Смеяться над прошлым 2 страница

Чтобы доказать то, о чем я говорю, напрягите правую руку и плотно прижмите ее к своему боку, думая о себе в позитивном успешном свете. Пока вы делаете это, попросите кого-нибудь потянуть вас за напряженную руку. И попросите сделать это снова, когда вы думаете о себе критично и осуждающе. Спросите своего помощника, в который раз было легче заставить вас поддаться. Неизменно сложнее будет в первый раз, потому что взгляд на себя как на стоящих существ прибавляет нам сил как эмоциональных, так и физических. Смех над самими собой и умение находить юмор в постыдных ситуациях даст нам силу, необходимую для хорошей жизни.

Живя в Нью-Йорке и испытывая судьбу в качестве театрального режиссера и актера, я, чтобы как-то содержать себя между актерскими работами (то есть постоянно), работал замещающим учителем в Нью-Йоркской системе школьного образования. Несмотря на то, что в моей лицензии было сказано, что я — учитель английского, мне приходилось преподавать физкультуру, математику, здоровый образ жизни и даже кройку и шитье.

Однажды мне предложили заменить учителя математики восьмых классов. Оказалось, постоянная учительница сломала ногу, катаясь на лыжах, и должна была оставаться на больничном шесть недель. В результате я тоже оказался в сложной ситуации — у меня не было ни малейшего представления о том, как учить математике в течение даже одного дня. А мне теперь предстояло этим заниматься шесть недель!

Самым ужасным в этой кошмарной ситуации было то, что мои ученики знали гораздо больше, чем я, и каждый день ловили меня на притворстве. Я чувствовал себя как главный герой сказки о голом короле. Однако в моем случае не только ученики знали, что я голый, но и я сам. В результате я провел каждый день из этих шести недель в состоянии полнейшего унижения. Вспоминая об этом, я понимаю, что научился гораздо большему, чем мои ученики. Если собираешься притворяться, подготовься к тому, чтобы быть пойманным и столкнуться со всеми последствиями.

Вне зависимости оттого, как мы на это смотрим, жизнь— это одна большая непрекращающаяся импровизация. Никто из нас при рождении не получает инструкцию, рассказывающую, как вести себя в каждой ситуации, которая может встретиться на нашем жизненном пути. Наши родители тоже не могут подготовить нас к каждому мыслимому происшествию. Следовательно, мы все — импровизирующие актеры, хотим мы этого или нет.

Вот пример того, что я имею в виду. Один из учеников в классе, Уильям Вонг (я до сих пор помню его имя), поймал меня примерно на сотом притворстве. Я тут же переключился в режим самозащиты и предложил ему провести урок самому. К моему удивлению, он согласился и приступил к преподаванию потрясающего урока!

Я ничего не понял, но дети были вдохновлены. Перед звонком я спросил, хочетли кто-нибудь провести следующий урок. Двадцать рук тут же взлетели вверх, и я поручил следующий урок еще одному миленькому гению.

Так как мой вызов мистеру Вонгу оказался скрытым благословением (для меня), я пообещал классу, что продолжу этот процесс в ежедневном режиме, если они будут хорошо себя вести. Без малейшего колебания все ученики согласились принять мои условия. Я даже назначил ученика, ответственного за составление и проверку еженедельных тестов. Я сидел на задней парте и старался изо всех сил, но тщетно, разобраться в их объяснениях. Они даже не подозревали о моем полнейшем замешательстве.

Когда бы они ни зашли в тупик и ни обратились за помощью ко мне, моим ответом было очень уверенное: «Простите, но если я помогу вам, вы все будете зависеть от меня. Хороший учитель никогда бы не рассказал ответы ученикам. Вы должны решить это сами». Должно быть, это сработало, так как они были заняты, как муравьи в муравейнике, пока я сидел за последней партой и исправлял свое актерское резюме.

Гештальт-терапевты называют это творческим приспособлением. Некоторые люди называют это враньем и жульничеством. Но в моей студенческой карьере мне необходимо было творчески приспосабливаться большую часть времени, чтобы сдать некоторые экзамены.

Вот рассказ о том, как работает творческое приспособление, на примере из моей жизни. В 1956, когда русские запустили спутник в космос, наш адмирал флота Хайман Риковер запаниковал. Неожиданно Америка обнаружила себя отстающей в гонке, в которой даже не знала, что участвует, — в гонке до Луны.

Адмирал Риковер пришел к выводу, что мы отстали из- за того, что в национальных учебных заведениях преподается недостаточно естественнонаучных предметов. Так что тут же естественнонаучные предметы стали обязательными во всех образовательных учреждениях, включая университеты. Я в то время учился на втором курсе института, специализируясь на театре и английской литературе, и для того, чтобы получить диплом, мне было необходимо справиться с серией естественнонаучных предметов. Можете ли вы представить себе ответственность, взваленную на мои плечи? Целая нация рассчитывала на мою помощь в достижении победы в гонке до Луны.

В результате необходимости учить эти предметы (не имея ни малейшего выбора) я провел целый семестр, страдая оттошноты, головных болей и диареи. Когда подошло время экзамена по физике, на меня нашло полнейшее затмение. Это конкретное учебное заведение было баптистским университетом, и там никто никогда не списывал. Их учили, что Христос наблюдает за каждым ихдвижени- ем, и они безоговорочно верили в это. Насколько творческим я могу стать, чтобы склонить одного из баптистов дать мне списать его ответы? Я повернулся к до отвращения сияющему, смазливому студенту, сидящему слева от меня, и спросил:

— Это правда, что христиан учат помогать их собратьям? — Он ответил утвердительно.

— Получил бы ты дополнительные очки от Парня Наверху, если бы помог этому конкретному собрату?

Еще один утвердительный ответ. Я уговорил его подсказать мне достаточно правильных ответов, чтобы выбраться с этого экзамена живым.

Когда я сдавал свою работу, профессор-экзаменатор посмотрел на меня удивленно и спросил: «А где формула? У Вас должна быть формула». Поверители вы, чтоя пошел обратно и получил формулу?

Почему я решил учиться в баптистском университете? С моими низкими школьными оценками ни один университет в здравом уме не принимал меня. Моей последней попыткой попасть в баптистский университет была встреча с ректором.

В течение нашей встречи он объяснил мне, что для поступления мне необходимо иметь определенный средний балл. Ему было жаль, может быть в другой раз, после того, как я повышу свои оценки, он пересмотрит свое решение.

— Вы христианин? — я задал вопрос, глядя ему прямо в глаза.

—Да, конечно, — ответил он ошарашенно.

— Если бы на Вашем месте сейчас сидел Христос, даровал бы он мне привилегию здесь учиться? — спросил я медленно.

Остальное вам известно.

По окончании университета я отправился в Израиль, решив поступать в магистратуру. Мои университетские оценки были такими низкими, что мне отказали в зачислении в Университет Тель-Авива. Я вернулся в США, получил степень магистра и снова приехал в Израиль для того лишь, чтобы меня взяли лектором в тот самый университет, который отказался принять меня в качестве студента. Оглядываясь на подобные происшествия в моем прошлом, я делаю вывод, что человек с чувством юмора — это тот, кто воспринимает парадоксы как большую часть своей жизни.

Творчество — это юмор. А юмор — это творчество. Элементарная суть творчества в том, чтобы видеть все то же самое, что видят остальные, но под другим углом. Например, если бы я дал вам ручку и попросил вас увидеть флейту, хватило бы вам смелости поднести ее к губам и сыграть «Янки Дудл»? Или если бы я дал вам теннисную ракетку, смогли бы вы разглядеть в ней банджо? Или в вешалке для одежды — лук и стрелу? Так видят мир дети.

Стань как ребенок и войди в небесное царство. Используя творчество в рассказе о неудобных моментах, мы позволяем магии смеха проникать в атмосферу. И когда кто- то смеется (смеется от всего сердца, а не нервно, смущенно хихикает), он не может бояться или тревожиться. В моменты стресса это неизбежно прибавляет сил. Самые главные уроки в жизни были выучены мной, пока я смеялся над собой.

Однажды, когда я жил в кибуце, я отвечал за кур. Там нежились тысячи кур. Каждой разрешалось жить отдельно в своей клетке и круглосуточно питаться, чтобы производить как можно больше качественных яиц. Представьте себе меня, ежедневно входящим в курятник, кладущим еду в кормушку-желоб, пока тысячи кур высовывали головы из клеток в одно и то же время и в одной и той же манере тихо клевали. Если посмотреть на них сбоку, то они напоминали тысячу солдат, вставших по стойке «смирно». Так что скоро я стал кричать: «Смирно!» и смотрел, как в этот момент тысяча куриных голов высовывалась в полнейшем и одинаковом шоке. Я обожал это!

Каждый день я приходил в курятник с офицерской тростью, зажатой подмышкой, так как я играл британского сержанта-инструктора по строевой подготовке. Я говорил с акцентом кокни: «Отлично, девочки. Кто хочет домой? Смирно!» — и восхищался силой и контролем, который я имел над своими войсками.

Однажды я случайно посмотрел в сторону окна и чуть не упал в обморок. Как минимум двадцать кибуцников подсматривали за мной с улицы с недоумением на лицах. Я и не предполагал, что каждый день кто-то приглашал друга посмотреть спектакль, говоря: «Ты смотрел фильм «Танцы с волками»? — так я покажу тебе «Разговоры с курами».

У кибуцников память как у слонов. Они никогда не забывают. И как только они заполучили себе жертву, вряд ли они ее отпустят. Когда бы я ни входил в столовую, там воцарялась тишина. Потом всегда находился кто-то, кто больше не мог сдерживаться и испускал хрюкающий смешок. И это всегда вызывало бурные аплодисменты... когда я стоял там со стекающим по лицу яйцом.

Я вспомнил о магии юмора и осознал, что единственным выходом было научиться смеяться с ними над собой. Для этого требовалось мое абсурдное появление в столовой в пятницу вечером с офицерской тростью подмышкой. Я выбрал пятницу, так как это был Шабат и все обязательно приходили в парадной одежде и обуви.

Они не знали, плакать им или смеяться, когда я ходил с самодовольным видом по комнате, крича «Смирно!» при любой возможности. Я остановился перед столом, где группа самых строгих критиканов медленно прихлебывала суп. Я получил массу удовольствия, увидев, как они разбрызгивали его по всему столу, когда я выдал им «Смирно!», приложивдополнительные усилия.

Когда мне исполнилось шестьдесят, я начал думать, что потерял сексуальную привлекательность. Однажды я попал в полный автобус, направляющийся к центру Тель- Авива. Заплатив за билет, я начал оглядываться в поисках свободного места, когда внезапно заметил милую молодую девушку, улыбающуюся мне. Я улыбнулся в ответ, предвкушая волнующую встречу.

«Я все еще привлекателен! Она не может отвести от меня глаз!» — сказал я себе.

Она подошла ко мне, сияя улыбкой, и поинтересовалась: «Вы хотите присесть, сэр? Можете занять мое место».

Способность смеяться над собой стала для меня реальностью в фильме, где Чарли Чаплин играет бродягу, который настолько голоден и беден, что ему приходится съесть собственный ботинок. Было уморительно наблюдать затем, как он изящно готовил свой ботинок, солил его, старательно заправлял салфетку за воротник и медленно наматывал на вилку шнурки как спагетти. Эта комбинация изящества и нищеты научила меня ценности смеха над собой и хранения эго в заднем кармане так, чтобы я мог видеть комедию в своей собственной жизни. Смех над самим собой — величайший инструмент со времен изобретения колеса.

Я всегда ношу с собой пластиковую ложку. Когда бы я ни начинал относиться к себе слишком серьезно, я достаю ложку, облизываю ее и прилепляю на нос. Когда бы я ни вступал в спор с кем-то, я свешиваю ложку с носа.

Мне вспоминается замечание Берни Сигала, сказанное им на семинаре весной 2001 года. Он сказал: «Жизнь — одна сплошная родовая мука. Мы продолжаем рожать себя снова и снова».

Мне бы хотелось добавить: «А оптимизм и способность смеяться над собой не позволяют боли превращаться в трагедию».

Духовный смех

Есть два способа видеть мир. Как будто чудес не бывает. Как будто все в мире является чудом.

Альберт Эйнштейн

ю мор — это духовность, и духовность — это юмор. Мудрый старый араб как-то сказал, что Бог — юморист, выступающий перед аудиторией, которая боится смеяться. Как только мы увидим эту штуку, которую зовем «жизнь», как одну огромную космическую шутку, у нас не останется выбора, кроме как засмеяться.

В своей книге «Жизнь после жизни» доктор Томас Муди^[16] ищет и исследует причины нашего пребывания на земле. Муди взял интервью у более чем 700 людей, переживших клиническую смерть. Они все были клинически мертвы и вернулись к жизни, чтобы рассказать об этом. Все

эти люди, из разных уголков мира, незнакомые между собой, рассказали очень похожие истории.

Когда их сердца переставали биться, они все обнаруживали себя вылетающими из тел и сверху могли наблюдать за тем, как их тело умирало. Затем они чувствовали непреодолимое засасывание в темный туннель, который в какой-то момент приводил их к существу, окруженному слепящим белым светом. Рядом с этим светом они все чувствовали неописуемое блаженство и безусловную любовь. Они все рассказали о чувстве полного мира и радости, пока это существо задавало им два вопроса:

Насколько ты научился любить?

Насколько ты использовал все представляющиеся возможности стать мудрее, пока был жив?

Каждый из них затем чувствовал сильное притяжение обратно к их телам, в которые они неохотно возвращались, и с сожалением чувствовали, что их время покинуть тела и отделиться от этого мира еще не настало.

Так как я не имею никакого права судить, валидны результаты доктора Муди или нет, я верю, что причины, по которым мы приходим в этот мир, — это увеличение нашей способности к любви и накопление мудрости. Мне бы хотелось добавить: делая это весело, мы значительно увеличим нашу успешность как человеческих существ в отношениях с другими человеческими существами.

Я верю, что именно поэтому мы женимся, заводим детей и организуем свой бизнес. Делая эти три вещи, мы сталкиваемся со всеми вещами, которые не работают, с вещами, которые выглядят так, как будто они не должны работать. Мы приглашаем все эти веши в свою жизнь для того, чтобы видеть в них возможности для развития, учиться более глубокой любви и накапливать мудрость.

Бедняга тот, кто пытается заставить жизнь работать. Она не предназначена для работы. Она была помешена среди нас, чтобы учить нас, и это наш выбор — веселиться и смеяться, пока учимся, или проходить весь процесс с постоянным чувством фрустрации и отчаяния.

Одну из женщин, принявших участие в моем семинаре, спросили, почему она решила прийти на него.

— Потому что всю мою жизнь я была жертвой, — проинформировала она всех присутствующих.

После семинара я спросил ее снова.

— Сейчас вы перестали чувствовать себя жертвой? — поинтересовался я. Мы все видели, что она некоторое время раздумывала над вопросом.

— Нет, — сказала она доверительно. — Я все еще жертва. С той только разницей, что теперь я получаю от этого удовольствие!

Большая часть духовного путешествия заключается в том, чтобы смотреть на жизнь, как если бы всё и все были посланы на землю, чтобы быть нашими учителями, и понимать, что наша ответственность в том, чтобы учиться у них, как любить глубже и как увеличивать нашу мудрость. Это наш вызов — учиться у монстров, которых мы приглашаем в нашу жизнь, включая нас самих.

Парень пришел к психотерапевту и сказал, что причина его обращения заключается в том, что он чувствует себя собакой.

— Как давно вы себя так чувствуете? — спросил заинтригованный мозгоправ.

— С тех пор, как я был щенком, — был честный ответ.

Моя секретарша работает на меня часть дня и полный

день — бухгалтером в офисе. Однажды она пожаловалась, что ее супервизор рекомендовал перевести ее в другой отдел и что он ведет себя по отношению к ней мерзко и мстительно. Я посоветовал ей смотреть на это событие так, как будто ее босс был послан ей силами сверху, чтобы у нее была возможностьлюбить и становиться мудрее.

— Как это возможно, чтобы я училась любить человека, который причиняет мне боль и мстит мне? — парировала она. — Я ему это так не оставлю, даже если это будет последним, что я сделаю. Я ему еще покажу!

— Ха посел мемамо посел, — процитировал я из иудейского учения. — «Тот, кто осуждает другого, осуждает и самого себя».

Я попросил ее постараться выделить ту часть своей личности, которую ей трудно в себе принять.

— Как только ты научишься принимать и даже любить в себе ту часть, которую ты осуждаешь в нем, тебе будет гораздо легче простить и полюбить его. Как утверждает Рав- ви'Илельв Пиркей Авот («Поучениях Отцов»): «Люби другого, как самого себя». Посмотри, каким образом ты пригласила его и эту ситуацию в свою жизнь, потому что пришло твое время учиться, развиваться и двигаться дальше.

Мы оба встали со стульев и обнялись. Это был сильный момент. Снижение напряжения заставило нас обоих рассмеяться.

Перекладывание вины на других всегда напоминает мне об истории женщины, которая жалуется раввину, что не может больше жить со своим мужем.

— Почему нет? — спрашивает раввин.

— Мой муж считает себя холодильником! — восклицает она в гневе.

— Так прими его таким, какой он есть, — мудро уговаривает ее раввин.

— Я не могу! — выкрикивает она, ее фрустрация растет. — Он спит с открытым ртом, и мне мешает свет!

Сегодня я могу сказать, что не буду тратить свою энергию, пытаясь отомстить, как я делал раньше. Я выяснил, что чувствовать себя мстительным и неумолимым — это пустая трата времени. Я пришел к выводу, что любовь, оптимизм и смех — самые мощные инструменты, доступные человечеству.

Вот еще один пример, подтверждающий мудрый афоризм, что тот, кто осуждает другого, осуждает и самого себя. Однажды меня познакомили с человеком, которого я просто терпеть не мог. Он был громким, богатым и просто ужасным. Кстати, мне кажется интересным, что люди обычно не могут узнать в себе те качества, которые им не нравятся в других людях.

Как бы то ни было, встретив этого человека в первый раз, я удивлялся: «К чему такая сильная физическая реакция, Ленни? Почему я отвергаю его до такой степени?» В ту же секунду я понял, что утешал свое Я. Меня воспитывали в вере, что духовны только бедняки. Вы знаете, что-то типа: «Кроткие наследуют землю». Но сейчас я неожиданно увидел, что я был фотографией, а этот человек — моим негативом. Все в природе является целым, и этот человек, как часть целого, предоставлял мне возможность принять «богатого, громкого, сильного» Ленни, которого я такдол- го отвергал и прятал.

К тому времени, как я добрался до него через всю комнату, вместо того, чтобы протянуть ему руку для рукопожатия, я раскинул руки для объятия.

«Вы — мой учитель. Вы — мой тиккун», — прошептал я ему в ухо, обнимая. Согласно мудрому еврейскому учению Каббале, когда мы исправляем часть нашей жизни, это исправление называется тиккун.

У него не было ни малейшего представления, о чем я говорил, но он все равно улыбнулся, потому что, я думаю, ему понравилось обниматься. С момента этого «урока» я позволил себе зарабатывать намного больше денег. Я обожаю это. Деньги очень духовны. Я открыто делюсь ими. Чем больше я имею и делюсь этим, тем ближе я чувствую себя к Богу.

В течение 1970-х я работал режиссером в театре. Однажды меня спросили, как я выбираю определенную пьесу для постановки. Я ответил, что, «если я выхожу из театра тем же человеком, которым в него входил, то для меня этой пьесе нет места в репертуаре». Пьеса должна оказывать на меня глубокое воздействие, должна каким-то образом изменить меня, и тогда у нее есть рискованный шанс повлиять на аудиторию.

После принятия решения о постановке моей первой пьесы я решил, что выбранный мной материал должен быть чем-то, что даст мне реальную возможность научиться настолько многому, насколько это возможно при первой попытке. Я хотел выбрать что-то, что станет для меня вызовом. Так что я выбрал «Наш городок» Торнтона Уайлдера. Несмотря на то, что эта пьеса играется сотни раз в год в бесчисленных любительских театрах Америки, это — отнюдь не легкое произведение. На самом деле, оно очень сложное. И не только для актеров, но для режиссера даже в большей степени. Позвольте объяснить.

Отсутствие двух ингредиентов, которые создают конфликт (а что за история без конфликта?), — вот что делает эту классическую пьесу такой тяжелой для постановки. В ней нет протагониста и антагониста. Я же говорил, я искал вызов. Первый акт называется «Рождение» и посвящен этому предмету. Второй акт называется «Свадьба» и включает именно это. Два главных персонажа, друзья детства Эмили и Джордж, решают пожениться во втором акте. И, как вы уже догадались, третий акт называется «Смерть».

В третьем акте Эмили умирает во время родов, и ее опускают в могилу. После шока от встречи со старыми умершими родственниками она отказывается принять свою смерть и заявляет, что хочет вернуться к жизни. Она должна! У нее дома малыш, и она только что приобрела новенький автомобиль. Ее желание вернуться назад и присоединиться к живым исполняется, но с одним условием. Ей нужно выбрать один день из ее прошлого и пережить его заново. Она не должна двигаться в будущее, так как у нее нет будущего.

Эмили соглашается на это условие. Она выбирает свой шестнадцатый день рождения. Эмили отправляется в этот день в прошлое, но как два разных персонажа. Один персонаж — шестнадцатилетняя девушка, празднующая день рождения, и второй — человек, который уже умер и наблюдает за событием со стороны, у которого нет возможности что-либо повторить или изменить в жизни. Она может только наблюдать.

Разве не было бы интересно иногда играть в эту воображаемую игру с самими собой и видеть себя с точки зрения двух персонажей: одного, переживающего происходящее здесь и сейчас, и другого, уже умершего и выбравшего этот день и этот час для того, чтобы вернуться и наблюдать со стороны? Тогда вещи могут предстать в другом свете. Жизнь тогда может быть даже комичной.

Время от времени я пользуюсь игрой Эмили из «Нашего городка»: становлюсь одновременно двумя персонажами. Один переживает жизнь в событиях определенного дня. Другой наблюдает в качестве некритичного зрителя. Например, однажды меня пригласили поучаствовать в популярной израильской телепередаче, идущей в прайм-тайм. Я с энтузиазмом согласился. Ожидая за кулисами, пока меня представят, я почувствовал, как по всему телу разливается глубокая боль. Что это было? Каждая клетка моего тела была в огне. Я отошел в сторону и посмотрел на себя, как это сделала Эмили. Одно из моих Я переживало, пока другое Я смотрело со стороны, умерев и выбрав этот день для проживания заново.

«О Боже, Ленни напуган», — заметила наблюдающая часть меня, умершая и вернувшаяся назад. Это хорошо, что наблюдатель сфокусировался на этом моменте, так как я никогда не мог признаться в страхе.

— Чего ты боишься? Какая самая страшная вещь может с тобой случиться в действительности? — задал вопрос наблюдатель.

— Я допущу ошибку, буду выглядеть глупо, все будут смеяться надо мной и перестанут меня уважать, — открылся я этому старому мудрому наблюдателю.

— Что ты собираешься делать с этим страхом? — спросил он. Тогда, посмотрев вверх, я обратился к Богу: — Господь, ты ответственен зато, что привел меня сюда. Если я допущу промах, промах будет полностью Твоим. С этого момента Ты берешь ситуацию в Свои руки. Так что решай, что Ты хочешь делать.

И Он/Она решил.

Я вышел на сцену спокойным как никогда, зная, что Бог взял все в Свои руки, завладел мной и не допуститfaux pas¹. И если Он/Она его допустит, какая разница? Это все равно делал не я. Бог делал это через меня. Ленни был персонажем, которого играл Господь.

Наверное, самый умный человек в мире — это тот, кого чаще всего цитируют. Когда бы я ни вспоминал этот опыт страха сцены, я вспоминаю и одну из моих любимых гемм Анонима: «Оптимист видит решение не в самом решении, а лишь в вере в силу любящего Господа».

Давайте на минуту вернемся к «Нашему городку». Эмили, умершая и, в соответствии со своим выбором, наблюдающая снова за своей жизнью в день своего шестнадцатилетия, раздражена невозможностью общаться с живыми и просит возвращения в могилу. Но, перед тем как ее желание о возвращении в последнее пристанище исполнится, она умоляет о получении последнего шанса попрощаться с миром перед тем, как она окончательно от него отделится.

Она останавливается перед входом в могилу и говорит с сожалением: «Прощай, прощай, белый свет! Прощай, Гро-

¹ Ложный шаг, оплошность (фр.).

и

верс-Корнерс... мама, папа... Прощай, тиканье часов... И мамины подсолнухи... И еда, и кофе, и вечно подгоревший бекон... И свежеотглаженные платья, и горячая ванна... и сон, и пробуждение. О земля, ты слишком прекрасна, чтобы кто-нибудь мог понять, какая ты! Есть такие люди, которые понимают, что такое жизнь, пока они живы? В каждый, каждый миг жизни?»^[17]

Ответ быстро приходит к ней — и к нам — от Помощника Режиссера.

«Может, святые или поэты что-нибудь понимают»^[18].

«Люди такие глупцы от того, что не живут в каждый, каждый миг жизни», — шепчет она горько, неудовлетворенная реакцией Помощника Режиссера, опускаясь в могилу.

Свет гаснет.

Подумайте об этом! Жить каждый, каждый момент, и жить каждый день как последний! Что бы нам хотелось делать в наш последний день на земле? Можем ли мы делать то, что требует от нас Эмили, относиться к жизни как к благословению и делать каждый день святым, вознося благодарности, каждый миг? Или мы будем жить наши жизни, как жила Эмили до того, как умерла?

Вуди Аллен сказал: «Я не боюсь смерти. Я просто не хочу быть там, когда это случится».

Моя мать говорила: «Живи каждый день, как будто он последний. Однажды ты окажешься прав». Я искренне пытаюсь следовать ее совету.

Однажды летом, когда я с женой отдыхал в Турции, она предложила вместе поехать на особенную экскурсию.

— Куда? — спросил я.

— В Памук-кале, — предложила она.

— Іде это? — поинтересовался я.

— О, это чудесное место. Двенадцать часов на автобусе туда и двенадцать — обратно, — невинно сообщила она.

— Мне это не интересно, — настаивал я убежденно.

— Почему нет?

— Потому что сегодня — мой последний день, и мне не хочется умереть в автобусе, — честно признался я.

— Іде же ты предпочтешь умереть сегодня, раз уж это твой последний день? — ехидно поинтересовалась она.

— Сидя у бассейна со стаканом холодного пива в руке, — многозначительно заявил я. — И если Ангел Смерти не похлопает меня по плечу, я собираюсь заказать еще стакан пива!

Кстати, я женат уже 35 лет. Все эти 35 лет я влюблен все в ту же женщину, и если моя жена узнает, кто это, она убьет и ее, и меня.

Узнать нашу духовную часть означает способность объяснить разницу между шумом (должен и не должен) в нашей голове и мудрым голосом глубоко внутри нас, нашим внутренним проводником.

5 ноября 1965 года я был холостяком, преподающим английский в старшей школе Эйлата (самая южная граница Израиля на Красном море). В этот судьбоносный день я услышал или почувствовал этот внутренний голос, говорящий мне, что моя жена ждет меня на пляже.

«Безумие», — сказал я себе.

Этот голос в моей голове смехотворен. Это, в лучшем случае, галлюцинация. Однако, несмотря на эти чувства относительно внутреннего голоса в моей голове или моего внутреннего чувства, я был вынужден слушать и слушать. И я пошел на пляж. В конце концов, что самое худшее могло со мной случиться? Немного солнца и комфорта от почти зимнего тепла?

Я сидел на берегу Красного моря, ожидая новых инструкций.

Я смотрел, как две шведские красавицы, смеясь, вышли из моря. Я спросил себя, может ли одна из них быть ею?

«Не увлекайся особенно этими двумя», — отозвался мудрый голос моего проводника (Бога?). «Твоя жена — коренная израильтянка». Это уже становилось абсурдом. Этот мудрый голос (Бог?) знает даже ее национальность?

Так что я заткнулся и ждал. Потом я услышал ее голос. Она объясняла путешественнику из Канады, на английском, как добраться до определенного кибуца на севере.

— Это она! — сказало Что-то.

Так что я подошел к ней, а остальное всем известно. Мы поженились через шесть недель, 21 декабря 1965.

Я пригласил на свадьбу свою мать, которая тогда жила в США. Моя мать, говорившая на идише, считала, что каждый еврей в мире знает идиш. Родители моей жены испанского происхождения. Когда мать заговорила с родителями моей жены на идише, они ответили ей на ла- дино, языке маранов, евреев, изгнанных из Испании в 1492 году. Моя мать, пораженная этим открытием, прошептала мне на ухо: «Почемуты не сказал, что женишься на шиксэ?» (женщине нееврейке).

Я обнаружил, что когда я связан с мудрым святым голосом внутри (Богом), а это всегда происходит, когда я вспоминаю, что всегда настроен на Святого Духа, я чувствую прилив благополучия и радости. Когда я забываю эту святую связь и начинаю слушать «должен» и «не должен» в моей голове (бессвязный шум, который говорит мне, что я должен или не должен делать, вместо того, что мне хочется или нужно делать), я чувствую слабость и иногда страдаю отболей в теле.

Чтобы почувствовать себя энергичным, все, что мне нужно сделать, — это сконцентрироваться на чувстве глубоко внутри и оставаться в контакте с тем, что моя следующая мысль или действие будут происходить из почтения перед святым голосом и руководством, которое я получаю в этот момент. Я искренне верю, что мы все имеем доступ к этому сильному Богу и благополучию внутри, как только решаем слушать, чувствовать и отличать святой голос от командующего шума внутри.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: