За словом в карман не лезли

«Балагурство — одна из национальных русских форм смеха - сказано в книге «Смеховой мир Древней Руси». Балагурство было свойственно нашим людям и в далекие времена язычества и в прошлом веке, и в сегодняшнем. Многие русские писатели вывели в своих произведениях лиц, обладавших повышенным чувством юмора — шутников, зубоскалов.

Потребность русского человека далекого прошлого в живом общении, его тяготение к шутке, к анекдоту, к соленому с перцем словцу удовлетворяли скоморохи-балагуры и затейники. Не будем забывать, что бытовая сфера тогда была замкнутой, передвижение ограниченным, главное средство информации — пришлые люди, странники, путешествующие богомольцы, кочующие комедианты.

В искусстве скоморохов стоит отметить одну важную особенность: это тройная функция каждого артиста, который был сам себе автором, режиссером и главным исполнителем. Он сам в большинстве случаев сочинял «утехословия», то есть стишки, прибаутки, сатирические сказки, пародии, сам все это режиссировал и сам разыгрывал, один или с товарищами. Вдобавок скоморох сам, как сказали бы теперь, организовывал публику. А было это делом непростым. Чтобы собрать побольше людей вокруг себя, чтобы привлечь их внимание, заинтересовать, заставить слушать, надо было очень постараться. И, конечно, выдумку проявить.

Созывая народ на потеху, балагур пользовался «перевертышами», то есть нарочитым искажением здравого смысла; он произносил очевидную глупость, полную бессмыслицу, оттого именно и особенно смешную. То был старинный и весьма эффективный прием у смехотворцев Древней Руси: «Слушайте, слушайте, глухие! Смотрите, смотрите, слепые! Дурость к вам приближается, скоморохом прозывается; подпоясан лопатой, на заплате заплата!».

Потешал скоморох-балагур главным образом «складешинами», иначе говоря, рифмованными строчками (иногда их называют раешными стихами). Опыт подсказывал, что таким образом легче достичь комического эффекта. Ведь рифма не только подчеркивала слово, но и, по тогдашним понятиям, означала нечто забавное.

Представляясь, он называл себя «старым шутейником, цепким репейником». Рисовал свой комический портрет: «Человек я божий, обшит кожей, не князь, не граф — никаких прав, перебиваюсь, вроде вас с хлеба на квас... Ногами в шляпе хожу, а на голове сапог ношу». Мог поерничать, позубоскалить и над родным братом: «Борода у него окладиста... в три волоска, нос на губы сполз». Расскажет, как тот задумал жениться, взять невесту с приданым: «Два битых котла, да и те сгорели дотла, а еще есть у нее именье — три воза каменьев. Да есть еще четыре юбки: юбка драна да юбка рвана, юбка полосата да юбка волосата. Есть у нее перина с отцова овина, каждая пушина полтора ёршина...». И у жениха добра не меньше: «Одежа — куль да рогожа, пиджачок одолжил дьячок. Есть еще пальто лисье, да у дяди на стене повисло. Есть хоромы - летают там одни вороны»... Потом перейдет к веселым анекдотам и небылицам. И тут тоже существовали свои запевы: «Дело было на море-океане, среди воды, где деревья росли». И дальше расскажет, например, как нагрузили сметану на воз вилами и повезли продавать; выскочил заяц, воз перевернулся, сметана вывалялась в пыли, сметану выстирали, повесили на воротах сушить, высушили и повезли опять продавать».

Небылицы да скороговорки — это всего лишь забавная присказка, далее пойдут сатирические сказки, острые, зубастые, с перцем, с солью. Это и язвительная сказка о Ерше Ершовиче, целый ряд сказок о барине и работнике: «Как кучер бар обманул», «Мужик мстит барину», «Рука неправильно бьет», «Скулой барин». Серия сказок про одураченного черта. Про смерть.

Экономический гнет, непомерные налоги высмеивались в «Сказании о роскошном житии и веселии»: «А берут там пошлины за мосты и за перевозы — с дуги по лошади, с шапки по человеку и со всего обозу по людям».

Но особенно доставалось церковникам: «Как поп телился», «Сумасшедший поп», «У попа на исповеди», «Как поп работника нанимал».

Рассказывались и басни про зверей и птиц, к примеру, о том, как серенькие кукушки жаловались сизым орлам (царь-птицам) на разбойницу ворону — что гнезда разоряет. И, к удовольствию слушающих, басня имела добрый конец: Сыч-пристав живо вынес приговор: «Вороне-ворюге вырвать ноздри, наказать кнутами и в ссылку».

А еще в репертуаре у бродячих сказителей находим такую древнюю форму повествований, как былина, которая тоже не лишена была крамолы. Например, былина «Вавила и скоморохи», о ней доносили: «Зело дерзка, на верхи замахивалась». (Со значением выбрано имя героя-крестьянина, Вавила в греческом языке означает — бунтовщик.)

Вот вкратце содержание былины: «Скоморохи вместе с крестьянином Вавилов пошли переигрывать злого царя Собаку». Подожгли они Собакино царство, и сгорело оно «с краю и до краю». Освободилась земля от неправедного государя, который украшал свою ограду головами человеческими. «И посадили тут Вавилушку на царство».

Список сатирических «номеров» можно было бы продолжить и дальше, но и этого достаточно, чтобы иметь представление о характере обличительного скоморошьего смеха. Воздействовали подобного рода сказки на слушателей глубоко впечатляюще. Скоморох-балагур был народным любимцем, потому что только он, да разве что юродивый, могли позволить себе язвить бар, неправедных судей, алчных чиновников, плутов-торгашей, грубиянов-полицейских. Только он в личине глупца говорил сильным, знатным и сановитым — и даже царям — правду-матку, подавая ее в пестрой обертке-фантике, дурашливой шутке. А там, где раздавался смех над сильным мира сего, там сильный мира сего утрачивал свою показную мощь. Смех обессмысливал знатность: форменные мундиры, регалии, эполеты, золотую парчу на ризах, короны — любые атрибуты власти, иронически превращал их в бессмыслицу.

Однако потешаясь над всякой кривдой, заступник народный — скоморох, плут, хитрец, лежебока, любитель чарки никогда не насмехался над слабым и бедным.

Разумеется, далеко не все скоморохи становились выразителями народных чаяний. В своем подавляющем большинстве это были люди безграмотные, с ограниченным кругозором, которые вели полуголодное существование и мыслить могли только о своем ремесле и хлебе насущном.

Но, рассказывая об искусстве скоморохов, глубоко демократичном и жизнеутверждающем, мы имели в виду главным образом людей талантливых, мудрых, радевших о благе народном.

Заметную роль в выступлении скомороха-балагура играли реплики из публики. В этом случае зрители были уже не пассивными свидетелями происходящего, а непосредственными участниками.

Балагур становится как бы актером в театре, где играют и сами зрители, подыгрывают во всяком случае. Хороший балагур, словно сказочный волшебник, сразу же превращал ярмарочную толпу в деятельных союзников. Если он обладал живым умом, находчивостью и практической сметкой, его реакция была мгновенной, остроумный ответ становился экспромтом, диалог носил характер импровизации. Парировать реплику надо было метко, не попадешь «в яблочко», толпа не простит, заулюлюкает, засмеет.

Форма словесной перепалки, добродушной перебранки прочно бытует у русского народа, который не только отдыхает вместе, но и работает сообща. А с шуткой и «подначкой» работа лучше спорится и не так тяжела. Особенность эта находила отражение и в искусстве, и в литературе. Перед нами старинная книга «Псалтырь». Древнерусский переписчик, человек явно веселого нрава, изобразил двух забавных рыбаков, они тянут пустую сеть и переругиваются меж собой. А может, и балагурят.

Некоторые скоморохи были наделены мощным импровизаторским даром. В их голове могли мгновенно рождаться, без предварительной подготовки, порой даже неожиданно для них самих, смешные фразы, забавные рифмы, яркие образы.

Давайте представим себе: стоит скоморох, окруженный людьми, весело балагурит. И вдруг чья-то реплика. Иной бы сбился, замялся, а наш лицедей—нет. Тотчас ответит, да так, что вызовет всеобщий хохот. Ай да молодец! Но на этом дело обычно не кончалось. Едва отсмеялись, как с другого бока еще реплика да с подковыркой. Не оплошай, балагур! Нет, и тут в грязь лицом не ударил! Его мгновенный шутливый отклик родил новый взрыв веселья. И вот так битых полчаса...

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: