Иерархическое строение

В общем виде закон иерархии проявляется в том, что всякая семиотическая система может быть сопо­ставлена с двумя другими системами, одной — низше­го порядка, другой — высшего порядка по отношению к данной. Гамма классификации иллюстрирует этот об­щий закон.

Важный частный случай этого закона касается семиотических систем, действующих в человеческом обществе и объединенных в одну группу тем, что они действуют в человеческом коллективе, тогда как дру­гие системы действуют в различных других коллекти­вах организмов. Тут отношения семиотических систем более тесные, и одна не только выше или ниже другой на иерархической лестнице, но и служит либо планом выражения, либо планом содержания другой. Рассмот­рим сначала эти отношения попарно, а потом покажем общую картину.

Представим себе упрощенный человеческий язык, в котором знаки-слова имеют только по одному «глав­ному» значению. Такой язык не имеет синонимов, а по­этому не имеет и стилистики. Он весь лежит в «явном уровне»: все, о чем говорится, названо прямо и опре­делено одним словом. Элементы-знаки состоят из того, что означается, — содержания, мысли, «означаемого», и того, чем это содержание означается, — из «означающего».

Обычно знак схематизируется в виде круга, разде­ленного пополам, одна половина которого символизи­рует означаемое, другая — означающее. Для данного примера схема будет такой:

Пользуясь таким языком, говорящий просто приводит свою мысль о предмете (означаемое) в соответ­ствие с означающим.

Представим себе теперь, что мы усложнили этот I язык, т. е. приблизили его к естественному реальному языку: включили в круг значений каждого слова, еще и другие, неглавные. Эти неглавные значения разных СЛОВ тотчас вступили друг с другом в отношения сино­нимии, для одного означаемого появилось несколько и означающих. Например, у слова лицо появился грубый синоним морда (рис. 9):

Говорящий, прежде чем сказать то, что говорил в

Первом случае, должен выбрать означающее: или «лицо», или «морда». Предположим, что он выбрал «морда». В таком случае устройство знака усложняется прежний знак «морда», состоящий из означающего и неозначаемого, начинает играть роль только одной стороны - означающего, в новом, более сложном знаке (рис. 10)

новый сложный знак принадлежит, с одной сто­роны, к «явной культуре», поскольку все знающие данный язык понимают и осознают, что вновь употреб­ленный новый знак «морда» означает «лицо», а не морду животного, которой у человека не может быть. С другой стороны, новый сложный знак принадлежит к «неявной культуре», поскольку знаком здесь делает­ся, и это важно подчеркнуть, не слово «морда» в новом значении, а самый факт выбора одного слова из двух. Выбор слова «морда» для обозначения лица может озна­чать: а) низкий уровень культуры говорящего, б) гру­бость говорящего. Принадлежность нового знака «не­явной культуре» может быть схематизирована следу­ющим образом (рис. 11):

Неявный уровень употребления знаков (а это и есть стилистика языка) изучается в особой отрасли языко­знания, которая также называется стилистикой.

Таким образом, стилистика языка это: а) неосо­знанный, неявный уровень употребления языка; б) сти­листика состоит из знаков знаков, это язык на второй ступени знаковости; в) стилистика вообще есть только там, где есть возможность выбора.

Итак, язык в целом, со всей его лексикой и грамматикой служит одним планом, а именно — планом выражения для стилистики. Планом содержания стиллистики являются все те «оттенки» значений, которые, мы видели, при этом выражаются, например: «грубость

говорящего», «низкий культурный уровень говоряще­го» или, напротив, «деликатность говорящего», «его высокая образованность» и т. д. и т. п. Все эти оттенки называются в семиотике «коннотаты».

В каждом языке имеются разные способы выра­жения, и говорящие обычно регулярно предпочитают один из них, оставляя другие почти без употребления, но этот факт остается, во-первых, ими самими совер­шенно не осознанным, и, во-вторых, сам выбор как бы почти и не имеет места

Таким образом, стилистика языка оказывается планом выражения более широкой знаковой системы, основанной на языке, но имеющей своим содержани­ем неявный уровень индивидуальной, коллективной и национальной психики и культуры. Эту знаковую си­стему можно также назвать семиотикой.

Итак, язык в целом служит планом выражения для семиотической системы, семиотики более высокого яруса — стилистики, а стилистика служит планом выражения для семиотики еще более высокого яру­са — внешней стилистики, или семиологии.

Если описывать общие языковые отношения, то мы получим «алгебру языка», или вариант структурной лингвистики. Таким образом, язык в целом будет для нее предметом описания, или планом содержания. Планом же выражения будет та система символов которая из­брана в качестве формы этой структурной лингвистики. Та или иная структурная лингвистика, «алгебра языка», является планом содержания символической, ИЛИ математической логики. Наконец, сам язык имеет, как мы знаем, план выражения — фонемы и звуковые оболочки слов и морфем — и план содержания — совокупность значений слов и значений грамматических категорий. Поскольку эти значения так или иначе связаны с предметами внешнего мира, называемыми денотатами, язык называется денотативной семиотикой.

План выражения языка построен по семиотическому принципу, так как фонемы в совокупности составляют

План выражения, а звуковые оболочки морфем и слов —их план содержания, т.е. значение фонем.

Итак, язык, в том или ином его ярусе, служит либо

средством описания другого его яруса (или другого

языка), либо, напротив, содержанием для яруса или

языка, которые выступают средством описания этого содержания как предмета описания.

Явления иерархии и саморасширяемости семиотических систем были формализованы Л. Ельмслевом в работе «Пролегомены к теории языка» (1943 г.).

Другим источником формализации, и в некотором смысле более активным, явился научно-художествен­ный очерк-эссе. Мы имеем в виду серийное, или сери­альное, построение Д.У. Данна, фрагмент его книги «Сериальный универсум».

Художник захотел изобразить как можно полнее картину мира. Он начал с того, что изобразил на хол­сте пейзаж, который открывался перед ним, и пометил

его х, (рис. 12).

Однако, закончив рисунок, он понял, что в нем не хватает его самого, хотя он — часть мира и часть дан­ного ландшафта. Художник отодвинул свой мольберт немного назад, чтобы расширить поле зрения, и на увеличенной картине пририсовал себя, работающего над картиной х,. Получившуюся новую картину он пометил индексом х₂ (рис. 13).

Но он опять остался не удовлетворен: художник, изображенный на картине х₂, — в некотором смысле не тот художник, который писал картину х₂, — ведь этот последний уже смотрел на себя как бы извне, т. е. смот­рел на художника в х₂, тогда как художник картины х., смотрит извне только на художника картины х_г Тогда наш художник, — тот, который производит весь этот про­цесс рассуждения, — сделал еще один рисунок— х, (рис. 14). И разумеется, мыслящий художник опять ока­зался не удовлетворен. Но он понял, по крайней мере, одно:

изображенный человек никогда не может быть адекват­ным изображениям изображающего этот объект челове­ка. Возможен лишь бесконечный сериальный процесс.

Мы остановимся на аналогах сериального мыш­ления, точнее даже — сериального метода, из этой Области языкознания. В работе Я.А. Слинина «Об ите­рированных модальностях в современной логике» (1970 г.), автор обращает внимание на то, что в обыч­ном языке утвердительное предложение выполняет одновременно две функции — описание (или называние) некоторой ситуации и утверждение этой ситуации как v m шительно существующей. Для логической точности вторая функция должна быть вычленена тем или инымособым приемом. Так, для высказывания «В Арктике живут белые медведи»:

Имеет место что

Существует что

Действительно что > В Арктике живут белые медведи

Далее Слинин обращает тот же прием к модальной логике, в которой, как известно, понятие «существует» модифицируется:

- основная модальность: «существует» (р);

- усиленная модальность: «необходимо существует»,«необходимо, что р»;

- ослабленная модальность: «возможно существу-

ет, что р».

Но высказывание «необходимо, что р» само должно быть подвергнуто той же процедуре — вычленению действительности существования»:

действительно (имеет место, существует), что

необходимо, что р.

«Какую же дополнительную ситуацию описывает и утверждает высказывание "Необходимо, что р"? На этот вопрос можно ответить, если считать модальность су­ществования р некоторым внешним предикатом утверж­даемой ситуации р, существование которого нуждается, в свою очередь, в утверждении и квалификации. Други­ми словами, требуется еще утверждение существования самой необходимости существования ситуации р». По­лучается возобновление (итерация) модальности «дей­ствительно, что». Таким же путем должны быть итери­рованы все модальности.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: