ИОРИНДА И ИОРИНГЕЛЬ

Гримм, 69а

«Стоял когда-то в большом густом лесу старый замок».

Когда внутренний образный мир наминает живописать в нас, каждая ситуация представляется образной в поле зре­ния души — начинается вещий сон. Сказки — эго вещие сны народов. Каких глубин в нас касается сила, создающая образы, когда она изображает старый замок, стоящий в боль­шом густом лесу? Дом тела стоит перед нами, приют нашей сущности, явившийся однажды в величии и богатстве, с многочисленными возможностями входа и выхода (с дверь­ми и воротами) и с еще большим количеством возможностей заглянуть внутрь и выглянуть наружу (с окнами без чис­ла). Но он далеко, старый и забытый, за разрастающейся пышностью вегетативной жизни. Кто не переживал в своем сновидении этот внутренний ландшафт? Конечно, обилие жизненных сил может освежить нас подобно тому, как во внешнем мире благотворно действует на нас и освежает лес­ная растительность. Но здесь царят смятение и бездорожье, и сумеречная темнота неопределенности окружает нас. Про­йти через эти состояния и выйти на свет — это одни из способов проверить себя, а победить силы, обитающие в этом «лесу» и подступающие к ищущей душе, — это и задача, и испытание.

«В этом замке жила только одна старуха, и была она самая большая колдунья».

Мы не встретим ее в той сфере, где многочисленные пер­сонажи разыгрывают небесный театр души. Она — это зло­вещее воспоминание о том, что осталось позади: магическое знание давно прошедших времен, которое бродит вокруг и является как призрак, и нападает на душу. И пусть никто не думает, что в его собственной сущности нет таких скрытых окраин, где подстерегает свою добычу эта старуха. Мы несем в себе все, что было в прошлом, и каким же образом для нас, сегодняшних, станет реальностью будущее, если мы не преодолеем прошедшее?

«Днем превращалась она в кошку или ночную сову, а вечером принимала опять свой прежний человеческий вид. Она умела приманивать всяких зверей и птиц, убивала их, варила и жарила себе на еду. Если кто подходил на сто шагов к этому замку, тот останавливался как вкопанный и не мог сдвинуться с места, пока она не снимала с него за­клятья; а если входила в тот заколдованный круг невинная девушка, колдунья обращала ее в птицу, запирала в корзи­ну и уносила в одну из комнат замка. Так собрала она в замке целых семь тысяч корзин с разными диковинными птицами».

Старая колдунья имеет свои дневную и ночную стороны. Сова — это птица, спящая днем и бодрствующая ночью, символ той мудрости, что слепа в дневном мышлении, но открывает глаза в царстве сновидении; как птица души, она является спутницей Афины Паллады, принесшей ночному миру сновидческих образов открывающее глаза познание.

Кошка, нежное игривое животное, одновременно малень­кий хищник, спит днем, а ночью особенно бодра. Древние египтяне изображали богиню любовных чар с головой кош­ки. Разве любовь — не всегда колдовство и разве нет у нее дневной и ночной сторон? Здесь показано, как ночное про­буждается днем в любовном влечении: кошка крадется; и в познавательном влечении сова пролетает мимо. И как ночью хоть и пробуждается человеческое, но зажигается и огонь страстей, жертвой которого становятся невинные природные влечения (зверей и птиц убивают и жарят).

Магия парализует волю и крепко держит ее. Она закол­довывает девственные душевные силы (невинных девушек), попадающие в этот круг. Из познающих, наделенных разу­мом, то есть человеческих, сил они снижаются до инстинктивных, родственных животным (они становятся птица­ми).

«А жила-была в ту пору девушка, звали ее Йориндой, и была она прекрасней всех остальных девушек на свете. Пос­ватался за нее такой же прекрасный юноша, звали его Йорингель, и это были предбрачные дни. И весело, радостно было им вместе».

Душа сама прекрасней всех сущностных сил души (всех остальных девушек). Когда она созрела и осознает духов­ность Я, готовая отдать себя и слиться с ним в единое, — тогда она становится невестой. Жених — это индивидуаль­ный человеческий дух, в любых сферах добывающий убеждающую мысль для того, чтобы оплодотворить душу.

«И вот, чтобы поговорить наедине, пошли они раз погу­лять в лес.

— Только смотри, — говорит ей Йорингель, — к замку близко не подходи.

А вечер был хороший, ярко светило солнце сквозь де­ревья в темную лесную зелень, и жалобно пела горлинка над старыми буками.

Йоринда несколько раз принималась плакать, потом села она на солнышке и пригорюнилась. Йорингелю тоже стало грустно. И были они так печальны, будто предстояла им близкая смерть. Они оглянулись — видят, что заблудились, не знают, как найти им теперь дорогу домой. А солнце еще не зашло за горы, но скрылось уже наполовину за вершина­ми.

Глянул Йорингель сквозь заросль лесную, видит — стоят перед ним уже близко-близко старые стены замка. Испугал­ся он, и стало ему до смерти страшно. А Йоринда запела:

— С колечком алым птичка так жалобно поет,

Про гибель неминучую все голубку поет,

Так жалобно, так жалобно

Тю-вить, тю-вить, тю-вить!

Посмотрел Йорингель на Йоринду и видит — обернулась она соловьем, который пел свое “тю-вить, тю-вить ”.

Когда день гаснет и наступает вечер, человек очень легко погружается в то промежуточное состояние, которое сказка столь чарующе рисует, рассказывая об Иоринде. Человек погружается в сновидение, и это сновидение может стать настолько сильным, что оно не отпускает больше душу; она тонет в себе самой, бессознательная стихия затягивает ее вниз. Колдовские чары настигают ее. Девушкам это состоя­ние особенно угрожает.

В то время как душа и дух, находясь па пути к становле­нию личности, к индивидуализации, в единении, несущем в себе будущее, вступают в интимный разговор их вечного предназначения, то же самое настроение, как духовная октава, может охватить внутреннего человека. Дух и душа пребывают меж двух миров. На языке образов они называ­ются «ночь» и «день». Ночь и день — это образ для двух аспектов внутреннего мира. Луна управляла последовательностью времени, человек вел счет по лунным периодам (см. a fortnight = 14 ночей или 14 дней, a sennight = семь ночей) в те времена, когда в человечестве решающую роль играли еще дар природного ясновидения, способность к вещим снам и пророческому откровению. Это были древнейшие времена материнского права, женская эпоха человечества. Образный язык говорит, что человек был человеком ночи, и называет это время «ночь». В мужскую эпоху солнце управляло пос­ледовательностью времени, образовалась мышление, при­родное ясновидение и мудрость сновидческих образов угас­ли, человек стал человеком дня. Язык образов называет это время «день». Бодрствование в чувственном мире, актив­ность в мышлении называется «днем». Бодрствование в мире сновидений, пассивность в мышлении называется «ночью». Ночь и день представлены в человеке. Ночь как прошлое, день как светлое настоящее. Но древние и древнейшие со­стояния могут — гася сегодняшнее дневное сознание — стремиться наверх. Одни из таких кризисов изображает наша сказка. Душа — Иоринда предчувствует его, предсказывает его в песне.

Если душа была окрыленной и одаренной высокой силой полета, заключенной в себе, как кольцо, и обладавшей пол­нокровной активностью (с колечком алым птичка), то она вынуждена узнать, что первобытная духовность должна умереть, та духовность, что была подаренным, как милость, наследством (голубок). Душа не может больше быть невес­той, готовой отдать себя, предназначенной к единению. Древ­няя магия поднимается вокруг, как ночь, и душа падает в чисто инстинктивное. Ее голос раздается еще лишь в ночи, она превращается в соловья. (По-нем. «соловей» — Nachtigall; Nacht — «ночь» - Прим. перев.). Люди, подверженные медиу­мическим или сомнамбулическим состояниям, похожи на таких ночных птиц. Но не всегда это должно быть болез­ненное состояние. В каждом человеке женская часть его души может подвергнуться такому переживанию. Тогда, образно говоря, жених должен защитить невесту.

Я должно бодрствовать; здесь же и Я попало в заколдо­ванный круг.

«Ночная сова с горящими глазами трижды облетела во­круг соловья и трижды ухнула: “угу-угу-угу”. И не мог Йорингель сдвинуться с места, стоял точно вкопанный — ни плакать, ни слова молвить, ни рукою пошевельнуть, ни ногой двинуть. Вот закатилось и солнце. Улетела сова в лесную чащу, и вышла тотчас оттуда горбатая старуха, жел­тая да худая; большие красные глазища, нос крючком до самого подбородка. Поворчала она что-то себе под нос, пой­мала соловья и унесла с собой на руке. И слова вымолвить не мог Йорингель, и с места не сойти ему было: пропал соловей. Вернулась наконец старуха и говорит глухим го­лосом:

— Прощай, Захиэль! Как глянет месяц в корзиночку, ты развяжись — и прощай.

Освободился от чар Йорингель. Упал он перед старухой на колени, взмолился, чтобы вернула она ему назад Йоринду.

Но старуха ответила:

— Никогда тебе больше не видать Иоринды, — и ушла.

Он кричал, горько плакал и горевал, но все было напрасно. “Ах, что же мне делать теперь?”

Во время элевеинских мистерий жертвенный дар прино­сился в жертву при лунном свете в корзине. Мы не знаем сегодня, что лежало в этой корзине, но луна должна была светить в нее. Слог «эл» означает на древнееврейском «Бог». Захариэль (Захариил) — имя одного из архангелов. Но что может означать Захиэль? У дьявола тоже есть имя. Не хо­чет ли это несоответствие в тексте указать на то, что в этом ночном колдовстве содержались зачахшие остатки святого когда-то мистериального знания? Так же как и колдунья (Hagazussa), жившая в роще (Hag) пророчица, жрица и хранительница племени, превратилась в постоянно продол­жавшемся упадке в демонизированную ведьму. Если нужно вырвать душу из власти этих атавистических сил, то Я нуж­дается в новом развитии. Нужно приобрести хранительные, пестующие силы.

«И ушел Йорингель оттуда и попал наконец в какую-то чужую деревню; там долгое время он пас овец. Он часто бродил вокруг замка, но близко к нему никогда не подхо­дил».

Подобно тому как пастух следит за тем, чтобы его стада росли и размножались, как он заботится о жизни, данной природой, не созидая ее, но охраняя, подобная этому су­ществует во внутреннем развитии ступень, на которой то же самое происходит в духовном смысле. Человек учится охра­нять и беречь то, что даруется ему сверху как живое откро­вение. И здесь тоже он не создает жизнь, а сохраняет ее и заботится о ней, и то, что течет в него, множится и множит­ся. Кочевые пастушеские пароды жили в этом сознании.

Они брали то, что было даровано им как сновидческое от­кровение. «...Тогда как возлюбленному Своему Он дает сон» (Пс. 126,2. — Прим. перев.), — так говорила Библия об этом состоянии. Внеш­ние действия этих народов соответствовали их внутренним переживаниям (миф об Авеле рассказывает об этом). Я до­лжно теперь узнать это ночное сознание в его положитель­ном проявлении и пережить его в новом смысле. Иначе Я не смогло бы воздать справедливость душе, павшей жертвой ночного. Сказка говорит: Йорингель становится пастухом и долгое время пасет овец.

«И вот приснился ему ночью сон, будто нашел он алый, как кровь, цветок, а в середине его большую прекрасную жемчужину. Цветок он сорвал и пошел с ним к замку, и к чему он ни прикасался тем цветком, все освобождалось от злых чар; и приснилось ему еще, что Йоринду он нашел благодаря тому же цветку.

Проснулся он утром и стал искать по полям и горам, не найдется ли где такой цветок. Он все искал и на девятый день нашел на рассвете алый, как кровь, цветок. И лежала внутри цветка большая росинка — такая большая, словно жемчужина. И понес он этот цветок к замку и нес его день и ночь».

Алый, как кровь, цветок с жемчужиной внутри — это образ активной любви, которую несет наша кровь; но она несет ее в невинности растения. Эта любовь должна окру­жить то, что, как драгоценная добыча, сгустком является из душевных глубин, подобно рожденной в воде жемчужине. Разве вода не во всех сказках являет собой символ того бездонного волнующегося духовного мира, в котором всплы­вают и расплываются мысли, в котором возникает и исчеза­ет мир образов. То, что добывается из душевных глубин как драгоценнейший экстракт, должно быть окружаемо и несо­мо пронизанной Я любовью, которая есть действительно земная, как алый цветок, растущим из земли. Йорингель должен искать цветок девять дней: человек обладает девятью сущностными членами. Это — телесное в его минеральной, растительной и родственной животному миру природе; ду­шевное в его чувствующей, мыслящей и волящей сущности; телесно-душевное, приведенное к единому и на трех следу­ющих ступенях превращающееся в дух, — это тот принцип девяти, как многие сказки изображают его. Человек должен делать шаги вперед, чтобы пройти, познавая, эти девять членов своей сущности. Утром девятого дня Йорингель на­ходит алый, как кровь, цветок. Жемчужина превратилась в каплю росы: дар ночи начинающемуся дню. «Нести цветок день и ночь» означает: познавать, продвигаясь вперед, в дневном, соответствующем действительности мышлении и в ночных образах, в процессе имагинации.

- «Он подошел к нему на сто шагов, и никто его не остано­вил, и вот подошел он к самым воротам. Сильно обрадовал­ся Йорингель, прикоснулся цветком к воротам — и распах­нулись они перед ним. Вошел он, идет через двор, прислу­шивается, не слыхать ли где птичьего пения; и услышал он вдруг птичьи голоса. Он отправился дальше и нашел зал, а в нем колдунью, и увидел, что она кормит птиц в своих семи тысячах корзинок. Как увидела она Йорингеля, рас­сердилась, сильно разгневалась, стала браниться, плевать на него ядом и желчью, ну а подступиться к нему и на два шага была не в силах. А он на нее и не смотрит, идет себе по залу, осматривает корзины с птицами; и видит он много сотен соловьев в корзинах, но как найти ему свою Йоринду?

Присматривается он и замечает, что старуха тайком до­стает одну корзиночку с птицей и несет ее к двери. Мигом прыгнул он за нею, дотронулся цветком до корзиночки и до старухи колдуньи,— тут потеряла она свою колдовскую силу, и вот явилась перед ним Йоринда; она бросилась к нему на шею, и была она такая же красивая, как и прежде.

И он обратил тогда и всех остальных птиц в девушек и воротился домой со своей Иориндой, и жили они счастливо долгие-долгие годы».

Любовь — это высочайшая сила познания, на какую спо­собен человек, потому что она требует от нас так проник­нуть в другое существо, как если бы мы сами были этим существом. Такая активность, являющаяся одновременно самоотверженностью, может перейти заколдованный круг, обозначенный магическими чарами, и, открывая двери, дви­гаться вперед.

«Дотронуться до колдуньи алым цветком» означает: обез­вредить с помощью познания старую, пришедшую в упадок магию. «Дотронуться до корзиночки с соловьем» означает: познать, что захватило душу и изолировало ее, и снова рас­колдовать ее, оказавшуюся в приниженном состоянии ро­дства с животными; из плена влечений является она свобод­ной, пронизанной Я душой. Сущность самоотверженной любви заключается в том, что ее преобразующая сила бла­годатно влияет на всех, кто входит с ней в соприкосновение. И здесь тоже другие, захваченные в плен влечениями, поте­рявшие свободу души освобождаются благодаря полному любви деянию Йорингеля.

(Юнг-Штиллинг, друг юности Гёте по Страсбургу, запи­сал эту сказку. Ему рассказала ее его старая родственница.)

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: