ВОЛК И СЕМЕРО КОЗЛЯТ 6 страница

В первый день король и его егеря видят красивое живот­ное с золотой повязкой на шее и пускаются за ним в пого­ню. На второй день егеря нападают на его след. На третий день король находит путь к лесной избушке и входит в нее.

Можно было бы сказать: облагороженный волевой ин­стинкт, мужественно подвергший себя испытанию охотой, может сохранить свою свободу. Теперь он непосредственно ведет к душевному (к сестре). Воля образует мост между Я и душой.

«Открылась дверь, и король вошел в избушку; видит — стоит там девушка, такая красивая, какой он еще никогда не видел.

Испугалась девушка, увидев, что это вошел не козлик, а какой-то чужой человек и на голове у него золотая корона. Но король ласково на нее поглядел, протянул ей руку и сказал:

— Хочешь, пойдем со мной в замок, и будешь ты моей милой женой.

— Ах, я согласна, — ответила девушка, — но козлик должен идти со мной, я его никогда не оставлю.

— Хорошо, — сказал король, — пускай он останется на всю жизнь при тебе, и будет ему всего вдосталь.

А тут подскочил козлик; и сестрица привязала его за ве­ревку из осоки и вывела из лесной избушки».

Красивой становится душа, которая так долго усмиряла жизнь своей воли и с каждодневной молитвой верно ждала, когда эта жизнь созреет до человеческого благоразумия. Этой красоты, приобретенной в самостоятельности и свободе, в нужде безродности, еще не существовало ранее. Лишь со­временная душа может получить ее, должна ее получить. Поэтому сказка говорит: такой красивой девушки король еще никогда не видел. «Хочешь, будешь ты моей милой женой», хочешь ты, душа, полностью соединиться со мной? Это единение означало на языке средневековья: королевс­кая свадьба, а также мистическая свадьба. Дух и душа ста­новятся неразрывным единством. Но воля осталась влеченческой; в глубине живут еще те препятствующие ей силы, из власти которых душа вырвалась, но которые еще не пре­одолены.

«Посадил король девушку на коня и привез ее в свой замок; там отпраздновали они свадьбу с большой пышностью. Стала она теперь госпожой королевой, и они жили счастли­во вместе долгие годы, а козлика холили и кормили, и он прыгал по королевскому саду.

Но злая мачеха, из-за которой детям выпало на долю бродить по свету, решила, что сестрицу разорвали, навер­но, в лесу дикие звери, а козлик убит охотниками. Когда она услыхала, что они счастливы и живется им так хорошо, в сердце у нее зашевелились зависть и злоба, и они не дава­ли ей покоя, и она думала только о том, как бы опять на­кликать на них беду.

А была ее родная дочка уродлива, как темная ночь, и была она одноглазой Стала она попрекать свою мать:

— Ведь стать королевой полагалось бы мне.

— Ты уж помолчи, — сказала старуха и стала ее успока­ивать: — Придет время, я все сделаю, что надо».

Теперь мы еще яснее узнаем старуху по ее дочери; с этим одним глазом мы еще точнее познакомимся позднее в сказке «Одноглазка, Двуглазка, Трехглазка». Он указывает на ту древнюю силу ясновидения, которая давно пришла в упа­док. Человек нового времени должен смотреть в чувствен­ный мир, размышлять и различать, быть бодрствующим дневным человеком. Он не имеет права полагаться на древнее ясновидение. Одноглазая дочь «уродлива, как ночь», она таким образом выражает искаженно то, что было когда-то ясновидящим сновидческим сознанием, названным в сказке «ночью». Там, где материализм (мачеха) в соединении с атавистическим ясновидением (одноглазая дочь) становит­ся действенным, там появляется большая угроза несущему в себе Я развитию души. Когда скорее всего вторгаются такие препятствующие силы?

«Пришел срок, и родила королева на свет прекрасного мальчика; а в ту пору был король как раз на охоте. Вот старая ведьма приняла вид королевской служанки, вошла в комнату, где лежала королева, и говорит больной:

— Королева, идите купаться, уж ванна готова, купанье вам поможет и прибавит сил; идите скорей, а то вода осты­нет.

Ведьмина дочь была тут же рядом; и отнесли они осла­бевшую королеву в ванную комнату, опустили ее в ванну, заперли дверь на ключ, а сами убежали. Но они развели в ванной такой адский огонь, что молодая красавица короле­ва должна была вот-вот задохнуться».

Мы знаем выражение духовно «оплодотворять». В опло­дотворенной созидательным духом душе созревает и рожда­ется семя нового, несущего в себе будущее человека. В этом королевском ребенке живет вечное Я, родившееся из осво­бодившейся души. Все нежное и высшее, родившееся из вза­имодействия духа и души, необходимо лелеять в сосредото­ченной тишине до тех пор, пока оно не созреет в большую силу. И равно как во внешнем мире муж должен помогать своей жене, когда наступает тяжкий час рождения ребенка, так и во внутреннем мире становление человека должно быть переживаемо с отдачей и бодрствованием, но король на охо­те. Это означает: человеческий дух так деятелен, так усерд­но стремится добыть новый опыт и познания, что следует только своим собственным импульсам.

Не спеши, иди медленно,

Ведь ты идешь к себе самому.

Иди медленно и не спеши:

Дитя твоего Я, новорожденное, вечное,

Не может поспеть за тобой. (Хуан Рамон Хнменес).

Так изображает современный поэт это переживание. Но­ворожденное вечное Я человека нуждается в защите. Веро­ятно, за каждым созидательным делом должно следовать внутреннее очищение, и в сказке за родами следует купа­ние. Но когда родилось вечное Я, это очищение должно стать одновременно облагораживающим. Волевой огонь свя­того восторга должен вспыхнуть в душе и зажечь пламя неземной любви. Но там, где за дело принимаются злые силы, пламя это становится адским огнем, в котором душа задыхается.

«Сделав это, старуха взяла свою дочку, надела на нее чепец и уложила ее в постель королевы. И сделала она ее похожей на королеву, только не могла она приставить ей второй глаз».

Здесь присутствует указание на то, что эта гриммовская редакция текста, очевидно, не соответствует оригиналу сказ­ки. Мы имеем здесь дело с типом «одноглазого», с которым мы встречаемся и в сказке «Одноглазка, Двуглазка, Трехглазка», и в греческом мифе о Полифеме, и в других сказа­ниях.

«Но чтоб король этого не заметил, пришлось ее положить
на ту сторону, где у нее не было глаза.

Воротился вечером король домой и, услыхав, что короле­ва родила ему сына, сильно обрадовался, и ему захотелось пойти проведать свою любимую жену и поглядеть, что она делает. Но старуха закричала:

— Ради бога, задвиньте скорей полог, королеве смотреть на свет еще трудно, ее тревожить нельзя.

Король вернулся назад, не зная о том, что в постели ле­жит самозваная королева».

Когда несущая в себе Я душа задохнулась, можно обма­нуть короля с помощью души неразвитой. Как часто чело­век совсем не замечает того, что в нем произошла подмена и злые силы вытеснили добро. Зло очень любит принимать обманчивое обличье.

«Наступила полночь, и все уже спали; и вот увидела мам­ка, сидевшая в детской у колыбели, — она одна только в доме не спала, — как открылись двери и в комнату вошла настоящая королева. Она взяла на руки из колыбели ребен­ка и стала его кормить грудью. Потом она взбила ему по­душечку, уложила его опять в колыбельку и укрыла оде­яльцем. Но не забыла она и про козлика, заглянула в угол, где он лежал, и погладила его по спине. Потом она тихонь­ко вышла через дверь; мамка на другое утро спросила стра­жу, не заходил ли кто ночью в замок, но сторожа ответили:

— Нет, мы никого не видели.

Так являлась она много ночей подряд и ни разу при этом не обмолвилась словом. Мамка каждый раз ее видела, но сказать о том никому не решалась.

Так прошло некоторое время, но вот однажды королева ночью заговорила и молвила так:

— Как мой сыночек? Как козлик мой?

Явлюсь я дважды и не вернусь домой.

Мамка ей ничего не ответила, но когда королева исчезла, мамка пришла к королю и обо всем ему рассказала. Король сказал:

— Ах, Боже мой, что же это значит? Следующую ночь я сам буду сторожить возле ребенка.

Он пришел вечером в детскую, а в полночь явилась опять королева и сказала:

— Как мой сыночек? Как козлик мой?

Приду я однажды и не вернусь домой.

И она ухаживала за ребенком, как делала это всегда, а потом снова ушла. Король не осмелился заговорить с нею, но и следующую ночь он тоже не спал. И она снова спроси­ла:

— Как мой сыночек? Как козлик мой?

Теперь уж больше я не вернусь домой.

И не мог король удержаться, он бросился к ней и сказал:

— Значил, ты моя милая жена! И она ответила:

— Да, я твоя жена.

И в тот же миг по милости Божьей она ожила и стала опять здоровой, румяной и свежей, как прежде».

Душа не умерла, она вытеснена в бытие среди теней. Она действует тайком, в сновидении — ночью, не в бодрствую­щем дневном Я. (Король ничего не знает об этом.) Но она верно ухаживает за тем, что явилось как плод духа, и с любовью касается сферы воли. Лишь мамка бодрствует; она образ ухаживающего и лелеющего в душевном. Развитию требуется свое время.

Сказка продолжает;

«Потом она рассказала королю о злодействе, что совер­шила над ней злая ведьма вместе со своей дочкой.

Тогда король велел привести их обеих на суд, и был вы­несен им приговор. Ведьмину дочь завели в лес, где ее разо­рвали дикие звери, а ведьму возвели на костер, и ей при­шлось погибнуть лютой смертью. И когда остался от нее один только пепел, козлик опять обернулся человеком, и сестрица и братец стали жить да поживать счастливо вмес­те».

Когда господствующая власть Я сама зовет на суд, тогда направленное в прошлое, назад в душевной сфере (одногла­зая дочь) не может сохранить себя. Ее разрывают силы низ­менных влечений. Окончательное очищение уничтожает и колдовские чары зла, и благодаря этому воля освобождает­ся от проклятья животных сил. Она снова становится чело­веческой волей. Самоотверженное терпение души привело волю к свободе.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: