Глава 27. Эпилог 3-ой части 10 страница

Наши люди ходили по этажам, ставили печати Лорда на школьной документации, меняли замки, пароли, препирались с привидениями, стучали инструментами и смеялись. Жить ведь весело, а мы жили!

Отец собственноручно сменил изогнутую в полукруг надпись золотом над горгульей, и нынче она, сверкая, гласит: «Северус Снейп — Директор Школы Магии и Волшебства Хогвартс».

Это первое, что он сделал, осознав, кто здесь хозяин. Дождаться министерского указа ему не хватило терпения, он терпел долго, и это «долго» его сломало, выжгло изнутри. Начертив последнюю букву в своей мечте, отец упал на колени перед горгульей и истерично засмеялся тонким противным голосом вперемешку со всхлипами. Словно выпустил на свободу всю мерзость, что хранил в душе все эти годы. Земля ушла у него из-под ног не просто так, на него навалилось невероятно горячее и чистое счастье, и он не выдержал его тяжести. Ведь выбрав одну дорогу из сотен — он достиг цели, только заплатил дорого, своей молодостью и чужими слезами. Не уверен, что он сохранит рассудок и, судя по этому хохоту, он уже покидает несчастного, но где норма, а где безумие? Граница призрачна. Да и кто будет судить, я что ли? Я не буду судить отца, ни за что.

Пускай враги ждут моих жалоб и слезных рассказов о трудном детстве — не дождутся вовек.

Тем не менее, приказа из министерства дождаться нам стоило, сейчас в оплоте закона и бюрократии забыли обо всем и воюют, не жалея себя. Где-то там кричит Белла, уничтожая очередное препятствие в лице какого-нибудь аврора или чиновника. Школьные друзья отца — Мальсибер и Эйвери — рискуют собой, оправдывая мои усилия по их вызволению. Брат и сестра Кэрроу руководят целым отрядом, и фут за футом освобождают от неугодных действительно важный объект. Кому нужна какая-то школа, если от нас отвернется закон?

Большая часть аврората уже спешит сюда, но наткнется на прозрачную стену, охраняющую дорогу к замку и окружившую озеро. Они будут видеть, как в школу мчат кареты и направляются беззаботные дети, кричать и звать их с той стороны, срывая свои голоса и целясь Патронусами в мою стражу. Однако школьники не увидят бойцов, не услышат ни звука, и покинут Хогвартс только с окончанием учебного года, багажом полезных знаний и долгожданными дипломами о получении магического образования.

Нападение на школу было призвано помочь тем, кто под огнем в министерстве, и больше помочь мы ничем не могли. Там битва на равных, с запахом крови и пота, здесь — почти политика.

Убрав столы в Большом Зале, я приготовил его для исторического события, стал в центре и запрокинул голову кверху. Это безоблачное небо из стекла знало все мои мысли, вместе со мной перебороло все мои сомнения и страхи, подсмотрело все мои планы, но не рассказало о них никому. Оно неживое, мертвое, а только такому и можно доверить секрет. Ни Малфой, ни отец, ни кто бы то ни было еще не справился, не смог. Моя же школа мне подчинилась, я не ощущал её возмущений, по коже не бежали мурашки, а в голове не раздавалось ни гула, ни еле слышного треска — мы победили.

— Готово? — я вздрогнул.

— Готово, мистер Лестрейндж.

Он заглядывал в зал, оценивая проделанную работу.

— А котел?

— Будет.

Мужчина сделал шаг вперед несколько неуверенно, как будто стеснялся. Он сохранил рассудок, но потерял здоровье. Кожа на нем висела, словно платье на вешалке, однако серые глаза излучали не безумную радость, как у Беллы или отца, а самую обычную. Рудольфус шел ко мне, немного сутулясь, и улыбался. Большие, совсем не изящные руки, длинные худые ноги, седые волосы забраны в короткий хвост и стянуты обычной резинкой. Да и лицо у него почему-то рябое, морщинистое, и такое... не утонченное, а просто — мужское, с грубыми чертами и крупной, выступающей вперед как у бульдога челюстью.

Неуловимое несоответствие репутации злобного Пожирателя и мужа моей приемной матери, каким я его себе представлял, немного пугало. Своей неуклюжестью он мне напомнил покойного Уизли, тот, наверное, таким бы и стал, хорошенько состарившись. На нем даже мантии не было: широкие старомодные брюки со стрелками и растянутый черный свитер, явно одежка бытности Риддла старшего, если не его самого.

Полагаю, в компании юных Мальсибера, Нотта и Эйвери мужчина играл роль надежного, но добряка. Поверить было бы несложно, не знай вся Англия, какой звериной жестокостью в деле истребления врагов отличился этот скромняга, скольких замучил до смерти своим Круцио, и как стойко держался на допросе в Визенгамоте, не выдав ни единого товарища, ни тихим словом, ни мимолетным взглядом. Впрочем, в кругу своих мужчина и вправду был прост. Мне даже захотелось пожать ему руку, ведь если бы такое и произошло, то рукопожатие означало бы только рукопожатие и больше ничего. Я чувствовал — с ним не нужно выискивать причин и следствий самых простых вещей и мучиться подозрениями, как с отцом, с ним можно иметь дело и ему можно верить. Лейстренджи не подвели Темного Лорда ни разу!

— Куда смотришь? — он ухмыльнулся. — Шея не болит?

— Красиво... — ответил я и вновь запрокинул голову. — Небо чистое, солнце.

Мужчина последовал моему примеру.

— Да, красиво, вернулись наконец-то...

— Кто?

— Не понимаешь? — удивился Рудольфус.

Моё молчание послужило красноречивым ответом.

— Мы все любим эту школу, Гарри, ты не уникален. И твой отец, и моя жена, и Антонин, и Мальсибер... Ты сейчас смотрел туда, куда любили смотреть мы все. Вечером — на звезды, днем — на солнце. Сегодня мы не вторглись, сегодня мы вернулись, парень. Дошло до тебя? Улыбаешься, значит дошло... — довольно произнес он. — Сын Северуса, надо же!

— Что вас удивляет? Что я сын? Или что Северуса?

Мужчина сделал шаг назад, осмотрел меня с ног до головы и серьезно сказал:

— Гарри, только его ребенок мог стать таким... сильным. Я не удивлен, просто не представляю Сева в роли папаши. Ему же двадцати не было, как ты родился?

Мы оба замолкли на время, понимали, что под «сильным» мужчина имел в виду «беспринципным», «жестоким», «лживым» и многое другое. Однако эти слова описывают негативные качества, но в нашем то с Рудольфусом мире они несут в себе другой, спасительный смысл. Тем не менее, раз синонимов со знаком плюс не существует, то и произносить он их не стал, пощадил мои чувства. Впрочем, а зачем? Понятное дело, без отца я таким бы не стал.

— А вот откормить тебя не мешало бы! Кости торчат, дотронуться страшно. Девчонок отпугивать удобно, наверное?

— Вы на себя посмотрите... — я обиделся.

— Сравнил, я ж не курорт покинул, Гарри, — он хохотнул. — Азкабан!

— А я... а я... Грифиндор!

Посмеяться с самих себя и такого странного разговора впервые встретившихся людей, летом он посетил дом на холме всего два раза, нам помешало мини землетрясение. По крайней мере, это первое определение произошедшего, посетившее мою голову. Стены завибрировали, пол покачнулся, по нему даже волна пошла, оставив после себя трещины и дыры от отлетевших кусков каменной плитки. Поднявшись на ноги, я увидел, что из нас двоих удивленным выглядел только один.

— Дамблдор... — пробормотал мужчина, отряхивая каменную крошку с брюк. — Опомнилась, чертяка старая!

— Это как?!

— Ты б не в потолок лучше пялился, Гарри, а в окна! Твой отец не откликнулся на три его письма, накануне последнее порвал...

— Он там... лично?

— Нет, его призрак. Разумеется, лично!

— Но почему не откликнулся?!

Рудольфус с подозрением сощурился.

— Слушай, а вы с отцом ладите? Ну, общаетесь хоть?

— Не вашего ума дело! — ответил я грозно и нахмурился.

— Ладно-ладно, копия Северуса даже отвечает так же, как и Северус... — Но игнорировать мою злую физиономию мужчина не стал и продолжил. — Ты отца давно видел? У него что-то с головой случилось, точно тебе говорю. Какой с него шпион? Полноценный директор, хоть сейчас на доску почета! Альбусу его раскусить в таком состоянии, как пальцем щелкнуть... так хоть два дня выиграли, на подготовку. Милорд ему приказал сидеть в школе и не высовываться, от греха подальше, и как результат — Альбус с армией. Догадался, болезный, что за нос водят!

— Но почему не министерство, почему школа...

— Серьезно? В школе — ты!

Меня всего затрясло.

— Всё у нас получится, мальчик, не переживай... — пробормотал он, испугавшись моей реакции. — Защиту милорд изобрел, не один день думал, и даже не год, у него было много времени. Подобная магия Дамблдору не известна, она никому не известна.

Вообще-то, боялся я не за себя!

— Где котел?! — белобрысая макушка Роули просунулась в дверную щель. — Почему трещины в полу? Непорядок.

Рудольфус с раздражением махнул на него рукой.

— Будет котел, будет! — крикнул он. — Ты хуже своего дядьки! Может, нам еще подмести?!

Дверь захлопнулась, чтобы открыться спустя пятнадцать минут. Группа магов стала в круг, закрыв собой огромный котел, окна заволокло черным дымом, и я принялся читать заклинание. Объем зачитать предстояло нехилый, древние явно никуда не спешили, выдумывая магию жизни и смерти. Однако не я один украдкой поглядывал на двери в ожидании Барти, до сих пор не скинувшего личину старого аврора. Нам не хватало крови врага, и мужчина был послан в подземелья за... кем-нибудь. Разве кровь Минервы — не превосходный вариант?

— Они уже идут... — прохрипело тельце на руках Элис. — Молодец Крауч, молодец...

Они? На кой черт нам «они»?! Мне нужна лишь пара капель крови, а не головная боль!

— Гарри, подожди минутку, подожди, дорогой мой... — попросил Волдеморт. — Северус, встреть гостя.

Я с силой захлопнул книгу, чихнул от поднявшейся пыли и смирился — без проблем и жизнь не жизнь. Моя, так точно.

Отец удивленно вскинул брови, коротко кивнул и взмахнул палочкой. Створки дверей распахнулись, но первым в зал ступил не Барти, он маячил за спиной гостя и держал впереди себя палочку, а... Сириус!

— Пытался замок отпереть, освободитель пленных нашелся... Милорд, он в замке с самого начала прятался, защита цела, я проверил. Гарри, ты уже начал?

— Как начал, так и закончил... — недовольно брюзжал я. — Нельзя было просто крови взять? Барти!

Элис хихикнула.

— Он думал, так веселее. Ну чего вы, так ведь действительно веселее! Ой, простите... — она опомнилась и пробормотала в сверток. — Простите...

Темный Лорд только вздохнул.

— Какие люди... — раздался безжизненный голос человека, готового умереть и желающего сказать на прощание хоть пару слов. — Весь цвет общества! Гарри, крестничек, чего ж ты крестного на мероприятие не пригласил, а? — возмутился мужчина. — Забываешь родственников, забываешь...

— Ты мне никто, и я тебе тоже. Поэтому у тебя нет причин для расстройства, успокойся, Сириус. Можешь оскорблять, конечно, — я пожал плечами, — но советую не тратить сил впустую.

— Что, пригодятся? — спросил он и выпрямился.

— Да нет... расслабленным умирать не так больно. Милорд? — наши с ним глаза встретились. — Можно?

— Тебе все можно, Гарри.

— Ну что же, раз получил разрешение... — крестный храбрился изо всех сил, но смерть пугала его и голос дрожал. — Матери передать чего? Ну, там, привет, или поздравления какие?

— Что мне передавать? Зачем? Ой, это ты, братец? — наигранно удивилась Белла. — Какой сюрприз! — и хлопнула в ладоши. — Впрочем...

Женщина обошла его стороной, быстро потеряв интерес к неинтересному, и упала на колени перед хозяином.

— Победа за нами... — выдохнула она шепотом. — Навеки.

Спустя мгновение Беллатрикс просунула руку под корсет и вытянула целую стопку окровавленных указов и распоряжений, подбросила её вверх и листы бумаги закружили в воздухе, как бабочки, ознаменовывая свободу, добытую кровью. Они кружились над нами, не падали, и взгляда от них оторвать не мог никто. Нам казалось — это души погибших во имя цели хотят увидеть, как начнется новая жизнь и не уходят, не могут. Земли не достиг еще первый листок, когда Сириус умер.

— Скажи ей, мне не жаль... — прошептал я, сделав пару шагов в его сторону. — Авада Кедавра...

Не обязательно громко кричать и много разговаривать, если хочешь убить. Полные боли глаза крестного заставили сердце екнуть, конечно, оно словно в истерике забилось, но на долю секунды, затем — покой. Наверное, не будь Блэк таким человеколюбивым, таким правильным, и не реши он освободить пленников вместо того, чтобы подкрасться незаметно и сорвать обряд... да нет, такого быть не могло. Правильные люди — предсказуемые люди.

Обряд прошел, как положено, никто меня не перебил, все молчали в ожидании чуда и оно произошло. Кость отца, кровь врага и плоть слуги — отрубленная Беллой рука Каркарова, по локоть, со всеми перстнями и кожаным ремешком на запястье. Он не перестал быть слугой даже после предательства, у него духа не хватило на собственное освобождение, за что и расплатился. Последняя оказанная им услуга оказалась воистину неоценимой.

После прочтения последнего слова в заклятии из груди что-то вырвалось, будто вылупилось, что-то похожее на птицу с большими черными крыльями. Судя по обращенным к котлу лицам, кроме меня никто ничего не заметил. Падать на пол было больно, но солоноватая влага на губах меня не пугала, я верил. Очнувшись от боли уже не во всем теле, а от саднящей боли в щеках, я понял, что мою веру не сможет поколебать никто и никогда...

По лицу меня бил мужчина лет сорока, самый обычный, черноволосый и худощавый, разве только с неестественно белой, фарфоровой кожей. Беспокойство в его голубых глазах сменилось облегчением, как только я открыл свои. Терять наследника Волдеморту не хотелось, ведь таких как я, днем с огнем не сыскать.

— Это... мантия?!

Риддл скептически осмотрел свое непонятное одеяние, мятое и дырявое.

— Это ужас, Гарри... — согласился он. — Но неважно, вставай, негоже отца так пугать. Вон, посмотри на него! — я приподнял голову и только тогда понял, что лежу на коленях Беллатрикс. — Северус, подойди ближе, чего застыл? Жив он, жив и здоров...

Надежда растаяла — да, мысленно отец со мной уже попрощался и моего возвращения к жизни хотел кто угодно, да только не он. Беллатрикс до сих пор подвывала, напуганная мной до неприличия. Северус Снейп же просто взял и отошел в сторонку. Спрятался за спиной Рудольфуса и отвернулся, не смог сыграть до конца и разыграть удивление, не справился. Теплую, живую руку подал мне мой наставник — маг, которому можно верить.

Он потянул меня на себя, поднял и прошептал на ухо:

— Ну здравствуй, Гарольд Северус Снейп, приятно познакомиться с тобой лично...

Больше не крестраж, не орудие и не бездушный сын, не прежний — иной. Отец не подошел, он побледнел и растерялся. Все, кроме меня и Риддла, списали такое его поведение на родительские переживания, грохнулся я на пол почти замертво. Похромав к уже директору, я крепко обнял его за шею, силясь не придушить от злости, и задышал ему в ухо. Папа окаменел, не предпринимая попыток обнять меня в ответ. Родной запах самого близкого человека на свете. Горький запах полыни, полный детства, утренней овсянки и пыли старых книг, его хотелось вдыхать и вдыхать...

Впрочем, быть живым мне хотелось сильнее.

— Не дышишь, папа? — зашипел я. — Удивлен? Думаешь, мне стоит попросить прощения за то, что живой? А я не стану! Знаешь, что я тебе сейчас скажу? Я на тебя не злюсь, хоть ты и тварь редкостная, если уж быть откровенным... Ты живи долго, конечно, мы с тобой с тобой еще вершин достигнем, не сомневайся. Только у тебя больше нет сына, договорились?

Он легонько похлопал меня по спине.

— Договорились...

Вскоре Темный Лорд поднялся на астрономическую башню, сложил руки у лица, задумавшись на минуту, и заговорил. Сила его голоса, казалось, замок содрогнула, и какой черноты магия в нем бурлила — лучше не знать. Возродился к жизни не просто умный маг — великий маг. Подобной силой его наделила природа, это она распорядилась его судьбой, и спорить с ней глупо.

— Альбус, учитель мой! — у меня уши заложило. — Вы уже проиграли, и ты давно это понял, но у тебя еще есть выбор, он есть всегда. Это твои коронные слова! Выбирай же — смерть половины твоих людей или наша победа. У вас всех есть выбор! — он выглянул в проем, из которого выпал рыжий и раскинул руки, словно мир собрался обнять. — Жизнь или смерть? Реши сейчас!

Внизу благоразумие боролось с дамблдоровской жаждой оставлять последнее слово за собой.

— Ваши дети не пострадают, если вы немедленно вернетесь домой. Дети — наше общее будущее. Верьте мне!

Самые сильные, матерые авроры и так сидели по домам, не подавая признаков жизни и опасаясь зажечь свет вот уже сутки. Они дожидались обещанного возвращения похищенных жен и детей, ведь одолеть их, в отличие от вояк, не составило ни малейшего труда. Отсутствие вожаков сыграло не последнюю роль в победе благоразумия, а оно действительно взяло верх. Большая часть толпы у стен замка аппарировала восвояси, обескураженная собственным страхом, и пусть на короткое время, но они выкинули белый флаг.

Думаю, в первый раз за всю свою жизнь Альбус почувствовал себя жалким, и с этого момента он знает — не в последний...

Глава 35.

— Смелее, занимаем свои места! — верещала Белла. — Все сдали свои палочки? Почему молчим? Невежливо не отвечать на вопрос! Хагрид, тебе все сдали палочки?!

Ведьма растолкала растерянных учеников и пошла к выходу, у неё была своя работа, волшебные палочки следовало обезопасить и наложить на них разумные ограничения. Однако «растолкала», это не совсем верно. Вокруг женщины образовывался круг вакуума — только она делала шаг вперед, все тут же делали шаг назад. Те же, кто еще не успел ничего понять и только-только попытался протиснуться в зал, натыкались на стену из спин своих товарищей. Многие так и вообще пытались подпрыгнуть, хотели своими глазами увидеть причину столь крупного затора.

— Мисс Блэк!

Беллатрикс закружилась на месте, взглядом отыскивая предполагаемого собеседника.

— Мисс Блэк, сколько лет, сколько лет... — сокрушался призрак. — Вы все так же хороши! Как матушка себя чувствует? — и справлялся о здоровье покойной весьма сердечно. — Не хворает? Помню её, помню... Постоянно на боли в ногах жаловалась. Как только магловедение, так и боли!

— Кто, где... — бормотала Белла, все еще ничего не понимая. — Что за черт?!

Сквозь толпу протиснулась раскрасневшаяся от затраченных усилий Джинни.

— Дура, ты мне блузку помяла! — рявкнула она на Лаванду. — Жрать меньше не пробовала?! — и все так же обиженно сопя указательным пальцем ткнула вверх. — Миссис Лейстрейндж, да он над вами!

Беллатрикс, наконец, заметила дымку над своей головой.

— Сэр Николас, как сдохну, обязательно поинтересуюсь и вам передам!

— Мне всегда импонировала эта ваша непосредственность... — довольно пробормотал призрак и уплыл, растворяясь в воздухе прямо во время движения.

— Чего вылупились? — сверкнула глазами ведьма и все немного ожили, зашевелились. — По местам!

Складывалось впечатление, что всё в замке было радо переменам, призраки кружили под куполом, поправляли свои жабо, чисти сабли, перешептывались и просто светились от удовольствия. Им ведь не важны имена и названия правящих режимов, важны лишь перемены. Благодаря ним они хоть и с натяжкой, но могут причислить себя к живущим, насладиться сменой давно поднадоевшей картинки и увидеть ход времени. Если кто-то из сторонников Дамблдора надеялся, что магические обитатели замка им чем-нибудь да помогут — он ошибся, поставив свои интересы выше вечности.

Даже эльфы старались изо всех сил, чистили и драили все, не дождавшись ночи впервые за многие годы. Они понимали, подобные события каждый день не происходят и негоже медным лампам на стенах блестеть как-то тускло. Самый главный из них просто проходу новому директору не давал, все дергал за рукав мантии и сосредоточенно конспектировал в свиток длиной до пола все пожелания, касающиеся меню на ужин, а заодно и на завтрак, и на обед, и на следующий ужин. Ну, чтоб зазря не беспокоить!

— Молоко подогреваем?

— Подогреваем... — скрипел зубами отец.

— Многих от теплого тошнит.

— Тогда не подогреваем!

— Но по желанию его нельзя будет подогреть, вы в курсе? — настаивал эльф.

— Тогда чай, горячий чай! От него не тошнит?!

Кивнув, дотошный работник и не думал прекращать свою экзекуцию.

— Что к чаю?

— Сладости!

— Настолько сладкие, как это было раньше... — подлизывался он. — Или сладкие настолько, насколько это не вредит здоровью учащихся?

Пока отец ушел в себя, обдумывая не только ответ, но и вопрос, я отошел к своему столу. Понятное дело, слизеринцы у входа не толпились. Все, кто смог протиснуться и не был задавлен, давно расселись по своим местам и увлеченно следили за происходящим. Не все лица светились, не все глаза блестели, и не все умы были довольны произошедшими переменами. Слизерин, конечно, рассадник темных чистокровных магов, но не конвейер. Смущенно поцарапав ногтем край стола, пожав руки Нотту, Забини, обняв Гойла и Крэбба, помигав на радостях девчонкам в ответ на их веселые подмигивания, я с грустью понял — мне здесь больше не место...

Алекто Кэрроу — грузная женщина непонятного возраста — пыталась удержать на месте близняшек-второкурсниц, своих родственниц, и поправить им белоснежные воротнички, забившиеся под ворот мантии.

— Не вертись, Флора! — кричала она. — Сядь ровно, Гестия!

— Тетя, отстань... — те не сдавались. — И так хорошо!

— Я вам врежу сейчас хорошо, вот это будет по-настоящему — хорошо!

— Смотрите, смотрите! — взвизгнула Флора. — Драко!

Судя по тому, как живо Алекто метнулась к учительскому помосту и стала в ряд таких же Пожирателей, как и она, в зал вошел не только приятель. Обернувшись к выходу, я понял — мне пора. Махнув на прощание рукой удивленно переглядывающимся однокурсникам, я ушел в далекое плавание, оставил за спиной всё, что у меня было, и ступил на новый путь.

— Ты куда, Гарри?! Иди к нам!

Все слизеринцы приветствовали повелителя новой страны стоя, не издавали ни звука, и смотрели прямо перед собой, как солдаты. Не побоялся один Гойл, парень почувствовал, что спросить нужно сейчас, ведь «потом» наступит не скоро.

— Спасибо.

Вопрос в круглых глазах толстяка заставил меня не объясниться, но повторить:

— Спасибо, Грэгори.

Я вышел навстречу Темному Лорду, за его спиной стояли Малфои, за ними — остальные, не рядовые воины, а те, кто будет править. Тяжелая рука легла мне на плечо, и шепот ужаса пронесся над залом. Ужас и страх читался в глазах непосвященных, как открытая книга. Посреди оплота знаний и чистоты стояли те, кого Дамблдор учил ненавидеть целые поколения. Молчаливые, одетые в одинаковые черные костюмы, застегнутые на все пуговицы и бесстрастные. В принципе — этот моё время. Риддла с нетерпением ждет министерство, новые свершения и война. Однако он обещал, что я смогу посмотреть в глаза каждому, кто считал меня гадким, мерзким и недостойным, но боялся сказать это в лицо.

Почему Невилл дрожит, как осиновый лист и смотреть на нас боится? Почему Дин Томас схватился за край стола, как утопающий за спасательный круг? Почему Финниган бледнее белого, а Уизли стучат кулаками по столу и стонут, уставившись себе под ноги, словно жизнь закончилась? Всё потому, что сказки Альбуса о темной стороне оказались действительно сказками, почти добрыми, почти детскими, но сидя в самом эпицентре истории, все они понимают — реальность темнее.

Скрип каменной крошки под моими ногами разносило по залу эхо и за мной следили сотни глаз, но страх — брат тишины, и кроме меня в нем царила только она, звонкая и абсолютная.

Ровная спина, опущенная голова и я слышу, как в голове ирландца господствует лишь одно, но очень сильное желание — только бы я прошел мимо, только бы не остановился.

— Привет, Симус... — я наклонился к мальчишке, положил руки на плечи и сцепил пальцы в замок у него перед лицом, словно обнял. — Как я тебе, все еще мерзкий? Или уже можно дружить? Я сейчас знаешь, какой выгодный друг? Самый выгодный на свете!

— Руки... — выдавил он из себя. — Пожалуйста...

— А? Чего-чего?

— Убери руки, пожалуйста...

— Что, холодные? — издевался я. — Или страшно?

Наверное, ради его ответа и подобных нему, мне и нравится жить.

— Страшно... — честно ответил он. — Очень страшно.

Потрепав его по волосам, я пошел дальше.

— Джордж, Фред! Как жизнь?

Молчание.

— Невилл?

Ни слова в ответ, ни на один мой вопрос.

— Дин?

— Гермиона?

Спустя минуту я вернулся к тому, с кого начал.

— Симус, — обратился я к нему уже серьезно, без издевки. — Да ты, оказывается, храбрый, хоть и боишься! Наверное, в чем-то зеркало не ошиблось. Как думаешь? Быть тебе аврором?

— Быть, — осмелел ирландец. — Не сомневайся.

— Ну, учись хорошо, подтягивайся по предметам, раз так...

— Подтянусь.

Я ему поверил, ему нельзя было не поверить. Достойный противник закончит школу и мы встретимся, обязательно.

Стройными рядами захватчики прошли к помосту и остановились. Темный Лорд сделал шаг вперед и приветственно поклонился.

— Добрый день, меня зовут Том Марволо Риддл, но вы знаете меня, как Темного Лорда. Я лучший ученик Альбуса Дамблдора и лучший среди всех, когда-либо учившихся в этой школе. Я темный маг и тот, кто возродился из мертвых, чтобы не дать умереть магии в нашей крови. Мои слова могут напомнить вам о смерти, своей или чужой... — он стоял перед ними, как профессор, читающий лекцию. — И если это уже произошло, всё верно. Смерть — мой лучший друг и союзник!

Внезапно он обернулся и поманил меня к себе пальцем. Было приятно идти к нему, я чувствовал себя нужным и важным, но самое приятное — это правда. Мужчина у помоста как две капли воды походил на своего отца, только выглядел старше и сильнее. В его обычной внешности угадывалась скрытая мощь, а глаза не выдавали тайн и не говорили ни о чем. Черный костюм тройка с высоким воротом не отличался от костюмов его соратников даже пуговицами, и становилось понятно, этот маг берет не внешней силой, внутренней.

— Стань рядом, — сказал он мне. — Никогда не становись так далеко.

Дождавшись моего послушного кивка, он продолжил:

— В новом мире, моём мире, грязнокровным магам места нет и не будет. Вы сидите здесь, смотрите на меня и понимаете, что я говорю о вас. Да-да, о вас... — за столом краснознаменных раздался чей-то встревоженный шепот. — Или о вас... — он медленно повернул голову в сторону первокурсников, сбившихся в кучку у стены. — Однако не стоит забывать, пока вы никто, обычные дети, оболваненные моралью старого, рухнувшего мира. Я даю вам выбор. Вы можете подняться, пройти к мадам Лестрейндж и позволить ей связать вашу магию. Дома вас встретят счастливые родители, вы пойдете в магловскую школу и проживете долгую и скучную магловскую жизнь. Нет сил покинуть магию? Я вас хорошо понимаю. Оставайтесь. Вы получите образование, не покинете своих друзей и останетесь магом до самой смерти. Но учтите, вы не сможете стать в этой стране ни отцом, ни матерью, я не позволю сеять грязь. А то единственное занятие, которым вы сможете заработать себе на хлеб — распространение моих идей среди масс несогласных, такие будут. Вы станете профессорами магловедения, разъедетесь по всей стране, и сами будете наказывать тех, кто с вами не согласится! Не по нутру подобная деятельность? Надеетесь, что сможете меня обхитрить? Задавите надежду, пока живы, поскольку есть еще один, последний выбор — умереть и не портить мне нервы.

В зале уже мало кто смотрел на Риддла, все смотрели невидящими взглядами куда угодно, только не на него. Многие сглатывали, ведь у них во рту пересохло, с таким вниманием они слушали варианты собственных судеб, но никто не возмущался и не выкрикивал с места.

С ними говорили на равных, и эта серьезность пугала сильнее угроз кровавой расправы.

Понаблюдав за сомнениями на лицах, Риддл не выдержал и заговорил вновь:

— Кажется, ваши юные головы посещает еще одна мысль... Нет, я пришел не просто надолго — навсегда. Наивно полагать, что стоит мне уйти, меня будет некому заменить. Да, я совершил такую ошибку пятнадцать лет назад, не скрою, но отныне у меня есть наследник. Прошу любить и жаловать... — он указал на меня рукой, представляя в совершенно ином качестве. — Мой наследник по духу — Гарри Северус Снейп. Сын своего отца, мадам Лестрейндж и преемник древнего рода Блэков.

— Здравствуйте! — я ухмыльнулся, поставил ноги на ширину плеч и сцепил руки за спиной. — Приятно познакомиться заново.

— Вы действительно думаете, что этот человек вам проиграет? — милорд засмеялся и смахнул несуществующую слезу умиления. — Он родился, уже зная, чего хочет от жизни, он никого не любит, он опасен, и он придет за вами, если вы примите неверное решение. Ну же, кто осмелится стать первым разумным существом среди вас всех и убережет себя от встречи с этим мальчиком?

— Я!

— Мерлин всемогущий, опять она первая...

За учительским столом раздались смешки и хихиканье.

— Элис, дорогуша... — басом прохрипел Кэрроу. — Тише!

— Амикус, я год страдала!

За столом уже не хихикали, а грубо ржали.

— А почему, а зачем, а как, а вы уверены... — похоже, Элис действительно настрадалась. — Ненавижу её!

— Любознательность — не порок, — возразил Риддл. — Напротив, она движет миром.

— Ой! — женщина вздрогнула. — Простите меня, сильно громко, да? Простите...

— Твоя фамилия, дитя? — приторно ласково поинтересовался маг у девчонки.

— Грейнджер.

— Ты свободна, иди.

Гермиона вышла из-за стола, шатаясь, как под напором урагана. Она даже не сразу заметила, что в её ладонь мертвой хваткой вцепился Невилл. По его губам я понял, что он умоляет девчонку одуматься, говорит, без магии жизни нет, но заучка устала. Она не нашла друзей, ей некого покидать, а книжек полно и в магловском мире. Симус? Он просто приятель. Невилл? С ним ей скучно. Я? Она всегда меня боялась. Рон? Она его убила и никогда не сможет себя простить. За прошлый год девчонка вытянулась и похорошела. Кто-то подсказал ей, и она укоротила свои передние зубы, с тех пор её облик ничем не напоминает облик веселого суслика. Сообразительная и начитанная, доверчивая и надоедливая, она старалась быть лучше всех, но в школе ей не хватило не знаний, а ума. У неё и списать то никто не смог за все пять лет ни разу, как с такой дружить? Впрочем, она просто чужая. Пусть Альбус с пеной у рта доказывает грязнокровком, что они имеют право быть нами, они никогда нами не станут...

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: