Суицид без суицида: дифференциация Я

Второй внутренний «антисуицидальный» регулятор – это ощущение своего внутреннего центра, «экзистенциального Я», отличного от эмпирического, конкретного Я.

Известный американский гуманистический психолог, автор понятия самораскрытия Сидней Джурард в своей оригинальной концепции суицида пишет, что человек живет, пока он ощущает свою жизнь как имеющую смысл и ценность, и начинает умирать, когда его жизнь начинает утрачивать смысл и ценность (Jourard, 1971, p.93). Это умирание проявляется как в медленных, так и в быстрых вариантах саморазрушения, и его актуализируют приглашения перестать жить, умереть со стороны других людей. Такие хронические приглашения к смерти, как и приглашения к жизни, делаются в разных формах: вербальных, невербальных, действиями, эмоциями, жестами (там же, p.94-95). Они не обязательно имеют прямой вид: «Чтоб ты сдохла!», а могут принимать самые разные формы, например, демонстративное безразличие к тому, жив вообще другой человек или нет, здоров он или нет, или ожидание его смерти как естественной: «Как, ты вообще еще жив (жива)? Удивительно! Поразительно!» (см. об этом также: Шустов, 2005, с.22-27). Такие приглашения могут исходить как от конкретных людей, так и от организации или государства, а также от культуры, сообщества в целом. Наиболее наглядной и прямой иллюстрацией служит японский фильм «Сказание о Нараяме»: по достижению стариками определенного возраста собственные дети относят их на вершину горы и оставляют умирать. Современным аналогом в нашей культуре выступает принудительное увольнение на пенсию в определенном возрасте при уровне пенсионного обеспечения на пределе выживания, а то и ниже. Человек воспринимает на бессознательном уровне адресованные ему приглашения умереть. Он может и отвергнуть их, если у него есть для этого внутренние основания, но если приглашение исходит от людей или социальных структур, на которые он опирается, особенно если он вошел в тот возраст, в котором, как принято считать, он уже «пожил свое», то он внутренне считает себя обязанным реагировать на это приглашение и начинает умирать, быстро или медленно.

Однако, отмечает Джурард, наряду с приглашением к смерти есть и другой, менее прямой способ убивать своих ближних – «внушая им, что есть только одна идентичность, одна роль, один способ их существования, одна ценность, а не много возможных воплощений, которые могут быть прожиты на протяжении жизни» (Jourard, 1971, p.95). Ограничивая себя или ближнего подобным образом, мы привязываем его к единой идентичности, «распинаем на кресте собственного образа» (см.: Мамардашвили, 1995, с.89). Если у человека имеется единственное основание и способ жизни, то нарушение этого основания – потерю работы, утрату близкого человека, банкротство, лишение статуса, уход молодости, красоты и сексуальности – многие люди воспринимают как достаточную причину для самоубийства. «Своим самоубийством они, в сущности, говорят, что для них есть только одно возможное воплощение, только один способ жить и существовать. Когда уничтожается основание или ценность их существования, то же происходит и с существованием» (Jourard, 1971, p.96). Свою конкретную преходящую идентичность они отождествляют с собой в целом. «Потенциальный суицидент – это человек, практически не меняющий выработанную годами линию поведения, стратегию и структуру своей жизнедеятельности. Он не может сменить свои цели, идеалы и ценности, перестроить свою личность и «Я», изменить свои взгляды, переосмыслить окружающее или самого себя. Он как бы запрограммирован на единственный вариант жизни, не может и не умеет перестроиться на ходу, поменять свою кожу, выложить для своей жизни новое русло» (Розин, 1999, с.192). Суицид выбирается тем самым как способ изменения жизни при невозможности каких-либо иных ее изменений.

Ригидности и нерасчлененности в восприятии суицидентом жизни соответствует ригидность и нерасчлененность в восприятии им своего Я. Ряд авторов (напр.: Меннингер, 2001) отмечали, что суицид – одновременно и агрессия, и аутоагрессия, и виктимность, особенность суицида в расщеплении человека на субъекта-убийцу и объект-жертву, которая должна быть наказана. Расщепляя себя на убийцу и убиваемого, суицидент порождает иллюзию, что «убиваемый» будет убит, а «убийца» будет жить дальше. В суицидальном расщеплении субъектное Я убивает объектное Я, поскольку данная конкретная идентичность, данное конкретное индивидуальное Я себя дискредитировало.

Однако стоит вспомнить еще одну дифференциацию, воспроизводящуюся практически тождественно у самых разных мыслителей – различение духа, души и тела как трех уровней существования человека, надстраивающихся один над другим (напр.: Франкл, 1990; Lukas, 2002). Это различение соответствует хорошо проработанному в психологии разделению на «Я познающее» и «Я познаваемое» (Джемс, 2003), «I» и «Me» (Bugental, 1981), «Экзистенциальное Я» и «Психологическое Я» (Леонтьев, 1997) и др. – на субъектное, экзистенциальное Я и объектное Я. Первое ощущается как «внутренний центр» (Дж.Бьюдженталь), лишенный содержательных характеристик и выступающий как локус субъективной причинности, точка отсчета, из которой я действую, «исхожу» (Бахтин, 2003), или «точка сборки» (Мамардашвили, 1997), вокруг которой я сбалансирован. Оно выражается формулой «на том стою и не могу иначе». Второе – моя конкретная идентичность, образ меня: я такой и не иной, Я как конкретная индивидуальность, описываемая конкретными характеристиками, в частности, Я-концепцией, Я как объект отношения и оценивания со стороны других и меня самого. Субъектное, или экзистенциальное Я отождествляют, как правило, с духовным (смысловым) уровнем существования, на котором преодолеваются многие ограничения, действующие на телесном (физическом) и душевном (психологическом) уровнях. Конкретная идентичность соотносится с душевным уровнем, но он, в свою очередь, не совпадает с телесным. Поэтому, как справедливо отмечает С.Джурард, утраты значимых аспектов жизни и своей идентичности служат адекватным основанием для убийства идентичности, потерпевшей крах – но не тела! (Jourard, 1971, p.98).

Хорошей тренинговой моделью «убийства идентичности», своего «психологического Я» служит техника «прогрессивной дезидентификации» Дж.Бьюдженталя (см.: Ялом, 1999). Каждый пишет на 10 карточках 10 ответов на вопрос «Кто я?», потом ранжирует карточки по степени глубины-поверхностности характеристик. Далее, начиная с поверхностных характеристик и кончая глубинными, по 5 минут отводится на медитативное разотождествление с каждой из этих характеристик: каким было бы мое Я, если бы этой характеристики у него не было. После завершения этой процедуры нередким является возникновение переживания своего внутреннего центра, «экзистенциального Я» как источника свободы, активности и изменений, который дает возможность, «убив» конкретную идентичность, конкретный способ жизни, заново возродиться, начать строить новую психологическую жизнь в том же теле. В другом месте Дж.Бьюдженталь прямо говорит о насильственной смерти тех способов, которыми человек существовал до сих пор. «Чтобы изменить фундаментально важные аспекты наших способов определения себя и мира, надо убить целый возможный способ жизни. «Убить» – не слишком ли сильное слово? Оно может показаться таковым нам, посторонним, пишущим или читающим об этом. Но для того, кто отчаялся, оно обладает убийственной точностью» (Bugental, 1999, p.81). Отказ от значимого образа Я воспринимается как самоубийство, и в некоторых случаях реальное самоубийство выглядит более предпочтительным (там же, p.79).

Никакое развитие по большому счету невозможно без уничтожения в себе отмершего. Сама жизнь есть борьба живого с мертвым в самом себе. «Известная во всех эзотерических духовных движениях основная трехчленная формула работы над собой, гласящая: пробудиться – умереть – родиться, реализуется… в представлении о движении (внутри терапии) как от исходной точки от состояния «болезни вообще» (характерного для сознания беспутного человека), через приведение к осознанию фундаментального различия «здоровья-к-жизни» и «здоровья-к-смерти» (пробуждение) к состоянию собственно «болезни-к-жизни» (умирание) и, наконец, к состоянию «здоровья-к-жизни» (рождение), для которого умирание и есть высвобождение места для прихода и действия силы, преображающей ветхого человека в Нового человека» (Пузырей, 1990, с.175; см. также: Condrau, 1991). Болезнь к жизни – это уничтожение того, что есть, чтобы на новом витке возродиться заново. Суициденты же чересчур буквально понимают уничтожение того, что есть, уничтожая свое тело вместо своей конкретной идентичности и лишая себя возможности обновления.

Заключение

В данной статье был представлен экзистенциальный взгляд на проблему суицида, опирающийся не только на клинические данные и практику, но и на общепсихологическую модель личностного потенциала. Отличие этой модели от наиболее распространенного подхода в русле социальной эпидемиологии и клинической психиатрии может быть сформулирован в следующих основных тезисах:

1. Мысли о возможности самоубийства не являются патологическими, если они не переходят в суицидальные действия или не принимают навязчивого, мучительного характера. Само по себе осознание наличия такой возможности отражает лишь развитие рефлексивной позиции по отношению к себе и своей жизни, предпосылку к тому, чтобы рассматривать ее не столько как результат цепи случайностей, внешних давлений или роковых предопределенностей, сколько как следствие осознанных выборов, управляющих ее течением. И наоборот: развитие рефлексивного отношения к собственной жизни не может не привести к закономерному осознанию присутствия в ней возможности суицида. Осмысление проблемы суицида не связано прямо с суицидальными действиями; более того, понимание суицида, присущее самим суицидентам, часто характеризуется скорее примитивностью и однобокостью, чем глубиной и многогранностью. Поэтому ошибкой является неразличение суицидальных мыслей и суицидальных действий, встречающееся в некоторых исследованиях (напр.: Wangetal., 2007). В частности, депрессия нередко ведет к активизации суицидальных мыслей, но связь депрессии и суицидальных действий не столь однозначна: известны данные, когда применение антидепрессантов приводило, напротив, к активизации суицидальных действий. Депрессия является не источником суицидальных намерений, а скорее их проявителем; умножая количество печальных раздумий, она одновременно лишает человека энергии и решимости, необходимых для того, чтобы наложить на себя руки. Выход же из депрессивного состояния эту энергию и решимость возвращает, не меняя ничего в осмыслении жизненной ситуации и жизненных перспектив. Это заставляет с большой осторожностью относиться к использованию в подобных случаях антидепрессантов без параллельной работы на личностно-смысловом уровне.

2. Некорректно говорить о статистических факторах как о причинах самоубийства, поскольку ни из одного из них самоубийство не вытекает как неизбежное следствие. Строго говоря, единственной причиной суицида выступает сознательный выбор, решение лишить себя жизни, реализовавшееся в соответствующих действиях. Если решению недостает определенности, высока вероятность того, что это скажется на его исполнении и выльется в одну или несколько неудачных попыток. Влияние же самих жизненных обстоятельств, неудач, травм, неблагоприятных условий и т.п. опосредовано личностными факторами, прежде всего смыслом, который эти обстоятельства несут для субъекта, и его личностным потенциалом, который отражает большую меру устойчивости или же, наоборот, уязвимость к неблагоприятным воздействиям внешней среды. Именно осмысление их определенным образом превращает их в повод для решения о лишении себя жизни. От личностного потенциала в данном случае зависит тот вес, который придается неблагоприятным внешним обстоятельствам и событиям при оценке собственной жизни и ее перспектив. Чем ниже личностный потенциал, тем сильнее зависимость субъекта от внешних обстоятельств, и тем сильнее влияние неблагоприятных обстоятельств на принятие решения о жизни или смерти.

3. Суицидальное решение, выбор смерти осуществляется всегда в условиях очевидной альтернативы – продолжать жить. Поэтому в не меньшей степени, чем наличие и интенсивность суицидальных импульсов, на этот выбор влияет наличие или отсутствие антисуицидальных регуляторов, поддерживающих выбор жизни. Такие регуляторы могут быть довольно разнообразны, например, страх суицида и его физических, социальных, моральных и других последствий, но наиболее существенную роль играет наличие позитивного содержания жизни – причин для жизни, ее смысла и самой жизни как чувствительности к себе и к миру и способности к изменениям. Они придают ценность, весомость и убедительность выбору в пользу жизни и позволяют легко отвергнуть возможность суицида наряду с множеством других встречающихся в жизни бессмысленных и вредных возможностей. Работа в позитивном ключе, фокусирующаяся, прежде всего, не на элиминации или коррекции подталкивающих в направлении суицида внешних или внутренних факторов, а на усилении факторов, поддерживающих альтернативное решение, перспективнее прежде всего потому, что она, в случае успеха, приводит к общему снижению меры зависимости субъекта от жизненных обстоятельств и тем самым оказывает одновременно профилактическое воздействие, в то время как «негативно ориентированная» стратегия не гарантирует от рецидивов в случае новых поворотов жизни.

4. Важным психологическим механизмом, сформированность которого позволяет более конструктивно решать проблему аутоагрессии и самонаказания за неудачи и другие грехи, выступает способность вычленения в себе экзистенциального Я, служащая предпосылкой субъектности, самодистанцирования и занятия позиции по отношению к самому себе и своим проявлениям. Недифференцированность Я, полное отождествление его с образом Я – системой конкретных атрибутов – и невозможность от него дистанцироваться приводит к логичному выбору смерти как меньшего из зол в случае кризисов и неудач, заведших жизнь в тупик. Опора на самодистанцирование позволяет найти более конструктивное решение, заместить реальный суицид психологическим, лишение жизни своего тела – уничтожением дискредитированной идентичности и способа жизни с последующим возрождением и обретением новой идентичности на основе экзистенциального Я.

Литература

1. Амбрумова А.Г. Проблема суицида и превентивная суицидологическая служба в СССР // Научные и организационные проблемы суицидологии / под ред. А.Г.Амбрумовой и др. – М., НИИ психиатрии МЗ РСФСР, 1983. С.7-20.

2. Амбрумова А.Г., Калашникова О.Э. Клинико-психологическое исследование самоубийства // Социальная и клиническая психиатрия, 1998, № 4. С.65-77.

3. Бахтин М.М. К философии поступка // Собр. соч. Т.1. – М.: Русские словари; Языки славянской культуры, 2003, с.7-68.

4. Бордуков О.В. Проблема смерти в экзистенциализме // 2 Всероссийская научно-практическая конференция по экзистенциальной психологии: Материалы сообщений / под ред. Д.А.Леонтьева. – М.: Смысл, 2004. С.136-141.

5. Вассерман Д. (ред.) Напрасная смерть: причины и профилактика самоубийств. – М.: Смысл, 2005.

6. Гребенщиков Б.Б. Книга песен Б.Г. – М.: ОЛМА Медиа Групп, 2006.

7. Гусакова М.П. Аутодеструктивное поведение как форма поиска смысла жизни (на материале покушений на самоубийство). Автореф. дисс. канд. психол. наук. – М. 2000.

8. Джемс У. Научные основы психологии. – Мн.: Харвест, 2003.

9. Калитеевская Е. Формирование личности гештальт-терапевта // Гештальт гештальтов. Евро-азиатский вестник гештальттерапии. 2006. №1. С. 144-151.

10. Камю А. Творчество и свобода: статьи, эссе, записные книжки. – М.: Радуга, 1990.

11. Лекомцев В.Т., Панченко Е.А. Социальные дисфункции и саморазрушающее поведение. – Ижевск: Изд. дом «Удмуртский университет», 2002.

12. Леонтьев Д.А. Очерк психологии личности. – М.: Смысл, 1997.

13. Леонтьев Д.А. Смысл смерти: на стороне жизни // Экзистенциальная традиция. – 2004. № 2(5). С.40-50.

14. Леонтьев Д. Феномен ответственности: между недержанием и гиперконтролем // Экзистенциальное измерение в консультировании и психотерапии. Т. 2. – Бирштонас; Вильнюс: ВЕАЭТ, 2005. – С.7-22.

15. Леонтьев Д.А. Личностный потенциал как потенциал саморегуляции // Ученые записки кафедры общей психологии МГУ им. М.В.Ломоносова, вып. 2 / под ред. Б.С.Братуся, Е.Е.Соколовой. – М.: Смысл, 2006, с.85-105.

16. Леонтьев Д.А. Восхождение к экзистенциальному миропониманию // Третья Всероссийская научно-практическая конференция по экзистенциальной психологии: материалы сообщений / под ред. Д.А.Леонтьева. – М.: Смысл, 2007(а). С.3-12.

17. Леонтьев Д.А. Психология смысла. 3-е, дополн. изд. – М.: Смысл, 2007(б).

18. Леонтьев Д.А. Качество жизни и личностный потенциал // Материалы IV Всероссийского съезда РПО 18-21 сентября 2007г.: В 3 тт. Т.2. – Москва; Ростов н/Д.: Кредо, 2007 (в). – С.238-239.

19. Мамардашвили М.К. Лекции о Прусте (психологическая топология пути). – М.: Ad Marginem, 1995.

20. Мамардашвили М.К. Психологическая топология пути. – СПб.: РХГИ, 1997.

21. Меннингер К. Война с самим собой. – М.: ЭКСМО, 2001.

22. Моховиков А.Н. Телефонное консультирование. 2 изд. – М.: Смысл, 2001.

23. Моховиков А.Н. Психическая боль: природа, диагностика и принципы гештальт-терапии // Экзистенциальная традиция. – 2004. № 2(5). С.140-164.

24. Паперно И. Самоубийство как культурный институт. – М.: Новое литературное обозрение, 1999.

25. Первичная профилактика психических, неврологических и психосоциальных расстройств. – М.: Смысл, 2002.

26. Петровский В.А. Очерк теории свободной причинности // Психология с человеческим лицом: гуманистическая перспектива в постсоветской психологии / под ред. Д.А.Леонтьева, В.Г.Щур. – М.: Смысл, 1997, с.124-144.

27. Пузырей А.А. Драма неисцеленного разума // Зощенко М.М. Повесть о разуме. – М.: Педагогика, 1990. С.149-183.

28. Розин В.М. Между жизнью и смертью (концепции и природа суицида) // Идея смерти в российском менталитете / отв. ред. Ю.В.Хен. – СПб.: РХГИ, 1999. С.175–214.

29. Сафуанов Ф.С. Психология криминальной агрессии. – М.: Смысл, 2002.

30. Селигман М. Новая позитивная психология. – М.: София, 2006.

31. Соколова Е.Т., Сотникова Ю.А. Проблема суицида: клинико-психологический ракурс // Вопросы психологии. – 2006. № 2. С.103-115.

32. Старджон Т. Умри, маэстро! – М.: Мир, 1999.

33. Старшенбаум Г.В. Суицидология и кризисная психотерапия. – М.: Когито-центр, 2005.

34. Сэллинджер Дж. Над пропастью во ржи. Повести. Рассказы. – М.: Правда, 1991.

35. Тихоненко В.А., Сафуанов Ф.С. Введение в суицидологию // Медицинская и судебная психология: курс лекций // под ред. Т.Б.Дмитриевой, Ф.С.Сафуанова. – М.: Генезис, 2004. С.266-283.

36. Франкл В. Человек в поисках смысла. – М.: Прогресс, 1990.

37. Франкл В. Социальные кризисы и воспитание ответственности // Здравый смысл, – № 11. 1999. С.78-88.

38. Франкл В. Сказать жизни «Да»: психолог в концлагере. – М.: Смысл, 2004.

39. Фрейд З. Печаль и меланхолия (1910) // Фрейд З. Основные психологические теории в психоанализе. – СПб.: Алетейя, 1998, с.211-231.

40. Фромм Э. Человек для самого себя // Фромм Э. Психоанализ и этика. – М.: Республика, 1998. – С.17-190.

41. Хиллман Дж. Самоубийство и душа. – М.: Когито-центр, 2004.

42. Чхартишвили Г. Писатель и самоубийство. – М.: Новое литературное обозрение, 1999.

43. Шнейдман Э. Душа самоубийцы. – М.: Смысл, 2001.

44. Шустов Д.И. Аутоагрессия, суицид и алкоголизм. – М.: Когито-центр, 2005.

45. Эпштейн М.Н. Философия возможного. – СПб.: Алетейя, 2001.

46. Ялом И. Экзистенциальная психотерапия. – М.: НФ Класс, 1999.

47. Bronisch T. Suicidality in German concentration camps // Archives of Suicide Research, 1996, 2, 129-144.

48. Bugental J.F.T. The Search for Authenticity: An existential-analytic approach to psychotherapy. 2nd ed. enlarged. New York: Irvingston publs, 1981.

49. Bugental J.F.T. Psychotherapy Isn’t What You Think. Phoenix: Zeig, Tucker & Co., 1999.

50. Condrau G. Der Mensch und sein Tod. Zuerich: Kreuz Verlag, 1991.

51. Farber L.H. The ways of the will. N.Y.: Basic Books, 1966.

52. Heisel M.J., Flett G.L. Meaning in life and the prevention of elderly suicidality // Wong P.T.P., Wong L., McDonald M.J., Klaassen D.K. The Positive Psychology of Meaning and Spirituality. Abbotsford, BC: INPM Press, 2007. P.183-196.

53. Jourard S. The transparent self. Rev. ed. N.Y.: Van Nostrand Reinhold, 1971.

54. Lester D. Suicidality in German concentration camps // Archives of Suicide Research, 1997, 3, 223-224.

55. Linehan M.M., Goodstein J.L., Nielsen S.L., Chiles J.A. Reasons for staying alive when you are thinking of killing yourself: The Reasons for Living Inventory // Journal of Consulting and Clinical Psychology, 1983, 51(2), 276-286.

56. Lukas E. Zur Validierung der Logotherapie // Frankl V.E. Der Wille zum Sinn. 3. erw. Aufl. Bern: Huber, 1982. S.275-308.

57. Lukas E. Lehrbuch der Logotherapie. 2 Auflage. Muenchen; Wien: Profil, 2002.

58. Maddi S.R. The search for meaning // The Nebraska symposium on motivation 1970 / W.J.Arnold, M.H.Page (Eds.). Lincoln: University of Nebraska press, 1971. P.137-186.

59. Sahin N.H., Batigun A.D., Sahin N. Reasons for living and their protective value: a Turkish sample // Archives of Suicide Research, 1998, 4, 157-168.

60. Wang M.-C., Lightsley O.R., Pietruszka T., Uruk A.C., Wells A. Purpose in life and reasons for living as mediators of the relationship between stress, coping, and suicidal behavior // The Journal of Positive Psychology, 2007, 2, #3, p.195-204.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: