КОРОЛЕВИЧ, КОТОРЫЙ НИЧЕГО НЕ БОЯЛСЯ

Гримм, 121

«Жил-был однажды королевич, не хотелось ему больше оставаться дома у своего отца, а так как он ничего не боял­ся, то подумал: “Пойду я по белу свету странствовать, и не скучно мне будет, да и насмотрюсь я на разные диковинные вещи”.

Попрощался он со своими родителями и ушел от них, и шел все напрямик с утра до самого вечера, и было ему все равно, куда путь ведет. Случилось так, что подошел коро­левич к дому одного великана; утомился он и сел у дверей отдохнуть. Стал королевич по сторонам поглядывать и вдруг заметил во дворе у великана игрушку: были то два огром­ных шара и кегли в рост человека. В скором времени яви­лась у королевича охота поиграть в те кегли, он расставил их и начал сбивать их шарами, и когда кегли падали, он громко кричал, оттого что было ему весело. Услышал вели­кан шум, высунул голову в окно и увидел человека; и был тот ростом, как все люди, а однако ж играл в его кегли.

— Эй ты, козявка! — крикнул великан. — Что это ты в мои кегли играешь? Откуда у тебя такая сила?

Посмотрел королевич наверх, оглядел великана и сказал:

— Ах ты, чурбан этакий! Что же ты думаешь, что у тебя одного только сильные руки? Я могу все, что захочу!»

Когда сын вырастает, необходимо, чтобы он покинул от­цовский дом для того, чтобы посмотреть мир и испытать себя. То же самое имеет место во внутреннем мире. Юное, энергично созревающее Я хочет стать свободной, самостоя­тельной индивидуальностью. Древняя самость (отец) и ду­шевная сущность, из которой сын был рожден (мать), не могут больше дать ему то, в чем он нуждается. Ему необходимо мировоззрение, и он должен развиться к полнейшему управлению собой. В сказке это называется «найти коро­левство». На этом пути существует много заданий; но и многие опасности угрожают здесь. Первая опасность — это великан, и он, очевидно, настолько мощнее, насколько силь­нее Я.

Великаны — это имагинации великих, грубых, необуз­данных природных сил. Долгое время ясновидцы видели их как великанов мороза, льда и бури. Они действуют мощ­но, но бессмысленно, поэтому их называют большими и глу­пыми. В человеке тоже могут действовать «великанские» силы, необузданные, неумеренные. Да, совокупность нашей природы, природного человека в нас есть такой великан. Каждый должен вступать с ним в спор, но главным образом тот, кто хочет самостоятельно добыть свое королевское достоинство.

Великан любит играть с шарами и кеглями в рост челове­ка. Шар, как и кольцо, — это выражение космоса. Он отра­жает космос в своей сферической форме. Природный чело­век в нас владеет такими силами, он обращается с ними неосознанно, он играет. Я человека должно научиться так­же владеть этими силами и влияниями, но исходя из сво­бодной и сознательной позиции. Оно должно даже противо­поставлять себя этой великанской силе и иметь возможность сказать: у тебя нет ничего, кроме твоей грубой, как чурбан, дикой силы, кроме твоих действующих в физическом сил; я же могу осознанно управлять этими силами.

«Сошел великан вниз, начал с удивлением смотреть на игру в кегли и сказал:

— Если ты такой человек, то ступай и принеси мне ябло­ко с дерева жизни.

- А зачем оно тебе? — спросил королевич.

— Это яблоко я хочу не для себя, — ответил великан. — Есть у меня невеста, это она его требует. Ходил я, бродил немало по свету, но такого дерева отыскать никак не мог.

— Уж я его отыщу, — сказал королевич, — во что бы то ни стало!

Говорит великан:

— Ты думаешь, что это так уж легко? Сад, где растет дерево, обнесен железной оградой, и лежат у ограды в ряд дикие звери, они несут стражу и никого из людей туда не пускают.

— Меня они пропустят, — сказал королевич.

— Да, но если ты и попадешь в этот сад и увидишь вися­щее на дереве яблоко, то это еще не значит, что ты его смо­жешь сорвать: висит перед ним кольцо, и тот, кто захотел бы достать и сорвать яблоко, должен сначала просунуть в него руку, а это еще никому не удавалось».

В Европе плод с древа познания — это яблоко. Оно стало символом для того события, через которое человек «пал» из высшего состояния сознания в более низкое и променял рай­ский высший мир на окружающий нас чувственный мир. Человек стал гражданином двух миров. Благодаря этому «падению», однако, он обретает познание добра и зла. Наши прародители съели это «яблоко» за всех людей. Что же та­кое яблоко жизни? Образ сада указывает на область, где есть в изобилии ростки жизни, где зреют плоды и семена. Это мир сил роста и жизни, который физически пронизыва­ет нас и повсюду вызывает жизнь. Это же и особая область этих сил в человеке, названная Аристотелем «вегетативной душой». Эта область защищена (сад обнесен железной ре­шеткой); необходима ломающая железо воля, чтобы чело­век мог войти в него. Это должна быть воля, пронизанная Я, личностно сильная (железо в крови усиливает Я).

У ограды в ряд лежат дикие звери, они несут стражу и никого из людей туда не пускают. Наш мир ощущений про­низан влечениями и желаниями. Это дикие влечения-звери, которые препятствуют нам войти в этот сад Эдем, где растет лучший плод. Непобедимая вера в божественность челове­ческой души необходима для того, чтобы верить в этот слепок рая и найти его в себе. Нужно знать, что человек может справиться с любой дикостью, со всеми своими влечениями, если перед ним непоколебимо стоит цель. «Меня они про­пустят», — говорит королевич. «А мне удастся», — отвеча­ет он, имея в виду кольцо. Если человек познает, что Я-сознание, которое формируется на протяжении жизни, есть не все его Я, а только та часть, которая относится к матери­альному чувственному миру, тогда он постигает его как лож­ный плод. Если он прилагает усилия к тому, чтобы жить с помощью не только этого низшего Я, но и высшего, он пре­одолевает это «падение» в разобщение или грех. Спуск в чувственный мир привел к познанию как добра, так и зла. Если человек осознает, что с этим познанием связан и вы­бор между добром и злом; выбор же этот делает его свобод­ным человеком, то для него грехопадение теряет свою силу. В свободе он может превратить низшее Я в высшее, дейст­вуя больше не из эгоизма, а из самоотверженной любви. В то время, как он узнавал в посюстороннем мире силы смер­ти и должен был принимать смерть, в потустороннем мире не существует смерти, там есть только жизнь. Поэтому мес­то яблока, плода с дерева познания добра и зла, занимает плод с дерена жизни.

Сказка говорит: тот, кто хочет сорвать этот плод, должен просунуть руку через кольцо. Кольцо, замкнутый в себе круг, делает для нас образ еще более ясным. Когда человек действует из единства покоящегося в себе целого? Когда его сознание замыкается в целое, никогда не обрывается и дела­ет его замкнутой в себе личностью, которая постигает себя, как нечто вечное. В опере Рихарда Вагнера «Кольцо Нибелунга» речь идет об этом личностном сознании. И там коль­цо тоже символ. Лишь тот, кто действует через это кольцо, может сорвать плод с древа жизни.

«— А мне удастся, — сказал королевич.

Попрощался он с великаном и двинулся через горы и долы, поля и леса и пришел наконец к волшебному саду. Лежали вокруг него звери, но они опустили головы и спали. Они не проснулись и тогда, когда он к ним подошел и даже когда через них переступил. Вот перелез королевич через ограду и благополучно попал в сад. И росло там посредине дерево жизни, и сияли на ветках его красные яблоки. Он взобрал­ся по стволу наверх, хотел было протянуть руку за ябло­ком, вдруг видит - висит перед ним кольцо; он легко просунул в него руку и сорвал яблоко. Но вдруг кольцо крепко зажалось вокруг руки, и тут королевич почувствовал, что могучая сила проникла в его жилы. Он спустился с ябло­ком вниз с дерева и не захотел перелезать через ограду, взялся рукой за большие ворота, — и стоило ему только их потрясти, как они с треском растворились. Он вышел из сада, но проснулся лев, лежавший перед оградой, и бросил­ся за королевичем, но не в дикой ярости, а пошел следом за ним покорно, как за своим хозяином.

Принес королевич великану обещанное яблоко и сказал:

— Вот видишь, я достал его без всякого труда.

Обрадовался великан, что его желание так быстро испол­нилось, поспешил к своей невесте и дал ей яблоко, которое она требовала. Но девушка была и красавица и умница, она не увидела на руке у великана кольца и сказала:

— Я тебе до тех пор не поверю, что яблоко добыл ты, пока не увижу у тебя на руке кольца.

Сказал великан:

— Для этого мне надо вернуться домой, я его тебе прине­су, — он думал, что кольцо легко будет отнять силой у сла­бого человека, если тот не отдаст его но доброй воле.

И вот потребовал великан у королевича кольцо, но тот отказался.

— Где яблоко, там должно находиться и кольцо, — ска­зал великан, — не отдашь его по доброй воле, придется тебе из-за него со мною сразиться.»

Тот, кто добыл плод с древа жизни, может открыть воро­та в этот сад Эдем. Дикие звери (влечения) спят. Они укрощены. «Уснули дикие влеченья», — говорится в «Фаусте». Безрассудная смелость превратилась в сердечное мужество: лев следует за королевичем и служит ему.

Красивая и умная невеста великана — это невинная при­родная душа в человеке. Для нее принесено яблоко. Образ хочет сказать: плод жизни естественным образом поглоща­ется глубинам человеческой души. Сознание же, которое человек обрел благодаря этому (кольцо), нельзя больше отдать; человек должен бороться за него, великан не до­лжен завладеть им.

«Долгое время боролись они между собой, но великан не мог ничего поделать с королевичем: волшебная сила кольца делала его могучим. Тогда великан схитрил и сказал:

— Мне от борьбы стало жарко, да и тебе, пожалуй, тоже, давай выкупаемся в реке и освежимся, а потом начнем сно­ва.

Королевич, не подозревая никакого коварства, подошел с великаном к воде; но снял он вместе с одеждой и кольцо с руки и прыгнул в реку. Вмиг схватил великан кольцо и бросился бежать; но лев заметил вора, кинулся за велика­ном в погоню, вырвал из рук у него кольцо и принес его назад своему хозяину. Спрятался великан за дубом, и, ког­да королевич одевался, он напал на него и выколол ему глаза».

Сила Я часто существует в паре с незлобностью, со слиш­ком большим доверием. Человеку, полному этой завоевыва­ющей мир силы, не хватает бодрствования по отношению к злу, и сказки снова и снова показывают, как зло оказывает­ся недостаточно распознанным, и человек не видит сущнос­ти всегда преследующих, чинящих препятствия сил. В этом случае хоть смутная, великанская природная сила и была побуждением к приобретению замкнутого личностного со­знания (кольца), в «воде» кольцо снимается. Вода — это прообраз живого душевного мира (в смысле: «Душа челове­ка подобна воде»), где бурлят и волнуются наши чувства, настроения и страсти, где «всплывают» сновидения и бессо­знательные мысли (образное выражение «погрузиться в себя» и т.п.). Нырнуть в этот мир грезящего чувствования — а как часто великан подстрекает нас к этому — означает угро­зу для Я-сознания. Человек «расплывается». Здесь помога­ет обретенное сердечное мужество — лев.

После того как великану не удается его хитрость, он пы­тается добиться своего другим путем, он становится за дубом и выкалывает королевичу оба глаза. Во внешней жизни разбойнику было бы достаточно любого толстого дерева. Во внутренней жизни дуб — лучшее место для укрытия, и он имеет особое значение. Дикий мужчина с дубом, иногда даже с вырванным дубом в руке, является одним из самых часто встречающихся символов средневековья. Он изображался как на гербах родов и городов, так и на вывесках трактиров (гостиница «У дикого мужчины») и был постоянным напо­минанием о том, что необходимо иметь в виду это превос­ходство природы в нас и осознать ее силы, подчиняя их себе. Дуб — это образ поднявшихся, подобно дереву, воле­вых сил, которые, как зачатки, коренятся глубоко в челове­ке. Бесстрашный человек несет в себе в определенной степе­ни могучий дуб. За ним охотно скрывается великан и выка­лывает нам глаза, то есть он забирает у нас возможность действительно постигать вещи, видеть их сущность, приоб­ретать верные воззрения. Тот, кто теряет себя в жизни чувств (в воде), тот легко поддается опасности преувеличивать свою волевую жизнь. Он становится «слеп» для любого разумно­го понимания вещей.

«И стоял теперь королевич слепой, не зная, что ему де­лать. Подошел к нему великан, опять схватил его за руку, собираясь его куда-то вести, и привел его на вершину высо­кой скалы. Он оставил его там, а сам подумал: "Стоит ему сделать несколько шагов, и он разобьется насмерть, и я смогу тогда снять с него кольцо". Но верный лев не покинул сво­его хозяина, он крепко схватил его за одежду и оттащил назад. Явился великан, хотел ограбить мертвого, но уви­дел, что хитрость его не удалась. "Неужто нельзя никак уничтожить такого слабого человечка!” — молвил он, раз­гневанный, про себя, схватил королевича и повел его снова другой дорогой к пропасти. Но лев заметил злой умысел и помог хозяину выбраться из беды. Когда великан подвел слепого совсем близко к обрыву, он выпустил руку короле­вича и хотел оставить его одного, но лев толкнул великана, и тот упал в пропасть и разбился».

За иной подъем на вершину, за иные высоты мы можем быть благодарны великану в себе, если мы доверяемся ему. Но если великан отнял у нас зрение, то больше ничто нель­зя обозреть, и очень скоро оказываешься перед пропастью. Сердечное мужество — лев — должно быть истинным води­телем и должно убить необузданную природу.

«Верный зверь оттащил своего хозяина от края пропасти и привел его к дереву, где протекал прозрачный, светлый ручей. Сел королевич у ручья, а лев улегся рядом и лапой обрызгал ему лицо. И только попало несколько капель королевичу в глаза, как смог он опять немного видеть; и вот он заметил птичку, которая ударилась о ствол дерева, по­том спустилась к ручью, выкупалась в нем и, не коснув­шись деревьев, взлетела, мелькнула, будто к ней снова вер­нулось зрение. Увидел королевич в этом знак Божий, на­гнулся к воде и омыл в ней лицо. Когда он поднялся, глаза его стали чистые и ясные, какими еще не были никогда».

Здесь показано, как та же самая стихия, которая превра­щается в опасность для того, кто ныряет в нее, не сохраняя себя, как замкнутую личность, в обратном смысле помогает излечиться, если человек принимает во внимание энергич­ное указание сердца. Приобретается новое видение. Он ста­новится ясновидящим, по мысли Рихарда Вагнера: ясновидящим-мир. Теперь осталось недолго, и путь познания Я приводит в сферу высшей души.

«Поблагодарил королевич Бога за его великую милость и продолжал странствовать по свету вместе со своим львом. Сочилось однажды, что пришел он к замку; а был то замок заколдованный, и стояла в воротах замка дева, она была стройная, и лицо было у нее прекрасное, но вся она была черная. Она заговорила с королевичем и сказала:

— Ах, если бы ты мог расколдовать меня от злых чар!

— А что же я должен для этого сделать? — спросил королевич.

И ответила дева:

— Ты должен провести три ночи в большом зале заколдо­ванного замка, но ты не смей допускать к себе в сердце страх. Если тебя станут мучить самыми ужасными пытками и ты выдержишь, не проронив ни звука, я буду расколдова­на. Жизни отнять они у тебя не посмеют.

И сказал тогда королевич:

— Я не страшусь и с Божьей помощью попытаюсь.

И вот он весело отправился в замок, и когда уже смерка­лось, он уселся в большом зале и стал дожидаться. До са­мой полутени было тихо, но вдруг поднялся большой шум, изо всех углов и закоулков явились маленькие чертики. Они делали вид, будто его не замечают, уселись посреди комна­ты, зажгли огни и затеяли игру. Если кто проигрывал, тот говорил; “Это неправильно, здесь кто-то находится из чу­жих, это он виноват, что я проиграл”. А другой чертик ска­зал: “Постой, вот я к тебе явлюсь, эй, ты, там, за печкой!” Крики становились при этом все сильней и сильней, и никто не мог бы их слушать без страха. Но королевич продолжал сидеть совершенно спокойно, и страха у него не было. Но вот наконец черти подскочили инакинулись на него, и было их так много, что защищаться от них королевич был не в силах. Они таскали его но полу, щипали, колотили, били и всячески его терзали, но он и звука не проронил. Под утро они исчезли, но он так изнемог, что не в состоянии был и пошевельнуться. И когда наступил рассвет, явилась к нему черная дева, она держала в руках маленький пузырек с живой водой и обмыла его ею, и вмиг он почувствовал, что все боли исчезли и его жилы наполнились свежими силами.

Она сказала:

— Одну ночь ты выдержал хорошо, но тебе предстоят еще две.

Потом она снова ушла; и, когда она уходила, он заметил, что ноги у нее стали белые.

На следующую ночь черти явились опять и принялись за игру. Они нападали на королевича и колотили его куда силь­ней, чем в прошлую ночь, и все тело у него покрылось рана­ми, но оттого, что он выдержал все молча, им пришлось его оставить;и когда взошла утренняя заря, явилась деваи ис­целила его живою водой. А когда она уходила, он с ра­достью увидел, что вся она стала белая.

Осталось ему выдержать еще одну ночь, но то была са­мая трудная. Чертовы привидения явились опять.

— А-а, ты еще здесь! — закричали они. — Сейчас тебя будут терзать и пытать так, что ты задохнешься.

Они кололи его и били, бросали в разные стороны, таска­ли за руки и за ноги, будто собираясь его разорвать. Но он все вытерпел и звука не вымолвил. Наконец черти исчезли, а он лежал без чувств, не мог и шелохнуться, даже глаз он не мог открыть, чтобы увидеть деву, которая явилась к нему и окропила и облила его живой водой. И вмиг он избавился от всяких болей и почувствовал себя свежим и бодрым, буд­то только что очнулся от сна. Он открыл глаза и увидел стоящую перед ним деву, и была она вся белоснежная и прекрасная, как ясный день».

Вечно-Женственное, высшая цель душевного развития, затемнилось. Человека удерживают, чтобы он не мог встре­тить этот прообраз своей души. Злые силы не подпускают ни одного жениха к королевской деве. Нужно познать ее бесстрашно. Злые духи, которые, согласно древнейшим пред­аниям, особенно активно действуют в полночь, - это аримано-мефистофельские духи. Они инспирируют материа­лизм. Они лгут человеку, что земной мир единственно под­линный. Они добиваются доступа к душе через трусость. Трус боится за свое земное достояние и становится добычей черта. Материалист знает лишь жизнь тела и не хочет рис­ковать ею или потерять ее. Материалистически настроен­ный человек испытывает также глубокий ужас перед всем сверхчувственным. Ему не хотелось бы покинуть надежную почву внешних фактов. Страх и ужас — это его бичи. Ис­тинный искатель духа, напротив, учится познавать, что, несмотря на самодисциплину и бесстрашие, в нем действу­ют еще обман, заблуждение и ложь, потому что они заложе­ны глубоко в человеке и затемняют его душу. Это последнее испытание на познание должно быть выдержано в три эта­па, согласно древним мистическим преданиям, за три ночи посвящения. После этого душевная сущность станет свет­лой в образе жизни (ноги), в действиях (руки) и в мысля­щем познании (голова). Она черпает из праисточника муд­рости, и это живая вода для дошедшего до смертельной гра­ни человека.

«- Вставай, — сказала она, — и трижды взмахни над лестницей своим мечом, и все будет освобождено от злых чар.

И только он это сделал, весь замок был расколдован, и оказалась дева богатой королевной. Явились слуги и сказа­ли, что в пиршественном зале накрыт уже стол и поданы блюда с едой. Уселись королевич с королевной за стол, ели и пили вместе, а вечером они отпраздновали в великой ра­дости свадьбу».

Лестница — это ступенчатый путь, ведущий к Вечно-Женственному. Этот путь тоже оказался добычей злых чар. Так как это есть последнее, что нуждается в избавлении, то он изображает, вероятно, самое раннее заблуждение. Лишь обоюдоострый меч в руке праведного мужа, ставшего королем, может помочь: исполненная духа речь. Прошедший через мистическую смерть прокладывает путь ищущему, желающему следовать за ним.

ЖЕЛЕЗНЫЙ ГАНС

Гримм, 136

«Жил однажды король, и возле его замка был дремучий лес, в котором водилась разная дичь.

Послал раз король туда своего егеря, чтобы убить косу­лю, но егерь назад не вернулся.

— Видно, с ним какое-нибудь несчастье случилось, — сказал король и послал на другой день двух егерей на поис­ки его; но они тоже назад не вернулись.

Тогда созвал король на третий день всех своих егерей и говорит:

— Исходите весь лес вдоль и поперек и не оставляйте поисков до тех пор, пока всех троих не найдете.

Однако и из тех егерей домой никто не вернулся, а из своры собак, которых они взяли с собой, ни одной больше не видели. С той поры больше никто ходить в тот лес не отваживался, и стоял он в глубокой тишине, одинокий, и видно было только, как пролетал иногда над ним орел или ястреб».

Когда живший в древние времена человек еще походил на короля, существовала в его внутреннем мире (в его коро­левстве) сфера, которая была еще мало освоена. Это была область вегетативной жизни, пышного роста в угнетающем изобилии сил, которые не могли еще были быть исследова­ны и освоены. Образный язык называет эту область боль­шим лесом. Конечно, егеря уже проникали в этот лес, коро­левские егеря, которые хотели напасть на «дичь»: на приро­ду влечения, которая естественно действует в этой области. Все они, однако, погибли там.

«Так продолжалось долгие-долгие годы.

Но явился однажды к королю неизвестный охотник, он хотел поступить на службу и вызвался отправиться в тот страшный лес. Но король согласия своего давать не хотел и сказал:

— В этом лесу нечистая сила водится. Я боюсь, что и с тобой случится то же, что и с другими, и ты назад из него не вернешься.

Охотник ответил:

— Король, я уж рискну, я ничего не боюсь. — И он отравился со своей собакой в тот лес.

Прошло некоторое время, и напала собака на след дичи и начала было за нею гнаться, но только пробежала она не­сколько шагов, видит — раскинулось перед ней глубокое болото, дальше идти нельзя, и протянулась из воды голая рука, схватила собаку и потащила ее на дно. Увидел это охотник, воротился назад и привел с собой трех людей; они пришли с ведрами и начали вычерпывать воду. Вот уже показалось дно; и видят они — лежит там дикий человек, тело у него все рыжее, как ржавое железо, а волосы висят до самых колен».

Лишь когда приходит назначенный срок, тому, кто до­бровольно и бесстрашно вторгается в эту область, удается узнать, что живет и действует в этой таинственной сфере. Обоняние проникающего в эту сферу бодрствует и спешит, опережая его (собака); и, хотя она оказывается утащенной в неизведанную глубину, егерь узнает благодаря этому, что здесь необходимо сделать. К каждой «глубине» нужно под­ходить «творчески»! Здесь целенаправленно и бесстрашно познающий применяет три в равной степени активные ду­ховные силы (свои чувствование, мышление и воление — здесь в образе троих мужчин), чтобы вычерпать эту неизве­данную глубину. Общей активности удается то, что было прежде невозможно, а именно узнать, что лежит «в основе» этой глуби: могучая природная сила, прежде утаскивавшая все на дно, но сама не обнаруживавшая себя, дикий человек, Железный Ганс.

Дикий человек, мужчина, как мы уже узнали, был одним из самых частых символов средневековья и наступавшего нового времени. Мы еще встречаем его в музеях, на стенах домов, на вывесках ресторанов. Его всегда изображали об­наженным. «Обнаженный» — значит, сущностный, не пок­рытый оболочкой тела. Часто он держал в руке дубину или вырванное с корнями дерево, иногда его голову и бедра пок­рывала повязка из листьев. Нужно было показать человеку, как сильны и неукротимы его природные силы и что он, как человек духовный, должен вступать в спор с этим приро­дным человеком. В нашей сказке этот природный человек «рыжий, как ржавое железо»; он символизирует собой ту природную силу, которая проявляет себя в железе нашей крови. «Ржавое» железо предоставлено стихиям; меняющая все Я-сила еще не использует и не обрабатывает его.

«Связали они его веревками и привели в замок. И немало там удивлялись лесному человеку, и велел король посадить его в железную клетку в своем дворе и под страхом смерт­ной казни запретил открывать дверь той клетки, а ключи поручил хранить самой королеве. С той поры каждый мог ходить в тот лес спокойно».

Древняя самость в человеке (король) пытается ограни­чить эту чуждую ему природную силу и сохранить порядок. И во внешнем мире железо, как материал, тоже было до­лгое время неизвестно; но нельзя было остановить разви­тие, которое прокладывало себе путь в связи с его открыти­ем.

«Был у короля сын восьми лет. Играл он раз во дворе, и во время игры попал его золотой мяч в клетку. Подбежал мальчик к клетке и говорит:

- Кинь мне мой мяч назад.

— Нет, — ответил лесной человек, — я его не отдам, пока ты не откроешь мне дверь.

— Нет, — сказал мальчик, — я этого не сделаю, король это запретил, — и убежал.

На другой день пришел он опять и стал требовать свой мяч. А лесной человек говорит: “Открой мне дверь”, но мальчик опять отказался.

На третий день король выехал на охоту, а мальчик подо­шел снова к клетке и говорит:

— Если бы даже я и хотел тебе дверь открыть, то все равно бы не смог, у меня нет ключа.

— Он лежит под подушкой у твоей матери, — сказал лесной человек, — ты его можешь достать.

Мальчику очень хотелось вернуть свой мяч, он забыл про всякую осторожность и принес ключ. Дверь открывалась с трудом, и мальчик прищемил себе палец. Как только дверь открылась и лесной человек вышел наружу, он отдал маль­чику золотой мяч, а сам стал быстро уходить.

Сделалось мальчику страшно, и он крикнул вдогонку:

— Ах, лесной человек, не уходи отсюда, а не то меня побьют.

Лесной человек вернулся, поднял его, посадил себе на плечи и быстрыми шагами направился в лес.

Вернулся король домой, увидел пустую клетку и спросил королеву, как все это случилось. Королева ничего не знала, начала искать ключ, но его не оказалось. Стала она звать мальчика, и о никто не отвечал. Разослал тогда король пов­сюду людей на розыски мальчика, но они его нигде не на­шли. Тогда король догадался, что случилось, и великая пе­чаль воцарилась при королевском дворе».

В нашей сказке королевскому сыну восемь лет, когда про­исходят эти драматические события. Если родовая самость (отец) и хочет сдержать эту зловещую природную силу, то нанимая сила Я в становлении (сын) в этом возрасте неиз­бежно сталкивается с ней: Сын короля теряет у Железного Ганса свой золотой мяч. До восьмого года жизни во всех действиях ребенка живет еще неосознанное сновидческое нечто. Не его свободное Я действует, а детская жизненная сила играет с сжатой, как мяч, мудростью (с золотым мя­чом). И вот этот инстинктивный дар попадает во власть той силы железа, которая хочет стать свободной. Железо необ­ходимо для того, чтобы упрочить наше сознание в теле. Оно является основой нашего Я-сознания. Мы становимся вялы­ми и безвольными, если в крови не хватает железа. Желез­ный Ганс освобождается и прежде всего освобождает маль­чика, которого он уносит прочь. Это освобождение приро­дной силы не протекает безболезненно: мальчик прищемил палец. Действия, бывшие прежде неосознанной игрой, не­ожиданно сужаются (защемляются). Они, причиняя боль, превращаются в сознательные собственные действия! Юное Я освобождается из переданного по наследству от рода, из духовно-отцовского и душевно-материнского, и пребывает теперь во власти железа.

«А лесной человек вернулся снова в дремучий лес, снял там мальчика с плеча и сказал ему:

— Отца и мать свою ты больше не увидишь, но я буду о тебе заботиться, потому что ты меня освободил и мне тебя жаль. Если ты будешь исполнять все, что я тебе скажу, то будет тебе хорошо. А драгоценностей и золота у меня вдос­таль, больше чем у кого-либо на свете.

Он устроил мальчику подстилку из мха, и тот уснул; а на другое утро лесной человек привел его к колодцу и говорит:

— Видишь этот золотой колодец? Он чист и прозрачен, как хрусталь; ты должен будешь около него сидеть и сле­дить, чтобы ничего в него не упало, а не то он станет нечис­тый. Каждый вечер я буду приходить и смотреть, выполнил ли ты мой наказ.

Сел мальчик на краю колодца, и ему было видно, как мелькала в нем то золотая рыба, то золотая змея, и он сле­дил, чтоб ничто не упало в колодец.

Когда он сидел, вдруг заболел у него палец, да так силь­но, что мальчик невольно сунул его в воду. Он быстро выта­щил руку назад и вдруг увидел, что весь палец стал золо­той; и какие он старания ни прилагал, чтобы стереть золо­то, все было напрасно.

Вечером вернулся Железный Ганс — так звали лесного человека, — посмотрел на мальчика и сказал:

— Что случилось с колодцем?

— Ничего, ничего не случилось, — ответил мальчик и спрятал палец за спину, чтобы лесной человек не мог его увидеть.

Но тот сказал:

— Ты погрузил палец в колодец; на этот раз я так уж и быть, прощаю тебя, но, смотри, берегись, чтобы больше ни­чего в него не попало.

И вот на ранней заре сидел мальчик снова у колодца и его сторожил. Но заболел у него опять палец, и он провел рукой по голове, и упал невзначай один волос в колодец. Он быстро вытащил его оттуда, но волос стал весь золотой.

Явился Железный Ганс, он знал уже все, что случилось.

— Ты уронил волос в колодец, — сказал он, — я прощаю тебе и на этот раз, но если это случится и в третий раз то станет колодец нечистый, и тебе нельзя будет у меня оста­ваться.

Сидел на третий день мальчик у колодца и уж пальцем не шелохнул, а он болел у него еще очень сильно. Стало ему скучно, и он начал разглядывать себя в водяном зеркале. При этом он все больше и больше наклонялся вниз: захотелось ему заглянуть себе в глаза; и вдруг упали его длинные волосы в воду. Он быстро поднялся, но все волосы на голо­ве стали вдруг золотыми и засияли, как солнце.

Можете себе вообразить, как бедный мальчик испугался! Вытащил он из кармана платок и обвязал им голову, чтобы лесной человек ничего не заметил. Но Железный Ганс при­шел и знал уже все, и сказал:

— А ну, развяжи платок.

И рассыпались золотые волосы у него по плечам, и как мальчик ни оправдывался, ничто не помогло.

— Ты испытания не выдержал, и оставаться тебе здесь больше нельзя. Ступай странствовать по свету, и ты узна­ешь тогда, как бедноте живется. Но так как сердце у тебя не злое и я желаю тебе добра, то я позволю тебе вот что: когда попадешь ты в беду, то ступай в лес и крикни: “Железный Ганс!”, и я приду к тебе на помощь. Могущество мое вели­ко, больше, чем ты полагаешь, а золота и серебра у меня вдосталь».

С этого момента железо ведет и поучает мальчика. Пер­вый урок гласит: необходимо охранять золотой колодец мудрости детства, существование которого становится для еще наивного Я ясным только теперь. Ведь там поблескива­ют еще «золотая рыба», та мысль, что не думается, а, пол­ная мудрости, «всплывает» из глубин, и «золотая змея», не ставшая еще искусительной силой интеллекта. «Железная» необходимость заключается в том, чтобы золотой колодец был охраняем. Охваченный болью, королевич своими дей­ствиями вступает в конфликт и не может сохранить золотой колодец чистым. То же, что совершается в действиях, про­исходит и в мыслительной области (мальчик трогает воло­сы). Там происходит осознание конфликтов, а так как юное, освободившееся от отца и матери Я хотело бы наблюдать за самим собой и познавать самого себя, то оно обретает вос­приятие самого себя, но то, что смотрит ему навстречу — это золотой колодец, — самость детства. Погружение в этот созидательный источник наполняет мудростью (волосы погружаются в воду и становятся золотыми); но самосозерца­ние и самопознание еще не созрели. Человек никогда не мог бы быть доволен таким образом приобретенным золотом. Детская мудрость — даже если бы она поднялась до гени­альности — не может утвердить себя в жизни, если вдоба­вок к ней не разовьется точное индивидуальное мышление. Ничто невозможно без работы головы, без той работы моз­га, которая прежде всего отграничивает нас от космоса и позволяет нам стать самостоятельной личностью. В сказках образами для этой работы головы являются шапка и шляпа. «Ты есть Я», — говорит железо в крови, «ты должен брать все на свою ответственность». И волосы покрываются сна­чала платком, а позднее шапкой.

Дальше железо поучает королевича: иди в мир и узнай бедность; то, чем ты владеешь, ты должен приобрести со­бственным трудом, ты должен вступить на свой путь разви­тия и обрести всеобъемлющее, широкое, как мир, сознание мировоззрения. Некоторые из этих дорог проложены дру­гими путеискателями, но другие должны быть найдены са­мостоятельно.

«Покинул королевич лес и пошел но дорогим и нехоже­ным тропам все вперед и вперед, пока наконец не пришел в большой город. Стал он искать там работы, но найти ее никак не мог да и обучен он ничему не был, чем мог бы прокормиться. Наконец отправился он в замок и спросил, не возьмут ли его там на работу. Придворные не знали, к какому делу можно бы его определить, но мальчик им пон­равился, и они велели ему остаться. Взял его наконец к себе на работу повар и велел ему дрова и воду носить да золу выгребать.

Однажды, когда никого под рукой не оказалось, велел повар ему отнести кушанья к королевскому столу. Мальчи­ку не хотелось показывать своих золотых кудрей, и он сво­его поварского колпака не снял. А к королю в таком виде никто еще ни разу не являлся, и он сказал:

— Если ты являешься к королевскому столу, должен свой колпак снять.

— Ах, господин мой король, — ответил ему мальчик, — я никак не могу, у меня вся голова в струпьях.

Тогда велел король позвать повара, выбранил его и спро­сил, как же он смел такого мальчишку принимать к себе на работу; и приказал его тотчас прогнать. Но повар мальчика пожалел и обменял его на садовничьего ученика».

(Alles auf seine Карре nehmen, дословно: «взять все на свою шапку». - Прим. перев.)

Королевич попадает к Чужому, к новому королю. Он всту­пает в другую сферу, сферу души. Сперва он должен слу­жить на кухне, носить дрова и воду и выгребать золу. «Но­сить дрова» всегда означает: ежедневно брать на себя и уно­сить прочь засохшее, высохшее. Это, например, неживое, ставшее абстрактным мышление. «Вода» в противополож­ность этому есть жидкостно-подвижная стихия души; про­никнуть к «истокам», постичь струящееся «творческое» есть необходимое дополнение. Древнекитайская мудрость гласит: «О, как прекрасно, как удивительно это: я черпаю воду, я ношу дрова»(Ср. «schoepferisch» — созидательный, творческий; «schoepfen» — чер­пать, наливать. — Прим. перев.). И золу выгребает мальчик: «зола» — это то, что очистилось(по алхимическому представлению); огонь воли, бушующий во внутреннем, очищает, ведет к внутрен­нему изменению.

«Служить у королевского повара» означает: узнать, что есть истинная душевная и духовная пища. И наконец, он получает право встретиться с правителем этого королевст­ва. Далеко не один, достигший этой ступени, думает, что может отказаться от дальнейшего учения, и прежде срока снял бы шапочку; но не так поступает герой, ощущающий в себе ответственность перед еще более высоким развитием. Не пришло еще время для того, чтобы показать богатство золотых волос. Начинается новый период самовоспитания.

«И должен был теперь мальчик в саду деревья сажать, поливать их, мотыжить, землю копать и терпеть стужу и зной. Однажды летом работал он один в саду, а день был такой жаркий, и вот снял он свою шапочку, чтобы на ветру освежиться. Но засняло солнце на его волосах, и они так засверкали-заблестели, что упали лучи в спальню королев­ны, и она вскочила, чтобы поглядеть, что это такое. Увиде­ла она юношу и окликнула его.

Надел он второпях свою шапочку, нарвал простых поле­вых цветов и связал их в букет. Когда он поднимался по лестнице, его встретил садовник и говорит:

— Как ты смеешь нести королевне такие плохие цветы? Скорей нарви других, да самых красивых, душистых.

— Ах, нет, — ответил юноша, — полевые цветы пахнут сильней, они ей больше понравятся.

Вошел он в комнату королевны, а она и говорит:

— Сними свою шапочку, тебе негоже передо мной в шап­ке стоять.

А он опять-таки отвечает:

— Мне никак нельзя, у меня голова в струпьях.

Тогда королевна схватила шапочку, сняла ее, и рассыпа­лись его золотые волосы по плечам, и глядеть на них было так приятно.

Он хотел убежать, но она удержала его за руку и дала ему целую пригоршню золотых. Он взял их, но на золото никакого внимания не обратил, принес золотые садовнику и говорит:

— Я дарю их твоим детям, пусть они ими играют.

На другой день королевна кликнула его снова и велела принести ей букет полевых цветов, и кода он с ним явился, она тотчас схватила его за шапочку и хотела ее снять, но юноша крепко держал шапочку обеими руками. Королевна дала ему опять пригоршню золотых, но он оставлять их у себя не захотел, а отдал их детям садовника вместо игру­шек.

На третин день случилось то же самое — королевна не могла снять с него шапочку, а он никак не хотел брать у нее золота».

Королевич становится садовником. Наш язык обладает различными образами для этого периода. Тот, кто может опустить семя слова в землю души, кто может заботливо ухаживать за ростками, поддерживать слабое и терпеливо ожидать, когда созреют плоды, тот похож на садовника, который развивает живое и взращивает благородное. Это ступень развития, которую должен достичь каждый воспи­татель, прежде всего воспитательница детского сада и учи­тель. Само собой разумеется, высшая душа (королевна) обращает внимание на юношу; она знает о том богатстве, которое дано ему с детства и которое, как сокровище, он охраняет под постоянно развивающимся логическим мышлением. То, что гоноша сохраняет свою шапочку и в присут­ствии королевны так же, как и перед королем, является характерным знаком для освобождающегося Я. Он сам хочет решить, когда наступит время сбросить это личное со­бственное мышление (его шапочку). И золотым, которые дарит ему королевна, он не придает слишком большого зна­чения, зная, вероятно, что искатель мудрости не имеет пра­ва быть довольным любой «отчеканенной» мудростью.

«Вскоре началась в этой стране воина. Собрал король свой народ и не знал, сможет ли он отразить натиск врага более сильного, у которого имелось большое войско.

И говорит тогда садовничий ученик:

— Я уже вырос и хочу тоже идти на воину вместе с дру­гими, дайте мне только коня.

Но над ним посмеялись и сказали:

— Вот когда мы уедем, ты и лошадь себе подберешь: мы оставим тебе одну на конюшие.

Выступили они в поход, а юноша пошел на конюшню и вывел оттуда лошадь, она на одну ногу была парализована и хромала, была заморенная и на ходу похрипывала: “гуп-гуп”.

Но он все-таки сел на нее и двинулся в дремучий лес. Подъехал юноша к опушке и трижды крикнул: “Железный Ганс!”, да так громко, что разнеслось по всему лесу. И вмиг явился лесной человек и спросил:

— Что требуешь ты?

— Я требую сильного коня, собираюсь ехать на войну.

— Будет у тебя конь, и ты получишь еще больше, чем требуешь.

Вернулся лесной человек в чащу, и в скором времени вышел оттуда конюх, он вел коня, конь фыркал, храпел, и его еле можно было удержать. А за ним следовал большой отряд воинов, закованных в броню, и мечи их сверкали на солнце.

Отдал юноша конюху свою хромоногую кобылу, вскочил на коня и поехал впереди войска. Когда он подъехал к полю сражения, к тому времени большая часть королевских со­лдат была уже перебита, и еще бы немного — и пришлось бы оставшимся обратиться в бегство. Тут налетел юноша со своей железной ватагой, обрушился на врагов, как гроза, и перебил всех, кто ему на пути попадался. Пришлось врагам обратиться в бегство, но юноша гнал их по пятам и до тех нор не остановился, пока не осталось в живых ни одного человека.

Но вместо того чтобы вернуться назад к королю, юноша повел свой отряд окольными дорогами опять в лес и клик­нул Железного Ганса.

— Что требуешь ты? — спросил лесной человек.

— Возьми своего коня и свой отряд назад и верни мне назад мою хромоногую лошадь.

Исполнилось все, что он потребовал, и поехал юноша на своей хромой кобыле домой».

* Если королевство души находится в опасности и ее коро­левское достоинство под угрозой, Я должно пребывать в высшей боевой готовности. Призваны все боевые силы. Они в любое время находятся в распоряжении человека, если он волеет серьезно и воспринимает железную силу своей кро­ви. Для битвы герою необходим сильный конь: он есть сим­вол инстинктивного разума, той силы, которая, приручен­ная и укрощенная, может активно вести его к духовным целям. Платон сравнивает разум человека с конем, которо­го он держит под уздцы. И наш язык содержит ряд соответ­ствующих образных выражений: «Er sitzt auf hohem Ros» (Дословно: «Он сидит на высоком коне», то есть «много мнит о себе, зазнается». — Прим. перев.), «Крепко сиди в седле!» и другие. Королевичу предназначена лошадь, которая парализована на одну ногу и хромает. Он не отвергает ее, а «все-таки» пользуется ею. Мы находим во многих сказках Я мотив жалкой, паршивой и хрома­ющей лошади. Этот образ указывает на то, что человек только своим собственным трудом превращает свой разум в несу­щую его наилучшим образом силу. Все призванные силы «закованы в броню», и благодаря этому вступившему в бой Я удается то, что не могло удаться одному королю души: дьявольские силы разбиты. Скромно возвращается истин­ный духовный борец к своим будням.

«Вернулся король снова в свой замок, вышла к нему на­встречу его дочь и стала его поздравлять с победой.

— Это не я одержал победу, — сказал король, — а один неведомый рыцарь, подоспевший со своим отрядом к нам на помощь.

Захотелось королевне узнать, кто этот незнакомый ры­царь, но король сам этого не знал и сказал:

— Он погнался за врагами, и с той поры я больше его не видел.

Спросила королевна у садовника про его ученика, а тот засмеялся и говорит:

— Да он только что вернулся домой на своей трехногой кобыле.

И все, посмеиваясь, кричали ему: “Вот и подъехала наша заморенная кобыла!” И спрашивали: “А за каким это плет­нем ты отсиживался да спал?” Но он отвечал: “Я совершил подвиг, и без меня плохо пришлось бы”. Но над ним еще больше смеялись.

Сказал король своей дочери:

— Я велю устроить большой праздник, он должен будет длиться три дня, а ты будешь бросать золотое яблоко, — может, тогда незнакомец явится сюда, чтобы его поймать.

И вот, когда был объявлен праздник, юноша пошел в лес и кликнул Железного Ганса.

— Чего требуешь ты? — спросил Железный Ганс.

— Чтобы поймал я золотое яблоко королевны.

— Это легко! Считай, что оно уже у тебя в руках, — сказал Железный Ганс, — но ты получишь еще вдобавок красные доспехи и будешь ехать на статном рыжем коне.

Вот наступил назначенный день, и прискакал юноша во весь опор, стал между рыцарями, и его никто не узнал. Вышла королевна и бросила рыцарям золотое яблоко, но никто не поймал золотого яблока, кроме юноши, — только он его поймал и вмиг ускакал прочь.

На другой день Железный Ганс снарядил его доспехами белого рыцаря и дал ему белого копя. Снова только один юноша поймал яблоко, но, схватив его, тотчас умчался.

Рассердился король и сказал:

— Этак не годится: он должен явиться ко мне и назвать свое имя.

И отдал король приказ: если рыцарь, который поймает яблоко, ускачет опять из замка, то надо броситься за ним в погоню, а если он по доброй воле назад не вернется, следует на него накинуться и ударить его мечом.

На третий день получил юноша от Железного Ганса чер­ные доспехи и вороного коня и снова поймал яблоко. Но кода он помчался из замка, королевские слуги бросились за ним в погоню, и один из них подскочил к юноше так близ­ко, что ранил его острием меча в ногу. Юноша все-таки ускакал, но конь его мчался так быстро, что у рыцаря сва­лился шлем с головы, и все увидели, что у него золотые волосы. Слуги поскакали назад и доложили обо всем коро­лю».

Яблоко — это плод с древа познания добра и зла. Оно становится золотым яблоком, если это познание превраща­ется в мудрость. Королевская душа должна предоставить этот плод тому, кто может его поймать. Я желает этого, и снова природная сила железа является той силой, которая помогает ему в этом, так как он получает красные доспехи и рыжего коня. Наша кровь — это основа для Я в нашем теле. Здоровая алая кровь — это предварительное условие для того, чтобы человек мог, бодрствуя, идти на встречу с миром, воспринимать свое окружение правильным образом и вступать в бой за него. Он вооружен этой силой железа. Она действует и в его разуме, выражением которого является рыжий конь. Если мы подумаем о Парсифале, который становится алым рыцарем и скачет на алом коне, то мы будем иметь перед нами похожие свидетельства.

К этому добытому из крови пониманию должно добавить­ся познание духа. Там, где разум занят сверхчувственным (становится белым конем), выступает в человеке чистота нематериального мира (он снаряжен белыми доспехами), и это ведет к следующей встрече с королевной, которая и на этом уровне может вручить плод.

На третий день герой закован в черные доспехи и скачет на вороном коне. Черный — это цвет земного материально­го. Обращение к материальному чувственному миру долго упражнялось на предыдущих ступенях кухонного мальчика и ученика садовника. «Ступай в мир и узнай бедность», — потребовал Железный Ганс. Земной мир — это бедность до тех пор, пока он рассматривается только как материальный мир. Если, однако, духовное познание завоевано в столь высокой степени — в красных и черных доспехах, — то познаются божественные творящие силы, лежащие в основе всего вещественного мира и охраняющие его. Королевич получает черные доспехи и овладевает вороным конем. Так как одухотворенный теперь разум понимает и этот темный чувственный мир и управляет им, то заклятье снимается: золотое яблоко достается и на этом уровне.

«На следующий день королевна спросила у садовника про его ученика.

— Он работает в саду. Этот чудной парень был тоже на празднике и только вчера под вечер воротился домой. Он показывал моим детям три золотых яблока, которые он выиг­рал.

Тогда король велел позвать юношу к себе. Он явился, ну него была на голове, как и прежде, шапочка. Но королевна подошла к нему и сняла ее с него — и вдруг упали его золотые волосы на плечи, и это было так красиво, что все изумились.

- Не ты ли тот рыцарь, что каждый день являлся па праздник, облаченный всегда в разные доспехи, и поймал три золотых яблока?

— Да, — ответил юноша, — а вот и яблоки эти, — и он достал их из кармана и подал королю. — Но если вам нуж­ны еще знаки доказательства, то можете посмотреть на рану, нанесенную мне вашими людьми во время погони за мной. А к тому же я тот самый рыцарь, что помог вам одержать победу над врагами.

— Если ты можешь совершать такие подвиги, ты, видно, вовсе не садовничий ученик. Скажи мне, кто же твой отец?

— Мой отец — могущественный король, и у меня много золота, столько, сколько я захочу.

— Я вижу, — сказал король, — что должен тебя отблаго­дарить. Могу лия сделать тебе что-нибудь приятное?

— Да, — ответил королевич, — конечно, вы можете это сделать, если отдадите мне вашу дочь в жены.

Засмеялась королевна и сказала:

— Он говорит все напрямик, и я по его золотым волосам уже догадалась, что он вовсе не садовничий ученик, — и она подошла к нему и его поцеловала.

На свадьбу прибыли отец и мать королевича, они были в великой радости, ведь они потеряли всякую надежду уви­деть когда-нибудь своего милого сына. Когда все сидели на свадебном пиру, вдруг музыка умолкла, распахнулись две­ри, и вошел статный король с большою свитой. Он подошел к юноше, обнял его и сказал:

— Я — Железный Ганс, я был обращен в лесного челове­ка, но ты меня расколдовал. Все богатства, которыми я об­ладаю, отныне будут твои».

Теперь шапочка — в виде шлема — может слететь с голо­вы, и золотые волосы становятся видны. Завоеванное через столь многие жертвы самостоятельное мышление претерпе­вает изменение в своем значении: высочайшая мудрость в жизни мыслей лучится. То, что было заложено в золотом колодце (в детстве), стало через очищение собственным до стоянием, которое невозможно потерять.

В никакой другой сказке не найдем мы такой немногос­ловной, почти дерзкой агитации: Я-человек выражает себя вплоть до стиля. Теперь можно сыграть королевскую свадь­бу. Когда Я созревает в Вечно-Мужественное, оно соединя­ется с Вечно-Женственным души. Скрытую природную силу железа можно постичь в ее истинном значении и в ее богат­стве; благодаря человеку, который сам изменился, она была облагорожена, обретя королевский духовный облик.

ЗВЕЗДНЫЕ ТАЛЕРЫ

Гримм, 153

«Жила - была, маленькая девочка. Отец и мать у нее умер­ли, и была она такая бедная, что не было у нее далее камор­ки, где жить, и кроватки, где спать. Наконец осталось у нее одно только платье, что на ней было, и кусочек хлеба в руке, который ей подала какая-то жалостливая душа. Но была она добрая и скромная. И оттого, что была она всем миром покинута, вышла она, полагаясь на волю Господню, в поле. Встретился ей на дороге бедняк и говорит:

— Ах, дай мне чего-нибудь поесть, я так проголодался!

Она отдала ему последний кусочек хлеба и сказала:

— Благослови тебя Бог, — и пошла дальше.

Шел по дороге ребенок, он жалобно плакал и сказал:

— Холодно моей голове, подари мне что-нибудь, чем бы я мог ее покрыть.

Сняла она свою шапочку и отдала ему. Прошла она еще немного, и повстречался ей опять ребенок, не было на нем ничего, и весь он дрожал от холода, и она отдала ему свое платье. А потом попросил у нее другой ребенок юбочку, и отдала она ему юбочку. Наконец пришла она в лес, и уже совсем стемнело, и явился еще ребенок попросил у нее ру­башечку. И добрая девочка подумала: “Ночь темная, меня никто не увидит, можно, пожалуй, отдать и рубашечку’', — и сняла она рубашку, отдала и ее. И вот стоит она, и нет у нее ничего больше, и вдруг стали падать звезды с неба, а были то не звезды, а новехонькие блестящие талеры; и хотя она отдала свою последнюю рубашку, но появилась на ней новая, да притом из самого тонкого льна. И подобрала она в подол талеры, и хватило их ей на всю жизнь».

Когда человеческая душа похожа на бедного ребенка-сироту? Когда материнские душевные и отцовские духовные силы, от которых она происходит, умерли и не стоят боль­ше за ней. Когда богатство наследства, данного человеку израсходовано и бесприютность стала его жизненным чувством, тогда душа полностью предоставлена себе самой, и она беспомощна и неопытна в мире, в котором должна жить. Она должна своими силами найти родину, цель и внутрен­нее богатство.

У ребенка нет ничего, кроме одежды на теле и кусочка хлеба в руке, который дала ему жалостливая душа. Имею­щаяся душевная пища не была дана ему в наследство, и он не добыл ее сам, это — подаренный хлеб. Но — и здесь появляется основная мысль всей сказки — девочка, полная сострадания, отдает его тому, кто испытывает голод. Здесь самоотверженность — лейтмотив.

Единственное, что еще принадлежит девочке, — это одежда, которую она носит на теле. Для того, кто больше ничего не имеет за собой, остался без имущества и родины, одежда на теле имеет особую важность. Его самоощущение зависит от этого. И для души ее одеяние, ее аура тоже приобретают величайшее значение. Чем больше должна она отдавать на пути общего нисхождения человечества, тем больше обрета­ет она другим образом; потому что ее аура полностью стала ее личной. У каждого человека есть его собственное индиви­дуальное душевное платье. Оно может стать благодатью для окружающего мира, если скромность и доброта царят в душе и если сострадание — основная сила любви — движет серд­цем.

И вот снова речь идет о шапочке. Мы говорим: я беру это на свою шапку (То есть: «Я беру это на свою ответственность». — Прим. перев.), когда мы готовы нести полную ответствен­ность за что-то. Этот образ говорит и о том, что ответствен­ность переживается там, где мы думаем, — в голове. Собственная жизнь представлений, отграничивающая челове­ка от общего духовного мира и позволяющая ему иметь свой личный внутренний мир, мышление, осуществляемое мозгом, подобна шапке, которую добыл человек. Эта внутрен­няя шапка в высшей степени ценна для современного чело­века, ведь она обусловливает весь его образ мира. В эпоху Я-развития это очень личностная жизнь мыслей, очень лич­ностный образ мира. Умение одаривать из него ближних, терпящих нужду и нуждающихся в помощи в их жизни мыслей — это шаг на внутреннем пути.

Подобное происходит и с чувствованием. Жизнь чувств современного человека тоже стала личностной, индивиду­альной. В ее ткань вплетены его мнения, она пропитана кровью его сердца. Нет и двоих людей с одинаковой жизнью чувств. Она располагается в области сердца и дыхания, в среднем человеке. Мы говорим: «Die Jacke net ihm zu eng» (Дословно: «Куртка ему слишком тесна». — Прим. перев.), когда кто-то несет потери в своем чувствовании, а также: «Er hat eine weisse Wesfe» (Дословно: «У него есть белый жилет. — Прим. перев.), когда мы хотим указать на чистоту и невинность жизни чувств. Об умении поделиться собственным миром, с любовью отдать в дар свои чувства, не требуя ничего взамен, — об этом умении рассказывает вторая встреча с мерзнущим ребенком.

Третьей по счету девочка дарит юбочку. Юбочка закры­вает нижнюю часть туловища и конечности. Там таинствен­но господствует третья основная сила, неустанно требую­щая действия: воля. Она выходит из поля наблюдения. Мы лишь знаем, что именно мы хотим и что мы хотим; как, однако, проходит процесс, что лежит между представлени­ем и исполнением, — этого мы не знаем. Мы можем, одна­ко, увидеть, насколько сильно входит воля человеку в ноги; в каждом шаге можно ясно узнать жизнь воли. Как топает ногами ребенок, когда воля захватывает его! Эта жизнь воли, несущая в каждом человеке разные порывы и устремления, имеющая определенные намерения и цели, тоже стала исключительно личностной. Умение одаривать из нее собствен­ной активностью люден, нуждающихся в этом, то есть по­могать волей там, где ее не хватает, — это означает следую­щую ступень на внутреннем пути.

Остается отдать последнее: рубашечку. В образном языке сказок мы снова и снова можем услышать об этой рубашеч­ке. В голове образуются мысли (там человек «прядет» нить), но дальше они живут и «ткут» в его подсознании и образу­ют духовную оболочку. Для обозначения этого появляется образ «рубашка». Эту рубашку девочка отдает из сострада­ния: и последним тоже жертвует душа, она раздаривает все, вплоть до жизненных сил. После этого совершенного отказа от всего она получает в дар новое сознание: рубашечку из тончайшего льна. Этот образ хочет сказать нам, что теперь мысли не будут лишь естественны и беспорядочны, а в душу вплетается ясное, упорядоченное, протекающее в соответст­вии с законами мышление. Тончайший лен указывает на высочайшую законченность в мыслительной сфере.

Золото мудрости получает она из высшего мира. Тот, кто самоотверженно отдает мышление, чувствование и воление вплоть до самого подсознания, не становится беднее, пото­му что сострадание и любовь — это высшие силы познания, и ведут они к внутреннему богатству. Это богатство прихо­дит из мира морали, из звездного мира. И детская душа может постичь и сохранить это сокровище мудрости, пото­му что оно выковано и отчеканено для ее задач на земле.

Наша сказка могла появиться в кругах мистиков, а имен­но: Мастера Эккхарта, Иоханнеса Таулера, в ХХШ — XIV веках, потому что их учение гласило: «О, человек, отка­жись от всего; чем больше ты отдаешь себя в дар, тем бога­че ты становишься».

КРАТКИЙ ОБЗОР СИМВОЛОВ

ЛАНДШАФТЫ

Ландшафты — эго образы сменяющих друг друга душев­ных областей.

Башня: подобно хижине, дому, замку, этот образ соотно­сится с телесностью. Собственно башня указывает, с одной стороны, на сужение и ограничение; с другой стороны, баш­ня может быть не только символом телесности, но и вообще символом стойкости и самостоятельности.

Болото, трясина: Когда человек попадает в ситуацию, при которой он не испытывает уверенности ни в чувственном сознании (т.е. на суше), ни в душевном сознании (т.е. на воде), тогда он «теряет почву под ногами». Эта злополуч­ная промежуточная ситуация выступает в образе «болота, трясины». Образные выражения: «погрязнуть в трясине», «опуститься на дно», «увязнуть в болоте».

Вода: Символ душевной стихии, указывает на сознание, выходящее за пределы сферы, ограниченной чувственным восприятием. В пралоне душевного «бурлят» чувства и «бу­шуют» страсти. Ощущения и мысли сновидческого рода «всплывают» и «расплываются». Человек должен учиться оберегать себя от растворения в грезах и от безудержного погружения на дно. Образные выражения: «как в воду опу­щенный», «держаться на плаву», «пойти ко дну», «погру­зиться в себя».

Гора: Мы «высокомерны», смотрим «сверху» вниз, нам известно «приподнятое» настроение. Нам возвещаются «вы­сшие истины», на образном языке это означает «подняться на гору». Человека возводят на «гору» его душевного лан­дшафта для того, чтобы он имел обзор; однако он может впасть там и в искушение.

Город: Это слово, обозначающее самое большое поселе­ние, указывает на языке образов на самую большую соци­альную общность.

Деревня: Образ социального совместного проживания и совместной деятельности.

Долина: Низменность составляет противоположность «горе». Долина будней, где человек, служа, реализует себя. Здесь он близок земле, но не в ней. Он живет внизу горы, но все же не в ней.

Дом: Образ телесного, как приюта душевно-духовной сущ­ности. Образные выражения: «у кого-то не все дома», «у кого-то чердак не в порядке», кто-то не имеет под собой «фундамента». Непостоянным, как переживание телеснос­ти, является образ: хижина, дом, башня, замок.

Замок. Замок, отличающийся от дома размером и богат­ством, символизирует собой обитель тела. Этот образ упот­ребляется в случаях, когда тело переживается значитель­нее, полнее и богаче; например, ребенок живет преимущес­твенно в замке, потому что он не знает границ своей телес­ности.

«Каменный замок» указывает на голову в качестве при­юта, ведь костная структура черепа отличается наибольшей твердостью.

Источник. Бьющее ключом созидательное обновление. Образные выражения: «добраться до истоков», «прикоснуть­ся к истокам» и другие.

Колодец. Образ созидательной, творческой глубины, не­прерывного обновления в душевном.

Лес. Это та область, где действует в угнетающем изоби­лии вегетативная жизнь буйных сил роста. Это пограничная область между чувственным и духовным мирами. Там мо­жет особенно сильно проявиться влеченческая природа (дичь в лесу). Здесь идут поиски путей развития, можно заблу­диться, но молено найти и верный путь. Лес — это образ той амбивалентной внутренней стадии, которую должен пройти каждый ищущий в духе.

Луг Внутреннее поле всходящих, дающих ростки жиз­ненных сил, которые могут свободно расцветать, залитые солнцем. Трава — это особое выражение для вегетативных сил. Сено — образ их засыхания.

Море: Между твердым, предметным, посюсторонним ми­ром и миром потусторонним духовным лежит в волнующихся приливах и отливах душевный мир; в своей бесконечности он возникает в образе моря. Меньшие по размеру водоемы, такие, как пруд, озеро, указывают на более ограниченные области этого душевного мира. См. также слово «Вода».

Почва, суша, земля: В материальном, чувственном мире мы стоим «на твердой почве фактов», у нас есть «точка опоры». Мы делаем «шаги вперед» в измеряемом, поддаю­щемся расчету предметном мире. Образные выражения: «иметь почву под ногами», «твердо стоять па земле», «сто­ять в жизни на двух ногах».

Пустыня. Состояние оскудения и засыхания, опустошен­ность. Образные выражения: «опустошить» что-то, «жить пустынником», у него на душе «пусто и уныло».

Река (поток): Образ душевной подвижности, струящейся жизни; ср. выражение «духовное течение». Образные вы­ражения: «поток времени», «время течет».

Ручей, см. «Река».

Сад. Сфера многообразных сил роста, где высеваются семена и заботливо взращиваются и сознательно оберегают­ся жизненные ростки для того, чтобы созрели плоды. См. также «Садовник».

Трава: Это особое выражение для вегетативных сил. Сено - образ их засыхания.

СЛУЖБА И ПРОФЕССИЯ

Профессии в наших сказках выражены большей частью мужскими образами, ведь они являются выражением нашей самости, нашего Я или какого-либо аспекта Я. Трудящийся человек выражает себя в них. Профессия может быть дана как таковая, чтобы выполнить в ней свою задачу, она может быть проходной ступенью или конечной целью.

Если сказка говорит о крестьянке, поварихе, дочери мель­ника, то это указывает на похожий процесс, но только с точки зрения душевного.

Дровосек. Он является в определенной степени противо­положностью садовнику, односторонне абстрактно мысля­щий теоретик, который, анализируя, расщепляя понятия, теряет из виду живое целое. Дровосек олицетворяет опреде­ленную конечную стадию в том личностном развитии, кото­рое односторонним образом последовало в интеллектуаль­ное.

Король: Быть королем — значит обладать неограничен­ной властью. В сказках положение короля указывает на достижение высшей ступени внутреннего развития. Владе­ния короля могут охватывать как внутренний мир духа (на­пример, старый король-отец в сказке об ослике), так и внут­ренний мир души (например, чужой король — отец невесты в той же сказке), то есть совокупность внутреннего челове­ка. В слове «самообладание» уже заключено это внутреннее королевство. Король может и злоупотребить своей властью, и превратиться в злого короля.

Крестьянин: Он пашет землю и собирает плоды земли. Образ человека или определенной способности в нем: физи­ческая жизненная почва, земное обрабатывается, преобра­зуется для того, чтобы собрать лучшие плоды. Это образ постижения всей мудрости, которая царит в физической сфере.

Кузнец: Как кузнец подчиняет себе в огне горнила железную руду и придает ей форму, руководствуясь своей волей, так и человек становится кузнецом своей судьбы, когда он ставит себе на службу процессы, происходящие в его крови с железом. Внутренний кузнец, используя природную силу железа в крови, формирует собственную сущность в лич­ность, в Я.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: