Разновидности общей делопроизводственной документации

Носителем верховной власти в России был московский вели­кий князь, ас 1547 г. царь. От имени самодержца исходили гра­моты. Великокняжеские или царские грамоты начинались торже­ственным титулом «Божиею милостью мы, великий государь царь Алексей Михайлович, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец...» Подобное начало читается, например, в жалован­ных грамотах.

Боярская дума как орган, участвовавший в принятии решений совместно с верховным правителем, возникла в давние времена. В условиях Русского централизованного государства она сохрани­лась и просуществовала до начала XVIII в. Боярская дума обла­дала законосовещательными, судебными, военно-административ-

ными, дипломатическими функциями. В нее входили представите­ли боярской аристократии — бояре московского князя, бывшие удельные князья и их бояре. Иногда в работе думы участвовали представители высшего духовенства. Такие совместные заседания бояр и духовных лиц назывались думными соборами.

Поскольку комплекса документов, отразившего деятельность Боярской думы XV —XVII вв., сегодня нет, постольку ее доку­ментацию исследователи пытаются реконструировать. В историо­графии высказывалось мнение о том, что Боярская дума имела развитое делопроизводство. Однако, существует мнение и о том, что этот орган управления не имел собственной канцелярии и де­лопроизводства.

Вместе с великим князем (царем) или без него Боярская дума принимала важные государственные решения, которые оформля­лись в виде приговоров. Если решение принималось в отсутствие великого князя (царя), то из Боярской думы исходил приговор с характерной начальной фразой: «По указу великого государя бояре приговорили...», которая подчеркивала то, что инициатив­ной стороной выступила верховная власть, а бояре самостоятель­но приняли решение.Еще одну разновидность приговоров принято называть указом с боярским приговором. Он принимался думой совместно с великим князем (царем). Его отличительная началь­ная формула такова: «Государь указал, а бояре приговорили...»: «192-го (1683 г.) декабря в 30 день в[еликие] г[осудари] ц[ари] и в[еликие] к[нязья] Иоанн Алексеевичь, Петр Алексеевичь в[сеа] Б[елыя] и М[алыя] и Р[оссии] с[амодержцы] и сестра их великая княжна Софиа Алексеевна, выслушав сей выписки и статей (до­кладной выписки Стрелецкого приказа о мерах предпринимаемых «впредь для опасения от шалостей стрелецких и от иного своево-лства») в комнате, указали, и бояря приговорили...»⁶. Если реше­ние не было принято Боярской думой, то в приговоре употребля­лась формула «Бояре приговорили и о том, как государь произ­водит...».

К числу высших органов управления Российским государством с конца XV в. до конца XVII в. относятся Земские соборы — го­сударственный представительный орган в системе сословной мо­нархии. Состоялось более 50-ти Земских соборов: первый — в 1549 г., последний — в 1683—1684 гг. Соборы собирались нере­гулярно, для решения особо важных государственных вопросов: определения линии во взаимоотношениях с некоторыми государ­ствами, утверждения реформ, принятия новых кодексов законов, выбора царя (по пресечении царской династии) и утверждения его и т.д. В глазах современников Земский собор являлся совеща­нием представителей «земли», посвященным государственному строительству.

В ходе работы Земского собора возникали соборные акты или дела, т.е. протоколы их созыва, обсуждения поставленных вопро-

сов, с приговором в конце (или без приговора). Первым дошед­шим до нас соборным актом является акт 1566 г. с мнениями «чинов» о продолжении войны с Польшей.

В XVII в. сложился определенный формуляр соборного акта. Он достаточно полно передает ход работы собора. Наиболее раз­витый текст акта содержал несколько разделов: указ о созыве со­бора, доклад правительства (царя или от его имени — дьяка), перечень сословных групп и изложение их речей, царский указ на основе Соборного Уложения.

Особую разновидность документации, возникавшей в ходе за­седаний некоторых Земских соборов, представляют так называе­мые утвержденные («утверженные») грамоты на царство. Такие грамоты возникли при избрании царем Бориса Годунова в 1596 г. и Михаила Романова в 1613 г.

Система приказов — центральных постоянно действующих го­сударственных учреждений — сложилась к середине XVI в. Предшественниками приказов были так называемые избы. С конца 40-х гг. XVI в. появилось несколько центральных ве­домств-изб с функциональным характером деятельности. Среди них Посольская и Челобитная избы.

Первое упоминание приказа как учреждения (им был Разбой­ный приказ) относится к 1571 г. Число приказов на протяжении XVI —XVII вв. постоянно менялось. За весь период существова­ния приказов их насчитали около 90. Одни из приказов сущест­вовали длительное время, другие — непродолжительное. Назва­ние учреждения, как правило, отражало его основное назначение. Например, Поместный приказ занимался в первую очередь вопро­сами обеспечения земельными поместьями за службу, Холопий приказ — вопросами зависимого населения, Судный приказ осу­ществлял судебные процессы и т.д.

Центральными учреждениями были также «четверти» (или «чети»), создававшиеся для управления отдельными территория­ми. Например, существовали Владимирская, Галицкая, Костром­ская, Новгородская, Устюжская четверти. Первое упоминание «четверти» как учреждения относится к 1569—1570 г.

В иерархии учреждений приказы и четверти находились, с одной стороны, между высшими органами власти и управления — царем, Боярской думой и Земскими соборами, а с другой — мест­ными учреждениями (губными, земскими, приказными, или съез­жими избами). В результате взаимодействия органов власти всех уровней и откладывался комплекс материалов, который относится к общему документированию, иначе говоря, к системе документа­ции, одинаковой по назначению и форме, но различающейся кон­кретным содержанием.

Созданные в приказах документы можно разделить, используя современную терминологию, на входящие и исходящие.

Рассмотрение какого-либо дела в приказе могло инициировать­ся челобитной. Этот входящий документ начинался с обращения к царю: «Царю государю и великому князю Алексею Михайлови-чю веса Русии бьют челом холопи твои хатмынские переежие чер-касишка Васька Сподарухин, да Микитка Тасютенков, да Лукаш-ка Фесовисов с товарыщи 20 человек»⁷. Далее в челобитной опи­сывалась ситуация, которая заставила челобитчика или челобит­чиков обратиться к великому князю (царю) с просьбой, и излага­лась сама просьба. Так, Васька Сподарухин с товарищами, обра­щаясь в 1651 г. к царю, просили жалованья: «Милосердый госу­дарь царь и великий [князь] Алексей Михайлович всеа Русии, пожа[луй нас], холопей своих, бедных и беспомощных пере[езжих и]ноземцов, своем царским денежным жалованьем [против] иных своих государевых городов, в которых [государе­вых] украенных городех наша братия [переез]жие черкасы слу­жат тебе, государю, чем [тебе], милосердному государю, об нас бедных Бог [извес]тит». Любая челобитная завершалась стандарт­ной фразой «Царь государь, смилуйся, пожалуй».

Если прошение, изложенное в челобитной, принималось к рас­смотрению, на обороте записывались решения, принятые царем или Боярской думой, а также в приказе. Например, на цитиро­ванной выше челобитной 1651 г. имеется помета: «Выписать». Иногда встречаются пространные записи. Они позволяют увидеть, какие документы создавались при принятии решения по конкрет­ному делу. Так, на челобитной запорожского старшины В ласка Федорова сына Иванкиева, перешедшего вместе с другими казака­ми в подданство России, о выдаче жалования имеются следующие пометы: первая — «147-го (1639 г.) июля в 18 день. Государь по­жаловал в приказ велел дать 4 рубля» и вторая — «Память отпу­щена по отписке и по челобитной в Большой приход тово ж числа»⁸.

Челобитные могли содержать не только прошения, но и жало­бы, заявления. Они исходили от частных лиц, корпораций (мо­настырей, купцов, крестьянских общин, казаков). Прошения крестьянских или посадских общин назывались мирскими чело­битными. В приказном делопроизводстве некоторые группы чело­битных имели определения, учитывавшие их содержание. Напри­мер, использовалось такое определение как известная челобит­ная, являвшаяся доносом (изветом). По способу подачи челобит­ные назывались заручными, т.е. подписанными, а если челобит­ные записывались со слов челобитчика в самом приказе, то они получали наименование словесных челобитных.

Другая разновидность входящих в приказ документов носила характер отчетов о выполнении поручения. Это отписки, которые поступали в приказ от какого-либо официального лица (посла, воеводы, губного старосты и т.д.). Начало отписки похоже на вступительную часть челобитной. Отписка также начиналась с об-

ращения к царю: «Государю царю и великому князю Алексею Михайловичу всея Великия и Малыя и Белыя России самодерже-цу, холоп твой Мишка Лодыженский челом бьет». Различия на­чинались далее, поскольку в отписке излагалось задание, которое получало должностное лицо: «По твоему государеву цареву и ве­ликого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малые и Белые России указу и наказу, каков дан мне холопу твоему, да дьяку Федору Тонкого на Москве за приписью дьяка Григория Протопопова велено мне, холопу твоему...», далее следовал пере­сказ царского указа, в котором изложено поручение. Заканчива­лась отписка сообщением о том, что было выполнено по силе по­лученного указа.

В московском приказе, куда подавалась отписка, на ней отме­чалось, когда и кем доставлен документ. Так, на одной из отписок белгородского воеводы Федора Хилкова в Посольском приказе сделана запись: «153-го (1645 г.) апреля в 21 день з белгородц-ким сотником стрелецким со Власом Стерлеговым». Как и на че­лобитной, на отписке отмечалось ее продвижение по инстанциям. Вторая помета на отписке Хилкова такова: «Государю чтена. По­слать государева грамота, велеть польским и литовским купецким людем торговать за острогом на гостине дворе, а в острог пускать не велеть. А Густынского монастыря потому ж и на Дон никово не пускать»⁹. Во исполнение распоряжения царя указ Хилкову был послан из Разрядного приказа 29 мая 1645 г.

К числу входящих в приказ документов относится память. Она присылалась из другого приказа, для которого этот же доку­мент был уже исходящим. Одно учреждение посылало в другое запрос по какому-либо делу либо просто информировало о чем-то и т.д. Поскольку приказы как равные учреждения переписыва­лись между собой памятями, постольку эти документы не имели обращения к царю. Текст памяти, например, из Посольского при­каза в Казенный приказ о выдачи подарков послам Запорожского войска начинается так: «Лета 7128-го (1620 г.) марта в 10 день по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу память казначею Микифору Васильевичю Траханио-тову да диаком Ждану Шилову да Булгаку Милованову. Указал государь царь и великий князь Михаиле Федорович всеа Русии дати своего государева жалованья черкасом запорожским, кото­рые приехали ко государю из Запорог ото всего Запорожского Войска з грамотою и с крымскими языки...»¹⁰.

Тексты исходящих из приказов документов оставались в них в виде черновиков, которые назывались отпусками. Они сохра­нялись для контроля за исполнением решения и документообо­ротом.

Наиболее распространенным исходящим документом являются указы, которые составлялись в приказах от имени царя. Часто встречаемое в текстах указов самоназвание документа — «грамо-

та». Указ носил распорядительный характер, поэтому в начале текста обязательно назывался адресат, которому передавалось царское распоряжение. Указ начинался формулой «От царя и ве­ликого князя Федора Ивановича веса Русии на Елец воеводе на­шему князю Ондрею Дмитриевичу Звенигородцкому, да Ивану Микитичю Мясному».

Далее в тексте указа выделяются две большие части. В первой части сообщалась суть дела, содержавшаяся в каком-либо инициа­тивном документе, т.е. поступившем из другого учреждения, от корпорации, должностного или частного лица (памяти, отписке, челобитной): «Били нам челом толмачи: Булгак Олексеев да Пер-дона Титов, а сказали: наше жалованное поместьеце за ними на Епи-фани, и как приходили в нынешнем в сотом году на Украину крымские царевичи, а поместьице деи их вывоевали и крестьян в полон поймали, а ныне де достальные крестьяне из их поместья...»

Вторая часть излагала принятое царем решение по данному делу.

В приказах подготавливались также наказы (инструкции) для должностных лиц, направленных для исполнения решения на месте.

Особенности наказов можно увидеть на примере так называе­мых губных грамот конца 30-х — середины 50-х гг. XVI в. Это наименование документам, раскрывающим смысл губной рефор­мы, было дано историками в XIX в. Однако оно не вполне соот­ветствует настоящему месту этих документов в системе делопрои­зводства второй четверти и середины XVI в. При сопоставлении формуляра губной грамоты и ее стилистики с грамотой, исходив­шей непосредственно от верховной власти, выявляются их некото­рые различия. В отличие от царской грамоты так называемая губ­ная грамота, например, 24 сентября 1555 г. Владимирскому уезду начиналась с даты: «Лета 7064-го сентября в 24 день царь и вели­кий князь Иван Васильевич веса Русии пожаловал в Володимере на посаде и в Володимерском уезде...»¹¹ (далее перечисляются все категории жителей уезда. — Авт.). Царское пожалование было ответом на челобитную владимирцев, которую кратко пере­сказывает документ: «Что нам били челом, а сказывают, что, де, у них...» Все, выше обозначенное, представляет собой своеобраз­ную преамбулу, где указаны причины появления данного доку­мента. Следующий раздел документа излагает распоряжение царя: «И аз,царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии, по их челобитью пожаловал: велел есми у них быти в Володимере на посаде и в Володимерском уезде в тех станех и волостях у роз-бойных и у татиных дел в губных старостах Микифору Остафье-ву сыну Есипову да Рахману Колзакову да с ними губным цело­вальником». Далее помещена подробная инструкция о том, как сыскивать и наказывать «лихих людей, татей и разбойников», какое делопроизводство необходимо вести в губных избах. В

5-394 129

конце текста есть замечания: «К сему списку царь и великий князь Иван Васильевич веса Русии велел печать свою приложити. А у подлинной государевы царевы и великого князя Ивана Васи­льевича всеа Русии грамоты припись дьяка Бориса Алексеева сына Щекина».

Итак, в тексте есть самоназвание документа — «грамота». В то же время документ имеет еще одно самоназвание. Он называл себя «наказом», «наказным списком»: «...а вершить им дела по сему наказному списку. А судити старостам и целовальником в розбойных и татиных делах по сему наказу». Такие же самоназва­ния отмечены и в других так называемых губных грамотах — Переяславлю-Рязанскому (21 ноября 1555 г.) и Старой Рязани (20 декабря 1555 г.).

Смешение наименований может быть объяснено тем, что в ус­ловиях становления разновидностей общего делопроизводства еще не было четкости в различении грамот, исходящих непосредствен­но от имени государя, и грамот, подготовленных в избе (позднее приказе) от имени царя. Напомним, что указ назывался грамотой даже в XVII в.

Стилистика губной грамоты также необычна. Дело в том, что наказ адресовался конкретным исполнителям, но в тексте нет об­ращения к ним во втором лице. Об исполнителях речь идет в тре­тьем лице. Скорее всего, эта стилистическая особенность отражает генезис наказа как одной из разновидностей делопроизводствен­ной документации. До появления изб и приказов наказ говорился великим князем дьяку, затем устно же пересказывался дьяком тому лицу, которому он предназначался. Таким образом, выстра­ивалась цепочка в передаче устной информации: от великого князя — дьяку — исполнителю поручения. Дьяк был передаточ­ным звеном в этой цепочке. Для него исполнитель, которому он устно передавал наказ, был человеком, с которым он общался не­посредственно и, обращаясь к которому, он мог бы употребить местоимение во втором лице: ты (вы), тебя (вас) и т.д. Однако в текстах наказов употребляются местоимения в третьем лице: он (они), его (их), ему (им) и т.д. Это обстоятельство подчеркивает посредническую роль дьяка в передаче информации. В дальней­шем, когда наказы стали фиксироваться письменно, в них надол­го сохранились грамматические формы, отражающие многоступен­чатость в передаче устной инструкции. Формуляр этой разновид­ности документа и ее стилистические особенности сохранялись на протяжении XVI, XVII и начала XVIII вв., например, в инструк­циях послам.

Еще один момент важен при характеристике так называемых губных грамот. Дело в том, что в XV —XVII вв. сосредоточение административной, судебной и законодательной власти в руках одного человека, приводило к тому, что не существовало разли­чий между административным распоряжением, судебным решени-

ем и законом. Это привело к тому, что некоторые указы, исходив­шие от имени царя, приговоры Боярской думы и земских соборов в источниковедении относят (по назначению и содержанию) к за­конодательным источникам.

Свидетельством нерасчлененности административных распоря­жений и законов в XVI в. и служат так называемые губные гра­моты. По своему назначению и содержанию они могут быть опре­делены как законодательные акты, вводившие новые нормы на значительной территории государства. Грамоты содержали закон о создании губных изб и их функциях, порядке судопроизводства в них, но оформлен он в виде обычного наказа.

В ходе рассмотрения какого-либо дела в приказах могли воз­никать выписки из различных документов. Так, выписки, сделан­ные в Разрядном приказе в 1651 г., посвящены одному из многих вопросов — устройству на постоянное жительство в России укра­инцев-переселенцев. В документе содержатся выписки из распоря­дительной части указов, ранее посланных воеводам в погранич­ные Путивль, Брянск, Севск. В этих указах велено отправлять пришедших украинцев в Яблонов. Упомянут «государев указ» в Яблонов воеводе князю Борису Александровичу Репнину с пове­лением отсылать переселенцев оттуда на Коротояк, Воронеж, Козлов. Затем вкратце пересказывались отписки воевод, в кото­рых сообщалась ситуация в связи с переселением украинцев. Вое­водам не хватало информации о том, на каких условиях будут по­селять украинцев в Коротояке, Воронеже, Козлове. Поэтому в выписке приведена просьба воевод: «...и государь бы им о том велел свой государев указ учинить». Изложена отписка Репнина о настроениях среди украинцев, которые «готовятца итти на госу­дарево имя, сухари сушат и всякие запасы готовят...». Сообщает­ся о назначении нового воеводы в Брянск, а также передается кратко содержание, очевидно, одного из пунктов полученного им наказа, касавшегося поселения украинцев в Коломне и в Калуге. В конце выписки поставлен вопрос о том, «в которых местех на вечное житье строить и какою их (украинцев) государскою ми­лостью обнадежить», если они будут переселяться «многими людьми», поскольку «...по черте от литовские стороны и до Чел-новой реки за Козлов больших людей устроить негде, больших зе­мель и присадошных лесов, где поселитца, нет»¹².

Таким образом, выписки давали довольно полное представле­ние о состоянии вопроса на каком-то отрезке времени: здесь учте­ны все документы, созданные по конкретному делу, очерчены вновь возникавшие проблемы.

Подобные выписки могли служить основой для докладов, ко­торые по мере надобности составлялись по конкретным вопросам в приказах и направлялись царю или Боярской думе. Доклады сообщали об исполнении приговора, полученного от вышестоящей инстанции, также содержали предложения о дальнейшем рассмот-

⁵* 131

рении или окончании конкретного вопроса и т.д. Доклад включал в себя выписки из всех документов (иногда документы воспроиз­водились полностью), которые возникли в ходе рассмотрения дела: инициативного документа и резолюции на нем, а также до­кументов, отразивших ход исполнения (например, наказа, памя­ти, отписки) и результат выполнения (например, выдержка из со­ставленной дозорной книги). На докладе записывалось решение царя или Боярской думы, принятое после слушания доклада.

Сошлемся на доклад, подготовленный в Посольском приказе в 1652 г. в связи с челобитной приехавшего с Украины в Москву переводчика киевского старца Арсения. В начале текста дана фор­мула, обозначавшая назначение текста: «Написано в доклад». Затем кратко сказано о времени и цели приезда старца в Москву. Старец Арсений, по-видимому, занимался в России не только переводческой деятельностью, но и выполнял секретные диплома­тические поручения. Приказ счел необходимым напомнить царю об этом: «А что он (старец. — Авт.), приехав к Москве, каких вестей сказал, и что он, будучи в литовской стороне, ис книги вы­писал, и про то государю ведомо». Сказано, какое жалованье на пропитание старец Арсений и его служка получали в момент со­ставления доклада. Далее указана непосредственная причина по­явления доклада: «А ныне государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии бьет челом старец Арсеней: по государеву де указу велено ему книгу латинскую на словенский язык перевести...». Далее приведена челобитная старца, в кото­рой он просил прибавить ему жалования.После челобитной в до­кладе идет раздел «И выписано ему на пример», где перечислены прецеденты выплат жалования украинским переводчикам и пев­цам в прошлом. Этот раздел, приводя информацию об аналогич­ных случаях, должен помочь высшим инстанциям в принятии ре­шения по челобитной Арсения, иначе говоря, служил своеобраз­ной подсказкой. По местам склейки сставов, на которых написан доклад, имеется помета: «1[60]-го (1652) года майя в 2[5] день государь пожаловал киевского старца Арсенья, велел ему поден­ного корму давать по гривне на день, да питье попрежнему. До-маскину Птитцкому поденного корму давать и с прежним по 4 ал­тына на день»¹³. Она свидетельствует о рассмотрении царем одно­временно не только доклада по делу старца Арсения, но и киев­лянина Дамаскина Птицкого, прибывшего в Москву в 1651 г.

После утверждения доклада верховной властью в приказе под­готавливался указ в соответствии с принятым решением.

В приказах стремились получить дополнительную информа­цию, которая помогала бы в их деятельности. Одним из основных каналов дополнительной информации были расспросы разных людей: купцов, послов, священников, перебежчиков и т.д. Резуль­таты расспросов фиксировались в так называемых распросных речах. Это были записи устных рассказов людей о каких-либо ин-

тересующих учреждение событиях. В начале текста более или менее подробно записывалось, когда, где и кто «в роспросе ска­зал». Например, запись рассказа купца, посланного к Богдану Хмельницкому в 1652 г., начиналась так: «А на Москве гостиные сотни торговой человек Перфирей Зеркальников в роспросе ска­зал: в нынешнем де во 160-м году по государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии указу отпускай он с Мос­квы с его государевою грамотою к запорожскому гетману к Богда­ну Хмельницкому о обидном деле путивльдов торговых людей. А к гетману де он приехал генваря в 4 день... А отпустя де тех поль­ских посланцов... А как де он, гетман, поехал в Суботово... И того ж де дни генваря в 9 день призывал его, Перфирья, к себе писарь Иван Выговской и говорил ему...»¹⁴ и т.д. Стилистической особен­ностью этих документов является присутствие в тексте частицы «де», которая является сигналом записи устной речи.

Такую же стилистическую особенность имели сказки. Это был документ, информация которого записывалась с чьих-то слов в связи с каким-либо делом. Так, в сказках могло содержаться под­тверждение информации, изложенной в челобитной. Подобная сказка возникла, к примеру, в Разрядном приказе в связи с про­веркой данных о поместном окладе и денежном жалованьи жиль­цов (жильцами называли лиц, которые находились на службе лично при государе, о них подьячий Посольского приказа Григо­рий Котошихин в сочинении, получившем название «О России в царствование Алексея Михайловича», писал: «Чин их таков: для походу и для всякого дела, спят в царском дворе») Гаврилки и Ивашки Кузьминых детей Совина, обратившихся к царю Михаи­лу Федоровичу с просьбой по-прежнему оставить их в жилецком списке. В Разрядном приказе нашелся прежний подлинный жи-лецкий список, где имена обоих братьев записаны. Однако дан­ные о размерах их поместных окладов и денежном жалованьи, из­влеченные из официального делопроизводства, не совпали с дан­ными, изложенными в челобитной, где размеры оклада и жалова­нья были завышены. Для проверки информации челобитной был проведен «сыск», который заключался в устном опросе дьяками большого числа людей. «Единое» показание опрошенных зафик­сировано в сказке: «И 122-го (1614 г.) генваря в 11 день в Роз-ряде дьяком думному Сыдавному Васильеву да Марку Поздееву в сыску дворяне и жильцы и дети боярские розных городов Петр Нечаев сын Перфирьев, Офонасей Охлебаев, князь Микита Ше-ховской, Дмитрей Вахромеев, Иван Вельяминов, Офонасей Еси-пов, Иван Озеров, князь Иван Шеховской, Иван Хрипунов, Федор Вельяшев, Савелей Охлебаев, Селиверст Володимеров сказали по государеву цареву и великого князя Михаила Федоро­вича всеа Русии крестному целованью: придано государева жало­ванья при царе Василье Гаврилу Совин за троетцкой бой и за московское сиденье помесья к старому ево окладу к 500 четям

100 чети, денег из чети ко 16 рублем 4 рубли; Ивану Совину за службу, что он был при царе Василье в Колязине монастыре з бо­ярином со князем Михаилом Васильевичем Шуйским, помесья к старому ево окладу к 400 четям 100 чети, денег из чети ко 12 руб­лем 3 рубли; да к той скаске и руки свои приложили»¹⁵. Руко­прикладства свидетелей расположены на обороте столбца. Форму­ла рукоприкладства повторяла наименование документа: «К сей скаске Петр Перфирьев руку приложил...» Особенность приве­денной сказки в том, что она не фиксировала показания каждого свидетеля, а суммировала все показания в едином тексте, который подтвержден всеми опрошенными лицами.

Местные учреждения (съезжая, губная, земская, таможенная избы) представляли собой канцелярии, делопроизводство которых имело много общего с делопроизводством центральных органов управления. Основным исходящим документом были отписки, ко­торые воеводами и губными старостами посылались в вышестоя­щие органы управления. О том, что главы местных учреждений поддерживали отношения со многими приказами, свидетельствуют данные о деятельности каширского губного старосты Семена Ер-молаевича Кашина во второй половине XVII в. Он направлял от­писки в Ямской, Судный, Разбойный, Поместный, Стрелецкий, Монастырский приказы, Галицкую четь. Местные должностные лица, посылавшиеся администрацией для сбора сведений по како­му-либо делу, составляли отчеты — обыски, В местных учрежде­ниях — приказных избах — создавались также распросные речи, сказки.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: