Повесть о каменном хлебе 14 страница

— Поздно уже. А ты устала. — он не спорил, просто напоминал.

— Ага, — она кивнула, отвела глаза. — Все-таки пойду… Нехорошо… — что «нехорошо», она уточнять не стала, да Таксу никогда и не нужны были уточнения.

Вскоре после исчезновения мальчика злость схлынула, стало стыдно, и Айринэ, прижимая к горящей щеке холодную бутылку, тихо радовалась, что больше никто не слышал ее слов… И стыдилась этой трусливой радости.

— Я тоже пойду.

Как всегда — тихо и твердо, и спорить бесполезно… Да и не то, чтобы она собиралась спорить.

— Ага, — кивнула и вышла, зная — он идет следом.

Такс отправился прочесывать правую половину здания, Айринэ взяла на себя левую и, как ни странно, вскоре наткнулась на свою пропажу. Вдребезги пьяный, бессмысленно улыбающийся мальчик — голова на коленях Далели ("Тварь!"), еще какая-то девица убирает у него со лба взмокшие волосы, еще какая-то — крутит серебряный браслет (давний подарок Айринэ) на безвольной тонкой кисти — вот-вот снимет…

Айринэ заставила себя успокоиться — спрятала за спину руки, сцепила пальцы в «замок», унимая внезапную дрожь. Окликнула мальчика по имени — он, разумеется, не ответил, зато подняла голову Далель. И уставилась на девушку. И вся ее свита — тоже.

Жар прилил к голове, к рукам, к сердцу — прилил и схлынул, оставив звенящую пустоту.

— Да-а? — прищурилась Айрэнэ. — Он со мной. И он пойдет со мной. А вы… Шли бы вы… — и добавила, куда именно им всем надо идти.

Они перепирались уже минут пятнадцать. Казалось, стае доставляло огромное удовольствие не отпускать Иля — просто так, ради забавы. Поначалу Айринэ сдерживалась — в конце концов, Такса рядом не было, а в свите Далели было несколько вполне себе габаритных парней — но все-таки сорвалась. Нахамила открыто, но что-то происходит с головой и руками, и уже не страшно, и кажется, случись что — бросится, зубами рвать будет…

Долговязый длинноволосый парень возле Далели хмыкнул, сделал движение подняться. Та остановила его легким взмахом руки, вгляделась в глаза девушки — и усмехнулась неизвестно чему:

— Забирай свое сокровище. — "И что же это мы на самом деле хотели сказать?" — Хрена он нам сдался… Только пить на халяву и умеет. Давайте… Катитесь.

Айрэнэ нагнулась к мальчику. Светлые его волосы прилипли ко взмокшему лбу, взгляд блуждал бессмысленно, не останавливаясь, не задерживаясь ни на чем. Ухватила за шкирку, рванула — вверх и на себя. Ткань затрещала, но выдержала. Мальчик нелепо взмахнул руками, тяжело привалился к девушке — она подхватила его. Сзади раздались насмешливые голоса, но Айринэ не собиралась вслушиваться, сейчас нужно было не дать парнишке свалиться, да и самой не упасть. Из дверей. "Хорошо, порожка нет… Фиг бы перетащила…" Дальше… Темный коридор…

За углом они столкнулись с Таксом — у него вырвалось удивленное восклицание, но он ничего не спросил, просто забрал Иля и поволок. Айринэ шатало — но не от усталости, а холодок в голове, в груди все не проходил, голова казалась странно легкой, и девушка морщилась, щипала себя за руку — слишком хорошо были ей знакомы эти признаки.

Дошли. В комнате мальчика уложили на спальник — вернее, попытались: он мотал головой, тянул руки к Айринэ, пытался что-то сказать. Девушка нагнулась — он ухватил ее за воротник, подтянул ближе, и она расслышала.

Площадная, страшная брань — на искривившихся полудетских губах. И все — ей. О ней. В ее адрес.

Из уголка рта тянется ниточка слюны. А он все бормочет, бормочет…

Закладывает уши — а потом раздается звон. Звон заполняет все тело, отдается болью, вырастает в волну — подхватывает, уносит…

— Значит, так, да? — вкрадчивый шепот. (Такс в двух шагах — и видно, как меняется его лицо — интересно, почему?). — Ты точно так думаешь?

…Отвести руку и — хлестко, с оттяжкой — по этому бледному лицу с отвисшей, дрожащей губой…

…Чей-то крик…

…Такс оказывается рядом — хватает, пытается удержать, но сейчас — нет, не сможет…

…Вырваться…

…Сдавленное мычание, переходящее в режущий, пронзительный визг…

…Мокрое на пальцах…

…Очнуться — в железной хватке Такса, а под ногами — скорчившийся, жалкий комочек — прикрывает голову, по лицу размазаны слезы и кровь.

Айринэ запрокидывает голову и бессильно обвисает в руках Такса.

Никто не осмеливается шевелиться. Испуганно молчит свита — и даже Тхэсс.

— Пусти… — слабый голос, и Такс осторожно разжимает хватку.

На неверных ногах Айринэ подходит к Илю, становится на колени рядом — он сжимается, руки плотнее смыкаются на встрепанных волосах.

— Воды… — не узнает собственного голоса — хриплый, царапающий горло. Повторяет, кашлянув, — Воды. И… тряпку какую-нибудь.

Кто-то кидается выполнять.

Она осторожно отводит ладони мальчика от лица — на нее испуганно смотрят огромные, полные слез — совершенно трезвые глаза. Обнимает его.

— Тшшш… Тшшш, мелкий… Все… Все нормально. Тшшш…

Мальчик судорожно цепляется за нее и тихо плачет.

С утра первым по программе шел литературный семинар. Айринэ, морщась от головной боли, но стоически ее превозмогая, отправила Тхэсс на разведку, выяснить, где именно семинар проходит (с обычным бардаком на КОНе семинары, случалось, переносили не раз и не два — причем могли и за пять минут до начала), убедилась, что Искра, Соколица и Лайти не забыли свои распечатки и тетрадки (у кого что), что Такс сейчас пойдет узнавать насчет железного турнира (глаза Такса лучились сдерживаемым смехом — он знал, что она знала, что он не забудет — и все же она командовала, и он подчинялся, все как обычно). Сама Айринэ не стала подходить к критикам — за несколько лет знакомства с ними девушка убедилась, что у них нет привычки кого-то «затирать», а кого-то «проталкивать». "Хоть здесь можно спокойно вздохнуть…"

Вернулась Тхэсс. Как и ожидала Айринэ, семинар перенесли в другую комнату — в небольшую аудиторию, где не было никаких столов, только ряды уходящих вверх то ли сидений, то ли широких ступеней.

Девушка выдала последние ценные указания, строго оглядела всю свою команду (получилось не очень — "Треклятая голова!") и двинулась на семинар.

Щурясь от яркого утреннего солнца, Айринэ пересекла коридор, отыскала нужную дверь — та была приоткрыта, и было видно, что собравшийся на семинар народ еще не расселся. Кто-то разговаривал с уже занявшими свои места кадаврами, кто-то перебирал бумажки, кто-то шевелил губами, уставившись отсутствующим взором в стену — в общем, "существа творческие, дикие" — съязвила про себя девушка.

Поначалу ничего особенного не происходило: семинар шел своим чередом, участники читали стихи и получали учиненный по всем правилам разбор (иногда — разгром). Критику все принимали по-разному: кто-то соглашался, кто-то пытался отругиваться, кто-то молча плюхался на место, краснея до корней волос и чуть не плача. "Знакомо…" Айринэ слушала вполуха, прикрыв глаза и подставив лицо солнцу, что как раз выглянуло из-за угла дома напротив. Изредка девушка взглядывала на очередного выступавшего, но ничего нового и интересного так и не увидела. И не услышала.

Объявили короткий перерыв. Тхэсс и Соколица ринулись к критикам с какими-то вопросами, а Айринэ пришлось утешать разобиженную Лайти, в сотый раз объясняя, что ее никто не пинал и не ругал, что прислушиваться надо, что трепетная душа — это очень хорошо, но ее еще и преподнести надо уметь…

— Давайте продолжим, — прозвенел голос Фаризы, и народ посыпался по местам. — Сейчас будет небольшое дополнение к программе…

— Обычно мы так не поступаем, но в виде исключения… — продолжила Кунда Вонг, не отрываясь от своих бумаг, — Дело в том, что у нас очень мало прозы…

— …И несмотря на то, что…

Тут совсем рядом кто-то оглушительно чихнул, и Айринэ не расслышала прозвучавшее имя.

… опоздала, мы все-таки выделим минут пятнадцать. Пожалуйста.

Фариза вернулась на место, а вперед, застенчиво улыбаясь, вышла русоволосая девочка. На вид ей могло быть и четырнадцать, и семнадцать. Черная водолазка обтягивала узкие плечи и тонкие руки, на светло-голубых джинсах-клеш поблескивали стразы. На кожаном плетеном пояске висел маленький мешочек, тоже чем-то украшенный, но со своего места девушка не могла разглядеть узора, как ни старалась.

— Здравствуйте… — негромкий голос; и все притихли, чтобы лучше расслышать. — Я прочитаю немножко. Кусать — можно. Даже нужно, — лукаво покосилась на кадавров, в аудитории кто-то хихикнул, — потому что вот…

Она поднесла к глазам тетрадку, прищурилась и начала читать.

— Привет. Я Айринэ.

Девочка улыбнулась:

— Очень приятно.

Айринэ на мгновение показалось, что это не просто вежливая фраза, не отмазка, а ей и в самом деле приятно, да еще и очень… Главное — вовремя себя одернуть.

Девочка ждала продолжения, чуть склонив голову к плечу, и взгляд ее рысьи-раскосых зеленоватых глаз был доброжелателен и спокоен.

— Знаешь… — осторожно начала Айринэ, — мне очень понравилось то, что ты читала. Так красиво… Так настояще.

Против ожидания, девочка не стала ломаться, когда Айринэ пригласила ее в кабак на чашечку кофе. Улыбнулась и согласилась — только сбегала предупредить подругу.

Они разговаривали уже почти час. Айринэ заказала кофе: девочке потому, что та так хотела, себе — из солидарности. Почему-то показалось неудобным пить пиво, когда та… Ну ладно. Потом заказала еще кофе, потом прихватила еще и бутерброды… В кабак заглядывала Тхэсс — узнать, пойдет ли Айринэ на семинар (та отмахнулась — идите без меня!), забегала Айканаро — попросить денег на какую-то мелочевку (и получше рассмотреть новую девочку), приходил Такс — склонился к уху, негромко сказал, во сколько начало турнира (вежливо поздоровался, вздохнул). А разговор все длился и длился, только шел он немного не так, как обычно. Пару раз Айринэ удавалось ввернуть "моя выставка", "мои картины", "моя команда" — но ожидаемой, обычной, привычной реакции она не увидела. Как правило, девочки, сообразив, что перед ними "та самая Айринэ", начинали смотреть на нее восторженными глазами и чуть только не повизгивать. Особенное впечатление на девочек производили даже не рассказы о глюколовских подвигах, а туманные намеки на оные. В этот раз… Ничего.

Не выдержав, Айринэ спросила в лоб — видела ли девочка ее выставку… Вообще ее работы? Да, кивнула та, видела. И что же? Понравилось, улыбнулась она, красиво.

— И что же? Что-нибудь… — помедлила девушка, наконец-то чувствуя себя на знакомой почве, — цепляло?

— Я бы не так сказала… У тебя все работы сильные. Видно профессионала.

— Я не о том, — поморщилась Айринэ, но продолжать не стала, только махнула рукой. Девочка взглянула на нее пристально и серьезно, и зеленоватые глаза внезапно обрели пугающую глубину:

— Знаешь… Трудно — так, сразу… О таком. — и снова улыбнулась, чуть развела ладони, пожала плечами.

"Тоже мне, сфинкс… Мона Лиза…" Айринэ начинала сердиться. Встряхнула головой, потянулась к чашечке, скрывая досаду:

— Кстати, ты давно в тусовке? — спросила нарочито небрежно, — Раньше я тебя не видел.

— Я в основном в Сети сижу, — опять улыбка сфинкса, — не получается выбираться… Да обычно и не хочется. Сюда вот подруга вытащила.

Выяснилось, что "Мона Лиза" пишет давно и много: она охотно рассказала о ранних попытках стихотворить, даже процитировала отдельные куски, посмеиваясь над собой (правда, Айринэ признала, что попытки эти были гораздо симпатичней ее собственных первых творений), потом пересказала в лицах несколько законченных рассказов, и девушка даже вспомнила, что один из них где-то когда-то читала… Потом перешли к Толкину, потом к "эльфам вообще", и тут-то Айринэ и удалось ввернуть свое коронное:

— А ты можешь… Видеть?

Девочка сидела, опустив ресницы. Зачем-то взяла опустевший пластиковый стаканчик, покрутила.

В кабаке почти никого не было: только за прилавком вчитывался в книжку кабатчик, в первый же день обозванный Маслютиком, и у окна два приключенца хрипло переругивались насчет каких-то игровых правил. Магнитофон, заряженный диском с песнями очередного «пробившегося» менестреля, щелкнул и умолк, и приключенцы перешли на азартный полушепот.

На стол, между "Моной Лизой" и Айринэ, лег прямоугольник солнца, высвечивая исцарапанный пластик, россыпь крошек и кофейно-пивные пятна.

Девочка взглянула Айринэ в глаза:

— Умею.

* * *

Айринэ аккуратно прикрыла дверь купе — щелкнул замок — и пошла по вагону, легко касаясь стенки кончиками пальцев. Было еще светло, и редкие ленивые снежинки кружились все быстрей и падали все гуще. "Опять метель будет…"

В купе Айканаро и Лаурэдэль стелили постели, Тхэсс ковырялась в сумке на предмет выудить чего-нибудь перекусить, Такс пошел заказывать всем чай (после КОНа никто уже и смотреть на спиртное не мог), Лайтамирэ пыталась ему помогать (хотя на самом деле только путалась под ногами). Мориллиндо куда-то пропал, но Айринэ не волновалась. "Все равно дальше поезда не убежит."

Табличка "Место для курения". "Ну и хорошо, ну и дивно…" Айринэ вытащила сигарету, щелкнула зажигалкой. Огонек трепетал и гас, и закурить удалось не сразу. Выругавшись вполголоса, девушка спрятала зажигалку в карман, затянулась — выпустила дым вверх. Прикрыла глаза и со вздохом ткнулась лбом в прохладное стекло.

Сумасшедший выдался КОН.

Победа Такса на турнире — но победителю раздробили палец, и пришлось искать врача, а время было позднее, и никто не знал, где «неотложка», а отыскавшийся на КОНе медбрат оказался в несколько неустойчивом состоянии и, судя по всему, видел вместо одного пациента как минимум трех. "Стоик! Идиот! Молчал, понимаешь… Беспокоить не хотел!" А ведь еще и заметили не сразу…

Мориллиндо вышибли на втором круге менестрельника — к удивлению Айринэ, которая ожидала, что он вылетит еще на отборочном туре, и к великому горю самого мальчика (он рассчитывал войти в призеры — и в общий большой концерт).

Неожиданный успех выставки, несколько удачно проданных кукол. Тогда Айринэ безумно гордилась этим, сейчас же ее хватило только на слабую улыбку.

Танцы Искры — девочку снимали на видео, значит, надо не забыть стребовать кассету, потом подарить ей, пусть радуется.

Успех Тхэсс на литсеминаре. "Неудивительно… Скоро монстром станет…"

Новая девочка. Айринэ снова вздохнула. "Сфинкса… Что ж мне с тобой делать, а?"

Тогда, после разговора в кабаке, Айринэ не стала приглашать девочку к себе. Они обменялись телефонами и адресами, и дальше, в течение КОНа, только вежливо раскланивались, сталкиваясь на лестницах, в коридорах, на концертах и семинарах. Чего не подозревала Сфинкса, так это того, что все случайные встречи были старательно подстроены. "Пусть привыкает… Приручить зверюку, а то утащат… Это надо же так ухитриться — ни к кому до сих пор не попасть… Они все слепые, что ли?"

Снова затянулась — горячий дым наждаком прошелся по горлу. Кашлянула.

Сзади хлопнула дверь, и Айринэ обернулась. Перед ней, неуверенно улыбаясь, стоял Мориллиндо — как всегда, растрепанный, и, как с неудовольствием заметила Айринэ, все еще в черной с серебром тунике — и в джинсах.

— И долго ты так ходить будешь? — поинтересовалась девушка.

— А что?

— А то… То, что не ходят в половине прикида! Или все, или никак.

— Я сейчас… Покурю только. — Иль суетливо выудил из кармана пачку, попытался выковырять сигарету. Одну выронил — выругался, достал вторую. Вторая сломалась в руках. Айринэ посмотрела на его дрожащие пальцы, вздохнула:

— Оставь… На, держи.

Снова зажигалка сработала не сразу. Ее пришлось потрясти, на нее пришлось зашипеть, слабый трепещущий огонек все-таки появился, и Иль, прикрыв его ладонями, сунулся в него сигаретой. Не попал, попробовал еще раз — и Айринэ поняла, что пламя пляшет не от сквозняка, что сквозняк тут не при чем, а это дрожат ее собственные пальцы.

— Ну, все? — сказала чуть резче, чем хотела, и отдернула руку.

Иль вскинул на нее удивленные глаза, но промолчал.

Они молча курили: Айринэ — уставившись в мутное стекло, Иль — себе под ноги. Девушка скурила свою сигарету до самого фильтра, зажгла еще одну, а когда Иль пальцами загасил окурок, выбросил его и дернулся было — уйти, Айринэ поймала мальчика за рукав. Не глядя, потянула к себе, и он несмело обнял девушку, робко ткнулся ей в плечо. Айринэ вздохнула, обхватила его одной рукой за плечи, пробормотала еле слышно:

— С поезда ко мне пойдешь.

Мориллиндо кивнул и крепче прижался к девушке. Снова вздохнув, она коснулась губами его лба ("Горячий какой…"), полузакрыла глаза и так и осталась стоять, ни о чем не думая. В пальцах тлела забытая сигарета.

Приехав в Москву, Айринэ тут же села выяснять, с кем она все-таки столкнулась на КОНе. И действительно, она нашла в Сети следы "Моны Лизы" — небольшой сборник ее рассказов (в основном про эльфов, как ни странно, про Авари), немного ранних стихов (судя по всему, девочка старательно изничтожала их везде, куда могла дотянуться). Стала вызванивать ее, вызвонила, пригласила в гости — но та не смогла прийти. (Мягкий голос в трубке едва пробивается сквозь помехи: "Нет, правда не могу, извини… Учусь… Да, очень много… Вот в каникулы должно быть окно — или в праздники. А пока — давай по мэйлу?")

Кисло согласившись, Айринэ бросила трубку и состроила гримаску вертевшейся рядом Тхэсс:

— Заняты мы шибко… Пишите письма…

— Ну и пиши, жалко, что ли? — подняла брови Тхэсс, — Как будто кто-то не умеет!

— Да ну тебя! — Айринэ швырнула в нее подвернувшейся диванной подушкой, та со смехом поймала ее и отправила обратно.

Пришлось писать письма, хотя Айринэ этого не любила — единственными ее "упражнениями в изящной словесности", как она это называла, оставались длинные записи глюков для Айканаро и других девочек. Записи, к которым под настроение прикладывала руку Тхэсс.

Здесь же это не годилось. Все-таки письма — дело немножко другое…

Всякий раз, когда Айринэ отвечала на очередной вопрос девочки, у нее возникало ощущение беззащитности — словно она попала на людную площадь совсем раздетой. Поэтому девушка старалась побольше расспрашивать и поменьше говорить о себе, но это не слишком-то получалось, и каждый раз, отправив письмо, она раздосадовано закусывала губу, чувствуя, что сказала слишком много.

Постепенно перед Айринэ начала вырисовываться картина: хорошая приличная девочка, пока учится ("Да, филолухом буду…"), подрабатывает ("Переводами понемногу занимаюсь…") пишет рассказы ("…а про этих эльфов меньше всего известно."). Да, еще важно — умеет Видеть. Но что именно — не рассказывает, вежливо уклоняясь от расспросов.

* * *

>> Вот ты про эльфов пишешь, так классно… А у тебя есть свой мир какой-нибудь?"

> Спасибо… Да, есть, но… Я пока не могу об этом говорить. Понимаешь, оно еще такое хрупкое, тонкое. Не выдержит взглядов. Потом когда-нибудь, хорошо? Не обижайся…

* * *

Потеряв терпение, Айринэ все же решилась пригласить ее на общее сборище. Правда, сборище все-таки было не совсем общее — Айринэ позвала только тех, кого точно хотела видеть, и кто не мог подставить ее — ни нечаянно, ни намеренно.

Обычный вечер воскресенья, в комнате даже слегка прибрано — постаралась Тхэсс (с некоторой помощью Такса), и сейчас высокая девушка крутится на кухне — оттуда плывет изумительный запах яблочного пирога. Такс, уютно устроившийся в кресле с гитарой, поднимает голову и принюхивается.

— Скоро уже, скоро, — насмешливо успокаивает его Айринэ, а сама поглядывает на часы, но она ждет не пирога. Кажется, стрелки еле ползут, и как медленно тянется время! Вот уже пять… "Скоро…"

Сфинкса обещала быть к пяти тридцати.

Когда раздался звонок, Айринэ кинулась открывать, опередив привставшую было с дивана Йолли. Так, цепочка, замок, ручка, распахнуть дверь…

— Привет!

Сфинкса стояла на пороге, стряхивая снег с пушистой меховой шапочки:

— Привет! А там настоящая метель!

— Заходи скорей! Замерзла? Чаю хочешь?

— Да нет, ничего, а чаю было бы неплохо, спасибо…

Запирая за ней дверь, Айринэ крикнула:

— Тхэсс, чай поставь!

— Ага! — донеслось в ответ.

— Вот и мяу! — Айринэ засуетилась, вытащила из обувного ящика тапочки, поставила перед девочкой, — Вот эти попробуй, не подойдут, дам другие.

— Сейчас…

Пока Айринэ искала тапочки, Сфинкс сняла бело-рыжую шубку и потянулась повесить ее на свободный крючок — девушка увидела, рванулась отобрать, сделать самой, но не успела. Только пальцы ее столкнулись с пальцами девочки — против ожидания, теплыми и сухими. Айринэ вздрогнула, увидев лицо Сфинксы совсем близко, прозрачные глаза — сейчас скорее серые, чем зеленые, принужденно рассмеялась:

— Ну вот, я же вроде как хозяин, должен о гостях заботиться, а гости самостоятельные шибко пошли…

— Не страшно, — успокаивающе улыбнулась Сфинкс, — я еще уходить буду…

Айринэ заставила себя сохранять улыбку:

— Ты переобувайся и проходи в комнату, ага? Я сейчас пойду насчет чая узнаю… "Да что же это такое?! В жизни не отчитывалась…"

Все-таки отвернулась, так резко, что взметнулись распущенные волосы, но не успела сделать и шага, как тихий голос остановил ее:

— Погоди, вот, возьми!

Обернулась. Сфинкс протягивала ей коробку миндального печенья.

Айринэ перезнакомила Сфинксу со всеми, кто был в этот раз. Девочка улыбалась, кивала, говорила, что ей очень приятно. Ей кивали и отвечали примерно в том же духе, и только Такс поднялся и поцеловал ей руку — отчего Сфинкс слегка покраснела, а Айринэ метнула ему неожиданный для себя самой гневный взгляд.

Из кухни прибежала разрумянившаяся Тхэсс, объявила, что скоро все будет и забрала Айканаро — помогать таскать чашки-тарелки. Повисло неловкое молчание. Йолли притворилась, что внимательно изучает корешки книг в шкафу, Такс, не поднимая глаз, пощипывал струны. Рядом сидела Сфинкса — чинно положив руки на колени, выпрямившись, словно аршин проглотила. Сидела и молчала. Благожелательно молчала. Айринэ судорожно пыталась сообразить, как начать разговор — и о чем. В голову лезла всякая чушь, чуть ли не о погоде. "Не то… А что, свежие сплетни ей пересказывать? Вот прям так сразу? Блин…"

Перебор струн стал громче, и Айринэ узнала мелодию. "Ну почему надо было именно эту?!" Закрыв глаза, Такс играл вступление к песне. Не просто играл — украшал на лету, изменял, импровизировал, но мелодия оставалась узнаваемой, и Айринэ, несмотря на то, что слышала эту песню уже много раз, зачарованно уставилась на него, боковым зрением все же заметив, как возле нее подобралась и выпрямилась Сфинкса.

— Аве, Цезарь… — Такс запел — тихо, едва слышно, так что девушка больше угадывала слова, чем разбирала. — Тут у нас такие гости, украшение компаний…. - и резче, отчетливей, чеканя, — Да писать про это тошно… — теперь захлебываясь — Да, мечтал! А вышел кукиш! — и снова переходя на шепот, — Ты у нас душа святая…

Перебор, и резкие удары, все вперемешку, но вот Такс накрыл ладонью струны, и в неожиданной тишине отчетливо упало хриплое, вкрадчивое:

— Ты заходи. Мы будем… рады.

И снова музыка — затихающая, удаляющаяся, но вот замирает и она.

Такс открыл глаза. Улыбнулся:

— А это в настроение было.

— Ну ни фига себе у тебя настроение! — притворно нахмурилась Айринэ, передернула плечами и рассмеялась, Такс присоединился к ней, и захихикала Йолли, уже забывшая про шкаф, и даже Сфинкса.

— Ну а что-нибудь менее жуткое — можешь? Вот, например…

Все шло почти как всегда — Такс пел, и пела Тхэсс, и пришлось тихонько вправить мозги надувшейся было Айканаро (еще бы, запрягли бедняжку, заставляют то чай принести, то вина подлить, то пирог нарезать), но непривычная скованность не оставляла Айринэ. Не помогало и вино. Девушка знала, что улыбается натянуто, смеется слишком громко, а шутки получаются такими натужными, что лучше бы уж было помолчать. Такс, не отвлекаясь от общей беседы, посматривал на девушку с заметным беспокойством.

Недовольная Айканаро в очередной раз притащила чай, начала разливать:

— Мяааа, давайте сюда чашки!

Йолли подставила чашку, повернулся Такс, и только Сфинкс и Тхэсс, отодвинувшиеся к другому краю дивана и увлеченно беседовавшие, ничего не заметили.

— Тхэсс! Сфинкса!

— Не слышат, — пожала плечами Айканаро и посоветовала заговорщицким шепотом, — А ты их пни!

— Пинать я тебя буду, радость моя… — фыркнула Айринэ и, потянувшись, хлопнула Сфинксу по плечу, — Мяу! Чай будешь?

Девочка не отшатнулась, даже не вздрогнула, только полуобернулась и взглянула в лицо Айринэ. Она даже улыбалась. Айринэ медленно убрала руку, чувствуя, как краска заливает щеки и лоб, выдавила улыбку и слова "Чай пришел, давайте чашки", отстранилась и встала:

— Народ, я сейчас.

Перед глазами все поплыло, но это не вино, нет — это от волнения, знакомая полуслепота, когда все сливается в цветную круговерть, и видны только смутные, расплывчатые очертания. Лиц не видно, и это хорошо. Прикрыть за собой дверь, аккуратно, без шума и грохота, и теперь — в кухню, теплую темноту и запах печеных яблок.

Ткнуться лбом в стекло, зажмуриться, вздрагивая всем телом, прикусывая сустав на указательном пальце, можно даже больно, скорее поможет очнуться. "Что же… Как…" В вихре мыслей не выловить нужной, ускользают, разбегаются. В ушах — тонкий звон, пока еще едва слышный… "Нет, нет. Все, все, все." Заставить себя открыть глаза. Медленно сквозь черноту проступает — собственное лицо в стекле, и вместо глаз опять темные провалы.

Выпрямиться. Расправить плечи. Сейчас все пройдет, и надо вернуться. Сейчас. "Сваляла дурака… Не стоило, нефиг. Ладно, будем знать… Сейчас." Но девушка медлила, глядя уже — сквозь свое отражение, — на сплошную стену снега за окном.

Скрип двери. Шаги — ближе, ближе. Кто-то остановился за спиной.

Айринэ сглотнула, закусила губу. "Кого принесло…" Чьи-то ладони мягко легли ей на плечи. Девушка напряглась, как струна. "Какого…"

— Я тебя обидела? — негромкий голос, и Айринэ вздрогнула от неожиданности. — Прости, пожалуйста, я не хотела, — вздох. — Ладно?

Айринэ медленно подняла руку и сжала пальцы девочки. Глубоко вздохнула, с усилием проговорила:

— Это ты прости. Я идиот. — и почувствовала, как Сфинкса качает головой.

— Неправда. Айринэ…

Девушка заставила себя отпустить тонкие пальцы, осторожно высвободилась, обернулась. Сфинкс смотрела на нее серьезно, чуть склонив голову к плечу и прижав руки к груди — на темной ткани джемпера удивительно белыми казались длинные изящные кисти. Улыбнулась:

— Все хорошо. Пойдем?

— Ага, — Айринэ тряхнула головой, улыбнулась в ответ, — покурю только. И чайник включу…

* * *

Стая с удивлением смотрела на Айринэ, да и сама она понимала себя с трудом. Просто девочка… Просто девочка с рысьими глазами и загадочной улыбкой. "Сфинкс, как же… Свинкс!" — злилась Айринэ, вонзая ногти в ладони.

Она чувствовала в девочке стену. Аккуратную такую стенку, может быть, даже с ажурными завитушками и прочими украшательствами, но тем не менее — стену. С табличкой "извините, но вам туда нельзя". Девочка всегда оставалась доброжелательной, вежливой, улыбчивой, только глаза ее менялись, если в разговоре Айринэ подходила слишком близко к чему-то — теряли глубину, становились плоскими, непроницаемыми. Девушка больше не осмеливалась пригласить Сфинксу на обычные встречи команды (попросту — пьянки), и приглашала — отдельно, когда дома была Тхэсс, или Такс, или вообще никого.

Айринэ щелкнула в коридоре выключателем, и свет на кухне погас, уступив место прозрачным синим сумеркам зимнего вечера. Правда, ненадолго — девушка вошла, перегнулась через стол, нащупала провод, на нем — выключатель, и загорелась неяркая настенная лампа в белом матовом цветке.

— Так-то лучше, — улыбнулась Айринэ, оборачиваясь к Сфинксе, замершей в дверях, — проходи, садись. Тебе чай с лимоном?

— Да, пожалуйста, — Сфинкс устроилась на ближайшем к ней стуле, — а вы сами завариваете?

Айринэ досадливо поморщилась, благо что как раз стояла к Сфинксе спиной, и девочка не могла видеть ее лица. В разговорах девочка старательно избегала любых указаний рода. Никогда не говорила Айринэ ни "ты пошла", ни "ты пошел", изворачиваясь безличными обращениями или вот такими — абстрактно-множественными. И еще девочка ни разу не назвала ее по имени. Кроме того случая…. А еще… Айринэ действительно сама заваривала чай и научила этому всю свою свиту; привычка к хорошему чаю оказалась слишком сильной, а бросать ее только потому, что лишний раз напоминает о Лави… Не много ли чести?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: