Ночь пятая. Часть 2 1 страница

Пока они спускались к небесным островам, кочующим по небу, Оле-Лукойе предложил Исину закрыть глаза. Предвкушение от встречи с чем-то столь удивительным, как небесный город, разрывали молодого человека изнутри, и он в нетерпении болтал ногами, сбивая обоих с курса.

— Перестань, пожалуйста, — устало попросил Оле, в очередной раз чуть подбрасывая Исина вверх, чтобы удобнее подхватить. Этот мальчишка все время сползал, потому что брыкался, будто у него где-то включился моторчик.

— Я не могу, — протянул Исин, — небесный город, небесный город, небесный город, — он повторял в предвкушении.

— Не сбивай нас с курса, — сурово потребовал Чондэ, — я много раз говорил тебе, управление зонтом вещь тонкая, так что не создавай лишних колебаний, а то сброшу тебя как балласт.

Исин последний раз дернулся, недовольно, даже по-детски, простонав, и обмяк в чужих руках. Оле-Лукойе облегченно вздохнул и продолжил свой спуск. Как только они приблизились к самому городу, поравнявшись с крышами высотных зданий, ветер чуть поутих, поэтому стало сложнее лавировать между домами. Порой, Чондэ приходилось отталкиваться ногами от стен, чтобы исправить свой курс.

Оле-Лукойе вместе с болтающимся у него в руках Чжан Исином неумолимо приближались к земле. Небо все так же горело закатом, и казалось, что здесь оно всегда такого цвета. Люди прогуливались по улицам, но вопреки ожиданиям, никто даже не обратил внимания на двух молодых людей, спускающихся с неба. Будто бы для жителей этого города подобное было нормальным явлением. Уже у самой земли Оле вытянул ноги, напрягая их, и мягко приземлился, опуская Исина и закрывая зонт.

— Можешь открывать глаза, — спокойно сказал Чондэ, заботливо поправляя одежду на своем спутнике и приглаживая его растрепавшиеся от ветра волосы.

Исин послушно открыл глаза, но первое, что он увидел, было, конечно же, сосредоточенное лицо Оле-Лукойе, в этой странной серой шапке, которая выбивалась из общего стиля. Исин и раньше это замечал, но всегда в одежде или внешности Оле были какие-то детали, которые добавляли бунта в его строгий классический образ, вроде кудряшек, клетчатых штанов или этой шапки. Но Чжан Исину это нравилось. Все нравилось. И кудряшки, и клетчатые штаны, и эта шапка, и неизменное черное пальто, под которым также неизменно был черный свитер с высоким горлом, подчеркивающим острые скулы, и казаки на его ногах, и тонкую полоску серебряного кольца на безымянном пальце, которое так старательно пытался не замечать.

Чжан Исин смотрел сейчас на Оле-Лукойе, и пусть этот человек уже казался ему родным и таким знакомым, все равно было ощущение, что Исин видит его впервые.

— Ну, вот, — заключил Чондэ, довольный своей работой, — теперь тебя не стыдно и миру показать.

— А до этого стыдно было? — с сомнением уточнил Исин.

— Нет, конечно, — негромко засмеялся Оле, — просто был немного растрепанный, а теперь такой красавец, хоть картины пиши.

Чжан опустил голову, смущенно улыбаясь. Он уже и забыл совсем, что недавно они ссорились. Казалось, что и не было ничего до небесного города. С Оле никогда не бывает «до» или «после», с ним есть только сейчас. Иногда Исину казалось, что за пределами этих снов ничего нет, да и никогда не было. Он ощущал себя живым только в них. Когда боялся, злился, улыбался, восхищался, радовался. Когда был счастливым. И в минуты счастья или злости, страха или боли, с ним рядом всегда был Оле-Лукойе, незримо защищая и поддерживая, будто бы был его ангелом-хранителем.

— Мне нравится, когда ты такой, — тихо проговорил Чондэ.

— Какой?

— Когда радостно улыбаешься, и глаза у тебя сияют от восхищения. Мне нравится, что ты ведешь себя словно ребенок, так же восторженно и наивно воспринимая мир, который я показываю тебе. Мне нравится, даже когда ты меня не слушаешь, потому что всегда поступаешь так, как велит тебе сердце. Таким я хочу тебя запомнить.

— Почему ты говоришь мне это?

— Потому что завтра или уже через несколько минут, возможно, в тебе снова что-то изменится, ты станешь обычным взрослым и будешь злиться на меня, а может быть и ненавидеть. И я буду жалеть, что взял тебя с собой, потому что ты не сможешь в полной мере оценить то, что я покажу тебе.

Исин закусил губу. Он понимал, что его сейчас укоряют. Его не ругали, не грозили ему пальчиком, но он чувствовал себя виноватым, потому что дал волю не тем эмоциям. Сейчас ему это казалось глупым, он понимал, сколько возможностей он упустил только потому, что был обычным взрослым. И сейчас он понимал, почему Оле так нравится, когда он ведет себя по-детски беспечно.

— Знаешь, Оле, — тихо проговорил Исин, — я понимаю, что был не прав, что ты еще ни разу не дал мне повода усомниться в своих словах, но…

— У тебя были тяжелые дни, не так ли? — понимающе произнес Чондэ. — Я знаю. У всех бывают тяжелые дни. У меня их было чуточку больше, чем у тебя. Поэтому я хочу, чтобы ты знал, Чжан Исин: не важно, насколько плохо или тяжело тебе было, это не должно мешать тебе радоваться жизни. Именно трудности дают нам понять, как важны минуты счастья. Впереди у тебя еще много тяжелых дней, еще больше чем было до этого. Но не думай о них, потому что они проходят. Сейчас и здесь, нет повода унывать из-за случившегося, потому что все это уже в прошлом. Цени минуты настоящего, потому что именно они самые ценные и самые незаметные. Именно они преисполнены счастьем, а мы их упускаем. Чтобы быть счастливым, научись видеть их среди вороха суеты и забот. И улыбайся, Чжан Исин… улыбайся.

Чжан Исин поджал губы, чувствуя, как болезненно сжимается его сердце от слов Оле. Внутри что-то переворачивалось от мягкого голоса этого человека. Его слова звучали как истина, в них не хотелось даже усомниться. Они были полны безграничной мудрости, но не это заставляло Исина так болезненно их воспринимать. Это было не в самих словах, не в их сути, а где-то между строк, и находило отражение на глубине глаз Чондэ.

— Оле, — сдавленно произнес Исин, — я собираюсь тебя обнять.

— Стой, что…? — только и успел сказать Оле-Лукойе, и звонко засмеялся, когда молодой человек почти нырнул в его объятья.

Исин прижимался к Чондэ, словно бездомный котенок, нуждающийся в защите и любви. Он уткнулся Оле в плечо, и до боли, до побелевших костяшек вцепился в пальто на его спине, словно боясь, что его могут оттолкнуть.

— Я всего лишь хотел сказать тебе, Оле, — зашептал Исин, — что иногда мне бывает страшно, иногда я не понимаю, что происходит, и мне бы хотелось, чтобы кто-то просто взял меня за руку или ободряюще похлопал по плечу, сказав, что все будет хорошо. Я не такой сильный как ты, Оле. Мне нужна поддержка и защита. И я не против получить её от тебя, когда в ней нуждаюсь. Ты ведь такой мудрый, ты должен это понимать.

— Долгая жизнь не означает мудрость, — Чондэ сцепил руки, обнимая Исина за плечи и прижимая к себе, — я прожил достаточно, чтобы обдумать многие вещи, но недостаточно, чтобы научиться понимать других людей. В конечном итоге, с людьми я прожил меньше, чем без них. И как бы сильно мне не было неприятно отождествлять себя с ними, я должен признать, что спустя столько лет, я все еще больше человек, чем мне бы хотелось в это верить…

— О чем ты? — Исин немного отстранился, чтобы заглянуть в черные глаза Оле-Лукойе, отражающие кроваво-красное небо.

— О том, что этот мир полон людьми не похожими на тебя, что очень прискорбно. Иногда мне доводилось видеть такое, что было противно даже допускать мысль, что я тоже человек. И, тем не менее, это было то, что заставило меня понять, что я, на самом деле, не сильно отличаюсь от них.

Исин вопросительно приподнял бровь и непонимающе склонил голову на бок. Несмотря на то, что Чондэ говорил напрямую, он всегда увиливал от сути. Ходил кругами, путал, поэтому получалось, что даже когда он говорит все, он не говорит ничего. Это создавало иллюзию искренности, но на самом деле только умножало количество загадок и вопросов, окружавших образ Оле-Лукойе.

Молодой человек не мог знать, не мог даже мысленно в теории допустить, что происходит в голове Чондэ. Какой путь он проделал вплоть до их первой встречи, что осталось за кадром. Исин не знал, какой была жизнь Оле, но в глубине души понимал, что в ней было и есть много боли, грусти и одиночества. Это отражается в его глазах, вместе с бескрайним небом, по которому нечаянно разлили закат.

Исин снова уткнулся в плечо Чондэ, вдыхая приятный запах горячего шоколада вперемешку с запахом страниц новой книги.

— Ты замечательный, Оле, — со всей искренностью проговорил Чжан, стараясь передать в короткой фразе всю безграничную палитру эмоций, которую привнес в его жизнь Чондэ. Исину просто не хватало слов, чтобы выразить сейчас то, как важно ему присутствие Оле-Лукойе в его жизни. Он хотел хоть как-то сгладить боль и одиночество Чондэ, но не имел на это власти. Не находил слов, чтобы сказать, что их встреча была, возможно, переломным моментом в жизни Исина, и он бы очень хотел, чтобы эти приключения не исчезли бесследно с наступлением утра, потому что, в конце концов, Чжан Исин будет очень скучать.

— Нет, Чжан Исин, — Чондэ осторожно отстранил от себя молодого человека и сделал шаг назад, заглядывая ему в глаза, — это ты замечательный.

И он привычно нежно растянул губы в добродушной улыбке, а глаза его загорелись еле уловимым чувством, похожим на любовь. Оле-Лукойе вновь коснулся щеки Исина, и молодой человек закрыл глаза, болезненно хмурясь, потому что ему казалось, что никто в этом мире не был так заботлив и нежен с ним.

— Что ж, — неожиданно громко, с наигранным энтузиазмом, сказал Чондэ, — нам пора. Приключения вечно ждать не будут. Идем.

Чжан почувствовал прохладный ветер на своей щеке, где секундой назад был жар чужого прикосновения, и открыл глаза. Оле-Лукойе игриво улыбнулся, мотнул головой в сторону и многозначительно двинул бровями. Исин не шелохнулся. Его настроение не менялось так внезапно, как у Оле. Он не был способен так просто переключиться на что-то другое, пойти дальше, словно бы и не было этого разговора. Для Исина имело значение каждое слово, он тщательно запоминал их, крутил в голове то так, то эдак, всеми силами пытаясь ничего не забыть. Память о случившемся, каждое слово Оле, это все, что останется у него, когда история закончится. Исину бы очень хотелось, чтобы у него было не семь, а бесконечное множество таких снов, но этому никогда не бывать. У волшебства всегда есть предел. У всего есть свой предел.

— Оле, — вдруг не своим голосом вскрикнул Исин, заставляя Чондэ, ушедшего далеко вперед, остановиться.

— Что? — Оле-Лукойе обернулся, с интересом разглядывая изменившееся лицо Чжана, который болезненно хмурил брови, словно пытаясь не заплакать, и закусывал губу. Чондэ даже на мгновение показалось, что глаза Исина слезятся, но это, наверное, было из-за сильного холодного ветра, который бушевал на такой высоте. Именно он и приводил острова в движение.

— Когда сны закончатся, мы больше не увидимся?

— Скорее всего.

— Я не хочу, чтобы все так закончилось, — мотнул головой Исин и отступил назад.

— Все когда-нибудь заканчивается, Чжан Исин, — Оле мягко улыбнулся, — не забивай себе этим голову. Если ты так боишься конца, не стоило даже начинать…

— Но Оле…!

— Тсссс, — Чондэ поднес палец к губам, лишь на секунду прикрывая глаза, которые тоже слезились, конечно же, от ветра, — не думай об этом, Чжан Исин. Мы ведь еще не расстаемся. У нас впереди еще много приключений. Столько всего, что я должен тебе показать… так что не плачь и не грусти сейчас, ведь ничего еще не закончилось. Давай продолжим наше путешествие, мы и так слишком сильно здесь задержались…

И он улыбнулся очень горько и нежно, так, как улыбаются, когда прощаются со старым другом навсегда. Он знал, что конец неизбежен, и его сердце, как и сердце Исина, болезненно сжималось от осознания, что им придется расстаться. Оле-Лукойе знал это с самого начала, задолго до того, как началась эта история, и даже несмотря на то, что, как ему казалось, он был к этому готов, он все равно хотел оттянуть момент прощания как можно дальше. Оле-Лукойе не любил прощаться, он всегда уходил по-английски, но в этот раз он готов был сделать исключение, как бы тяжело ему не далось бы это прощание. Поэтому он и не хотел говорить о нем раньше времени. Это портило впечатление от каждого сна. Чем меньше их оставалось, тем сильнее Оле смаковал каждый из них, тем ценнее был для него каждый следующий.

— Давненько я здесь не был, — Чондэ принялся озираться, скрывая болезненно ноющие от слез, покрасневшие глаза, — здесь все так изменилось. Опрометчиво было идти сюда без карты…

Исин опустил голову, нервно пряча руки в карманы. Он не хотел портить момент своей сентиментальностью, знал, что не стоит раскисать, но просто не мог, не хотел думать о том, что будет конец. Для него это вдруг стало важным. С самого начала, в свой самый первый сон, он и подумать не мог, что для него все может обернуться так болезненно. Он будет скучать по постоянным перепалкам, по доброй улыбке, по незабываемым впечатлениям. И когда пришло осознание насколько сильно он хочет, чтобы снам не было конца, он понял, как важен момент настоящего. Что именно из них состоят его воспоминания, которые останутся с ним. Исин не хотел терять ни секунды происходящего, поэтому он улыбнулся, пусть через силу, пусть очень болезненно, но заставил себя улыбнуться и почувствовал, как он счастлив, находясь здесь и сейчас. Настолько, что даже хотелось плакать.

Он будет сильным. Он будет наслаждаться каждым моментом так, будто сны никогда не закончатся. Будто сегодня их первая встреча и впереди еще столько всего, что Оле-Лукойе хотел бы ему показать.

— Идем, Оле, — Исин подбежал к Чондэ, подхватывая его под руку, — нам не нужна карта, мы как-нибудь сами.

— Что? — засмеялся Оле, смотря, как горят радостью и жаждой приключений глаза Чжана, а с его губ не сходит восхитительная детская улыбка, оставляющая на щеке ямочку. — Разве это не опасно…

— Все в порядке, — прервал его Исин, — я же с тобой. Ты ведь не дашь меня в обиду, — он лукаво посмотрел на Чондэ, — не дашь ведь, правда?

— Конечно нет, — Оле-Лукойе потрепал молодого человека по волосам и отвернулся, осматривая улицу, начинающуюся прямо с переулка, куда они приземлились, — для начала нам нужно оглядеться. Здесь все кажется мне таким незнакомым…

— Как давно ты был здесь? — спросил Исин, выворачивая вместе с Оле из-за угла дома прямо к главной улице.

— Лет пятьдесят, возможно больше, но никак не меньше, — задумчиво пробормотал Чондэ, и растерянно замер, когда они оказались на главной улице, — только посмотри на это, все изменилось сильнее, чем я ожидал…

Исин и сам не ожидал увидеть подобное. Это было похоже на город из киберпанк игры. Улицы сияли в лучах вечно заходящего солнца, люди лениво прогуливались по широким улочкам, выложенных брусчаткой.

На первый взгляд создавалось ощущение, что они вернулись куда-то в прошлое. И магазинчики, и сами здания, одежда людей и детали напоминали то ли Лондон второй половины девятнадцатого века, то ли Америку первых годов двадцатого столетия. Словно бы этот город застыл во времени, живя по своим законам.

Чжан Исин не мог описать своих ощущений, город выглядел ухоженным и милым, но было в нем ощущение некой грязи. Мимо прогуливались дамы в красивых платьях, с элегантными шляпками. Их под руку вели кавалеры в костюмах и обязательно с тростью, словно это было неотъемлемым атрибутом достатка. И буквально тут же, в паре метров от этой изысканности бегали дворовые мальчишки, в изодранных, вымазанных, некогда белых рубашках, которые сейчас больше походили на половую тряпку. В странных головных уборах, которые имели такой непотребный вид, что нельзя было даже сказать, чем он изначально задумывались. В штанах, редко в бриджах, чуть выше колена, штопанных во многих местах и дырявых башмаках. И эти измазанные мальчуганы гоняли какого-то бедного худого кота, который старательно пытался спрятаться за коробки, состоящие из тоненьких досочек.

Дома по обе стороны выходили на улицу дверями разных магазинов и салонов, на витринах винтажными буквами были выведены заковыристые названия, а старые вывески поскрипывали, раскачиваясь на ветру. У некоторых дверей стояли зазывалы, приглашающие воспользоваться услугами. И все это не казалось необычным или волнительным, потому что больше походило на реконструкцию, нежели на настоящий город. Для современного человека вроде Исина, оказавшегося в такой обстановке, все происходящее казалось фарсом. Ему было немного странно наблюдать такие реалии жизни, которых в его мире просто нет. Здесь разница в положениях казалась настолько огромной, что нельзя было преодолеть её даже за всю жизнь.

При всем при этом, Чжан Исин прекрасно осознавал, что видит не самые ужасные части города, но уже они вселяли в него некое отвращение, легкую брезгливость к такому существованию. Все здесь выглядело таким допотопным, что он ощущал себя чуть ли не королем, осознавая, что у этих людей, даже с самым высоким статусом, нет и половины благ, которые есть у него.

Однако стоило пройти чуть дальше и выйти на середину улицы, чтобы глянуть вперед, как виду открывалась невероятная картина, перечеркивающая первое впечатление.

Взору Исина открылось множество островов парящих в небе. Некоторые были чуть выше, некоторые пониже, но к каждому тянулся железный, вполне современный разводной мост. Ими заканчивалась каждая улица и, судя по всему, расположение островов всегда менялось, поэтому мосты иногда убирали, а потом состыковывали с другой частью совершенно иного острова, когда тот оказывался в нужном расположении.

По виду все острова походили друг на друга, их убранство было выполнено в одной стилистике прежних времен, но то и дело, среди невысоких домиков в несколько этажей вырастали огромные массивные здания с флагами и гербами. По-видимому, они были административными. Некоторые из них составляли целый ансамбль и занимали собой большую часть земли, однако было только одно здание, под которое был отведен целый остров. Оно находилось выше всех, было окружено высокими стенами и единственный мост, который вел к нему, так же служил соединением с другим островом. Ни цветущих садов, ни парков, ни какой-либо другой зелени просто не было на этом острове, лишь массивное как камень, в чем-то похожее на средневековый замок здание, с оттенками современного коммунистического минимализма, возвышалось на нем.

— Это выглядит… — Исин стал перебирать слова в голове, чтобы найти подходящее для описания данной местности, — сомнительным.

— Да, — пробормотал Оле, разглядывая что-то на доске объявлений, — весьма. Когда я был здесь в прошлый раз, здесь было средневековье в полный рост. Поклонения сомнительным божествам, рыцари, лошади, антисанитария… Что же заставило их совершить такой огромный скачок за каких-то пять десятков лет?

— А что не так? — удивился Исин. Для него пятьдесят лет было огромным сроком, так что он даже вообразить не мог, что за этот период времени может произойти. Для него это была целая жизнь, а учитывая то, с какой скоростью развивались технологии в его мире, он был готов допустить, что переход от средневековья к теперешнему положению вещей вполне мог занять срок в пять десятков лет.

— Это не такой уж и длинный промежуток времени для таких кардинальных перемен, — Оле повернулся к Исину и долго смотрел на него, — тебе сложно это представить, потому что ты меришь все своей жизнью, а твоя жизнь с исторической точки зрения только мгновение. От взятия курса на обновления и перехода в новую эпоху до окончания этих перемен, могут пройти и сто и двести лет. Они полностью перестроили остров, ввели новую моду, достигли определенных успехов в создании новых технологий…

— И это нормально! Я не понимаю, почему ты считаешь, что это невозможно, ведь человечество совершает огромные прорывы за меньшее количество времени…

— Да, но давай посмотрим правде в глаза, эта страна изолирована от внешнего мира, она идет по собственному долгому пути развития. Все, что у них сейчас есть, это их собственные достижения, к которым они пришли методом проб и ошибок. Они не способны развиваться так же быстро, как другие страны, потому что нет никаких внешних факторов, которые бы влияли на их развитие. Нет угроз и войн, нет примера для подражания, нет конкуренции. Внешние факторы полностью отсутствуют. Им нет смысла стремительно развиваться. Все идет медленно и своим чередом. Не то, чтобы я их недооценивал, просто склонен считать, что все эти вещи с механизацией, электричеством и некоторыми политическими свободами, просто не могли прийти в головы средневековых людей, если им кто-то в этом не помог. Но… кто помог? Им просто не у кого заимствовать эти технологии, они находятся в полной изоляции. Здесь просто не могло оказаться человека, готового открыть людям глаза на прогресс.

Чондэ несколько раз мотнул головой и вернулся к изучению доски объявлений. Что-то среди этих бумаг привлекало его внимание.

— А знаешь, — Исин усмехнулся, — я тут вижу одного, кто бы мог им помочь совершить такой скачок.

— Да? — удивленно спросил Оле, тут же поворачиваясь к Чжану. — Где?

— Вот здесь, — молодой человек вытянул вперед руку, прикрыл один глаз, чтобы лучше навести прицел, и указал пальцем прямо на Оле-Лукойе. — Это ты, Оле.

— Что? — усмехнулся Чондэ. — Я? Нет… бред какой-то. С чего бы мне заниматься подобным?

— А почему нет?

— Мне было не до этого, — Оле-Лукойе снова вернулся к доске объявлений, — я был занят другим. О!

— Что? — Исин среагировал моментально. Он мгновенно подскочил к Чондэ и заглянул ему через плечо, пытаясь найти то, что вызвало такие эмоции.

— Я знал, что есть вещи, которые остаются неизменными, — Оле улыбнулся и сорвал объявление, которое Исину так и не удалось разглядеть.

— И что это? — Чжану пришлось отступить на шаг, когда Чондэ резко обернулся и с победной улыбкой продемонстрировал нужное объявление.

— Монархия! — торжественно заявил он.

Исин нахмурился, внимательно вчитываясь в листовку, которую ему демонстрировал Оле. Винтажными буквами на подтекшей и высохшей после дождей бумаге было выведено: «Внимание! Указом короля ….». Чжан прищурился, пытаясь разобрать подтекший текст, но этот шрифт давался ему с трудом, поэтому он больше додумывал, нежели читал. После нескольких бесплодных попыток, он все же поднял глаза на Чондэ, который тяжело вздохнул и зачитал ему объявление вслух.

— Внимание! — Оле-Лукойе прокашлялся, после чего поправил шапку у себя на голове и громко, четко, с расстановкой, словно глашатай, продолжил: — Внимание! Указом короля такой-то день — на этом моменте у Исина тоже случился ступор, потому что летоисчисление здесь было своеобразным, — это сегодня, — пояснил Оле, — объявляется праздничным днем в связи со свадьбой принца.

— Что-то не очень празднично все выглядит, — усомнился Исин, оглядывая улицу, — где растяжки, поздравления, шарики в руках детей и тому подобное. Это же свадьба королевской семьи! Почему вообще люди ведут себя так, будто ничего не происходит? Разве они не должны быть во дворце на праздновании?

— Это монархия, — вздохнул Чондэ, внимательно вчитываясь в объявление, — здесь королевская семья отдельно, народ отдельно. Принц спокойно женится в замке, народ гуляет где-то на главной площади. Мы с тобой сейчас где-то, — Оле задумчиво огляделся, — на окраине города, так что праздник до этих мест не добрался. Тем не менее, если мы пойдем в центр, а лучше в сам замок, думаю, мы застанем веселье. Было бы странно его пропускать, раз мы так удачно зашли.

— В замок? — с сомнением переспросил Исин. — Как будто нас туда так просто пустят?

— А почему нет? — удивился Чондэ.

— Ну, — молодой человек замялся, пытаясь подобрать нужные слова, — это же замок. Вряд ли туда пускают всех…

— Всех и не пускают, — Оле незаметно сунул объявление в карман пальто, и подхватил Исина под руку, — а нас пустят.

Чжан Исин проскользнул руками по поясу, засовывая их в карман своих штанов. Он не сомневался в словах Чондэ, но его терзали смутные сомнения, что это может быть не самым легким путем. Что если Оле-Лукойе решит взобраться в замок по отвесной стене или нарядиться в старушек, которые продают пирожки. С Оле-Лукойе нельзя быть уверенным в том, какие пути предстоят.

— И как мы туда… попадем? — задумчиво поинтересовался Исин.

— Сначала мы доберемся до главного острова, а оттуда на вагонетке до административного острова, с которого попадем к замку…

— Откуда ты это знаешь?

— Там на доске объявлений, если покопаться…

Исин повернулся, чтобы внимательно посмотреть на Оле. Он хотел сказать о том, что даже в такой малости вся его личность. Нет ни одного слова, которое бы могло подойти для этой ситуации, которое бы выражало весь восторг Исина.

— Знаешь, — тихо сказал он, не сводя завороженного взгляда с Чондэ, — ты очень… надежный.

— Ты только сейчас это осознал? — наигранно возмущенно спросил Оле, поворачиваясь к молодому человеку.

— Нет, я давно это осознал, просто не было подходящего случая сказать…

— Разве нужно ждать подходящего случая, чтобы сказать такое? — Чондэ дернул Исина за руку. — Ты совсем дурак? Я свободен для восхвалений, понимаешь? Если чувствуешь, что похвала подступает к горлу, так ты не жди подходящего случая, просто говори сразу, а то ведь случай может и не подвернуться, и я так и не узнаю, что я восхитителен…

— Ты… — возмущенно выдохнул Чжан, наблюдая за сверкающей улыбкой Оле, повисшем у него на руке, — разве твои слова сейчас не идут вразрез с тем, что ты говорил раньше?

— С чем это?

— Ну, — Исин нахмурился, пытаясь быстро, насколько это возможно, припомнить хотя бы одну нужную фразу, но лезли только бесполезные, ничего не значащие.

— Вот видишь, запрета меня восхвалять не было! Ладно, идем, не стой как столб, а то мы так все пропустим…

— Как мы можем что-то пропустить, если это сон, а ты ими управляешь…

— Ты, кажется, не совсем понимаешь, как это работает, — вздохнул Чондэ, — сон, это как другая реальность, понимаешь? Я могу тебе показать миллиарды других миров, но я не в ответе за них. Здесь все идет своим чередом. Только и всего.

— Тогда есть еще вопрос.

— Задавай.

— Сейчас я сплю в своей кровати?

Оле-Лукойе на секунду замер, словно испуганный кролик и пристально посмотрел в глаза Исина. Вопрос был неожиданным даже для него, поэтому готового ответа у него не было. Поразительно, но за много лет ни один человек не задал ему такой простой, но очень каверзный вопрос.

— Понимаешь, это похоже на переселение душ, твое астральное тело путешествует вместе со мной, но это не значит, что ты не должен быть осторожен, потому что все, что произойдет с тобой во сне отразиться на твоем теле и… ах, это слишком сложно объяснить в нескольких словах.

— Просто скажи, я в кровати или нет?

— Чисто физически, — Чондэ задумчиво коснулся шапки, почесывая голову, — да, ты сейчас в своей постели.

— В таком случае все хорошо, — удовлетворенно выдохнул Исин, — было бы не очень хорошо, если бы утром я был вымотан после наших длительных путешествий. Все же сон для того, чтобы тело отдохнуло. Если бы оно не отдыхало, я бы мог и вовсе не спать.

— Это то, что терзало тебя долгое время? — нахмурился Оле, которому было не столько обидно, сколько непонятно. При всех возможностях, предоставляемых Исину, его волновала такая малость, как положение его тела в пространстве.

— Не терзало, — мотнул головой Чжан, не сводя задумчивого взгляда с горизонта, — скорее интересовало.

Исин поежился, сильнее засовывая руки в карманы так, что штаны немного съехали вниз, поэтому ему пришлось продеть большие пальцы в петли пояса и подтянуть их немного вверх. Чондэ медленно выпустил руку Исина, словно бы невзначай проскальзывая пальцами по ткани одежды, сквозь которую чувствовались напряженные мышцы. Оба они замолчали, как будто упустили нужный момент. Радость предвкушения куда-то испарилась, оставляя внутри лишь спокойствие, с синим оттенком грусти. Оле-Лукойе сделал неуловимый шаг в сторону, незримо разрывая близость. Он засунул руки в бездонные карманы, неловко разводя их в стороны вместе с полами своего пальто.

Чжан даже не обратил на это внимания, он расслабленно прогуливался вперед, неторопливо переступая с ноги на ногу. Пусть уже и без прежнего интереса, но он осматривал улицу, раскинувшуюся зданиями в пять этажей по обе стороны. Ему был интересен этот быт, однако все происходящее попахивало постановкой. Прогуливаясь вот так, Исин не чувствовал огромного разрыва между своим миром и миром установленным на этих островах. Возможно, будь здесь Средневековье, это было бы ощутимее, хотя все равно оставался осадок театральной постановки.

— Так что же, мы до замка будем так идти? — спросил вдруг Исин, чувствуя неуютную гнетущую атмосферу. Оле был слишком молчалив и держался слишком далеко. У Чжана было ощущение, что Чондэ в любой момент может раствориться в воздухе. Еще немного и ему наскучит бродить по улицам в обществе невежественного мальчишки, который постоянно говорит невпопад и что-то не то.

— Как так? — поинтересовался Оле-Лукойе, даже не глянув в сторону Исина.

— По разным сторонам улицы, — Чжан остановился. — Тебе вдруг стало со мной скучно?

— Нет, с чего ты взял?

— Потому что выглядишь так, как будто тебе наскучила эта прогулка, — вздохнул молодой человек, — смотри, сейчас ты завернешь за угол и исчезнешь, оставляя меня здесь одного…

— Ты же знаешь, что я так не сделаю…

Оле лишь на какое-то время замедлил шаг, разворачиваясь на пятках в сторону своего спутника. В его быстром движении рук в разные стороны нельзя было заподозрить недовольство, скорее в нем было непонимание или негодование.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: