Конец второй книги. 29 страница

Со слезами на глазах схватила Мэри мага за руку и хоте­ла целовать, но он не допустил, а положив руку ей на голову, обещал дружбу и постоянное покровительство.

Вдруг Мэри упала на колени, умоляюще глядя на мага, и нерешительно прошептала:

—Учитель, у меня к вам большая просьба!

— Говорите смело. Что же я был бы за друг, если бы не захотел даже выслушать просьбу, — дружески ответил Вед­жага-Синг.

— Учитель, в адском, покинутом мной мире, остались су­щества, к которым я привязалась и жалею их от всей души. Первое, бесенок Кокото со своей ватагой, приставленный ко мне для услуг. Не можете ли вы сделать, чтобы их деятель­ность была направлена на что-нибудь благое, а не на одно зло? Теперь они очень несчастны, оставшись без хозяйки, по­тому что я никому не могу передать их. Голодные и брошен­ные, эти несчастные крошки могут причинить много зла и вреда. Мне очень жаль бедного Кокото и хочется, чтобы его маленький разум, направленный всегда в сторону зла, обра­тился к добру и свету. Не могу ли я сделать что-нибудь для них? Они связаны со мною и должны повиноваться мне.

— Это делает вам честь, дочь моя, что вы не забыли о своих маленьких слугах. А кто ваш второй любимец? - улы­баясь спросил маг.

— Пратисуриа, мой страж и сотоварищ, деливший со мной самые злополучные часы моей жизни; мы вместе даже пла­кали. Ведь бедное животное не виновато, что его вырвали из родных лесов и сделали орудием злых сил. Клянусь, учитель, что этот зверь не так жесток, как люди, в чьи руки я попала. Постепенно между нами установилась взаимная привязан­ность, и он спас меня от Уриеля, уничтожив злодея. Скажите, нельзя ли освободить его от власти демонов?

Добрая, радостная улыбка озарила красивое лицо Веджа-га-Синга.

— Я счастлив, дочь моя, что среди зла, в котором вы жи­ли, ваше сердце осталось отзывчивым на чистую и бескоры­стную преданность низших существ. Поэтому я рад исполнить вашу просьбу и освободить ваших крошечных служителей из адских оков. Вызовите их!

—Разве я еще могу произносить сатанинские заклинания?

—Да, можете, но в последний раз. Только обождите пока я сделаю некоторые необходимые приготовления.

По повелению мага Ковиндасами принес указанные магом предметы, и затем Веджана-Синг предложил Мэри присту­пить к вызыванию.

Едва успела она окончить формулу, как явился Кокото со своей ватагой и, усердно раскланиваясь, стал перед своей по­велительницей. Он казался пришибленным и ослабевшим, а мордочка выражала глубокое отчаяние. Копошившаяся поза­ди него ватага казалась одинаково жалкой, и крошечные су­щества пугливо теснились друг к другу, а глаза сверкали в тени, как маленькие рубины.

Маг взял кусок горящей смолы и трижды обвел вокруг них. Испуганные бесенята, увидев, что всякое отступление от­резано, заметались в тревоге. Между тем Веджага-Синг на­лил что-то из флакона в сосуд с водой, которая вспыхнула, точно спирт, и тотчас выплеснул ее на копошившуюся толпу крошечных существ. Те с криками и свистом кинулись во все стороны, стараясь вырваться из магического круга, но не могли его прорвать. Затем все заволоклось густым черным паром. После этого Веджага-Синг, подняв руки над облаком, повелительно произнес:

— В силу приобретенной мною над низшими существами

власти я разрываю нити, связывающие вас с силами зла, и возвращаю в прежнее состояние стихийных духов. Будьте снова духами воздуха и возвращайтесь к свету под руковод­ством великих духов-наставников. Впредь нет вам пути в мрачные бездны, где вы прозябали. С этой минуты повеле­ваю вам забыть о пребывании в областях сатанинских и о не­чистых, совершавшихся вами деяниях. Отныне вы будете делать только одно добро. Да рассеется мрак и даст место свету!

Широкий голубоватый луч сверкнул из руки мага и точно рассек черный пар, который быстро рассеялся, а присутство­вавшие с восхищением любовались происшедшей метамор­фозой.

Тела Кокото и его соратников утратили свою плотность и стали голубовато-прозрачными, красные глазки сделались серовато-голубыми, остроконечные же мордочки превратились в детские личики, и над челом каждого сверкал маленький огонек, а за плечами трепетали неясно очерченные крылья. Два стихийных духа витали над туманной толпой, чтобы блю­сти и направлять ее.

По щекам Мэри струились слезы. Она радостно оглядыва­ла прежних слуг, которые уже не будут делать зла, а начнут подниматься к Богу, творя полезное и доброе. Словно рой бабочек окружили они свою бывшую повелительницу и, Коко­то благодарно прижался прозрачной головкой к ее щеке.

В эту минуту маг распахнул окно. Серебристый свет за­лил комнату, почувствовался нежный, живительный аромат и раздалось могучее, торжественное пение. Точно подхвачен­ные стройными, музыкальными волнами прозрачные сущест­ва, как легкие пушинки, унеслись в ночную мглу вместе со своими новыми наставниками.

Дрожа от радости и признательности, Мэри обернулась к магу.

— О, как вы добры, учитель! Как вы велики! — лепетала она.

Маг укоризненно покачал головой.

— Нет, дочь моя, я только ничтожный служитель Всемогу­щего. Истинно велик один лишь Бог, неисповедимый в своей бесконечной премудрости и беспредельном милосердии. Бог, дарующий искупление каждой твари своей, как бы низко та ни пала, и открывающий ей путь к Нему... А теперь, займемся Пратисуриа.

По указанию мага сделали новые приготовления. Расстави­ли треножники со смолистыми ветками вокруг разложенной на полу циновки, на круглый столик, перед образованным

треножниками кругом Веджага-Синг положил свой магиче­ский меч и подушечку из тигровой шкуры, а на нее — оже­релье с подвешенным к нему сердцем баядерки, которое украшало статую богини Кали. После этого маг приказал при­вести тигра и, обращаясь к князю, доктору и Мэри, дружески сказал:

— Вас, друзья мои, я очерчу кругом, который, ограждая, в то же время не помешает вам все видеть. Я вызову Вайра­ми; она магически связана с тигром и вследствие этого животное отдано в полное распоряжение злых сил. Да и ты, князь, то­же отчасти связан с этой женщиной, так как она поила тебя своей кровью. Строгая жизнь и полученное тобой посвящение ограждают от нападения фурии, которая жаждет убить тебя, и пора положить конец всему этому.

При этих словах мага князь побледнел и сильно задрожал.

— Правда, я нередко чувствовал присутствие этой женщи­ны, исходивший из нее, пронизывающий насквозь аромат и да­же ощущал, будто она касалась меня. Несколько раз по ночам я видел, что она кружилась возле моей постели в сла­дострастной пляске и размахивала страшным красным шну­ром. Как только я произносил надлежащую формулу, она исчезала, но в ее глазах светилась лютая ненависть, так что у меня, тем не менее, являлось чувство, близкое к страху.

—Ты еще недостаточно силен, чтобы вовсе ее не бояться. Какая-нибудь минутная слабость, и ты можешь оказаться во власти этого чудовища. Но я пресеку связь, которой она ско­вала тебя.

В это время Ковиндасами привел Пратисуриа, а сам вы­шел. Тогда маг заключил в круг Мэри и князя с доктором, а сам стал перед столиком, приказав тигру лечь возле его ног. Тот, хотя и повиновался, но выражал беспокойство: бил хво­стом по полу и по временам глухо рычал. Достав с груди жезл о семи узлах, маг стал вращать его над головой, и вскоре на конце жезла вспыхнул огонь, который отделился и воспламенил треножник.

По мере того, как поднимались густые клубы дыма, странное явление произошло с окаменелым сердцем: оно дрожало и шевелилось на подушечке, а потом из него пока­зался сначала красноватый пар и, наконец, стали сочиться ка­пельки крови. В это время над циновкой появилось черноватое облако, испещренное огненными зигзагами. По­том темная дымка разорвалась со зловещим треском, точно раздвинулась завеса, и посреди огненного круга появилась баядерка, во всем великолепии своей действительно обая­тельной красоты.

Смугло-бронзовое тело ее, идеальное по сложению, при­крывала лишь пышная масса черных, как смоль, волос, ниспа­давших чуть ли не до полу. На левом боку виднелся длинный разрез, и из этой широкой раскрытой раны медленно сочи­лась густая, черная кровь. Прекрасные стиснутые ручки были вытянуты вперед, грозно потрясая красным шнуром, а ог­ромные черные глаза, то вспыхивая огнем, то угасая, перехо­дили с князя на Пратисуриа с неописуемым выражением страдания, бешенства и отчаяния. Тигр было поднялся, но по­том ощетинился и попятился, с протяжным зловещим воем.

Веджага-Синг поднял руку и тогда стало видно, как из ока­менелого сердца взвилась фосфорическая лента, как она раздвоилась и одним концом захлестнула шею тигра, а дру­гой конец чуть не зацепил князя, но лишь скользнул по нему. Тигр со стоном упал. В это время из раны баядерки сверкну­ла широкая огненная нить, молниеносно коснулась обоих лент и соединилась с ними.

Князь глухо вскрикнул, откинулся назад и мертвенно по­бледнел.

Но в это время лезвие магического меча словно воспла­менилось в руке мага, с треском сверкнуло в воздухе и рас­секло фосфорические нити, которые со свистом, точно змеи, свернулись и исчезли. Веджага-Синг взял с подушечки серд­це, казавшееся вполне свежим, будто его только что извлек­ли из тела, и бросил его баядерке. В миг окровавленный кусок мяса исчез в открытой ране, которая тотчас закрылась, а на месте, где должен был быть рубец, появился фосфо­ресцирующий треугольник, словно запечатавший рану.

Оплотненный дух был ужасен. Гибкое тело извивалось и покрылось черными пятнами, руки скрючились наподобие ког­тей, искаженное судорогой лицо и налитые кровью глаза ды­шали дьявольской злобой, на открытых устах появилась кровавая пена.

— Ты получил обратно свое сердце, зловредный дух, а те­перь исчезни, вернись на место своих преступлений и не смей впредь ни покидать их, ни приближаться к обоим только что освобожденным мною существам, — повелел маг, чертя в воздухе кабалистический знак, который вспыхнул и засиял всеми цветами радуги, а затем потух.

Тело баядерки заволоклось темной дымкой и скоро исчез­ло, а огонь на треножниках погас.

Когда Ковиндасами унес бывшие в употреблении магиче­ские предметы, Веджага-Синг повернулся к друзьям и ска­зал:

— Алексей, иди сейчас же выкупайся в ванне, и, если можно, переоденься.

—У меня есть платье, которое ему будет впору, так как мы почти одного роста, — заметил Заторский.

Они оба вышли из залы, а Мэри, не отрывавшая глаз от неподвижно лежавшего тигра, тревожно сказала:

—Взгляните, что с Пратисуриа? Не умер ли он? — она хо­тела броситься к животному, но Веджага-Синг удержал ее.

— Нет, он жив, но ошеломлен возвратным ударом пере­резанной нити, а окутывающий его пар — это ядовитые флюи­ды, которыми его наполнили.

Действительно, из тела Пратисуриа выходили клубы тонко­го и прозрачного газа, образовав над ним точно купол темно- фиолетового цвета. Около четверти часа спустя по телу тигра пробежала дрожь, и он привстал, но глаза его смотре­ли тускло, и ноги дрожали. Однако на призыв Веджага-Синга он пополз к нему и положил морду ему на колени.

Маг сделал несколько пассов над его головой и в какие- нибудь несколько секунд тигр, казалось, окреп; глаза забле­стели по-прежнему и взглянули на индуса разумным взглядом. Как раньше Уриель, Веджага-Синг стал что-то го­ворить ему на ухо. Это были такие же странные, свистящие и гортанные звуки, но ритм и интонация были другие, но, как и тогда, тигр слушал его с глубоким вниманием. Когда маг кончил говорить, Пратисуриа полизал его руку и направился к Мэри, которую лизнул в щеку, а затем растянулся у ее ног. Обрадованная Мэри поласкала зверя и поцеловала его в лоб.

— Вы приобрели друга в бедном животном, освободив­шемся, наконец, от пагубных чар Вайрами. А чтобы вознагра­дить вас за заботу о низшем существе, которое обязано было уничтожить вас, а между тем, благодаря чудесной силе привязанности, стало вашим спасителем, Пратисуриа впредь останется вашим защитником. Он не покинет вас, а то, что для вас останется невидимым, он будет видеть, уже издали чуя дьявольщину, которая будет преследовать вас во время вашего очищения, и предупреждать об опасности.

В эту минуту вернулся Заторский.

Веджага-Синг жестом подозвал его к себе и взяв руку Мэри вложил ее в руку доктора.

— Я возобновляю вашу помолвку, друзья мои, но свадьбу вы сможете отпраздновать только после того, как Мэри очи­стится и будет снято тяготеющее над ней страшное прокля­тие. Мужайтесь, дочь моя, ибо жених ваш стоит, чтобы вы потрудились быть вполне достойной его. Он доказал свою любовь, неустанно и горячо молясь перед вашим изображе­нием; именно ему вы обязаны тем, что избежали величайше­го из поруганий.

Взволнованная Мэри со слезами бросилась в объятия же­ниха, благодаря за его глубокую, спасшую ее, привязанность.

Они перешли в другую комнату, где к ним вскоре присое­динился князь. Радуясь счастью друзей, он поздравил их, и все продолжали дружески беседовать, причем решено было на другой же день попросить, через князя, барона оказать на несколько недель гостеприимство Мэри, чтобы она могла привести в порядок свои дела: в дом Ван-дер-Хольма она не могла, да и не хотела, вступать. Князь взялся объяснить, по возможности, дело барону и Лили, а также объявить о по­молвке Мэри с Равана-Ведой, так как барон продолжал счи­тать Заторского индусом.

Задумчиво слушавший их доктор внезапно повернулся к Веджага-Сингу и спросил, нельзя ли ему открыть барону свою действительную личность, связав его, конечно, безус­ловной тайной.

— Мысль, что он мой убийца, мучает его, я знаю. Мне хо­телось бы избавить его от напрасных угрызений совести. Он уже достаточно пострадал по моей вине, — волнуясь, сказал доктор.

И Веджага-Синг не колеблясь изъявил свое согласие.

На другой день Елецкий отправился к Козенам и сообщил им о приезде Веджага-Синга, помолвке Мэри и просьбе мага принять к себе на несколько недель его молодую ученицу. Что же касается сатанинской части в истории Мэри, он рас­сказал лишь самое необходимое, чтобы как-нибудь объяснить нежелание Мэри жить в собственном доме. Барон обрадо­вался неожиданному приезду ученого индуса, которому был обязан своим спасением, хотя его обидело и огорчило, что Веджага-Синг остановился не у него. Он хотел тотчас отпра­виться в убежище, но так как князь сказал, что маг выехал по делам, то барон поручил Елецкому пригласить к обеду Веджана-Синга с женихом и невестой, присовокупив к этому, что Мэри всегда будет желанной гостьей, на какое ей будет угодно время, а мага умолял провести у него те несколько дней, что он останется в Петербурге.

Лили принялась весело хлопотать об обеде. Она была польщена и счастлива тем, что в разговоре с глазу на глаз князь сообщил ей гораздо более, нежели барону; значит он считал ее достойной доверия, отчасти «посвященной» в ок­культную науку, и сознание этого наполняло ее простодушной гордостью.

Кроме того, любимый человек смотрел на нее с таким выражением, одно воспоминание о котором волновало ее ду­шу жутким страхом и надеждой. Вся в белом, с пучком роз у пояса, она с нетерпением ожидала гостей, особенно инте­ресуясь знакомством в Веджага-Сингом.

Наконец, большой автомобиль князя остановился у подъ­езда, и через минуту гости появились в зале. Пока барон ра­достно приветствовал ученого-индуса, Лили улучила минуту шепнуть Заторскому:

—Поздравляю, дядя Вадим, и желаю теперь одного — от­крыть папе, что ты жив.

—Вполне разделяю твое желание и надеюсь, что оно ско­ро исполнится, — улыбаясь ответил Заторский, пожимая руку Лили, которая одна узнала его сердцем, несмотря на изме­нившуюся внешность.

Мэри и юная баронесса горячо расцеловались, и Лили объявила, что комната для дорогой гостьи готова, и она не отпустит ее от себя.

Обед прошел весело. Веджага-Синг, блестящий собесед­ник, оживил всех своими остроумными, интересными расска­зами, а затем весело выпили за здоровье помолвленных.

После обеда Заторский попросил барона уделить ему не­сколько минут, и они прошли в кабинет хозяина дома.

Веджага-Синг начал серьезный разговор с Мэри, а Лили, воспользовавшись этим, потихоньку ушла в небольшую смеж­ную гостиную и села у окна.

Через несколько минут к ней подошел князь и сел рядом на диванчике. Вынув у нее из-за пояса букетик роз, он заме­нил его принесенными свежими померанцевыми цветами.

—Что вы делаете, Алексей Адрианович? — спросила Лили, удивленно и конфузливо.

— Украшаю вторую невесту в этот счастливый для Мэри и Вадима день. Или я ошибся, Лили, прочтя в ваших глазах, что вы отвечаете на мою искреннюю любовь к вам и согласны стать моей женой, ангелом-хранителем моего очага? — он нагнулся к ней и любящим взглядом заглянул в ясные, подня­тые на него глаза молодой девушки.

— Зачем скрывать, что не желаю большего счастья, как принадлежать вам? С самого детства вы покорили мое серд­це, князь, и я употреблю все усилия, чтобы стать и быть всег­да достойной вас, — весело и откровенно призналась Лили.

Взволнованный и счастливый князь обнял ее и горячо поце­ловал в губы.

— Дорогая моя, я также счастлив и горжусь твоей давниш­ней любовью и, в свою очередь, постараюсь всегда быть до­стойной ее. Мы вместе станем работать над великим делом человеколюбия — просвещением душ, и вместе будет стре­миться к свету.

В то время, как князь и Лили объяснялись, между баро­ном и Заторским происходил серьезный и необыкновенный разговор. Едва только очутились они вдвоем, как Вадим Вик­торович сказал, без всякого предисловия:

— Я знаю, что вы оплакиваете смерть Заторского. Так рассейте это последнее, омрачающее ваше сердце темное облако грустного и далекого прошлого. Доктор жив, и я сам говорю вам это. Вот, я — Заторский, пришел просить вашего прощения за свою неблагодарность и подлость относительно вас.

Он говорил по-русски, и при первых звука знакомого го­лоса барон побледнел и шатаясь вскочил с места.

— Вздор, ложь! Мертвые не воскресают... Я сам видел Заторского в гробу!..

— А, между тем, он лично перед вами, барон. На этот раз мертвый воскрес, а потому, перестаньте обвинять себя в убийстве, хотя я вполне заслужил его за свою непорядоч­ность.

И он передал вкратце, каким образом его спас Веджага- Синг и как благодаря науке и труду он снова обрел душевный покой, и в заключение добавил:

— Впрочем, я воскрес только для вас и Лили, и прошу хранить по этому поводу безусловное молчание. Заторский умер для света и должен быть вычеркнут из его списков. Из этой могилы встал Равана-Веда, новый человек, в полном смысле слова, который сознает, насколько был виновен, и бу­дет счастлив, если вы простите ему прошлое, а впредь не от­кажете в некоторой дружбе.

Со слезами на глазах барон привлек его к себе и обнял.

—От всей души прощаю вам злополучное прошлое по ви­не бессердечной и бесчестной женщины. Благодарю, что вы сняли с меня угрызения совести, а свою вину вы искупили ве­ликодушным поступком, избавившим меня от уголовного на­казания. С радостью принимаю вашу дружбу и предлагаю вам свою. За тайну же вашу будьте спокойны: я никогда не выдам ее.

После дружеской, откровенной беседы, вполне восстано­вившей их прежние, сердечные отношения, они вернулись в залу, где их ожидала приятная новость о сватовстве князя. Сияя от удовольствия и будто помолодев лет на десять, ба­рон расцеловал жениха с невестой, заверяя князя, что друго­го зятя он никогда не желал. Вторично выпили шампанского и все довольные разошлись.

Затем Лили была занята приготовлением приданого, а Мэ­ри приведением в порядок своих дел. Маг уехал в Лондон.

Недели две спустя после описанных событий к Мэри явил­ся какой-то господин, назвавшийся дальним родственником Ван-дер-Хольма, и представил законные документы, требуя свою часть наследства, так как Мэри не имела детей. С при­ходом этого господина Пратисуриа проявил беспокойство и гнев, царапая пол с глухим ворчанием, а Мэри схватила его за ошейник, из опасения, что тот бросится на незнакомца. Ей самой тоже было как-то жутко под лукавым, недоброжела­тельным взглядом своего собеседника, и она понимала, что это член братства, требовавший возврата имущества об­щины.

Без малейшего колебания согласилась она передать все состояние покойного мужа его «двоюродному брату», за ис­ключением дома, в котором она жила, чтобы сохранить его, как вдовью часть. С кислой улыбкой согласился «кузен» на ее желание, но когда впоследствии князь посетил странный дом по просьбе Мэри, который предполагалось переустроить по указаниям мага, то заметил, что статуя сатаны исчезла, а вместе с тем опустел и подвал, где хранились соблазнившие Мэри сокровища.

Недель через шесть, в самом тесном кругу, отпразднова­ли свадьбу Лили, и новобрачные уехали в Крым, где у князя было имение.

Окончив к этому времени свои дела по наследству, Мэри, в сопровождении доктора, отправилась в Тироль, где ей пред­стояло тяжелое испытание по окончательному очищению. Не­многолюдная женская община проживала на берегу того же озера, видного из окон виллы, где посвящался Заторский, и управлялась настоятельницей, так же из посвященных, кото­рой уже были преподаны все указания относительно новой, отданной под ее покровительство, сестры.

Доктор удалился в мужскую обитель, дорогую ему по воспоминаниям о его «воскресении», намереваясь работать там, пока не окончатся тяжкие испытания его невесты.

Дав отдохнуть несколько дней своей ученице, настоятель­ница объявила, что пора начинать искус. Прежде всего они отправились в ближайший город, где Мэри с глубокой верой исповедовалась и причастилась, а на другой день она облек­лась в белое одеяние кающейся, взяла в руки зажженную во­сковую свечу, и настоятельница со всей общиной отвела ее в уединенное место, где той предстояло пережить свое испы­тание.

Неподалеку от берега озера находилась самой природой вырытая в скалистом массиве обширная пещера, в глубине которой тонкой струйкой журчал родник, падающий в камен­ный бассейн и скрывавшийся затем в расселине у входа. По­дле одной из стен был каменный престол и на нем распятие с семисвечником, а у его подножия стояла увенчанная крестом чаша и лежало «Евангелие», с потолка свешивались подве­шенные лампады, а у боковой стены пещеры помещался ор­ган. Мэри была прекрасная музыкантка и отлично знала этот инструмент. В маленькой смежной пещере стояли скромная постель, стол, два табурета и шкафчик из белого дерева, а в ногах кровати лежала охапка травы для Пратисуриа. На столе стояли две кружки — одна с водой, а другая с молоком — и лежал хлеб.

Начальница поцеловала новую послушницу и сказала, что каждый день одна из сестер будет навещать ее и приносить чистое платье, молоко, хлеб и пищу для Пратисуриа. Затем она прибавила, что Мэри может купаться в озере, куда поло­жительно никто не ходит, и посоветовала выспаться днем.

— Ты можешь ничего не бояться, сестра, будучи под ох­раной тигра, но зато бодрствуй и молись ночью, так как сыны бездны ищут тьмы. Играть ты можешь только духовные пес­нопения, чтобы очищать воздух глубокими и строгими звука­ми, а на престоле возжигай ладан. Если же демоны слишком остервенятся на тебя, воздвигни против них чашу, внутри ко­торой хранится благословленная остия, и адские силы отсту­пят перед светом небесным. Чтобы достичь тебя, они будут принимать всякие человеческие и животные формы, но Пра­тисуриа вовремя предупредит: его-то они не обманут. Но ес­ли ты начнешь слабеть, тогда дерни за шнурок возле органа, в убежище зазвенит колокол, и мы придем поддержать тебя. В шкафу ты найдешь белье, свечи и хрустальный сосуд с ви­ном, которым время от времени ты можешь подкреплять си­лы. А пока, до свидания, милая сестра. Будь тверда, мужественно перенося страшную, предстоящую тебе борь­бу, и не забывай, что победа зависит от твоей твердости и спокойствия.

— Теперь, снова обретя веру и возможность молиться, я уже не боюсь, что демоны вновь овладеют мной, — просто ответила Мэри.

И действительно, побывав в сатанинской секте, повидав и испытав в полном значении слова весь ужас ошеломляющих явлений царства тьмы, Мэри считала себя во всеоружии хлад­нокровия, готовой на всякое испытание, а потому с относи­тельным спокойствием ожидала борьбы. Ее вера была настолько горяча, раскаяние глубоко и надежда на милость

Отца Небесного так непоколебима, что она ни минуты не со­мневалась в своем окончательном освобождении.

Поцеловав начальницу с сестрами и попросив их молиться за нее, Мэри осталась одна. Сев за орган, она стала играть и петь духовные молитвы, а затем выпила чашку молока, легла и, приказав тигру стеречь ее, заснула.

Уже стемнело, когда она проснулась и тотчас начала го­товиться к обороне в эту первую ночь, которую ей предстоя­ло провести в уединении. Она долила лампады, зажгла свечи на престоле, обильно накурила ладаном, а потом встала на колени перед престолом и, прочитав главу из «Евангелия», на­чала горячо молиться.

В нескольких шагах на песке протянулся Пратисуриа, но он не спал. Уткнув морду в лапы, тигр то смотрел на свою хо­зяйку, то окидывал взглядом пещеру, насторожив уши: оче­видно, он караулил.

Приближалась полночь, как вдруг тигр с легким ворчани­ем приподнялся. Мэри насторожилась, а минуту спустя ясно услышала приближающийся лошадиный топот, стихший у вхо­да в пещеру, и насмешливый, хорошо знакомый голос:

—Э, что за фантазия пришла тебе, сестра Ральда, зарыть­ся тут и каяться! Ха, ха, ха! Во всяком случае, благодарность не входит в число твоих новых добродетелей, если ты так плохо платишь за мои благодеяния. Ты забыла, неблагодар­ная, как мерзла на улице, а я спас тебя и всех твоих от голодной смерти? И вот, в награду за нашу помощь, ты обездолила твоего учителя Азрафила и убила своих благодетелей. Право, я был о тебе лучшего мнения. А теперь, выходи-ка! Я не же­лаю влезать в твою дыру, а мне надо поговорить с тобой и предложить тебе кое-что превосходное.

В широкий просвет грота Мэри увидела озаренного луной вороного коня, который тяжело дышал, а из ноздрей его ва­лил красный дым. Скакун был неслокоен, вздрагивал и рыл землю копытами, а подле стояла высокая, по-кошачьи гибкая фигура Ван-дер-Хольма, фосфорически блестевшими глазами глядевшего на Мэри лукаво и зло.

Но она ничего не ответила, а молча схватила лежащий на престоле крест и, высоко подняв его над головой, шептала молитвы.

— Ну что же, придешь ты, наконец? — хриплым голосом крикнул Ван-дер-Хольм. — Или мне надо идти в твой чулан чтобы свести счеты с тобою? Ад обвиняет меня в том, что я избрал своей наследницей такое неблагодарное и опасное чу­довище, как ты.

С этими словами он двинулся вперед и прыгнул в пещеру, но в ту же минуту Пратисуриа выскочил перед материализо­ванной лярвой и ударом лапы отбросил чудовище, которое разразилось богохульством и растаяло в воздухе. Затем раз­дался глухой, дрожавший от бешенства голос:

— Змея! Ты заразила даже наших животных. Но подожди! Мы придем снова и усмирим тебя с твоим зверем!

С этого дня почти ни одной ночи не проходило без какой- нибудь тревоги. Иногда в пещеру летели бросаемые невиди­мой рукой камни, кости и разные нечистоты, а иной раз появлялись целые полчища крыс, нападавших на тигра, но тот давил их своими могучими лапами, а когда Мэри окропила их святой водой, дьявольская нечисть превратилась в шарики и покатилась прочь, оставив после себя нестерпимую вонь.

Как-то, уже среди белого дня, когда она только что вер­нулась с купания, в грот собиралась ворваться целая масса воробьев, но предупрежденная легким ворчанием своего со­товарища, Мэри бросила им крошки просвиры, и они упорх­нули с громким писком. Мэри твердо переносила все эти нападения, горячо молилась и играла на органе ради отдохно­вения. Вера в бога и твердая надежда, что Господь примет ее раскаяние, не ослабевали в ней.

ГЛАВА 7.

Однажды после обеда, когда Мэри только что пропела гимн Пресвятой Деве и приводила в порядок кое-какие вещи, ей послышались около пещеры глухие стоны. Она обернулась и увидела около входа странника, который потерял сознание. По чувству сострадания она уже хотела броситься к нему, но Пратисуриа зарычал, схватил ее за платье и не выпускал, словно указывая новый обман. Она проворно наполнила свя­той водой маленькую кружку, прибавила к ней несколько ка­пель разведенного в спирту ладана, данного ей Веджага-Сингом, и вылила это на лежавшего человека. В тот же миг раздался точно ружейный выстрел, тело странника начало корчиться в судорогах, потом перевернулось на спину и осталось неподвижно с вытянутыми руками. Из широко от­крытого рта вылетел черный хвостатый шар с красными, словно глаза, точками и, резко свистнув, исчез в кустарнике. Мэри с ужасом увидела перед собой разлагающийся труп.

Ее испуг был таков, что она зазвонила в колокол. На зов прибежали несколько сестер и удостоверили, что это было тело бродяги, повесившегося в лесу и похороненного недели две назад.

После этого последнего нападения все успокоилось и не­сколько недель прошло без каких-либо проявлений со стороны демонов. Когда же Мэри высказала начальнице убежде­ние, что, вероятно, духи зла, видя ее твердость, отказались от преследований, та с улыбкой ответила, что, по ее мнению, это молчание было только затишьем перед бурей.

Однажды утром Мэри пошла в убежище по вызову насто­ятельницы, и когда они остались одни, та сказала ей:

— Имею основание думать, что в эту или одну из ближай­ших ночей вам придется выдержать сильный натиск, и не только со стороны демонов, но и живых, прежних ваших со­братьев. — Заметив, как побледнела Мэри, настоятельница добавила: — Да, вам потребуется много мужества, но я на­деюсь, что нападение это будет действительно последним, так как армия темных духов мобилизует все свои силы.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: