – ещё хуже – единственными устоями всего следствия, способна поставить под удар всё дело в случае изменения обвиняемым своих показаний или отказа от них”.

Глава 4. Обвиняемый как защитник адвоката

Обвинительный орган как часть государственной машины надо рассматривать и антропологически, в том смысле, что обвинительный орган включает служащих, чиновников. Человеческой составляющей свойственны все несовершенства и слабости, присущие любому биологическому организму, который растёт, мужает, стареет, временами болеет всякими нездоровьями, умирает. Все заинтересованы, чтобы организм был здоровый и справно отправлял свои функции. В интересах поддержания здоровья организм подвергается профилактическим оздоровительным мероприятиям, а в случае заболевания – лечению. Лечением и профилактикой заболеваний одного организма как части государственной машины занимается сама государственная машина в лице других её частей. У адвокатуры нет полномочий ни на лечение, ни на профилактику государственного организма. Но адвокатская деятельность направлена на выявление симптомов заболевания и предупреждение об этом государственной машины.

Однако антропологическая составляющая органа, как и всякий незрелый человек, не хочет никакой оздоровительной профилактики, никакого лечения, так как знает, что лекарство не будет вкусным. Поэтому она всячески пытается скрыть симптомы болезни. Одним из способов избежать профилактики является попытка избавиться от лица, сообщающего о симптомах болезни органа.

В “деле Йукоса” были случаи, когда обвинительный орган предпринимал попытки лишить статуса адвоката защитников обвиняемых. Но и адвокаты при отстаивании своего статуса не должны избирательно использовать средства для своей защиты.

Обвинительный орган решил в расследуемом им уголовном деле избавиться от адвоката и попытался исполнить своё намерение невежественным способом, а именно заявил, что адвокат не исполняет своих обязанностей перед своим доверителем по оказанию юридической помощи, что нарушает порядок уголовного судопроизводства. Обвинительный орган, в частности, усмотрел в деяниях адвоката нарушения прав своего подзащитного в том, что адвокат не знакомился с материалами уголовного дела, что одновременно является и проявлением неуважения к обвинительному органу; также не разъяснил своему подзащитному условия отказа от помощи адвоката, и в дополнение ко всему адвокат не подписал предупреждение об уголовной ответственности за разглашение данных предварительного расследования. Эти деяния адвоката, по мнению обвинительного органа, препятствуют продолжению уголовного процесса и затрудняют доступ к правосудию как обвиняемого, так и других лиц. Обвинительный орган пришёл к выводу, что адвокат действует вопреки интересам своего доверителя, а отказ адвоката от участия в процессуальных действиях равносилен отказу от его защиты. Обвинительный орган предложил адвокату “реально” участвовать в защите своего подзащитного или расторгнуть соглашение на защиту обвиняемого.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: