Человек, который спас Землю.

День выдался жарким и каким-то суетным. Нет, у него с самого утра, в принципе, все пошло как и задумывалось накануне вечером. Позвонила Марина, пригласила на свидание, что было странно, поскольку обычно он ей звонил и водил по всяким интересным местам. Была реальная перспектива провести сегодняшний день, точнее его вторую половину, увлекательно, весело и с пользой. Под последним понятием он понимал нечто конкретное.

Максим пошарил в кармане, нащупал там бархатную квадратную коробочку, и улыбнулся своим мыслям. «Да, лицо Марины сегодня изменится до неузнаваемости, когда она увидит подарок», - подумал он, оглядываясь по сторонам. Его внимание привлекло чрезмерное количество народа, слонявшееся по аллеям Элизиан Парка в эти часы. До конца рабочего дня оставалось еще как минимум три часа, но людей на улице здесь было как вечером. Напротив, на скамейке сидела молодая мама, что-то с удовольствием разглядывая в своем планшетнике и присматривая краем глаза за сыном в коляске; трое тинэйджеров устроили залихватские гонки на роликовых коньках, при этом, отчего-то, уделяя повышенное внимание полицейскому роботу, следившему за порядком. Неподалеку расположилась молодая семья: мама, лет тридцати, высокая, красивая брюнетка, отец – плечистый, крепкий брюнет средних лет, сынишка, непоседливый школьник, который, судя по всему, готов на все, чтобы родители отвели его в Дисней Лэнд. Соседние лавки тоже были заняты. На одной сидел немолодой уже мужчина, лицо которого украшала аккуратно постриженная седая бородка, и читал электронную газету. На другой, забравшись на нее с ногами, будто в мягкое удобное кресло, сидела девушка, скорее всего студентка, и делала какие-то записи в свой перс.

Максим взглянул на свой коммуникатор, уютно примостившийся на запястье. Пять минут четвертого. Марине пора было бы уже и подойти, хотя девушка могла и задержаться.

На край скамейки рядом с Максимом вдруг сел воробей, забавно взъерошил себя, нахохлился, словно был чем-то недоволен или обеспокоен. Мимо по дорожке неспешно продефилировала дама с собачкой. Мопс повернул свою фактурную физиономию в сторону воробья, устало взглянул на птицу и неожиданно фыркнул. Воробей с философским видом посмотрел на собаку, что-то чирикнул оскорбительным тоном, но с места своего не сдвинулся. Он чувствовал свое превосходство перед этим четвероногим на поводке, поскольку был свободен и был птицей, отданной воздушной стихии.

Максим так залюбовался этой сценой с участием животных, что даже не заметил появление на дорожке, ведшей от Доджер Стадиум, девушки в легком облегающем фигурку платье. Марина улыбалась. Она, как и природа, радовалась теплому погожему дню, впитывала в себя прелесть жизни, прекрасно осознавая свою красоту и то, что является желанной и любимой. О последнем еще не было произнесено много слов, но зачем были нужны слова там, где все зависело от чувств, взглядов, прикосновений.

Максим поднялся на ноги, дождался, пока девушка подойдет к нему достаточно близко, и вдруг резко подхватил ее на руки, закружил своеобразном танце, наслаждаясь ее смехом, ее красотой, добротой, задорным настроением и неотразимым, неповторимым шармом.

Поставив ее на землю, обнимая Марину одной рукой за талию, Максим нащупал у себя в кармане бархатную коробочку с кольцом и, решив не откладывать задуманное в долгий ящик, достал ее на свет. Глаза девушки начали постепенно выражать неподдельное удивление и радость. Она подозревала, что Максим собирается сделать ей предложение, но не думала, что этот момент наступит так скоро.

Девушка мило улыбнулась, аккуратно взяв в свою руку коробочку с кольцом, полюбовалась на причудливые переливы света в ограненном прозрачном камне.

- Да, - прошептала она, аккуратно надев кольцо себе на палец.

Вдруг словно невидимое облако закрыло солнце от взгляда людей. Максим всем своим естеством ощутил надвигающуюся тень опасности, однако, рефлекторно взглянув ввысь, он не обнаружил ничего угрожающего.

- Что-то случилось? – моментально насторожилась девушка.

Вместо этого Максим, ничего не объясняя, схватил Марину за руку и силой потащил ее из парка.

Девушка не сопротивлялась, предпочитая доверить свою безопасность молодому человеку.

Они проходили мимо монументальной конструкции стадиона, когда Максим почувствовал некую резь в глазах. Не останавливаясь, он попытался протереть их тыльной стороной ладони, но первые чувства облегчения вдруг сменились резким и неприятным зудом во всем теле. Создавалось такое впечатление, что миллионы маленьких жучков, неведома как попавших парню под кожу, начали грызть его изнутри.

Вскрикнула Марина, ощутив точно такое же жжение кожи.

- Что происходит? – уставила девушка на Максима полные боли и испуга глаза. – Что это такое?

Он обернулся по сторонам, замечая, что всем людям в округе вдруг стало одинаково плохо. Кто-то держался за голову, словно испытывая чудовищные головные боли, кто-то бешеным взглядом рассматривал свои руки и ноги, пытаясь понять, почему они натуральным образом горят, как ошпаренные. Были и такие, кто носился взад-вперед и вопил, что есть мочи что-то нечленораздельное.

С каждой секундой окрестности все больше начали напоминать либо чей-то нездоровый сон, либо обитель хаоса. Не успели молодые люди добежать до Стадиум Вэй, как прямо перед ними столкнулись две машины, чего в принципе быть не могло. Неужели с ума начали сходить не только люди, но и электронные мозги? Или этими аппаратами управляли все же люди?

Но аварии с каждой минутой лишь множились. Справа и слева вдруг раздались характерные звуки столкновений. Над горизонтом начали множиться ниточки черного дыма.

Больно кольнуло за ухом, защипало в локте и на пояснице. Спустя пару секунд Максиму уже казалось, что на него налетел рой рассерженных пчел или даже ос, которые, не щадя себя, жалили молодого человека, что есть мочи. Марина дико закричала. Девушку вдруг начала бить судорога. Руки и ноги ее начали неестественно выгибаться, когда она упала на траву аккуратно постриженного газона. Она каталась из стороны в сторону, словно пытаясь задавить собой тысячи невидимых, но таких настырных насекомых, которые причиняли ей сейчас жуткую боль.

Зашипела трава. Или даже не зашипела, а закипела! Коротенькие лепестки газона сначала медленно сворачивались, как от воздействия открытого пламени, а потом с характерным шипением попросту лопались, словно в каждый лепесточек было заложено миниатюрное взрывное устройство.

Максим упал на тротуар. Пластобетон по обыкновению нагревался весьма слабо от воздействия прямой солнечной радиации, но сейчас он был раскален и жег тело человека так же сильно, как и взбесившийся воздух.

С каждым мгновением становилось все труднее дышать. Казалось, что воздух в груди просто что-то заперло изнутри и не собиралось выпускать наружу. Взгляд потерял фокусировку, но сейчас Максим был даже этому рад, поскольку не мог видеть, какие раны начали появляться на его теле и на теле его любимой. Лопалась кожа, натуральным образом кипела кровь. Максим еще успел разобрать несколько пронзительных вскриков Марины, какие-то отдаленные взрывы и звуки, похожие на скрежет чего-то острого по стеклу, а потом его вдруг накрыла всепроникающая тишина. «Барабанные перепонки», - успела промелькнуть мысль в голове молодого человека.

Он уже практически ничего не видел. Весь мир слился в одно смазанное изображение, в полотно психически неуравновешенного художника.

А вокруг тем временем, взрывался прочнейший пластобетон проезжей части, горела земля, трава, кипела вода, рушились здания и гибли люди. Гибли везде: и в зданиях, и в метро, и на улицах. Запредельным усилием воли Максим заставил себя сдвинуться в сторону, проползти пару метров, но докоснуться до Марины он так и не смог, точнее, наверное, смог, но почувствовать прикосновение было уже выше его сил.

- Товарищ старший инструктор, - прилетел откуда-то зычный рокочущий бас.

Откуда он здесь, посреди этого хаоса, посреди вакханалии смерти, совершенно в глухом и слепом мире?

- Товарищ старший инструктор, - уже более настойчиво повторил голос.

Способность слышать окружающий мир вернулась скачком, больно ударив по сознанию Соболева. Картина умирающего мира подернулась пеленой, постепенно растаяла эфемерной дымкой, возвращая пятидесятичетырехлетнего полковника, инструктора спецназа КНБ, в реальный мир, где господствовало морозное утро.

Молодой человек, одетый в полевой тренировочный костюм, прекрасно держащий и минус тридцать градусов, и, когда надо, минус пятьдесят, видя, что товарищ старший инструктор вновь способен адекватно оценивать окружающую обстановку, мимолетно улыбнулся и докончил заученную назубок фразу:

- Учебная рота построена. Старший курсант Семенов.

Соболев тяжелым взглядом оглядел молодых солдат, будущих спецназовцев. Даже в современном мире, где процветала всеобщая любовь и порядок, где глобальные войны стали чем-то туманным и архаичным, а локальные конфликты, если и разгорались, то пресекались на корню, в них все еще была нужда, поэтому Максиму Павловичу нужно было делать из этих молодых людей, недавно отслуживших и решивших продолжить свою карьеру в спецслужбе, настоящих профессионалов. Таких, каким являлся он сам.

После инцидента, навсегда изменившего его жизнь и, как говорили многие, жизнь человечества в целом, Максиму Павловичу достались в награду не только две самые почетные военные медали, существовавшие на тот момент в человеческом обществе, но и периодические бессонные ночи, сутки на пролет допросов, проверок и прочих специальных мероприятий, и, в довершении ко всему, эти жуткие видения, безумно реалистичные и пугающие своей откровенностью. Каждый раз они заканчивались одинаково, и не было способа, во всяком случае Соболев о нем пока еще ничего не знал, контролировать их или же вовсе попытаться от них избавиться. Многочисленные сеансы психической терапии показывали, что Соболев - самый нормальный человек без каких либо отклонений, однако его видения порой ставили в ступор даже видавших все и вся военных психологов. Хитроумная аппаратура тоже молчала, считая пациента здоровым и уравновешенным мужчиной, но полковнику от этого было не легче.

В конце концов, четыре года назад после продолжительной месячной диагностики, врачам все же удалось поставить Соболеву диагноз. У полковника развился дикий комплекс вины, настолько сильный, нестандартный и, как следствие этого, запущенный, что он порой влиял на его организм настолько сильно, что заставлял Максима Павловича грезить прямо днем, с открытыми глазами.

- Благодарю,- буркнул полковник, закончив первичный осмотр строя. – Займи место в строю.

Старший курсант Семенов ловко козырнул и пулей побежал в строй.

Несмотря на то, что здесь собрались люди, не первый год испытывающие на себе все прелести армейского уклада жизни, отслужившие до этого по три-пять лет в армии, на флоте, в морской пехоте или в десанте, они все относились к полковнику с громадным уважением и трепетом. Для молодых курсантов, бойцов спецназа и агентов КНБ Соболев был личностью легендарной, олицетворявшей собой идеального солдата, способного выполнить любой приказ, но мало кто из них знал, насколь тяжело Максиму Павловичу, порой, было просто сидеть одному дома и ждать, когда ядовитые воспоминания придут за ним и заберут его в свою адскую обитель. Ему предлагали поставить суггестивный блок, предлагали заточить воспоминания в железный ящик и никогда их оттуда не доставать, но полковник на это не соглашался. Движимый своим комплексом, он полагал, что эти воспоминания, эти видения – это кара Божья за то, что он не смог уберечь человека, хотя все специалисты, как один, утверждали, что даже Соболеву это было не под силу.

Сурово нынче было в Подмосковье. Морозы стояли не шуточные. Порой, даже в дневные часы температура позволяла себе опускаться ниже тридцати градусов, а уж о ночи можно было и не говорить.

Соболев взглянул вдаль, туда, где плац вплотную подходил к вековому сосновому бору.

- Пожелания, просьбы какие-нибудь есть? – спросил он, проверяя, достаточно ли плотно покоился табельный пистолет в набедренном зажиме.

Пожеланий или просьб не последовало. Каждый знал, чем им предстоит сейчас заниматься.

- Тогда как обычно. Дадим сегодня пятнашку, и в зал. Командуйте, товарищ старший курсант.

Семенов зычно крикнул «налево», и рота в мгновение повернулась к Соболеву боком, приготовившись к бегу.

- Марш, - докончил за Семенова Максим Павлович, и ловко припустился трусцой параллельным курсом с учебной ротой, находясь всего в паре метров от бойцов.

Вообще ни один инструктор в таком звании не обязан был сам бегать все эти бесконечные кроссы, и в армии, а заодно и в морской пехоте, и в других родах войск так зачастую и бывало. Хватало тех, кто по своим обязанностям должен был заниматься с личным составом боевой, физической, тактической, психологической и огневой подготовкой. То есть хватало сержантов, настоящих профессионалов, отслуживших на тот момент ни один контракт. Даже старшие инструктора редко имели офицерские звания, гораздо чаще это были матерые старшие сержанты или, в крайнем случае, старшины частей. Но здесь было все по-другому. КНБ не походил на армию, а его спецназ был совершенно секретным и обложенным со всех сторон легендами. Соболеву не хотелось думать, что не малую толику мистицизма и фантастичности в ореол спецназа комитета заложил он сам, своими действиями, но именно так и обстояло дело.

Рота выбежала с плаца, углубилась в ельник, который вскоре должен был смениться настоящим бором. Все деревья стояли окутанными в ледяную корку и заваленными сверху весьма внушительным слоем снега. Иногда казалось, что то или иное деревце вот-вот согнется под тяжестью покоящегося на нем груза, но деревце не сгибалось, продолжая упорно стоять и ждать весны.

- Кучней, - крикнул Соболев, немного отстав от головы колонны, чтобы взбодрить отстающих. – Не растягиваемся. Только начали, все интересности еще впереди.

Хвост колонны мгновенно поддал жару, и учебная рота уплотнилась. Обещанные интересности начались спустя пару минут, когда Соболев свернул с лесной тропинки на девственную землю, укрытую метровым слоем снега. До следующей тропинки, а, точнее, дороги, на которой могли свободно разъехаться два автомобиля, нужно было преодолеть порядка пятиста метров, но бег по утоптанному снегу и по колено в нем серьезно отличались друг от друга.

Максим Павлович первым углубился в сугробы, активно и четко работая руками и ногами, напоминая собой сейчас настоящую машину-вездеход. Курсанты последовали его примеру, но практически у всех у них получалось преодолевать естественные снежные барьеры не так легко, как это проделывал полковник. Да это, по большому счету, было и невозможно, поскольку ни один из них еще не проходил процедуру физиологической модернизации и СФВ, а без этих вещей тягаться с полковником на равных было нереально.

Пятьсот заснеженных метров учебная рота преодолела за пять минут и продолжила уже вполне обычный бег по нормальной дороге, не сбавляя темп.

Но Максим Павлович вовсе не собирался устраивать курсантам легкую жизнь. Пробежав еще метров двести, он вдруг резко плюхнулся всем своим телом на живот и крикнул:

- Ползком!

Рота мгновенно выполнила его приказ. Все попадали на животы и начали ползти. Если б курсанты были сплошь новобранцами, не познавшими на себе прелести армейской жизни, они б непременно начали задевать друг друга руками и ногами, но здесь были одни сержанты и старшие сержанты запаса. В наличии также имелись пяток лейтенантов и пара капитанов, поэтому каждый из них четко знал свое место в строю.

Соболев прополз с десяток метров, поднялся, чтобы посмотреть, как учебная рота выполняет его задание. Ребята шли ровно, стелились по земле подобно змеям, зады не задирали, что было крайне важно при выполнении данного упражнения.

Кто-то когда-то сказал, что солдат во время подготовки должен всегда испытывать стресс, тогда он, мол, все лучше запоминает и усваивает. Отчасти это было действительно так, в силу некоторых психических закономерностей, но лишь отчасти. Этих парней уже было сложно загнать в стрессовое состояние, поэтому полковник предпочитал нагружать их различными вводными, не давая особо расслабиться и почувствовать однообразие.

- Перевернулись! На спине! – дал новое указание Соболев и сам поспешил занять соответствующую позицию.

Ползти на спине было тяжелей. Такой способ передвижения требовал большей координации и ловкости тела. Он здорово утомлял, но при этом развивал очень полезный навык, который потом вовсю использовался Соболевым при занятиях огневой подготовкой.

Сотня метров на спине для Максима Павловича показались одним мгновением. Он резко поднялся на ноги, посмотрел, как бойцы ползут еще пятьдесят метров и окликнул строй:

- Встали! Бегом марш!

Со стороны казалось, что ни один из будущих спецназовцев не испытывает усталости, хотя было преодолено уже порядка трех километров, и это не по самой ровной местности, к тому же, не всегда бегом. Пока это действительно было так. Но Соболев прекрасно знал возможности каждого курсанта, знал, что уже через три-четыре километра мозг каждого из этих парней начнет подавать собственному телу сигналы с призывом сбросить нагрузку, а лучше и вовсе остановиться. Этот психологический порог с каждой новой тренировкой отходил все дальше и дальше. У человека, прошедшего курс СФВ, он практически отсутствовал, но такой боец был, можно сказать, вершиной эволюции, а для соответствующих медицинских процедур его еще нужно было подготовить по старинке. В понятии Соболева это означало вышибать клин клином, то есть ужесточать нагрузки в тот момент, когда тело этого меньше всего ждало, а самое главное – меньше всего жаждало. Каждый курсант, разумеется, знал это и морально готовился к тому, что финиш будит не из легких.

Дорога стала несколько уже, всего пару метров шириной. Полковник тут же дал новую вводную:

- Упали на живот, головой вправо. Перекатами марш!

Ох, если бы Соболев был каким-нибудь сержантом в обычной части и дал бы эту команду учебному взводу несмышленышей, то на полном серьезе увидел бы, что вроде простые вещи, такие как право и лево, порой, могут принимать самые причудливые формы. Мало того, что с первого раза половина новобранцев обязательно перепутает стороны местами, так непременно найдутся такие экземпляры, которые плюхнутся головой вперед, или вовсе развернуться на сто восемьдесят градусов. В сержантском кругу ходили слухи, что отдельные личности умудрялись брякаться по диагонали, при этом никак не мотивируя свой поступок. Учебная рота спецназа КНБ таких ошибок не допускала, и на слаженную работу тел можно было смотреть с эстетическим удовольствием.

- Руки вытянули вперед. Имитируем стрельбу и перемещение одновременно!

Соболев каждый раз отрабатывал этот навык, проходя перекаты с тем же усердием, с которым это упражнение выполняли курсанты. Мало того, что перемещение перекатами было достаточно незаметным, а на снегу производило минимальное количество шума, так еще и подготавливало тело к стрельбе при таком перемещении, что являлось крайне сложным элементом огневой подготовки. Однако многие искренне не понимали, зачем в эпоху развитых военных технологий, когда незаметность достигалась особым покрытием на боевых костюмах, а легкую стрельбу в сложных условиях могли обеспечить искусственные мышцы, нужны были такие первобытные тренировки. Стараясь всегда объяснять и мотивировать свои поступки, Максим Павлович охотно объяснял всем желающим, что техника техникой, она, мол, может и отказать в самый неожиданный момент, а человеческое тело, человеческие навыки, приобретенные на занятиях, должны были остаться с солдатом на всю его жизнь.

И под этим девизом он осуществлял любую подготовку своих воинов. На занятиях по рукопашному бою, он учил вести бой подручными средствами и без оных, в ограниченном пространстве, с закрытыми глазами и ушами, в воде, причем с утяжелителями на ногах. На занятиях по тактике он старался, чтобы каждый курсант выучил, вызубрил наизусть характеристики различных видов оружия, транспорта, каких-либо еще систем, заставлял солдат делать сложные баллистические вычисления и прочую военную арифметику в уме, причем сочетая такой мыслительный процесс с неслабой мышечной нагрузкой.

- Поднялись!- окликнул Соболев строй учебной роты. – Бегом.

Перед его глазами, вдруг нарисовалась картина, как он в первый раз окидывал взглядом курсантский строй двенадцать лет назад. С тех пор он сумел подготовить немало хороших спецназовцев для Комитета, получить за отличную службу еще две звезды на погоны, и отчетливо запомнить ту первую фразу, которую он произнес строю своих учеников:

- Каждый из вас знает, ну, или, по крайней мере, догадывается, что спецназовец КНБ, вынужден решать самые сложные, порой, практически невыполнимые задачи, для чего его снабжают самыми передовыми техническими разработками, новейшим оружием и прочим. Безусловно, все, что будет напялено на вас на боевой операции, многократно, подчеркиваю это, многократно облегчит вам жизнь. Но прежде, я во сто крат осложню вам жизнь здесь, во время учебного процесса. И не потому, что я здоровый садист, только и думающий о том, как проявить свою власть в отношении тех, у кого еще звезд на погонах нет, а потому что я хочу сделать из вас профессионалов сначала без всяких там навороченных технических приспособлений. Чтобы победить в бою, нужно, прежде всего, выжить, а для этого каждый из вас должен умереть. Умереть ни один раз, умереть сотни раз и каждый день. Если после учебных процедур, возвращаясь в свои постели, вы не будете чувствовать своих ног, если при этом вы будете желать только одно, как бы поскорей доползти до койки и заснуть, если окромя мыслей о сне у вас в ваших головах больше ничего не будет, значит днем вы умерли. Умерли, для того, чтобы в семь часов утра вновь воскреснуть и затем медленно умереть.

С тех пор Соболев каждый раз повторял эту фразу слово в слово каждому новому строю в первый день знакомства с ними. Он помнил в лицо каждого своего ученика, а их были сотни. Он помнил каждого, помнил, кто на что способен, помнил их слабые и сильные стороны, и будь у него еще тридцать три новых учебных роты, он запомнил бы их все до единого.

- Кувырок десятка! – крикнул полковник, и мгновенно совершил грациозный прыжок вперед, перекувырнувшись при этом в воздухе. Сила инерции при этом сама поставила его на ноги, он сделал ровно десять шагов бегом в прежнем темпе и вновь совершил длинный кувырок. Позади то же самое выполнял учебный строй, который как раз в этот самый момент начал чувствовать накапливающуюся усталость.

Именно в такие моменты следовало плавно ужесточить нагрузки, поэтому Максим Павлович, долго не раздумывая, взвинтил темп.

- Быстрей,- подбадривал он солдат, - шевелимся, шевелимся, не спим, а то замерзните. Видали, нынче какая погода? Мороз суровый. Так и знайте, кто придет последним, оставлю на улице выполнять всю оставшуюся физуху.

Разумеется, Соболев шутил, однако никто в строю этого предпочел не заметить и воспринял слова полковника как реальные угрозы. Рота вновь собралась в кучку и побежала гораздо быстрее среднего темпа, только ради того, чтобы через пару-тройку сотен метров упасть на корточки и начать движение гусиным шагом.

- Ничто так не бодрит, как упражнения без конца, не правда ли?- сказал Соболев с саркастическими нотками в голосе.

Из строя раздались пару натужных смешков, но никто не позволил себе сбросить темп.

Когда до финиша оставалось еще пяток километров, полковник начал чередовать новые упражнения с уже выполненными, постепенно повышая на дистанции их концентрацию. Перекаты сменялись лягушачьими прыжками, кувырки вперед чередовались с перекатами спиной вперед, а передвижение на спине отлично сочеталось с вараньим бегом. К концу дистанции, когда рота вот-вот уже должна была вывалиться на плац, эта безумная карусель и вовсе исключила из своего состава чистый бег, поэтому по завершении марш-броска, курсанты вовсю ловили ртом морозный воздух, пытаясь прийти в себя.

Соболев дал им ровно три минуты, чтобы успокоить дыхание по пути в зал, очухаться от бега, после чего насел на курсантов с новыми силами. Комплексные отжимания на кулаках, запястьях и пальцах сменялись упражнениями на брусьях, подтягиванием обоими хватами на перекладине, подъемами с переворотом и качем пресса. Девиз зальной подготовки полковника был таков: «устал отжиматься - качай пресс, устал качаться – иди подтягивайся». Ни один курсант не отдыхал ни минуты, все были заняты делом, при этом сам Максим Павлович поддерживая себя в форме, старался не отставать от ребят, хотя в физических тренировках особо не нуждался. Здесь, скорее, присутствовал методический акцент. Мол, инструктор делает, значит и нам, курсантам, тоже положено.

Физическая подготовка плавно перетекла в подготовку боевую. Как следует размявшись, курсанты приступили к мягкому спаррингу, простукивая ударами ногами и руками уязвимые точки на человеческом теле. Целью этих упражнений не была так называемая набивка уязвимых мест тела, поскольку такие места как пах или горло накачать было попросту невозможно. Соболев прививал своим бойцам азы спонтанного, подсознательного реагирования, благодаря которому боец во время боя должен был, ни секунды не сомневаясь, поразить противника одним двумя точными выпадами.

- Червонный, Малахитов, Зубов, Крамер, вышли из строя, -приказал Максим Павлович четверым курсантам, которые как рукопашники подавали большие надежды.

Парни были весьма внушительных размеров, однако при своих немаленьких габаритах, они умудрялись быть очень скоростными бойцами, чего не мог ни отметить полковник. Пристально оглядев ребят, Соболев довольно хмыкнул.

- Значит так, - произнес он, - видите вон те костюмы?

Палец его уперся в довольно габаритных размеров стеллаж, на котором лежала какая-то серо-серебристая мешковина.

Мужики разом кивнули.

- Вот и отлично. Вам минута, чтобы переодеться. Давайте быстрей.

После того как парни споро облачились в непонятную одежу, которая действительно местами напоминала надетые на тела мешки, Соболев поспешил буквально на пальцах объяснить свои следующие действия:

- Значит так, господа курсанты. Пошарьте по карманам, найдете там что-нибудь интересное.

Курсанты мгновенно ощупали себя, отметив при этом, что двигаться в этой мешковине очень даже удобно и практично, и нашли в нагрудном кармане ни что иное, как самый обыкновенный нож. Точнее спустя пару секунд каждый из них смог определить, что нож этот отнюдь не был боевым, вернее боевым, но древним, не таким, который в настоящее время использовался в спецназе в качестве последнего аргумента в бою.

- Отлично, - похвалил полковник курсантов за сообразительность, прекрасно поняв их чувства и мысли. – То, что вы держите в руках, - раритет, который использовался вашими коллегами лет восемьдесят назад. В качестве тренинга ножевого боя он идеален. Им можно серьезно повредить, им, при должной сноровке и умении, можно убить, поэтому прошу вас собраться и действовать максимально собранно и профессионально.

- А что делать-то надо? – спросил курсант по фамилии Малахитов.

- Самую малость, - произнес Максим Павлович, доставая точно такой же нож, какой был у четверки будущих спецназовцев, - убить меня, точнее попытаться это сделать. Я, как вы видите, совершено без защиты. На вас же надеты эти странные, на первый взгляд, костюмы, которые так же идеальны для отработки навыков именно ножевого боя, поскольку через нановолокно, из которого создана ткань этих …хм… мешков, настолько прочное, что обычное лезвие не способно его пробить. Разумеется, был бы у меня в руках современный молекулярный вибер[2], эта ткань бы не защитила вас от его воздействия, но мы малость уравняли шансы, поэтому… приступайте.

Курсанты замерли в недоумении. Они, конечно, уже привыкли к тому, что их инструктор, порой, совершал какие-то нестандартные действия во время тренировок, но чтобы в открытую заявить им о таком….

На лице Соболева, застыла злая усмешка.

- Вы чего испугались? Что я вас отделаю как котят? Вас, четверых здоровых амбалов? Выполнять приказ!

Эта словесная пощечина быстро вывела четверку курсантов из ступора, и они, окружив Соболева, начали пробовать его поразить. Ножи в ладонях держались отменно, ими было удобно орудовать как прямым, так и обратным хватом, а непривычно большой вес клинков придавал уверенности в собственных силах. Червонный и Крамер первыми сделали слаженные, как им казалось, выпады, от которых противник гарантированно должен был пострадать, однако полковник так ловко и молниеносно проделал свою контратаку, что Червонный получил укол в живот, а Крамер прихватил по запястью.

Соболев стоял с виду расслабленный и совершенно не двигался. Казалось, что на курсантов, которые реально могли его убить, он не обращал никакого внимания. Вновь выпад, на сей раз от Малахитова, один, второй, поддерживаемый Зубовым, и вновь полковник сначала молниеносно разорвал, а потом столь же молниеносно сократил дистанцию, врезал кулаком по ключице Малахитову, сделал ему заднюю подсечку и опрокинул на пол. Зубов едва успел отскочить от промчавшегося на уровни груди лезвия, встал в оборонительную стойку, приготовившись держать град ударов. Но их не последовало. Вместо этого, полковник своим фирменным стелящимся шагом вдруг быстро приблизился к нем, сделал замах рукой, собираясь ударить ножом в грудь противнику, и, не завершив движения правой рукой, мгновенно перебросил нож в левую, двигающуюся параллельным курсом. Правая перехватила контратаку Зубова, а левая, теперь уже вооруженная ножом, условно поразила курсанта в горло.

- Ноль четыре, - сделал заключение Максим Павлович, оглядывая парней.

Те стояли сконфуженно, явно не понимая, что жее произошло. Они, конечно, знали, что Соболев – настоящий мастер своего дела, но чтобы вчетвером проиграть ему вчистую…

- Можете не бить себя в грудь, - успокоил ребят полковник. – Для этого есть я, который и должен вас обучить воевать так же, как умею сам. Теперь каждый из вас скажет, что он смог почерпнуть из этого короткого, но крайне полезного боя. Полезного для тех, кто умеет наблюдать и учиться.

Ребята переглянулись. Им было трудно признаться в том, что рассказать-то Соболеву по большому счету и нечего. Все случилось так быстро и настолько неожиданно, что никто из четверки курсантов не смог адекватно описать свои ощущения.

- Ну, что вы молчите, как воды в рот набрали? Сказать что ли нечего? Если нечего, так и скажите, повторим, значит, бой.

- Разрешите, я скажу? – подал голос старший курсант Семенов.

- Давай.

Семенов пару секунд подбирал слова, а потом выдал:

- Мне кажется, что главным, определяющим фактором Вашей победы стала скорость. Вы были гораздо быстрее нас, поэтому победили.

- Вы перемещались мгновенно, я, порой, даже не видел, как, - тут же продолжил Зубов, не желая отмалчиваться.

- Не плохо, - кивнул полковник, удовлетворенно глядя на строй. – Еще?

- Техника, - подал голос Крамер

- В смысле? Уточни, что имеешь ввиду.

Крамер пожевал губу, переглянулся с Червонным.

- Эм… у Вас технический арсенал приемов гораздо больше. Взять хотя бы последнюю атаку. Я такого вообще никогда не видел, даже не представлял, что такое возможно, тем более в реальном бою.

Несколько человек из строя согласно кивнули головами, причем настолько слаженно, что это вызвало улыбку даже на суровом лице Максима Павловича.

- Ладно, идите в строй. Сейчас все расскажу.

Соболев дождался, пока четверка курсантов вновь займет места в строю учебной роты, и продолжил:

- Скорость ударов, скорость перемещения во время боя, технический арсенал – это все, конечно, здорово. Однако я сейчас могу назвать пяток людей, которые мне в ножевом бою практически не уступят, а если и уступят, то сделают это минут через пятнадцать-двадцать. Это я к чему, спросите вы? А к тому, что техника техникой, скорость скоростью, но практически всегда поединок ведется от противника, от его действий. От того, как он стоит, как нападает, как держит нож, как двигается и так далее. Половину ошибок вы сейчас сами допустили, мне лишь осталось элегантно вас отправить в то место, куда я пожелал. Кто из вас смотрел вчера спортивную неделю на телеканале «Российский спорт»?

В строю поднялось несколько десятков рук.

- Отлично. Программа была очень познавательной, между прочем. Мало того, что в студии присутствовал Анисимов, наконец-то получивший звание лучшего игрока мира по версии ФИФА, так он в своем интервью ведущему сказал гениальную фразу. Когда его спросили, что бы Вы посоветовали молодым игрокам, выходя на поле, он сказал всего два слова: «отключайте голову». Я полностью его поддерживаю, так как затем он объясняет свои слова замечательными примерами. Он говорит, что бывают такие моменты, когда вроде бы собрался бить по воротам, и вдруг начинаешь думать, может быть, пас отдать, а, может быть, мне еще позицию улучшить? В этот момент, говорит он, все катится в тартарары. Как правило, удар не получается, паса нет, а мяч из-под ног вырывают назойливые защитники. Дальше он тоже замечательно сказал: «решил бить по воротам, даже если партнер стоит вроде бы на более выгодной позиции, не раздумывай – бей». Так и здесь в рукопашном или ножевом бою. Мозги надо выключить. Сознание слишком медленно оперирует с реальностью, посему бой нужно уметь вести рефлекторно.

В спортзале возникла гробовая тишина, которую решился прервал Малахитов, задав вопрос:

- А как это? Как вести бой рефлекторно?

- Не скажу, что это просто. Скажу, что это сложно, даже очень. Сложно в том плане, что нужно трудиться до седьмого пота, чтобы увидеть крошечные результаты. И надо сразу дать себе понять, что быстро, в один момент гениальными бойцами вы не станете. В маленькие шажочки на линии совершенствования своего мастерства придется вкладывать прорву времени и усилий, зато потом будет эффект. Вы обучитесь действовать подсознательно, не задумываясь оценивать противника и действовать от него.

Следующие полтора часа полковник нещадно гонял своих ребят, заставляя их оттачивать каждый удар, каждую связку до автоматизма. Некоторые приемы пришлось повторить по пол тысячи раз, но Соболев не привык сдаваться. Его метода давала результаты, значит, он был вправе поступать так, как делал это всегда.

Свои экзекуции Максим Павлович продолжил и после обеда, когда курсанты должны были проходить курсы огневой и тактической подготовки. В тире полковник сначала показывал, что требуется от подчиненных, а потом прилагал все усилия, чтобы достичь хотя бы отдаленно похожего результата. И если в начальных упражнениях по стрельбе не было ничего сложного, то после получаса тренировки Соболев начал усложнять задания. Появилась стрельба в движении, стрельба с перекатами и ведение огня в прыжке. Мишени стали двигаться, причем совершенно в хаотичном порядке, а после того, как их количество утроилось, попасть по ним за отведенное время и вовсе стало весьма проблематично. Вдобавок ко всему, Соболев показал ребятам стрельбу с двух рук по восьми движущимся мишеням, чем вызвал у курсантов бурные дебаты и поистине детский восторг.

- Не думайте, что это удастся каждому даже спустя год тренировок, - предупредил полковник учебную роту, сообразившую, что сейчас будет какое-то невиданное зрелище. – Однако я не вправе не показать вам того, к чему нужно стремиться. Помните - годы тренировок, и у вас все получится, но, сидя на месте, вы ничего не достигнете.

Зал тира представлял собой совершенно круглое помещение, с белыми стенами, издали создававшими впечатление того, что они созданы из какого-то мелкого порошка. В принципе, так оно и обстояло на самом деле, с той лишь разницей, что стены были очень прочными и могли выдержать выстрелы даже танкового главного калибра, не говоря уж об импульсном индивидуальном оружии. Этим псведосыпучим материалом были покрыты внутренние поверхности не только стен, но и пола, и потолка. И сделано это было ради того, чтобы задерживать в себе пули от выстрелов, осколки и фронта ударных волн от взрывов и прочие виды деструктивных воздействий, которые могли причинить немалый урон окружающим.

Мишени же появлялись в пространстве тира благодаря лазерным проекторам, которые, повинуясь расчетам компьютера, проецировали изображения целей и динамически видоизменяли их согласно окружающей обстановке. Проще говоря, проекторы перемещали изображения, создавая стопроцентную иллюзию движения человеческих тел, стрельбу противника, а также имитировали смерть голографических мишеней от попаданий пуль.

Соболев проверил заряды обоих импульсных пистолетов, перевел интерфейс огня в положение стрельбы одиночными, и дал команду компьютеру запустить упражнение.

В предыдущие годы, показывая этот трюк другим учебным ротам, полковник справлялся примерно за семнадцать секунд, расходуя ровно по две пули на каждую мишень. Как он сам любил говорить, одна пуля убивала противника, вторая – была контрольной. По этой же заповеди он воспитывал всех своих учеников, считая, что пренебрежение к противнику, в том числе и к его смерти – недопустимо и является в боевой операции преступлением.

Воздух в нескольких местах тира заструился мягким светом. Появились изображения искусственных противников, которые тут же начали движение согласно заложенным алгоритмам. Действовали они настолько грамотно, что создавалось полное впечатление настоящей разумности этой голографической боевой группы. Были они вооружены штурмовыми импульсными винтовками стандартного армейского образца и слету открыли по Соболеву огонь. Но сделать больше пары выстрелов так и не смогли. Пользуясь укрытиями, разбросанными по территории тира, Максим Павлович, словно из пулемета, расстрелял сразу троих противников, как и всегда затратив на каждого по две пули. Затем укрылся от выстрелов двойки, перекатился за соседнее укрытие, по пути уложив еще одного противника, и пару секунд отсиживался в относительной безопасности. Импульсные пули рвали укрытие на части, и оно не было абсолютным для тех, кто вздумал отсидеться за ним длительное время. Но полковник и не пытался этого сделать. Соболев выскочил из-за развороченного укрытия, в прыжке сделал пару выстрелов в разные стороны, утихомирив еще двоих нападавших, приземлился, совершая кувырок, и, заняв на выходе положение стрельбы с колена, расстрелял оставшихся противников.

- Шестнадцать, восемьдесят семь, - мелодичным женским голосом сообщил компьютер, обслуживающий тир базы. – Рекорд обновлен на восемь сотых. Поздравляю, господин полковник.

Вслед за поздравлениями искусственного интеллекта аплодисментами разразились и курсанты, причем, глядя на них, можно было предположить, что ребята сейчас стали свидетелями по меньшей мере явления ангела во плоти или чего-то подобного.

Когда эмоции отступили на второй план, Соболев произнес:

- Еще раз повторяю, не нужно сразу стремиться к только что увиденному. Не нужно пытаться строить из себя великого стрелка, нужно методично работать над собой, плавно, постепенно повышая собственное мастерство.

Воодушевленные такими словами, а также показательным выступлением своего инструктора, курсанты весь вечер выкладывались по полной. Даже во время тактической подготовки им удавалось практически все, в том числе и комплексное умственно-физическое упражнение, во время которого нужно было что-то рассчитывать в уме или произносить вслух тактико-технические характеристики отдельных видов оружия и при этом отжиматься от пола.

Поздно вечером после отбоя Соболев уже было собрался вздремнуть, когда его к себе неожиданно вызвал командир части. Настоящий великан, совершенно лысый, он носил у всех прозвище «лысой горы», но никогда на это не обижался, будучи натурой веселой и ироничной. Однако сейчас Иван Львович был явно не в духе.

Соболев вошел в кабинет, пожал руку полковнику Пахомову, сел напротив, устремив свой знаменитый буравящий взгляд в лоб командира части. Тот сидел неподвижно, разглядывая гладкий, совершенно ровный и свободный от каких-либо предметов стол, и словно не замечал Максима Павловича.

- Львович, что случило? – первым начал Соболев, которого эта ситуация начала постепенно нервировать. Иван был совершенно не похож на себя, и это могло означить лишь одно – у командира части имелись в наличие плохие вести, и раз он решил вызвать к себе Соболева, то эти вести каким-то образом были связаны с ним.

- Как рота? – вместо ответа спросил Пахомов.

Соболев равнодушно ответил, что с ней все в порядке, учеба идет по графику, и ребята в свое время станут достойными профессионалами.

- Хочется верить, - устало произнес Иван Львович, водя указательными пальцами по столу. – Сам-то как? Жалобы есть на что? Может быть, пожелания какие-нибудь?

Поведение Ивана совершенно выбивалось из привычных для него рамок и ставило Максима Павловича в тупик.

- Послушай, ты и так прекрасно знаешь, что у меня все путем, что мне ничего не нужно. Зачем эти дурацкие, никому не нужные расспросы? Говори прямо, что случилось? Кому-то наверху взбрело в голову, что я уже морально устарел и мне пора на пенсию или что? Опять кто-то нашел отклонения у меня в психике?

Последнюю фразу Максим Павлович произнес немного жестче и громче, чем следовало. Показалось, что где-то в коридоре засмеялась девушка, радостно завизжали дети, в нос ударил радостный запах весны.

- Успокойся Максим, - сухо сказал Иван Львович.

Наваждение тут же исчезло бес следа. Соболев сглотнул ком в горле.

- Никто на верху ничего плохого про тебя не говорил, - продолжил тем временем Пахомов. – Однако я недаром спросил тебя про роту.

- Намечается операция? – насторожился Соболев.

- Нет, - улыбнулся Пахомов. – Ты вообще умеешь слушать до конца или способность перебивать собеседника у тебя врожденная?

- Извини, - буркнул Максим Павлович.- Не сдержался.

- Не сдержался он, – проворчал Иван Львович, - а надо держаться, ты ж у нас как-никак легенда! Но, я тебя пригласил к себе ни для того, чтобы дифирамбы тебе петь. Скажи-ка мне лучше, как ты относишься к космическим полетам?

- Я никак к ним не отношусь, - машинально ответил Соболев, потом подумал и добавил уже серьезно, - космос – это не мое. Хотя вещь, безусловно, полезная и нужная, но пусть этим занимаются профессионалы. Ты же знаешь мою позицию: каждый должен занимать тот пост, на котором чувствует себя лучше всего с профессиональной точки зрения, а сидение на двух стульях до добра не доводит.

Иван Львович помрачнел. На его лбу прорезались морщины, а взгляд стал угрюмым и суровым.

- Придется тебе пока выкинуть из головы этот принцип. Вернее не совсем выкинуть, но…

- В каком смысле? – вновь перебил Пахомова Соболев.

- В том смысле, что на ближайшее время ты сменишь место своей работы. Слышал что-нибудь о «Содружестве».

Разумеется, Соболев слышал о новейшем межпланетном космическом корабле, способном доставить человека к Марсу за тридцать с небольшим часов, но пока не понимал, каким боком он к нему относится.

Пахомов заглянул куда-то в стол и извлек на свет божий совершенно прозрачный, похожий на кусок идеально ровного ни то стекла, ни то льда, прямоугольник десять на пятнадцать сантиметров и толщиной в пару миллиметров. Зажав его пальцами обеих рук, Иван Львович словно попытался его сломать или скрутить, однако прямоугольник выдержал, лишь перестал быть при этом прозрачным. На поверхности прямоугольника проступила некая картина, побежали какие-то цифры и полоски текста.

- Эта секретная депеша пришла мне пару часов назад, оттуда, - Пахомов ткнул пальцем ввысь, указывая на важность отправителя, - поэтому я сразу, как только в ней разобрался, счел необходимым сообщить тебе приказ вышестоящего начальства. Полковник Соболев Максим Павлович, герой России, старший инструктор войск специального назначения КНБ временно должен передать свои обязанности непосредственным заместителям в течение ближайших двадцати четырех часов, считая с момента ознакомления господина полковника с данным приказом, и проследовать в расположение воинской части №51336. На вот, ознакомься.

Соболев, не веря собственным ушам, нехотя взял в руки секретное письмо, которое способно было активироваться лишь при введении биометрического кода того, кому непосредственно адресовалось, еще раз просмотрел текст послания. Выходило, что его отправляли на Дальний Восток, точнее на космодром «Восточный», где Соболеву предписывалось пройти всестороннюю медицинскую комиссию и ждать дальнейших инструкций. Это для Максима Павловича явилось настолько неожиданной новостью, что он после прочтения еще некоторое время находился в состоянии близком к шоковому.

- Почему меня? – произнес он, наконец.

- Потому что ты лучший. Других объяснений у меня нет.

Соболев положил депешу на стол, откинулся на спинку стула, закрыв глаза. Он сидел совершенно неподвижно несколько минут, даже не дышав при этом, потом вдруг резко открыл глаза и, хлопнув по столу, спросил:

- Черт подери, Иван, что я там буду делать? Зачем этим космонавтам престарелый комитетчик, да еще в космосе? Я эксперт по борьбе с терроризмом. Что я забыл на этом корабле? Чего они бояться? Террористов? Инопланетян? Чего?!

Пахомов устало помассировал вески. Видно было, что ему крайне не хотелось отпускать Максима Павловича в неизвестность. Он прекрасно понимал чувства старшего инструктора и тоже не мог понять, для чего Соболев мог понадобиться в предстоящей экспедиции.

- Успокойся Максим, - сказал Пахомов, вставая из-за стола и подходя к шкафу, стоявшему вдоль стены. Он открыл дверцу, извлек оттуда причудливого вида сосуд, наполненный кофейного цвета жидкостью.

- Я не буду, - машинально отказался Соболев, который практически никогда не употреблял алкоголь.

- Сейчас надо, Максим, - настоял на своем Пахомов, наливая себе и Максиму Павловичу в рюмки коньяк.

Выпили молча. Соболев проглотил горящую жидкость, толком не распробовав. Она ему сейчас казалась обыкновенной водой, безвкусной и ничем не пахнущей.

- Хочешь поспорить с начальством? Милости прошу, - сказал Иван Львович, наслаждаясь послевкусием. – Но я не думаю, что они состряпали эту депешу от нечего делать. Возможно, в соответствующие отделы поступила информация, что некие силы хотят сорвать полет «Содружества», и тебя хотят привлечь именно по этому вопросу. Возможно, проблема кроется в чем-то другом, но она есть, Максим, в этом я не сомневаюсь. И она достаточно серьезная…. Настолько серьезная, что без твоей помощи не обойтись.

Соболев устало улыбнулся.

- Некие силы говоришь? Хотел бы я знать, какие.

- Это лишь предположение. Не бери в голову и не накручивай себя понапрасну.

В свою квартиру, находящуюся в одном из зданий офицерского городка, Соболев попал в начале первого ночи. После разговора с Пахомовым, Максим Павлович никак не мог унять разбушевавшееся не на шутку сердце. Алкоголь не помогал, практически не оказывая никакого воздействия на физиологически модернизированного человека, прогулки на морозце в одной футболке и штанах также не дали ощутимого результата.

Свет в двух комнатах и кухне зажегся автоматически, как только полковник ступил на порог своего комфортного жилья. Умная автоматика тут же подстроила необходимую интенсивность излучения и цветовую гамму светового потока, воспользовавшись заранее заложенными в нее параметрами.

Соболев прошелся по комнате, попробовал на ощупь диван, будто видел его впервые, взглянул на кабинку ионного душа и в это время вновь услышал отдаленный женский смех. В нос ударил запах цветов, хвойного леса вперемешку с уже сухими пшеничными колосьями, затылок как наяву ощутил близость палящего солнца, которое в июне-июле месяце могло припекать очень даже неслабо.

Максим Павлович закрыл глаза, сдавил виски что было сил, стараясь болью отстраниться от нахлынувших псевдовоспоминаний, однако это не помогло. Открыв глаза, он увидел, что находится в каком-то коридоре, плохо освещенном, с затхлым, застоявшимся воздухом и чуть ли не сантиметровым слоем пыли на поверхности пола. Где-то неподалеку звучали приглушенные звуки работающего вентилятора, а вдалеке, там, где коридор, по всей видимости, сворачивал за угол, поверхность пола то и дело освещалась тусклым красноватым светом.

Полковник медленно двинулся вперед, стараясь издавать как можно меньше шума. Дойдя до поворота, он увидел, что периодически падающий на пол свет испускает сигнальная лампа тревожной системы, которая отчего-то работала. Здесь, за углом, коридор будто преображался, становился более-менее ухоженным, обитаемым. Пыль на полу отсутствовала, воздух был свежим и чистым, и эта работавшая сейчас тревожная система создавала впечатление жизнеспособности этого неизвестного места.

Неподалеку послышались шаги, причем человек, точнее два человека, как тут же отметил для себя Соболев, старались скрадывать всяческий шум от собственных перемещений.

Полковник приник к стене, стараясь вслушиваться в каждый шаг незнакомцев. Так продолжалось около минуты, пока, наконец, Соболев не увидел, кем являлась пара незнакомцев, и почему она старалась скрыть свои перемещения. Два человека, одетых во все черное, со скрытыми под масками лицами, по боковому коридору пробирались к лестничной клетке, за которой, судя по надписям на стене и схеме на мониторе, находился лифтовый узел. Максиму Павловичу хватило одного мгновения, чтобы понять, во что именно одеты незнакомцы. Эти костюмы были полковнику слишком хорошо известны, а раз они были надеты на неизвестных, то этой пары нельзя было ждать ничего хорошего

Люди проследовали к лифтовому терминалу, лишь на мгновение задержавшись у лестниц. Как только их шаги начали стихать, Соболев неспешно поднялся и плавным шагом проследовал за ними.

Судя по всему, эта пара представляла собой пеший патруль, и искали они ни кого-нибудь, а именно Соболева. Полковник, впрочем, не заставил себя долго ждать. Приблизившись к людям на расстояние в несколько метров, он прыгнул на ближайшего из них, подобно хищной кошке на охоте в прериях Африки. Один удар по затылку, второй - в горло еще стоящему бойцу, и патруль перестал существовать.

Только после этого Соболев задумался, почему ему удалось так легко обезвредить людей в спецкостюмах. До сего момента он совершенно не обращал внимания на себя, и вот теперь, пристально осмотрев свой внешний вид, Максим Павлович понял, что одет в точно такой же боевой экзоскелет, только более совершенный.

Полковник понятия не имел, где находится, и что здесь происходит, но раз некие силы охотились за ним, он должен был попытаться их переиграть и выяснить всю необходимую информацию. На обыск тел у Соболева ушла минута, еще одна на диагностирование всех систем костюма, после чего наступила пора активных действий.

Шататься по коридорам неизвестного объекта с незнакомой системой безопасности да еще кишащими неизвестным количеством врагов было, по меньшей мере, непрофессионально, поэтому Максим Павлович решил перемещаться по тем местам, где перемещаться было практически невозможно. В лифтовую шахту он проник сквозь аварийный люк, но спускаться вниз по технической лестнице не стал, прекрасно понимая, что система безопасности, если она есть на объекте и работает сейчас на его противников, в первую очередь станет контролировать именно ее. Вместо этого Соболев очень плавно «перетек» в угол шахты, растопырился, уперев руки и ноги в обе стенки, образующие угол шахты, и начал спускаться вниз. Человек вряд ли бы смог выполнить такой акробатический номер, однако искусственные мышцы экзосклелета способны были и не на такие нагрузки. Максим Павлович был сейчас прозрачен для лучей всего оптического диапазона, слабо светился в радиочастотах, и засечь его было чрезвычайно сложно.

Спустившись на дно шахты, пройдя при этом порядка восьмидесяти метров, полковник вскрыл еще один люк и устремился в сеть технических коридоров, которые были прекрасно освещены и ухожены. Не теша себя мыслями, что его проникновение осталось незамеченным, Соболев ежесекундно ждал атаки неизвестного противника, поэтому, когда она последовала, Максим Павлович сумел ее упредить. Он действовал быстро и решительно, жестко, можно даже сказать, жестоко, но схватка за жизнь уже сама по себе подразумевала под собой жестокость, а к ней за годы службы Соболев очень сильно привык.

Еще один пеший патруль, на сей раз состоящий из трех пехотинцев, был уничтожен полковником точными выстрелами, причем Максим Павлович стрелял сразу с двух рук, демонстрируя феноменальное владение оружием. Он выскочил из технического коридора, пробив стену рукой, дал очередь поверх голов противников, что ввело тех в функциональный ступор, и точными выстрелами второй штурмовой винтовки поразил двоих ближайших к себе патрульных. Третий открыл лихорадочный огонь по тому месту, где только что находился Соболев, но полковник, мгновенно переместившись за спину боевику, свернул тому шею.

Что-то сверкнуло в голове. На секунда Соболеву показалось, что вся картина вокруг нереальна, не имеет смысла, происходит лишь в его воображении. Кроме того, он вдруг осознал, что уже когда-то был в этом месте, знает, что здесь происходит, знает, кто эти парни, пытающиеся его убить.

Он закрыл глаза, пытаясь отстраниться от ложной памяти, а, может быть, не такой уж и ложной, а когда открыл их, очутился совершенно в другом помещении. Оно было эллиптической формы, со сферическим потолком, и по его периметру были расставлены несколько информационных терминалов. Три из них горели, и за ними в данный момент находились несколько боевиков. Кроме них в помещении были еще пять человек, которые как будто бы вовсе не замечали притаившегося за их спинами Соболева.

Не долго думая, совершенно не сомневаясь в том, что ему предстоит сделать, Максим Павлович атаковал пятерку зазевавшихся боевиков, используя боевой нож и импульсный пистолет. Его атака была подобна молнии, занимала всего мгновение, но этого хватило с лихвой. Пятерка тел еще не успела опуститься на пол, а полковник уже успел расстрелять остальных, освободив от террористов главный зал управления ОрЭС.

- Ты опоздал, - громовым раскатом грянуло за спиной Соболева.

Максим Павлович отпрыгнул в сторону, резко развернулся, чтобы увидеть говорившего в лицо. Перед ним стоял Ривз, командир батальона, захватившего управление ОрЭС - оружие возмездия террористов. Он был на пол головы ниже Соболева, с коротким ежиком совершенно белых волос и со страшным шрамом, протянувшимся справа налево через все его лицо, от верхней губы, до виска.

- Ты практически победил, но все же опоздал, - вновь повторил Ривз, извлекая из нагрудного захвата десантный нож. – Тебе не спасти ее.

Не понимая, о чем говорит главный боевик, Максим Павлович приблизился к нему вплотную и ударил ножом, метя в горло. Ривз был опытным солдатом. Он едва заметным движением отклонился назад, пропуская смертоносное лезвие в миллиметре от себя, и сделал ответный выпад, который принял на себя костюм.

Два ножа засверкали в потоках света искусственного освещения, то сталкиваясь между собой, то проносясь совсем рядом друг от друга. С каждой секундой темп боя все возрастал, и вскоре отдельные росчерки тусклого лунного света сменились сплошной стальной завесой. Казалось, что такой скорости вовсе не могло существовать, поскольку ни один человеческий мускул был не способен к такому мгновенному сокращению, но речь шла уже не совсем о людях. Оба были выведены специально для ведения войны, генетически с рождения предрасположены к бою, в дальнейшем модернизированы усилием медицины, да еще боевые костюмы придавали им невероятную силу и скорость. Однако исход боя равных соперников не всегда решало техническое оснащение бойца. Так случилось и на этот раз. Ривз был очень опасен, но Соболев был более подготовлен с профессиональной точки зрения. Ему удалось сначала подготовить соперника к решающему удару, а потом и провести его, опередив боевика всего на несколько мгновений. Тусклое лезвие, будучи зажатое в правой руке, вдруг перекочевало в левую, и от этого маневра Ривз уже не смог защититься. В следующую секунду нож вошел в податливую человеческую плоть.

В уши ударил пронзительный женский крик, сменившийся надсадным хрипом и протяжными стонами. Соболев отстранился от тела Ривза и едва не потерял сознание от шока. Перед ним не было смертельно опасного террориста. На пол медленно оседала молодая девушка, на лице которой застыло недоумение и страх. Правой рукой она держалась за рассеченное горло, а левую пыталась протянуть вперед, коснуться своего убийцы. Соболев выронил нож, его пальцы затряслись, а горло сдавил дикий спазм. Он хотел что-то сказать, может быть, даже закричать, но не смог. В следующее мгновение девушке удалось прикоснуться к полковнику, и его вдруг натуральным образом обожгло.

Реальность видения померкла, а Соболев обнаружил себя лежащим в своей квартире на мягком ковре по среди комнаты. Он сжимал в руках подушку и плакал. Плакал как мальчишка, навзрыд.

- Марина, Марина, Марина, - звал он девушку, давясь слезами, но никто ему не отвечал. Даже искусственный интеллект, обслуживающий базу, не понимая, к кому обращается Соболев, предпочел не подавать голоса.

Он уехал утром, попрощавшись со своей учебной ротой так, как будто видел этих парней в последний раз. Грузовой левитатор на военном аэродроме уже дожидался полковника, поэтому, когда Максим Павлович предъявил свою идентификационную карту и сел на борт, пилот тут же скомандовал на взлет. Внешний диск начал постепенное ускорение, плавно уменьшая гравитационное притяжение планеты и увеличивая вектор гравитационной тяги. Так продолжалось минут пять, пока в визорах наружного вида не стало заметно, что левитатор отрывается от взлетно-посадочной полосы.

Левитаторы, пришедшие на смену трансконтинентальным гиперзвуковым пассажирским самолетам в начале века, в течение пяти лет практически заместили собой все старые образцы авиационной техники, позволив сделать полеты еще боле быстрыми, комфортными, безопасными и экологичными. Наконец-то мечта людей о летающих тарелках стала реальностью, только на самом деле этими аппаратами управляли не маленькие зеленые человечки, а искусственный интеллект под руководством пилота человека.

Полет длился всего полтора часа. Левитатор взлетел на необходимую высоту в пятнадцать тысяч метров, набрал крейсерскую скорость в одиннадцать махов, плавно затормозил и опустился уже на взлетно-посадочной полосе комплекса космодрома.

На дальнем востоке во всю господствовал день. Было половина третьего. Стояла суровая погода, дул пронзительный морозный ветер, а где-то на горизонте образовывались огромные белесо-синие конструкции снежных облаков.

- Снегопад будет, однако,- раздался за спиной Соболева ехидный смешок.

Максим Павлович обернулся и увидел перед собой человека, закутанного в старинную военно-морскую шинель. Человек был то ли эвенком, то ли якутом, и смотрел на полковника добрыми, можно даже сказать наивными глазами.

- Ну, будет и будет, - буркнул в ответ Соболев, - природа. Что с ней сделаешь?

- А с ней не надо ничего делать. Ее надо любить и уважать.

Человек в шинели протянул руку Соболеву.

- Матвей, - представился он.

- Соболев, - ответил полковник, пожимая крепкую жилистую руку.

- Я в курсе, зачем Вы здесь. Я провожу Вас. Высокое военное начальство уже прибыло в десять утра, с тех пор Вас дожидается.

- Подождут, - буркнул себе под нос Максим Павлович, так, чтобы его никто не услышал.

От просторной взлетной полосы, где одновременно могли приземлиться до десяти крупных грузовых левапов, диаметром шестьдесят метров, они прошли еще приблизительно километр, петляя между какими-то ангарами и строениями непонятного назначения, пока, наконец, не очутились в высоком здании странной формы. Оно напоминало собой гору с двумя пологими скатами, которую по периметру окольцовывало достаточно монументальное тороидальное строение.

Соболев проследовал в огромный холл, мимо двух искусственных водопадов, машинально отмечая про себя работу системы безопасности, на лифте поднялся на четырнадцатый этаж (это он тоже подметил автоматически) и вышел в просторный длинный коридор, уходящий обоими концами в неизвестные дали, поскольку здание имело слегка закрученную форму.

- Сюда, прошу Вас, - напомнил о себе человек в шинели.

Они сделали несколько десятков шагов по гладкому, отполированному до блеска полу, который великолепно скрадывал все шумы от ходьбы по нему, затем сопровождавший полковника указал рукой на дверь, обшитую деревом, и как только Соболев приблизился к ней, она раздалась в обе стороны, открывая взору Максима Павловича просторный подковообразный кабинет с прекрасным видом на стартовое поле космодрома.

В кабинете в настоящий момент находился всего один человек. Он стоял к Соболеву спиной, заложив обе руки себе за спину, и любовался потрясающим видом. Максим Павлович, едва окинув его фигуру своим оценивающим взором, моментально сделал вывод о военном прошлом этого человека. Он был подтянутым, стройным, внутренне сильным. Этот человек ежедневно привык ворочать человеческими ресурсами не в угоду себе, а для того, чтобы Комитет работал как можно более эффективно. Этот человек каждый день оперировал государственными тайнами, и в полной мере вкусил все прелести тайной власти, но при этом это был человек долга, чести и отваги.

- Правда, красиво, - первым произнес незнакомец, поворачиваясь к Соболеву лицом.

Максим Павлович кивнул, садясь в кресло без приглашения.

Незнакомец едва заметно улыбнулся, но остался стоять, глядя на полковника сверху вниз.

- Я рад, - продолжил он, - что Вы сразу же согласились помочь мне в одной весьма щепетильной и очень важной операции. Вы настоящий профессионал, Максим Павлович, и Ваша помощь будет неоценима.

- О чем идет речь? – прервал Соболев полный пафоса монолог незнакомца. – Что еще за операция?

- Важная, Максим Павлович, очень важная.

- Важная для кого?

Незнакомец лукаво улыбнулся. Глаза его заблестели внутренним огнем.

- Для всего человечества…

Глава 4

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: