ВЫСКАЗЫВАНИЯ УЧЕНЫХ И ФИЛОСОФОВ О НАУКЕ

Наука — это колдовство, которое действует.

К. Воннегут

Очень важное замечание: почти все творцы этой теории, особенно В. Паули, много размышляли над ее «мистическими» аспектами, но принадлежность к «гильдии» препятствовала широкой публикации работ на сей счет. Плотину прорвал лишь шквал работ «новых физиков», не обремененных «прокаткой мозгов», характерной для науки ХХ века. Но именно В. Паули, возможно, первым из физиков заговорил о «глубокой невидимой реальности» и «единстве бытия» *. (* В. Гейзенберг «Философские взгляды Вольфганга Паули»)

Заключить этот раздел я хочу высказываниями крупных ученых и мыслителей, моих союзников в вопросах, касающихся тематики этой книги.

Большинство великих ученых, произведших революцию в физике (Альберт Эйнштейн, Нильс Бор, Эрвин Шредингер, Вернер Гейзенберг, Роберт Оппенгеймер, Давид Бом) находили научное мышление вполне совместимым с мистическим мировоззрением. Сегодня даже многие ученые вынуждены признать, что основа всего сущего вполне может носить трансцендентальный характер.

Один из наиболее ярких ученых первой половины XX века В. Паули говорил о «серединном пути» науки между Западной Сциллой объективности и восточным Харибдой субъекта, сливающегося с мировым целым» *. (* Cм. В. Гейзенберг. Шаги за горизонт. M., 1988).

В Фейнмановских лекциях по физике читаем: «Грядущая великая эра пробуждения человеческого разума принесет с собой метод понимания качественного содержания уравнений. Сегодня мы еще неспособны на это… Сегодня мы не можем сказать с уверенностью, содержит ли уравнение Шредингера и лягушек, и композиторов, и даже мораль, или там ничего похожего даже и быть не может… Поэтому каждый из нас может иметь на этот счет свое особое мнение».

Английский физик-теоретик Роджер Пенроуз в книге «Новое мышление императора» утверждает: «На основе теоремы Гёделя и принципа дополнительности Бора строго показано, что без некой высшей силы появление новых знаний, объясняющих устройство мира, невозможно».

Крупнейший историк науки П. Форман, учитывая глубинную сущность знания, говорил о науке как деятельности «трансцендентного характера», хотя подобная трансцендентность может и не сказываться на ее результатах.

А. Эйнштейн:

Каждый естествоиспытатель должен обладать своеобразным религиозным чувством, ибо он не может представить, что те взаимосвязи, которые он постигает, впервые придуманы именно им. Он ощущает себя ребенком, которым руководит кто-то из взрослых.

Моя религия — это глубоко прочувствованная уверенность в существовании Высшего Интеллекта, который открывается нам в доступном познанию мире.

Знать, что недоступное нам действительно существует и проявляется перед нами как высшая мудрость и лучезарная красота, которую наши скудные умственные способности постигают лишь в простейших видах, — вот это знание, это чувство и лежит в основе любой подлинной религиозности.

Самое прекрасное и глубокое переживание, выпадающее на долю человека, — это ощущение таинственности. Оно лежит в основе религии и всех наиболее глубоких тенденций в искусстве и науке. Тот, кто не испытал этого ощущения, кажется мне если не мертвецом, то во всяком случае слепым. Способность воспринимать то непостижимое для нашего разума, что скрыто под непосредственными переживаниями, чья красота и совершенство доходят до нас лишь в виде косвенного слабого отзвука, — это и есть религиозность.

…Каждый, кто серьезно занимается наукой, приходит к убеждению, что в законах природы проявляется дух, значительно превосходящий человеческий гений. Перед лицом этого высшего духа мы, с нашими скромными силами, должны ощущать смирение. Так занятия наукой приводят к благоговейному чувству особого рода, которое в корне отличается от наивной религиозности.

Религиозные гении всех времен были отмечены этим космическим религиозным чувством, не ведающим ни догм, ни Бога, сотворенного по образу и подобию человека. Поэтому не может быть церкви, чье основное учение строилось бы на космическом религиозном чувстве. Отсюда следует, что во все времена именно среди еретиков находились люди, в весьма значительной степени подверженные этому чувству, которые своим современникам часто казались атеистами, а иногда и святыми. ­С этой точки зрения люди, подобные Демокриту, Франциску Ассизскому и Спинозе, имеют много общего.

Религиозность ученого состоит в восторженном преклонении перед гармонией законов природы, насколько эти законы доступны для нашего разума. В этом всё.

Ответить на вопрос о смысле жизни — значит обладать религиозными чувствами… тот, кто не видит смысла в своей жизни и в жизни себе подобных, тот не только несчастен, но едва ли сможет продолжать жить.

Все средства постижения цели обернутся лишь тупыми инструментами, если за ними не стоит живой дух.

Полученные чисто логическим путем положения ничего не говорят о действительности

Наука ищет доказательств, не зависящих от личности исследователя, даже когда предметом исследования является сам человек…

Луи Пастер:

Наука развивается через попытки ответить на все более тонкие вопросы, которые касаются все более глубокой сущности естественных явлений.

А. Пуанкаре:

…Недостаточно одной логики; …наука доказывать не есть еще вся наука и… интуиция должна сохранить свою роль как дополнение — я сказал бы, как противовес или как противоядие логики.

Г. Вейль: «Движимые метафизической верой в реальность внешнего мира, мы исследуем символические формы трансцендентного и испытываем удовлетворение от того, что они подтверждаются в опыте».

Н. Бор:

Мы можем найти параллель урокам теории атома в эпистемологических проблемах, с которыми уже сталкивались такие мыслители, как Лао-цзы и Будда, пытаясь осмыслить нашу роль в грандиозном спектакле бытия — роль зрителей и участников одновременно.

В. Гейзенберг:

Значительный вклад японских ученых в теоретическую физику, сделанный ими после Второй мировой войны, может свидетельствовать о некоем сходстве между философией Дальнего Востока и философским содержанием квантовой теории.

Мир представляется мне сложной тканью событий, в которой перекрещиваются, перемежаются и соединяются различные взаимосвязи, определяя таким образом структуру целого.

Сама попытка вообразить картину элементарных частиц и думать о них визуально — значит иметь абсолютно неверное представление о них.

М. Борн:

В молодости я был убежден, что научный метод предпочтительнее других, более субъективных способов формирования картины мира — философии, поэзии… Ныне я смотрю на мою прежнюю веру в превосходство науки перед другими формами мышления как на самообман.

Д. Белл:

Никто не поймет квантовой механики до тех пор, пока не начнет думать о волновой функции как о реальном поле, а не только как об «амплитуде вероятности».

И. Р. Пригожин:

Наука, которая начиналась под знаком прометеевского утверждения силы разума, завершилась отчуждением.

Равноценность точек зрения, многочисленность методов, более или менее рискованных, эфемерных или успешных, — вот что представляет ныне наука со всей очевидностью.

Наука парадигмальна, и ее движущей силой является преодоление консерватизма. Применение к природе одних и тех же методов и идей неизбежно кончается поражением: рано или поздно природа отказывается изъясняться на языке, предусмотренном данной парадигмой; кризис разражается с тем большей силой, чем более слепым было доверие к применяемому методу. Тогда все интеллектуальные силы бросают на поиски нового языка, чтобы исследовать тот «пучок» проблем, который объявляется решающим, поскольку он исходит как бы от самой при­роды.

Р. Оппенгеймер:

Общие законы человеческого познания, проявившиеся в открытиях атомной физики, не являются чем-то невиданным и абсолютно новым. Они существовали и в нашей культуре, занимая при этом гораздо более значительное и важное место в буддийской и индуистской философиях. То, что происходит сейчас, — подтверждение, продолжение и обновление древней мудрости.

[Специфика науки заставила ученых] пересмотреть соотношение между наукой и здравым смыслом, заставила нас признать: хоть мы и говорим на каком-то определенном языке и используем определенные концепции, отсюда вовсе не обязательно следует, что в реальном мире имеется что-то этим вещам соответствующее.

Л. Витгенштейн:

Мистическое — не то, как мир есть, а что он есть.

В основе всего современного мировоззрения лежит иллюзия, будто бы так называемые законы природы суть объяснения природных явлений. Так, перед законами природы останавливаются, как перед чем-то неприкосновенным, — словно древние перед Богом и Судьбой. Причем в обоих подходах есть верное и неверное. Старый, конечно, ясней, поскольку он признает некий четкий предел, в то время как в новых системах может создаться впечатление, будто всё объяснено.

Тейяр де Шарден:

Подлинная физика — та, которая сумеет приобщить всего Человека к целостному представлению о мире.

В зародыше в веществе Вселенной уже были преджизнь, предсознание и предсвобода. Так как свобода появилась во Вселенной только вместе с человеком, то ее начала следует искать в первичном единстве.

Е. Дж. Сквайрс:

«Реальность» состоит из физики плюс чего-то еще; например, разума.

А. Ф. Лосев:

Я категорически протестую против… лженаучного предрассудка, …что наука побеждает миф… Если брать реальную науку…, творимую живыми людьми в реальную историческую эпоху, то такая наука не только сопровождается мифологией, но и реально питается ею, почерпая из нее свои исходные интуиции… Когда «наука» разрушает «миф», то это означает только, что одна мифология борется с другой мифологией.

Чудо вовсе не в том, что законы природы нарушены или что оно не объяснимо средствами науки. Явление, совершенно точно вытекающее из системы мирового механизма, может быть иной раз гораздо большим чудом, чем то, о котором неизвестно, какому механизму и каким законам природы оно следует». «В чуде мы имеем дело… со взаимоотношением и столкновением двух каких-то разных планов действительности.

В. Налимов:

Великое Знание динамично. Его надо раскрывать и по-новому, заново, каждый раз. Мы — служители, выполняющие эту роль.

Л. Мельников:

Практически все великие научные идеи и теории явились не в результате строгой рассудочной и критической деятельности людей, а, как правило, путем интуиции, озарения, а то и в порядке откровения свыше или видений, то есть извлечены из недр подсознания.

В. Ю. Ирхин, М. И. Кацнельсон:

Высшие миры — миры вечности, безграничности и непрерывности. Как только физик избавляется от земной скверны и мертвящих представлений о конечном, он обретает свободу.

П. Фейерабенд:

Таким образом, наука гораздо ближе к мифу, чем готова допустить научная философия. Она есть одна из многих форм мышления, которые могут быть развиты людьми, и не обязательно самая лучшая.

С. Вивекананда:

Время, пространство и причинность похожи на стекло, сквозь которое мы смотрим на Абсолют… В самом же Абсолюте нет ни времени, ни пространства, ни причинности.

Шри Ауробиндо Гхош:

Ничто в супраментальном смысле в действительности не является конечным; это основано на чувстве всего в каждом, и каждого — во всем.

Вдохновение — лишь узкий ручеек в обширном потоке вечного знания; оно превосходит разум в большей мере, чем разум превышает достоверность чувств.

Существует лишь два типа людей, которым светит надежда: человек, почувствовавший прикосновение Бога и тянущийся к нему, а также скептик или самоуверенный атеист. Но что касается описателей религий и подражателей свободной мысли, то это мертвые души, которые следуют за смертью, называя ее жизнью.

Ф. Капра:

Понятия современной физики зачастую обнаруживают изумительное сходство с представлениями, воплощенными в религиозных философиях Дальнего Востока.

…Школы восточного мистицизма… подчеркивают принципиальную целостность Вселенной… Высочайшая цель их (индуистов, буддистов, даосов) — осознание единства и взаимосвязи всех вещей, преодоление ощущения своей изолированной индивидуальности и слияние с высшей реальностью.

Принципиальное единство Вселенной осознается не только мистиками, это — одно из основных открытий, или, вернее сказать, откровений современной физики.

С. Гроф:

Вселенная современной физики больше похожа на систему мыслительных процессов, нежели на гигантский часовой механизм. По мере того, как ученые проникают все глубже в структуру материи и изучают многочисленные аспекты мировых процессов, понятие твердой субстанции постепенно исчезает из этой картины, оставляя им только архетипические паттерны, абстрактные математические формулы или универсальный порядок.

Реальность конструируется ментальными актами и зависит от того, что и как мы выбираем для наблюдения.

Убеждение, что религия и наука должны быть друг с другом несовместимы, отражает коренное непонимание природы их обоих.

К. Уилбер:

Между истинной религией и подлинной наукой не может быть противоречий.

К. Берд:

Горький опыт научил физиков, что доминирующие теории могут изменяться самым непредсказуемым образом, а прошлые фундаментальные достижения науки нередко приходится отвергать как ложные. А значит, в любой момент надо быть готовым, что и на смену сегодняшней науке придет радикально новая, более плодотворная концепция.

Э. Паунд:

Всю жизнь я прожил, уверенный, что кое-что знаю. Но пришел странный день, и я понял, что не знаю решительно ничего и мои слова оказались лишенными смысла…

МИСТИКА И НАУКА

Самое глубокое и благородное чувство, на которое мы способны, — это переживание мистиче­ского.

А. Эйнштейн

Все больше и больше явлений, которые ранее казались странными и необычными, сегодня становятся предметом научного исследования. Пришло время для возникновения новой науки…

Л. Кэрролл

Слово «мистика» я употребляю не в смысле «сокровенного знания», таинственных историй и ритуалов, а исключительно как еще один способ познания, в котором интуиция (прозрение, откровение) доминирует над рассудком, вечность — над временем, бытие считается целокупным, истина проживается и переживается, а не исследуется, ведя к трансформации нашего «Я», но, главное, мир видится бесконечной божественной реальностью, доступ к отражениям которой дает наше внутреннее и сокровенное «Я» — то, что я определяю как Бог в нас. При мистическом познании субъект и объект сливаются, ищущий становится единым с искомым, а сам мистик сливается с миром.

Главное во «встрече» науки и мистики — это тоже неотделимость одной от другой, глубинное единство, коренящееся в главном связующем — человеческом сознании. Вот почему можно сказать: уберите сознание — исчезнет мир, вива Джону Беркли!

В двухтомнике «Что такое мистика?» я дал много определений этого понятия, но доминирующим является понимание того, что мистика имеет дело, прежде всего, с самопознанием, поиском реалий нашего «Я», связями между «Я» и «Миром». Мистику неправильно связывать с магией, эзотерикой или таинствами — это не просто «живой мир», но мир животрепещущий, близкий, сокровенный, я бы сказал, близкий и родной.

«На существующем уровне развития науки стало очевидным, что философия мистицизма представляет собой наиболее последовательную философскую основу из всех научных теорий» (Ф. Капра).

В этом разделе я ставлю перед собой задачу показать, как на протяжении тысячелетий мистические экстазы вестников предвосхищали открытия ученых. При этом сразу необходимо сделать одно замечание: конечно, никто из мистиков не предвосхитил квантовых понятий на языке квантовой физики — речь идет о предвосхищениях совсем иного рода, о копланарности идей, о близости описаний, о предчувствиях и озарениях, но никак не об аппарате, теории, расчете. Сравнивая мистику и науку, можно говорить только о качественном подобии, но ведь мистика, сам ее язык, и не претендуют на строгость, как это делает наука, хотя ее «строгость» тоже весьма относительна.

Фактически квантовая теория часто говорит то же, что и мистика. Она свидетельствует, что истинная причина всего происходящего не принадлежит материальной реальности, невидима, нелокальна, божественна.

Различие позиций физика и мистика можно понять из утверждения Альберта Эйнштейна: «Самое непостижимое в мире — то, что он постижим». У мистика проблемы миропостижения не существует, потому что для него постижимость мира изначально заложена в человеческом сознании — причастностью к Духу, божественностью происхождения, неотрывностью сознания от бытия. Более того, для мистика идеи (платоновские эйдосы, гармония цифр и формул, связь символизма с реальностью) являются фундаментальной частью существования мира. Платон в «Федоне» говорит: «…Гармония непременно должна существовать, и прежде истлеют без остатка дерево и жилы струн (материя), чем потерпит что-нибудь худое гармония (эйдос, идея)».

Космология платоновского «Тимея» выстроена исключительно на понятии вероятности и в этом диалоге внимательный читатель найдет ряд замечательных предвосхищений современной квантовой теории — связку интуиций, соединяющих античный космос с идеями современной квантовой физики: «…Не удивляйся, Сократ, если мы, рассматривая во многих отношениях много вещей, таких, как… рождение Вселенной, не достигнем в наших рассуждениях полной точности и непротиворечивости»; «…Исследование должно идти таким образом, чтобы добиться наибольшей степени вероятности»; «Основополагающий первообраз, обладает мыслимым и тождественным бытием, а [материальный мир] — подражание этому первообразу, который имеет рождение и зрим…»; «Ведь надо употреблять слова в их надежном и достоверном смысле…» — разве это не перекликается с воззрениями современной физики?..

«У физика-теоретика, профессионально занимающемся основами квантовой механики, слова Платона “…в то мгновение, когда их именуют, они уже готовы перейти во что-то иное” могут вызвать ассоциации с известным “коллапсом волновой функции” в процессе измерения (именования!) и с описывающей этот процесс квантовой теорией измерений, построенной крупнейшим математиком Дж. фон Нейманом» (В. Ю. Ирхин, М. И. Кацнельсон).

Мистики исходят из того, что знание о мире дается непосредственно, в акте божественного озарения, интуиции, вне рамок логики, и поэтому его нельзя адекватно выразить языком обыденной речи. Аналогичным образом в европейской науке атомный и субатомный уровни реальности невозможно описать классической (аристотелевской) логикой и обыденным языком.

Амеба постигает истину как еду, животное — как энергию, эмоции и чувства, обычный человек добавляет к этому ум. Купец торгует истиной, поэт ее выражает, ученый — описывает. Мистик же проживает истину, трансформируя этим себя, и в конце пути сам становится ею. Тогда и рождаются великие слова: «Я есть Истина» *. (* Здесь реминисценция идей М. Заречного).

Образы, порожденные современной атомной физикой, издавна использовались на Востоке как мистическое мировосприятие, когда «вещи получают свое существование и свою природу посредством взаимозависимости и не являются ничем сами по себе» *. (* Murti T. R. V. The Central Philosophy of Buddhism. — L.: Alien & Unwin, 1955).

Величайшие мистики — творцы Вед, Будда, Лао-Цзы, Хуэй-нэнь, Чжуанцзы, Иисус Христос, Бодхидхарма, Тереза Авильская, Экхарт Толле — детально описали познание мира и себя в нем, удивительнейшим образом совпадающее с тем, к которому наука начала приходить в самое последнее время. Здесь очень важны персональность или личностность духовного опыта, способность к изменению и перевоплощению, открытость новому, состояние живого присутствия и соучастия, восторг от соприкосновения с высшим пониманием бытия.

Мудрый Нильс Бор писал: «Мы можем найти параллель урокам теории атома в эпистемологических проблемах, с которыми уже сталкивались такие мыслители как Лао-Цзы и Будда, пытаясь осмыслить нашу роль в грандиозном спектакле бытия — роль зрителей и участников одновременно» *. (* N. Bohr Atomic Physics and Human Knowledge. N.Y. John Wiley & Sons, 1958).

Свидетельствует доктор Эндрю Ньюберг: «Когда люди переживают мистический опыт, они чувствуют, что это более фундаментальный уровень реальности, чем наш повседневный материальный мир, где мы обычно живем. Фактически даже после того, как мистическое переживание заканчивается, люди по-прежнему ощущают, что оно отражало более подлинную, более фундаментальную форму реальности. А материальный мир, где мы живем, так и остается для них вторичной формой реальности».

Весь мистический опыт связан с расширением сознания, если можно так выразиться, — с его «квантизацией», дематериализацией, выходом из мира материи в сферу иной, более тонкой и более фундаментальной реальности. Тогда классический физический мир отходит на второй план и само мироощущение фундаментальным образом изменяется. Проблемы грубого мира перестают тебя затрагивать, а «плохие» новости просто исчезают — мир выглядит исключительно лучезарным, то есть именно таким, каким он является «с позиции Бога».

Я бы сказал, что мистика упредила науку именно в понимании «многомирия», существования разных уровней реальности, сосуществования разных уровней существования, еще — в развертывании проявленного мира из мира непроявленного.

Именно мистика впервые поставила вопросы о первопричинах и началах всех вещей. Согласно канонам буддизма, космология выглядит следующим образом. Исходное состояние мира — состояние рассеяния, акаши (эфир, дух, пространство психического опыта, нирвана, ничто). Благодаря энергии духа в акаше начинают веять легкие ветры, предвещающие появление вместилищ (первые признаки рематериализации). Ветры усиливаются, приводя ко все большей рематериализации — появляется атмосфера, вода, Великая земля, континенты, [гора] Сумеру, дворец Брахмы, затем всё остальное. Благодаря «раскрытию» вместилищ постепенно развертывается (рематериализуется) весь этот мир. Затем мир начинают заселять ранее пребывавшие в Лучезарной сфере существа прошлой кальпы (предыдущего мирового периода).

Вот как Ригведа (10.129) описывает рождение мира:

Кто воистину знает? Кто здесь провозгласит?

Откуда родилось, откуда это творение?

Далее появились боги посредством

сотворения этого [мира].

Так кто же знает, откуда он появился?

Откуда это творение появилось?

Может само создало себя, может нет —

Тот, кто надзирает над [миром] на высшем небе,

Только Он знает или же не знает.

Не было не-сущего, и не было сущего тогда.

Не было ни воздушного пространства, ни неба над ним.

Что двигалось туда и сюда? Где? Под чьей защитой?

Что за вода была — глубокая бездна?

Не было ни смерти, ни бессмертия тогда.

Не было ни признака дня, ни признака ночи.

Дышало, не колебля воздуха, по своему закону нечто Одно.

И не было ничего другого, кроме Него.

Мрак был сокрыт мраком вначале.

Неразличимая пучина — все это.

То жизнедеятельное, что было заключено в пустоту,

Оно Одно было порождено силой жара.

Вначале на Него нашло желание.

Это было первым семенем мысли.

Происхождение сущего, в не-сущем открыли

Мудрецы размышлением, вопрошая в [своем] сердце.

Поперек был протянут их шнур.

Был ли низ? Был ли верх?

Оплодотворители были. Силы растяжения были.

Порыв внизу. Удовлетворение наверху…

Подобные интуиции можно найти во всех конфессиональных мистиках и мифологиях мира. Несколько примеров. Во многих гностических текстах повествуется об отпадении телесного мира от плеромы (полноты всезнания, цельности духа). В «Старшей Эдде» находим следующее «Прорицание вельвы»:

Помню девять миров и девять корней

И дерево предела [мировое дерево], еще не проросшее.

В начале времен не было в мире

Ни песка, ни моря, ни волн холодных,

Земли еще не было и небосвода,

Бездна сияла, трава не росла…

Солнце не ведало, где его дом,

Звезды не ведали, где им сиять,

Месяц не ведал мощи своей.

Наконец — китайский даосский отрывок Хуайнаньцзы: «Свет спросил у небытия: “Ты действительно существуешь? Или на самом деле ты не существуешь?”. Небытие не отвечало. Не получив ответа, Свет стал всматриваться в его облик: темное, неразличимое, смотришь — не видишь его формы, слушаешь — не слышишь его голоса. Хочешь схватить — не можешь, вглядываешься в даль его — не видно края. И Свет сказал: “Великолепно! Кто бы мог достичь этого! Я могу быть и не быть, но не могу абсолютно не быть”».

При желании и при наличии образного мышления можно увидеть в обсуждаемых отрывках предвосхищение современных научных идей, например, Большого Взрыва, теории относительности (пространство и время оказываются относительными категориями) и даже концепции суперструн; ниже мы коснемся этих аналогий.

Мистика и квантовая теория подобным образом описывают не только «начало», но и «конец света», великую Пралайю, когда не будет ничего проявленного, включая пространство и время. На языке физики это видится следующим образом: все подсистемы Вселенной ждет дематериализация, или обратный переход из локального (классического) в чисто квантовое (запутанное, нелокальное) состояние. «Спасение» на этом языке означает «подлинное бытие», то есть осознание себя вне материальных форм, переход в состояние чистого духа, можно сказать — в нирвану.

Буддийская нирвана («безначальное, несотворенное, необусловленное, нерожденное»), также вполне отвечает квантовому состоянию мира — лежит за пределами существования-несуществования, но вовсе не предполагает абсолютное Ничто или полную пассивность, опустошенность. Буддисты говорят, что бесповоротно став на благородный срединный путь освобождения, человек проходит между крайностями существования и несуществования. Благородный срединный путь («царская дорога») между опасными крайностями неоднократно описан и в Библии (см., например, Мф. 7:14, 3 кн. Ездры 7:5–9). В махаянской Махамудре, или медитации на природе сознания, ум и явление (объект и продукт ума) неразделимы как сверкающее, светоносное единство формы и пустоты. Нирвана — переливающаяся «всеми красками» динамичная форма, не представимая через наглядные образы.

Наше эго, наш ум не способны вместить того, что переживает просветленный в нирване: он присутствует сразу всюду, блаженствуя, удивляясь и радуясь. В нем разливается покой и радость. Пустота для Мастера Дао — это свобода, состояние ничем не занятого и необусловленного сознания. Она ничем неотличима от наполненности, но наполненности без зависимости.

Дираковское понятие «физического вакуума» в теории поля имеет глубокие параллели с «Пустотой» как в западном, так и в восточном мистицизме. Средневековые богословы учили, что всё тварное несет на себе печать Ничто, и поэтому бытие вновь и вновь восстанавливается Богом. «Сохранение мира — акт вечного творения; взаимоисключающие глаголы сохранять и творить — для Неба синонимы» (Х. Л. Борхес).

Переживание, именуемое в индо-буддистской традиции Шуньятой, есть глубочайшая интуиция причастия к Сияющей и Всепорождающей Пустоте. В этой интуиции соединяется два важных момента: Пустота как основное состояние мира, и Божественное единство всего существующего, переживание мира как единого целого. Индусы считают, что именно опыт Шуньяты ведет к глубине, мудрости и святости.

Фактически Шуньята, Брахман, Дао и есть Пустота или Ничто, но всегда с большой буквы. Поэтому мы можем сравнить Пустоту в понимании восточных мистиков с квантовой непроявленностью современной физики. Свидетельствует Цзай Цан: «Для того, кто знает, что Великая Пустота наполнена ци, нет такого понятия, как несуществование».

Присущее всем мистикам учение о Ничто — «несуществовании» или иллюзорности мира детально разработано в буддизме махаяны Нагарджуной, а в индуизме — Шанкарой. «Ничто», или «Пустота» в учении Нагарджуны означает высшую реальность, тогда как видимая, материальная реальность производна от нее или просто иллюзия.

Учение адвайта-веданта считается вершиной индуистской теологии. В Атма-Бодха Шанкары читаем: «Всё, что кажется чем-нибудь иным, чем Вечный, есть обман, подобный миражу в пустыне».

Будда Гаутама, Алмазная Сутра: «Все бодхисаттвы должны породить сознание, не пребывающее ни в цвете, ни в звуке, ни в запахах, ни в предметах мира. Они не должны пребывать где-либо и породить сознание, не пребывающее ни в чем». «Материя не отлична от Пустоты. Пустота не отлична от материи. Материя — это и есть Пустота. Пустота — это и есть материя… Поэтому в Пустоте нет материи…» «Пребывающие повсюду феномены — все иллюзорны и пусты».

Шри Шанкарачарья: «Реальностью может быть только то, небытие чего невозможно».

Сутра Помоста:

«Все вещи не имеют реальности, поэтому нужно освободиться от идеи реальности вещей. Тот, кто верит в реальность вещей, живет в совершенно нереальном мире. Тот, кто может обрести истинную реальность в самом себе, освобождается от иллюзорности феноменального мира, обретая истинное сознание».

Рамакришна: «Мир иллюзорен, реален только Бог».

Я должен подчеркнуть, что сейчас практически все понятия индо-буддистской мистики, такие как Брахман, Парабрахман, Параматма, Пуруша, Пракрити, Махат, Манас, Кама, Буддхи получили качественное описание на языке квантовых представлений о разных уровнях реальности *. (* Подробнее см. М. Заречный, Квантово-мистическая картина мира, «Весь», 2006). В частности, трансцендентный всепроникающий Брахман — это квантовые законы, которые начинает постигать физик. Высшие боги индуизма Вишну и Шива трансцендентны, надмирны, непроявленны, но именно из них в циклах творения рождаются миры и боги.

«Я есмь Атман, Свидетель всего, Я обладаю природой Чистого Сознания. Я не являюсь ни Неведением, ни даже его проявлением, Я есмь только Брахман, Вечно Чистое, Вечно Просветленное, Вечно Бдящее, Вечно Свободное —Абсолютное Существование. Я есмь Абсолютное Блаженство, Единое без второго и Глубочайшее Сознание» (Шанкара).

Ведическое «Тат твам аси» («Ты — Тот», «Ты един с Всевышним», «Всё есть Ты») подчеркивает прямую связь человеческого сознания с Божественным.

Единое — это чисто квантовое состояние, Атман (высшее в человеке) тождественно Брахману (Богу); всё остальное — сон…

В. Ю. Ирхин, М. И. Кацнельсон: «Всё едино на квантовом уровне; главное качество наблюдателя — иллюзорность, мифичность. Переходя к изучению квантового мира, мы вступаем в контакт со своим собственным сновидным состоянием, все конкретные идеи человека размываются в его же сознании. Сон по определению не измеряется; попытки измерить представления человека должны быть прекращены».

У современного индийского мистика Шри Рамана Махарши мы обнаруживаем уже чисто квантовую интерпретацию учения Шанкары: «Веданта говорит, что Вселенная появляется в поле зрения одновременно с видящим… Без видящего нет объектов видения. Найдите наблюдателя, и творение окажется включенным в него… Шанкару критиковали за его взгляды на майю [иллюзию], не понимая существа вопроса. Он показал, что (1) Брахман реален (2) Вселенная нереальна и (3) Вселенная есть Брахман. Шанкара не останавливался специально на втором утверждении, ибо третье объясняет остальные два. Оно означает, что Вселенная реальна, если воспринимается как Атман, и нереальна, если понимается отдельной от Атмана. Следовательно, майя и [высшая] реальность — одно и то же» *. (* Шри Рамана Махарши. Будь тем, кто ты есть. Спб., 1994)

Здесь надо иметь в виду, что в восточном мистицизме явления материальной реальности всегда воспринимались только как манифестации высшей реальности, Брахмана, Дхармакайи («Тела сущего»), Татхаты («таковости») или Дао.

Автор Алмазной Сутры, как бы предвосхищая квантовую теорию, говорит о законе Будды удивительную вещь: это «…не есть ни Закон, ни не Закон», а в контексте разъяснено, что речь действительно идет об отсутствии в мире детерминизма («Закон не имеет Закона, который можно было бы проповедовать») — одна из самых сильных мистических интуиций о невозможности вложить реальность в простые законы классической науки. Буддистский принцип «Не отвергай и не принимай» очень важен при встрече с новым, защищая человека от догматизма.

В Бхагавата-пуране (5.12) говорится о природе откровения: «Его (Бога) познают через слушание откровения и прямое восприятие. Он самосветящийся». Свидетельствуют В. Ю. Ирхин, М. И. Кацнельсон: «Истинное теоретическое знание достигается через слушание откровения, прямое восприятие, переход к концепции квантовой причинности (которая, если вспомнить Алмазную Сутру, не есть причинность…)

Как тут не напомнить такую интуицию Лецзы: «Даже идя от несуществующего к существующему, мы должны считать до трех. Что уж говорить, когда мы пойдем от существующего к существующему!».

Веды повествуют о двух мирах — проявленном и непроявленном (ниргуна-брахмани) — и двух способах познания высшего мира (Брахмана) — шабда (словесно-логическое) и апарокша-анубхава (непосредственное, просветленное). В состоянии адвайта (недвойственности) человек переходит границу проявленного и готов к познанию запредельного.

В буддийской традиции место физических полей занимают формы взаимодействия дискретных состояний, обеспечивающие переходы в целостном и непрерывном. Квантовым представлениям здесь соответствует принцип уничтожения или превращения энергии в материю. Как и в квантовой реальности, здесь возможно нарушение физических законов макромира, исчезает время, возможна материализация и дематериализация.

В «Сутре запредельной мудрости» сказано, что Будда неразличим и безостаточен… «Так же, как [понятие] “Сам” совершенно не существует и не может быть постигнуто, так же и Будда. Как “Сам” не может быть выражено никакой дхармой, так же и Будда. При рассуждениях о Будде определенность отсутствует».

Ф. Капра в «Дао физики» говорит о параллелях между квантовомеханическом принципом дополнительности, с одной стороны, и даосизмом и буддизмом, с другой. Скажем, одна из коннотаций слова «Будда» — «не оставляющий следов», «неопределимый».

В индуизме квантовым состояниям соответствуют гуны. В частности, свойства проявленного мира характеризуются тремя гунами: тамас (инертность), раджас (активность), саттва (равновесие, ясность). Эти качества материи и сознания не наблюдаемы по отдельности, но всегда динамически переплетены.

А что означает мистическое понятие «маха»? «Маха» — это значит великое, под этим подразумевается, что свойства сознания также обширны и подобны Пустоте. Все миры Будды подобны пустоте, чудесная природа человека в своей основе пустотна, поэтому нет ни одной вещи, которую можно обрести. Истинная пустотность собственной природы также подобна этому… Однако пустота содержит в себе и солнце, и луну, и все звезды и планеты, великую землю, гору и реки, все травы и деревья, плохих и хороших людей, плохие вещи и хорошие вещи, Небесный Алтарь и ад, которые все без исключения находятся (пребывают) в пустоте. Пустотность природы людей точно такая же (то есть содержит в себе все вещи и явления).

Созерцай свое сознание и не попадай в зависимость от [внешних] признаков вещей… Проходить через тьму вещей, быть готовым к любому деянию и ни от чего не отказываться, но отрешаться лишь от внешних признаков вещей и во всех деяниях ничего не приобретать — это и есть Высшая Колесница. «Колесница» означает практику, о которой не нужно рассуждать, а нужно практиковать, поэтому не спрашивайте меня больше.

Многие ученые, например, доктора Хагелин, Эндрю Ньюберг, Эд Митчелл, развивая идеи великих мистиков, связывают сознание с миропорождающей средой или «непроявленным» уровнем реальности: «Самый первый опыт — можно сказать, начало Вселенной — имел место тогда, когда чистое сознание (единое поле) увидело себя и создало внутри своей изначально единой природы тройственную структуру: наблюдателя, наблюдаемый объект и процесс наблюдения. Здесь, на этом глубочайшем уровне реальности, сознание творит мироздание, а поэтому существует теснейшая связь между наблюдателем и объектом наблюдения! Они изначально слиты в одно неделимое целое, лежащее в основе мироздания, и это же целое представляет собой единое поле и самый глубокий уровень человеческого сознания — “Я”».

В индийской мистике есть даже понятие «темной» энергии (тамаса), хотя, конечно, нашим легко возразить, что тамаса не имеет никакого отношения к современным представлениям (вопреки тому, что она применяется именно к Космосу).

В китайской мистике источником телесного мира является состояние У Цзи, также определяемое как «Предельное Ничто» — «беспредельное, то, что предшествует возникновению Вселенной».

Ван Цзунь Юэ, живший во времена династии Цин, в книге «Теория Тайцзи-цюаня» пишет об У Цзи: «Тай Цзи родилось от У Цзи, или предельного „Ничто“. Это источник динамичных и статичных состояний, Мать Инь и Ян. Если они движутся — они разделяются. Если они неподвижны — они сочетаются» *. (* Цит. по книге: Цзунхуа Чжоу. Дао Тайцзи-цюаня — путь к омоложению. К.: София, 1995).

В своих интуициях древние китайцы пошли еще дальше: Ничто — не абсолютное отсутствие, а «невещественное состояние» (уу чжи у), источник движения и неподвижности, всесодержащее Дао, У Цзи, то есть Наивысшее Состояние Пустоты. На языке современной квантовой теории У Цзи — полный эквивалент понятия «нелокальный источник реальности», то есть непроявленное состояние реальности, предшествующее телесному миру (Тай Цзи в китайской мистике) и порождающее его в процессе рематериализации. Даосы так и говорят: Тай Цзи коренится в У Цзи, всепорождающей Пустоте.

Дзэн Хуэй-нэнь, один из основоположников дзен-буддизма, свидетельствует: «Пустотность природы людей содержит в себе все вещи и явления»; «Если есть привязанность к внешним признакам, то ваше сознание будет не спокойным; если будет отрешенность от внешних признаков вещей, то сознание будет спокойным и ваша изначальная природа будет сама по себе чистой и сама по себе просветленной. Как только начнешь опираться на внешние обстоятельства, возникнет движение, а движение вызывает беспокойство. Но если отрешишься от внешних признаков, то это и будет медитация; если будешь сохранять внутреннее спокойствие, это и будет просветление — самадхи».

Когда мистики говорят, что существует только Единое, то это следует понимать с позиции квантовой теории: только Единое имеет независимое существование в квантовом нелокальном мире. На других уровнях реальности (разных пространствах событий) происходит частичная «материализация» и в рамках разделенного мира объектов появляется множественное и уникальное. «Весь мир» — это сверхсистема, включающая в себя все уровни реальности — от Бога до малых сих.

Идея квантового холизма реальности представлена в китайском буддизме школы Хуаянь: «Всё в одном и одно во всем». Это довольно разработанное учение отражает глубочайшую интуицию о фрактальных структурах реальности, обладающей свойством самоподобия, когда один участок энергетической структуры комплекса оказывается подобен другому участку, вне зависимости от масштаба рассмотрения. Любое стабильное состояние каждой из подсистем оказывается содержащим информацию обо всех других возможных состояниях системы.

В китайской традиции энергетика системы описана понятием Ци *. (* Подробнее см. мой двухтомник «Что такое мистика?»). Так вот, интуиция Ци как «дыхания Вселенной» вполне адекватна квантовому подходу: энергия Ци есть проявление всех известных и неизвестных полей, действующих на всех уровнях реальности. Более того, в китайской традиции энергия Ци характеризует потоки энергии, которые возникают при переходе между уровнями в двухуровневой системе.

Здесь уместно упомянуть несколько откровений из китайского канона «Дао Дэ Цзин»:

Человек следует велениям Земли,

Земля следует велениям Неба,

Небо следует велениям Дао,

Дао следует само по себе.

Дао пусто,

но благодаря ему существует всё и не переполняется.

О, бездонное!

Ты, как глава рода, а род твой — вся тьма вещей.

Ты сохраняешь его остроту,

не даешь превратиться в хаос

бесчисленным его нитям,

наполняешь гармонией его сияние,

уравниваешь меж собой все его бренные существа.

О, величайшее, хранящее жизнь!

Дао — это то, что движет вещам

путь его загадочен и непостижим.

Такое неясное, такое смутное,

Но суть его обладает формой.

Такое смутное, такое неясное!

Но суть его обладает существованием.

Такое глубокое, такое таинственное!

Но суть его обладает силой.

Сила его превосходит всё, что существует в мире,

и суть его можно узреть.

С древности и до наших дней

не иссякнет голос его,

несущий волю Отца всей тьмы вещей.

Где же могу я узреть облик Отца всех вещей?

Повсюду.

Дао порождает Одно,

Одно порождает Два,

Два порождают Три,

Три порождает всю тьму вещей.

Чем эти откровения даосизма отличаются от дематериализации реальности в современной науке?.. Суть и смысл мира возникают из первозданного Дао, задающего структуру мира. И исследуя эту структуру, мы получаем возможность постичь Дао.

В качестве примера квантовой интерпретации некоторых эзотерических понятий можно привести ситуацию с китайскими понятиями Инь-Ян, характеризующими единство взаимоисключающих начал. Неуловимая двойственность Инь-Ян — это обычная суперпозиция в единой системе двух альтернативных состояний системы.

Трудноусваиваемые западным умом китайские констатации «Инь существует в Ян», а «Ян существует в Инь», «То Инь, то Ян — таков путь Вселенной» — это просто манифестации их неразделимой целостности в когерентной суперпозиции. Так, собственно, и утверждает знаменитая книга «Канон Перемен» Лао-Цзы: «То, чем является Инь и Ян, это Дао, это основание, это родители перемен, начало и сущность жизни и смерти, сокровищница духа и света, это основа». Под основой здесь можно понимать квантовую суперпозицию.

«Величайший Учитель», как звали Ибн Араби (1165– 1240), наряду с Абсолютным Бытием (Богом) и «второй вещью» (тварным миром), ввел понятие «третьей вещи», которая «не характеризуется ни бытием, ни небытием». Чем это не чистый квантовый мир? Тем более, что «третья вещь» у Араби есть основа мира, основа элементарной частицы (!), предпосланной всему несотворенному… «Эта вещь есть всеобъемлющая сущность мира, постигаемая умом и проявляющаяся в вечном как вечная, а в преходящем как преходящая. Ты будешь прав, когда скажешь, что эта Вещь есть мир, но ты также будешь прав, утверждая, что она не является ни миром, ни Богом».

Почти все конфессиональные мистики давно засвидетельствовали многоуровневый характер реальности. Рам Дасс говорит о 7 уровнях реальности и соответствующих им способах интерпретации мира («Зерно на мельницу», «Пути к Богу»).

У знаменитого буддийского логика и диалектика Дхармакирти, существуют четыре уровня реальности:

— воображаемая реальность (parikalpita) — понятия, диалектика;

— взаимозависимая реальность (paratantra) — причинно-следственные законы;

— абсолютная реальность (parinispanna) — где нет субъекта и объекта;

— реальность как чистое ощущение — где познается вещь в себе и единичность.

Будда: «Если бы только то, что воспринимается нашими чувствами, существовало как единственная реальность, то невежды по праву рождения обладали бы основной Истиной. К чему были бы тогда все поиски к познанию сущности вещей?»

Но чаще всего в мистике речь идет о наличие 8 планов существования мира, из которых 3 относятся к Абсолюту (Брахману), 3 — к тонким мирам и 2 (эфирный и физический) — к мирам плотных тел. При этом человек способен найти в себе отражения всех этих планов бытия. Как мы видели, современные психологи считают, что каждому уровню реальности отвечает соответствующий уровень сознания, а современные физики, работающие в области квантовой терии, пытаются связать эти уровни с энергиями взаимодействий и процессами дематериализации и рематериализации.

Есть веские основания утверждать, что священные книги мировых религий сегодня открываются нам по-новому — как описания различных аспектов отношения Бога и мира, квантового и классического, проявленного и непроявленного.

Материальная реальность обусловлена квантовой, проявленное — непроявленным, видимое — невидимым. Но ведь задолго до того, как об этом узнали физики, о том же непрерывно твердили мистики, священные книги всех религий, Каббала, откровения пророков. Без преувеличения можно сказать, что абсолютное большинство мистических символов во всех древних источниках — это квантовые состояния, в определенной последовательности переходящие в проявленный мир из нелокальности, необусловленности и пустотности (шуньяты). Даже вся небесная иерархия — это иерархия квантовых состояний, степени проявленности, рематериализации шуньяты…

Мистики давно пришли к выводу о проявленном и непроявленном (классическом и квантовым, если говорить на языке физики) мирах. «Но это только условное деление, граница которого определяется возможностью измерения. Каждый из этих миров находится внутри другого, их взаимосвязь — неразрывная и диалектическая. Все проявления жизни отражают невидимый мир».

Между нами и высшей реальностью существует завеса, экран. Мистика всегда стремилась проникнуть сквозь них, дабы соприкоснуться с «истинным миром». Наука только теперь занялась тем же самым, добравшись, наконец, до своего «момента истины». Воссоединиться с миром Первичной Реальности стало главной задачей современной квантовой теории.

«В индуизме есть понятие духовной энергии (йогамайи), необходимой для лилы, игры Бога. «Именно йогамайя противостоит иллюзии проявленного мира (махамайе). Эти понятия во многом адекватны квантовомеханическим. Игра Бога — это квантовые состояния, которые превращаются в некоторые формы (управляющие импульсы), проявляя себя как классические законы (махамайя). Чтобы достичь состояний квантового мира, нужно изыскать вариант познания иогамайи. Последняя не может быть описана обычным образом, поскольку в ней отсутствуют пространство и время, не определены физические константы. Тем не менее, квантовые состояния могут быть описаны через некоторые принципы йогамайи, где одно плавно переходит в другое, нет начала и конца…» (В. Ю. Ирхин, М. И. Кацнельсон).

Новый язык описания квантового мира возник именно в мистических текстах, где нет ни времени, ни причинно-следственных связей, а все события являются звеньями единого процесса, разворачивающегося в разных точках проявленного мира.

Я полагаю, здесь нет необходимости говорить о древней атомистике, кроме того, что читая мистические и религиозные тексты всех мировых религий, можно только восторгаться глубиной интуиции людей, отделенных от эры ускорителей и электронных микроскопов несколькими тысячелетиями. Даже идея кварков предвосхищена Платоном — правильными платоновскими многогранниками, которые определяют структуру и свойства первоэлементов. Я уж не говорю о распространенности идеи различных видов «тонких» энергий, особенно разработанных в восточной мистике, философии и медицине.

Сказанное в полной мере относится к изощренным интуитивным концепциям пространства и времени, предложенным мистиками. Рассмотрение этой проблемы сильно отклонило бы нас от главной темы, но, тем не менее, рассуждения Блаженного Августина о времени или древних индусов о пространстве на тысячелетия упредили понимание этих феноменов современной наукой.

«Каков источник этого мира?» «Пространство — поистине все существа выходят из пространства и возвращаются в пространство, ибо пространство больше их, пространство последнее прибежище… В нем заключены небо и земля, огонь и ветер, солнце и луна, молния и звезды; и то, что есть здесь у него, и то, чего нет, — всё это заключено в нем… Поистине, то, что зовется пространством, проявляет имя и образ» (Чхандогья упанишада 1.9, 8.1, 8.14).

Мистическая символика света, представленная во всех религиозных традициях, особенно в Зогаре, безусловно сыграла большую роль в развитии научных представлений как в теории относительности, так и в квантовой механике — вспомним хотя бы реликтовое излучение Г. Гамова. Я не буду углубляться в эту тему, но имеется большое количество свидетельств мистиков и физиков, подтверждающих этот тезис. Воистину, «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы» (1-е Иоанна 1:5).

К идее акаузальности мира мистики пришли очень давно. Вспомним «Двенадцать врат» основателя буддизма махаяны Нагарджуны: «Причинность лишена самосущего, и отсюда я говорю о Пустоте». Само понятие «Бог» содержит в себе коннотацию беспричинности: «отсутствие причин и называется Богом» (М. Мамардашвили).

Квантовая физика, порвав с лапласовским детерминизмом, действительно проникла в более глубоко лежащие пласты реальности, чем классическая физика.

…Причин на свете нет,

есть только следствия.

И люди жертвы следствий *. (* Автор цитирует И. Бродского)

В заключение этого раздела я приведу несколько высказываний древних мудрецов, ошеломляющая интуиция которых на тысячелетия упредила открытия современной науки — физики и психологии.

Гермес Трисмегист: «Что вверху, то и внизу».

Иисус Христос, Евангелие от Фомы: «Будьте прохожими». «Внутреннее равно внешнему»

Евангелие истины (24–25): «Место, в котором существуют зависть и разлад, и есть Изъян, но место, которое Единство, и есть Изобилие. Ибо Изъян возник из-за того, что они не знали Отца, и потому, когда они узнали Отца, Изъян исчез в то же мгновение… Посему с этого момента Форма больше не видима, но исчезает в слиянии с Единством — и теперь их деяния стали равны друг другу — в то мгновение, когда Единство завершило пространства».

Уже апостол Павел понимал, что старая реальность распинается на кресте и отвергается, а новая входит в мир через Христа. Рано или поздно наука должна была прийти к тому, чтобы разменять тело природы на ее дух.

«Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения, зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху» (К Римлянам 6:3–6).

«Алмазная сутра»: «В пространстве нет очередности, нет времени, все события там уже есть. Берите их оттуда, какие угодно!».

Дзен: «Есть нечто, существующее прежде Неба и Земли, не имеющее формы, погребенное в безмолвии. Оно — господин всех явлений и не подвластно смене времен года».

Н. Кузанский: «В Боге наши здешние расстояния ни в коем случае не являются расстояниями… Поэтому всё, что взаимно отстоит во времени в этом мире, находится перед лицом Бога одновременно; и то, что — будучи противоположным — отстоит одно от другого, там соединено; и что здесь различно, там тождественно» (О возможности-бытии).

Чисто квантовое состояние безвременно, но ведь для Бога в Небесном Иерусалиме времени также нет. Блаженный Августин: «Ты не во времени был раньше времен, иначе Ты не был бы раньше всех времен. Ты был раньше всего прошлого на высотах всегда пребывающей вечности… Года Твои не приходят и не уходят, а наши, чтобы прийти им всем, проходят и уходят… Всякое время создал Ты, до всякого времени был Ты, и не было времени, когда времени вовсе не было». Я цитирую христианский текст, но его эквиваленты-интуиции есть во всех мистиках.

Неполной оказалась именно унитарная картина мира (корпускулярная или волновая), а также логический принцип исключенного третьего (электрон — или волна, или частица), а вот мистики-буддисты давно понимали, что «если ты скажешь “да” или “нет”, ты погубишь себя…» (Хуэйкай. Застава без ворот). Нильс Бор понимал всё это, а вот Альберт Эйнштейн — нет.

Существование многих миров признавал Ориген. В гностицизме мир также представляет собой многоэтажную иерархию. Многие мистики считают, что мир и всё его «содержимое» творятся заново каждое мгновение, в результате чего возникают существа, наследующую карму предыдущих метемпсихозов. А в «Сутре запредельной мудрости» уже прямо говорится о бесчисленных Буддах и Бхагаванах многомирия, уподобляемых песчинкам Ганга.

В Евангелие от Иоанна утверждается, что многократные отражения человека и Бога обусловлены тем, что они пребывают друг в друге, а в другом месте Книги — что премудрость есть «отблеск вечного света и чистое зеркало действия Божия, образ благости Его» (Прем. 7:26).

Согласно мистике, человек — это творение Бога, состоящее из трех частей: физического тела, души и духа. Дух дан человеку для познания Бога и обеспечения слияния с Божественным. Душа обеспечивает возможность самопознания и самосовершенствования. Физическое тело служит для познания окружающего материального мира.

Тело — поле действия ложного отождествления. Физические элементы (дравья), природа (свабхава), первоначальная причина, развитие (ашая), предопределение (карма) и время являются материальными причинами. Эти причины приводят к тому, что одиннадцать действий превращаются в сто действий, затем в тысячу и миллион. Но все эти изменения не происходят сами собой, они случаются под наблюдением Всевышнего Господа. Так Бхагавата-пурана (5.11) описывает процесс «развертывания» или «материализации» Ничто.

Цель всех духовных практик — достижение слитности с миром, на мистическом языке внутреннего безмолвия или «срединного состояния» (буддизм).

Полноценная духовная жизнь есть синтез разных начал, о чем свидетельствуют бесконечные культурные источники всех времен и народов.

Скажем, в еврейской Каббале существует учение о правой и левой сторонах Бога, с которыми связаны Его милосердие и гнев; символически картина божественных атрибутов изображается деревом сефирот (оно же дерево жизни и дерево познания добра и зла).

Хатха-йога использует представления о левом и правом энергетических каналах в теле человека (ида и пингала), соединение которых является целью йоги. Кстати, индусы, считали карму законом сохранения моральной энергии, и вся практика йоги является духовной работой с духовной энергией человека (С. Радхакришнан, Индийская философия).

Локальные и материальные уровни реальности, соответствующие классической физике, получаются из высшей реальности приблизительно так, как это описывает каббалистическое древо сефирот. Принцип многомирия прекрасно и ясно выражен в Талмуде (трактат Хагига): «Бог обновляет каждый день свое творение». Вся символика Каббалы имеет метафорический характер, но при этом весьма практична. Скажем, человеческое «Я» формуется из составляющих ее душ некогда живших людей. Некогда воплощенная душа также не переселяется в новое тело целиком, но «ветвится», получая несколько телесных воплощений, в каждом из которых призвана выполнить задачу в своей сфере бытия *. (* См. А. Штейнзальц «Роза о тринадцати лепестках»).

Еще одна важная идея Каббалы: дух одевается, дабы снизойти вниз, и раздевается, чтобы подняться вверх. Это означает не просто иерархию восхождения духа, постепенное одухотворение человека по мере его становления как личности, но и иерархическую структуру реальности. В книге Зогар говорится о необходимости сохранения духовных сил души (Логоса) как высшей инстанции духовного бытия. Настоящая жизнь — лишь преддверие грядущего духовного развития человечества, ее эволюция — накапливание и сохранение духовных богатств в иерархии бытия: «Ничто не уничтожается в мире, ничто не делается добычей пустоты, ни даже слова и голос человека: всё имеет свое место и свое назначение».

А. К. Якимович, анализируя сложную природу современной картины мира, возникающей из работ современных физиков и психологов, констатирует утрату стабильности знания: «…Вместо единообразных закономерностей, организованных вокруг определенных общих принципов, действуют законы текучести и неожиданности… Свойства света, атома и прочее — всё это не навсегда. Стабильные свойства и системы отменяются. Мир непредсказуем и никогда не окончателен… Новые парадигмы физики, космологии и психологии самым очевидным образом связаны с магией, астрологией, парапсихологией» *. (* А. К. Якимович Магические игры на горизонтальной плоскости. Картина мира в конце XX века // Мировое дерево. М., 1993. С. 124–125).

Сближению различных направлений миропонимания во многом способствовало непрерывное расширение границ науки, а также ее постепенный, шаг за шагом, отказ от устаревших «фундаментальных принципов» и критериев «научности». Я убежден в том, что «религиозные пережитки» науки, заставляющие ученых-неофобов отстаивать «мертвые доктрины», постепенно отживают точно так же, как свято хранимые церковные абсолюты «истинной веры».

Несмотря на огромные усилия академиков-ортодоксов по борьбе с антинаукой, мне нигде не удалось разыскать четко сформулированных критериев, отделяющих псевдонауку от смелых научных гипотез парадигмального характера. Возможно, именно на таком отсутствии сегодня спекулирует огромная армия неучей и откровенных шарлатанов, наживающаяся на темноте и невежестве широких народных масс. Поэтому все эти многочисленные губины — хранители «древнего благочестия» и стражи диалектического материализма * (* См. В. Б. Губин. О методологии лженауки. — М.: ПАИМС. 2004) — явление, как марксизм-ленинизм, отживающее **. (** Уподобление Губиным новой физики с трудами Т. Д. Лысенко в статье «Странная физика» относится не к критикуемым работам, а к нему самому. Просто удивительная живучесть динозавров от марксистской философии, доживших до наших дней!).

Любопытно, что и сегодня «перекрасившиеся» советские философы продолжают твердить о вреде соприкосновения двух подходов, разрушительном как для науки, так и для мистики (П. Гайденко, В. С. Поликарпов, В. Б. Губин). По словам мэтрессы советской философии П. Гайденко, «наука вместо строгого эксперимента начинает искать доказательство от чудес, и уже не нужны ни теоретические предпосылки, ни строгий математический аппарат».

Дабы защитить «крепость науки» от «мистических спекуляций» неофобы от философии выстраивают защитные стены в самых разных направлениях: различие понятий единства и целостности в науке и мистике; разрушительность синтеза науки и мистики; опасность отказа от фундаментальной базы строительства науки и т. д.

Я обратил внимание на то, что Эверетту, Пенроузу и другим физикам-неофилам возражают, в основном, выходцы из бывшего СССР, воспитанные на принципах диалектического материализма. Конечно, я абсолютно убежден в праве ученого на скепсис, более того, считаю это право движущей силой науки, но так же верно, что дорогу к новому знанию прокладывают как пионеры старого, так и их критики.

Я не могу согласиться с тем, что наука и мистика — различные и нестыкуемые области духовной жизни. Просто это разные формы познания с разными инструментами и специфическим отношением к опыту, но они соприкасаются во многих точках. Это соприкосновение происходит там, где мистическая интуиция упреждает рациональный опыт и где наука подходит к границам, которые при сегодняшних знаниях невозможно преодолеть. Как правило, это фундаментальные вопросы, которые труднее всего поддаются осмыслению.

Сложность обеспечения встречи науки и мистики сопряжена с обоюдным сопротивлением: большинство физиков считают духовные и эзотерические практики лежащими вне науки и, в целях сохранения репутации, чураются любых контактов с «шарлатанами»; мистиков же вполне удовлетворяет тысячелетний инструментарий, развитый вне науки. Хотя, кроме астрологии, нумерологии и некоторых приемов Каббалы, мистика не создала количественного аппарата, адепты, эзотерики и экстрасенсы не просто довольствуются своими ментальными способностями, но свысока смотрят на ученых, противопоставляя им некую реально не существующую и беззубую «науку третьего тысячелетия», близкую к чистому шарлатанству.

Валы эзотерической литературы, буквально захлестнувшие книжный рынок, в основе состоят из малограмотных текстов, не имеющих отношения ни к науке, ни к мистике. Если они что-то и отражают, то нижайший уровень культуры «рыночных магов», эксгибиционистски выставляющих напоказ свою научную и мистическую безграмотность.

Немного о магии. Надо отдавать себе отчет в том, что магическая и эзотерическая практика, существующая многие тысячелетия, практически не приблизила нас к пониманию природы изучаемых процессов. Дело здесь в том, что она пошла путем эмпирики и фактически пренебрегла научным опытом описания реальности. Поэтому можно сказать, что все эти тысячелетия она топталась на месте, будучи успешной в тех редких случаях, когда ею занимались величайшие визионеры. Но даже они опирались исключительно на внутреннее чутье, а не на понимание происходящего. Все полученные результаты неизменно описывались ненаучной формулой: «Я так вижу». Кастанедовский дон Хуан говорит: «Понимание — это методика», но какова эта методика, остается за скобками магических книг. В лучшем случае здесь можно сказать, что единственной методикой, инструментом оказывается сам маг, его сознание, но этого, увы, совершенно недостаточно, чтобы магия стала наукой.

Можно сказать, что вся многовековая донаучная магия — не более чем прикосновение к проблеме «тонких миров», но никак не глубокое понимание сущности этой проблемы и количественных закономерностей «волшебства». Понять сокровенную «архитектуру мироздания» существующими мистическими или магическими методами возможно лишь в актах пророческих прозрений, но вряд ли такие «намеки» удовлетворят неофилов, глубоко понимающих принципы мироустройства и, вполне естественно, не воспринимающих мистический лепет вестников и витий.

Увы, по сей день магичность означает не только чудесность, но и необъяснимость. В этом смысле почти всё магично, потому что слишком многие объяснения никак не удовлетворяют истинно взыскующий ум, видящий огромные прорехи знания. Еще можно сказать, что магичность — антитеза классичности, то есть всего выходящего за пределы механики твердых шаров, взаимодействующих по законам ньютоновской физики.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: