Прошлое и настоящее конституционных учреждений Глава I. Древнейшие формы правительства

1. Сущ­ность воп­ро­са. Воп­рос о ве­ро­ят­ном про­ис­хож­де­нии пра­ви­тель­ства есть воп­рос фак­та, ко­то­рый дол­жен быть раз­ре­шен не пос­ред­ст­вом ги­по­тез, а пу­тем ис­то­ри­чес­ко­го иссле­до­ва­ния.

Не­ко­то­рые сле­ды ис­то­рии пер­во­быт­ных об­ществ мы еще мо­жем найти. По­доб­но то­му, как ос­тан­ки пер­во­быт­ных жи­вот­ных сох­ра­ни­лись до на­ше­го вре­ме­ни в ви­де ока­ме­не­лос­тей, так ос­тан­ки пер­во­быт­ных уч­реж­де­ний сох­ра­ни­лись в пе­ре­жи­ва­ни­ях за­ко­нов и обы­ча­ев, в от­ло­же­ни­ях тра­ди­ций, в бы­те су­ществу­ющих ди­ких пле­мен, в кол­лек­ци­ях фак­тов и слу­хов, из лю­бо­пытства соб­ран­ных ка­ким-ни­будь древ­ним ис­то­ри­ком.

Фак­ты, от­но­ся­ще­еся к про­ис­хож­де­нию и древ­нейшей ис­то­рии пра­ви­тельства, име­ют, по крайней ме­ре, та­кое же зна­че­ние, как фак­ты, ка­са­юще­е­ся воз­ник­но­ве­ния и родства язы­ков, за­рож­де­ния и раз­ви­тия ис­кусств и на­ук. И как бы ни бы­ли скуд­ны све­де­ния, ко­то­рые мы мо­жем по­лу­чить от зна­комства с сос­тоя­ни­ем за­рож­да­юще­го­ся об­щества, тем не ме­нее они, все же, бо­лее цен­ны, чем те, ко­то­рые мож­но по­лу­чить от ап­ри­ор­ных рас­суж­де­ний, ос­но­ван­ных на зна­комстве с сов­ре­мен­ным че­ло­ве­ком, или от тех ги­по­тез, хо­тя бы и весьма уче­ных, ко­то­рые мо­гут быть пред­ло­же­ны как средство проб­ле­ма­ти­чес­ко­го восста­нов­ле­ния ис­то­рии.

2. Ра­сы, под­ле­жа­щие изу­че­нию: арийцы. Что­бы на­чер­тить путь раз­ви­тия пра­ви­тельства, бы­ло бы же­ла­тельно в це­лях на­ибо­лее ши­ро­ко­го срав­не­ния, вклю­чить в изу­че­ние древ­не­го об­щества не только арийские и се­ми­ти­чес­кие ра­сы, иг­рав­шие глав­ную роль в ис­то­рии ев­ро­пейско­го ми­ра, но так­же и не­ко­то­рые пер­во­быт­ные пле­ме­на, нап­ри­мер гот­тен­то­тов, иро­ке­зов, фин­нов и ту­рок, об уч­реж­де­ни­ях ко­то­рых нам кое‑что из­вестно. Та­кой всес­вет­ный об­зор был бы не­об­хо­дим для каж­до­го иссле­до­ва­те­ля, ко­то­рый пос­та­вил се­бе целью свес­ти все фор­мы пра­ви­тельства к их об­ще­му про­то­ти­пу. На прак­ти­ке же нет ни­ка­кой нуж­ды в та­ком сов­местном обоз­ре­нии пре­да­ний и не­ле­пых обы­ча­ев ди­ка­рей, что­бы соз­дать проч­ную ос­но­ву для изу­че­ния пра­ви­тельств, воз­ник­ших и дос­тиг­ших пол­но­го расцве­та в том по­ли­ти­чес­ком ми­ре, к ко­то­ро­му при­над­ле­жим мы. Что­бы изоб­ра­зить ход раз­ви­тия ев­ро­пейских и аме­ри­канских пра­ви­тельств, ус­та­но­вив­ших со­ци­альный строй тех сильных и бла­го­род­ных рас, ко­то­рые дос­тиг­ли на­ибольше­го прог­рес­са в ци­ви­ли­за­ции, важ­но знать глав­ным об­ра­зом, ес­ли не исклю­чи­тельно, по­ли­ти­чес­кую ис­то­рию гре­ков, рим­лян, гер­ман­цев и кельтов, а так­же по­ли­ти­чес­кий строй и идеи древ­них арийцев и се­ми­тов. Су­ществу­ющие пра­ви­тельства Ев­ро­пы и Аме­ри­ки представ­ля­ют со­бой гос­подству­ющий в нас­то­ящее вре­мя тип. По­это­му, зна­комство с дру­ги­ми ис­чез­нув­ши­ми или от­жив­ши­ми по­ли­ти­чес­ки­ми сис­те­ма­ми мо­жет иметь лишь кос­вен­ное зна­че­ние, – как средство по­ни­ма­ния жи­вых и действу­ющих в нас­тоя­щее вре­мя уч­реж­де­ний.

3. Се­ми­ты и ту­ран­цы. В са­мом де­ле, да­же уч­реж­де­ния се­ми­тов должны за­ни­мать в по­доб­ных иссле­до­ва­ни­ях лишь вто­рос­те­пен­ное мес­то. Большая часть сов­ре­мен­ных ев­ро­пейских форм пра­ви­тельства – арийско­го про­ис­хож­де­ния. Ис­то­рия уч­реж­де­ний се­ми­ти­чес­ких или ту­ранских на­ро­дов иг­ра­ет нез­на­чи­тельную роль по от­но­ше­нию к ис­то­рии ев­ро­пейских пра­ви­тельств: она лишь ана­ло­гич­на пос­лед­ней на ран­них сту­пе­нях сво­его раз­ви­тия. Арийцы, се­ми­ты и ту­ран­цы прош­ли, по‑ви­ди­мо­му, в из­вестный мо­мент че­рез сход­ные фор­мы со­ци­альной ор­га­ни­за­ции. Та­ким об­ра­зом, ис­то­рия каж­дой из этих рас, а так­же сох­ра­нив­ши­еся от кру­ше­ния ос­тат­ки со­ци­альных обы­ча­ев и уч­реж­де­ний бро­са­ют свет на ве­ро­ят­ные пер­вич­ные фор­мы и воз­мож­ные ста­дии раз­ви­тия по­ли­ти­чес­кой жиз­ни у ос­тальных рас. По­это­му ис­то­рия арийцев час­то мо­жет быть вы­яс­не­на пу­тем срав­не­ния ис­то­рий се­ми­тов и ту­ран­цев; но важ­но для нас все глав­ным об­ра­зом зна­комство с ис­то­рией арийцев.

4. Воз­ник­но­ве­ние пра­ви­тельства из родства. Зна­комство с глав­ны­ми ис­то­ри­чес­ки­ми на­ци­ями по­ка­зы­ва­ет, что со­ци­альная ор­га­ни­за­ция, а, сле­до­ва­тельно, и пра­ви­тельство, как внеш­няя фор­ма та­кой ор­га­ни­за­ции, ко­ре­нит­ся в ро­до­вом прин­ци­пе Ре­альное или фик­тив­ное кров­ное родство яв­ля­лось пер­во­на­чальной со­юз­ной связью и пер­во­на­чальной санкцией при­ну­ди­тельной влас­ти. Дру­ги­ми сло­ва­ми, семьи бы­ли пер­во­на­чальны­ми еди­ни­ца­ми со­ци­альной ор­га­ни­за­ции; при­чем вна­ча­ле они бы­ли, без сом­не­ния, чрез­вы­чайно разъеди­не­ны. Муж, же­на и их по­томство жи­ли обык­но­вен­но от­дель­но от дру­гих. И только пос­те­пен­но, под вли­яни­ем мно­гих пе­ре­мен в об­ра­зе жиз­ни и ок­ру­жа­ющей сре­де, се­мей­ная ор­га­ни­за­ция рас­ши­ри­лась, и семьи ста­ли жить об­щин­ною жизнью. Груп­па лю­дей, ко­то­рая счи­та­ла се­бя так или ина­че свя­зан­ной родством, и об­ра­зо­ва­ла пер­вое го­су­дарство.

Та­ким об­ра­зом, про­ис­хож­де­ние пра­ви­тельства тес­но свя­за­но с древ­ней ис­то­рией семьи. К со­жа­ле­нию, вы­во­ды, ко­то­рые де­ла­ют­ся из то­го, что нам из­вестно о за­чат­ках семьи, слу­жат в нас­то­ящее вре­мя по­во­дом ко мно­­гим раз­ног­ла­си­ям. Все эти раз­ног­ла­сия мож­но, в кон­це кон­цов, свес­ти к двум сле­ду­ющим про­ти­во­по­лож­ным точ­кам зре­ния.

1. Пат­ри­ар­хальная семья, к ко­то­рой вос­хо­дит древ­нейшая ис­то­рия ве­ли­ких рас и ко­то­рой эта ис­то­рия, по‑ви­ди­мо­му, на­чи­на­ет­ся, бы­ла пер­во­на­чальной фор­мой семьи, пер­во­быт­ной, по­ис­ти­не ар­ха­ичес­кой семьей.

Пат­ри­ар­хальной семьей на­зы­ва­ет­ся та­кая, нис­хо­дя­щие чле­ны ко­то­рой про­ис­хо­дят по пря­мой мужской ли­нии, от од­но­го об­ще­го мужско­го пред­ка, и в ко­то­рой власть при­над­ле­жит стар­ше­му из жи­вых, вос­хо­дя­щих по мужской ли­нии.

2. Пат­ри­ар­хальная семья, на­лич­ность ко­то­рой конста­ти­ру­ет­ся на той или дру­гой сту­пе­ни раз­ви­тия поч­ти всех сов­ре­мен­ных ци­ви­ли­зо­ван­ных рас, есть не пер­вич­ная фор­ма семьи, а раз­ви­тая и срав­ни­тельно позднейшая фор­ма, про­шед­шая че­рез раз­лич­ные ста­дии и ви­ды по­ли­андрии (мно­го­му­жества) и по­ли­га­мии (мно­го­женства), на­чи­ная с воз­мож­но­го пер­во­на­чально сме­ше­ния по­лов и край­ней бес­по­ря­доч­нос­ти по­ло­вых свя­зей, и вы­те­ка­юще­го от­сю­да от­сутствия по­ряд­ка в кров­но­родствен­ных от­но­ше­ни­ях и во властво­ва­нии над по­томством.

Го­во­ря крат­ко, с од­ной сто­ро­ны ут­вержда­ет­ся, что пат­ри­ар­хальная семья бы­ла пер­во­быт­ной семьей, а с дру­гой, что это бы­ла не пер­во­на­чальная, а про­из­вод­ная фор­ма семьи, ко­то­рой пред­шество­ва­ла дру­гая, ме­нее раз­ви­тая ор­га­ни­за­ция.

6. До­ка­за­тельства. Здесь не мес­то при­во­дить раз­но­об­раз­ные до­ка­за­тельства, от­но­ся­щи­еся к это­му чрез­вы­чайно тем­но­му и слож­но­му воп­ро­су. Дос­та­точ­но ска­зать, что у мно­гих пер­во­быт­ных на­ро­дов весьма час­ты слу­чаи оп­ре­де­ле­ния родства исклю­чи­тельно по ма­те­ри, как бы вследствие сом­не­ния в от­цов­стве. Встре­ча­ют­ся так­же слу­чаи оп­ре­де­ле­ния родства меж­ду чле­на­ми пле­ме­ни не по про­ис­хож­де­нию от действи­тельно­го или во­об­ра­жа­емо­го об­ще­го мужско­го пред­ка, а пу­тем фик­ции про­ис­хож­де­ния от ка­кой-ли­бо пти­цы или жи­вот­но­го, по ко­то­рым пле­мя по­лу­ча­ет свое наз­ва­ние, как бы за не­име­ни­ем луч­ших средств ус­та­нов­ле­ния родства. На­хо­дят так­же мно­го­чис­лен­ные при­ме­ры бра­ков меж­ду братьями и сестра­ми, а так­же меж­ду груп­пою муж­чин и груп­пою жен­щин, или груп­пою муж­чин и од­ною только жен­щи­ной. Кро­ме то­го, у не­ко­то­рых пле­мен, у ко­то­рых в нас­то­ящее вре­мя по­ли­га­мия или да­же мо­но­га­мия су­ществу­ет вмес­те с пат­­ри­ар­хальным стро­ем, по‑ви­ди­мо­му, воз­мож­но с не­сом­нен­ностью ус­та­но­вить эво­лю­цию наз­ван­ных бо­лее культур­ных форм се­мейной ор­га­ни­за­ции из пред­шеству­ющей прак­ти­ки сво­бод­ных бра­ков или да­же бес­по­ря­доч­ных по­ло­вых от­но­ше­ний.

Од­на­ко на­ро­ды, у ко­то­рых наб­лю­да­ет­ся по­доб­ная бес­по­ря­доч­ность по­ло­вых от­но­ше­ний не при­над­ле­жит к чис­лу воз­ник­ших в Ев­ро­пе. У боль­шин­ства ев­ро­пейских на­ро­дов неп­ре­рыв­ная тра­ди­ция яс­но ука­зы­ва­ет на су­щество­ва­ние пат­ри­ар­хальной влас­ти и ор­га­ни­за­ции. Римское пра­во, ис­точ­ник сов­ре­мен­ных пра­во­вых идей и от­но­ше­ний но­сит на се­бе не­сом­нен­ную пе­чать про­ис­хож­де­ния от той эпо­хи, ког­да отец уп­рав­лял семьей, как царь и вер­хов­ный жрец. Гре­чес­кие уч­реж­де­ния поч­ти еди­ног­лас­но сви­де­тель­ству­ют о том же. Ни­ка­кая ве­ра не вко­ре­ни­лась так глу­бо­ко в пре­да­ние ве­ли­ких на­ро­дов, соз­дав­ших сов­ре­мен­ную ис­то­рию, как ве­ра в об­щее про­ис­хож­де­ние пря­мым пу­тем по мужской ли­нии от об­ще­го мужско­го пред­ка – че­ло­ве­ка или бо­га; и нич­то не об­на­ру­жи­ва­ет­ся так час­то и от­чет­ли­во, как внед­рив­ша­яся в са­мое сердце их го­су­дарствен­но­го бы­та чер­ты пат­ри­ар­хальной ор­га­ни­за­ции семьи это­го про­то­ти­па их по­ли­ти­чес­ко­го строя.

7. Ве­ро­ят­ный вы­вод. Кро­ме то­го, сви­де­тельства о су­щество­ва­нии бес­по­ря­доч­ных брач­ных от­но­ше­ний ни в ка­ком слу­чае не да­ют пра­ва зак­лю­чать, что сме­ше­ние по­лов яв­ля­ет­ся у вся­ко­го на­ро­да пер­вой или пос­то­ян­ной сту­пенью со­ци­ально­го раз­ви­тия.

Сме­ше­ние по­лов от­но­сит­ся не к пер­во­быт­ным эпо­хам и не к нор­маль­ным яв­ле­ни­ям со­ци­альной жиз­ни, а ско­рее к исклю­чи­тельным мо­мен­там де­мо­ра­ли­за­ции или развра­та; ско­рее ко вре­ме­ни упад­ка, чем ко вре­ме­ни воз­ник­но­ве­ния ра­сы. По­ли­андрия по­яв­ля­лась там, где жен­щин бы­ло мень­ше, чем муж­чин и все­г­да прек­ра­ща­лась, как только чис­лен­ное от­но­ше­ние меж­ду по­ла­ми ста­но­ви­лось нор­мальным. Ра­но или поздно, сильный мо­но­га­ми­чес­кий инстинкт, при­су­щий че­ло­ве­ку на­рав­не со все­ми выс­ши­ми по­ро­да­ми жи­вот­ных, стре­мил­ся унич­то­жить бес­по­ря­доч­ные и мно­го­чис­лен­ные по­ло­вые свя­зи и по­ло­жить в ос­но­ву се­мейно­го строя мо­но­га­ми­чес­кие бра­ки.

Во вся­ком слу­чае, на­ро­ды, зав­ла­дев­шие Ев­ро­пой, за­ня­ли свое ру­ко­во­дя­щее и пре­иму­ществен­ное по­ло­же­ние при гос­подстве у них пат­ри­ар­халь­но­го строя се­мейной жиз­ни. Мно­го­же­нец или од­но­же­нец отец счи­тал­ся у них гла­вою и гос­по­ди­ном, и семья, со своею оп­ре­де­лен­ной властью и зам­­кну­той ор­га­ни­за­цией, в те­че­ние ве­ков слу­жи­ла про­то­ти­пом и об­раз­цом для го­су­дарства.

8. От пат­ри­ар­хальной семьи до го­су­дарства. У арийских на­ро­дов отец уп­рав­лял пер­во­на­чально семьей как царь и жрец. По­ка отец был жив, сы­новья не приз­на­ва­лись со­вер­шен­но­лет­ни­ми. Они мог­ли же­ниться и иметь де­тей, но, при жиз­ни от­ца, они со­вер­шен­но не об­ла­да­ли ни­ка­кой осо­бой и не­за­ви­си­мой вла­стью, ес­ли отец сам не пре­дос­тав­лял им та­ко­вой. Все, чем они об­ла­да­ли, их жизнь и жизнь за­ви­ся­щих от них – бы­ло в пол­ном рас­по­ря­же­нии от­ца, аб­со­лют­но­го влас­те­ли­на.

С те­че­ни­ем вре­ме­ни та­кая груп­па ес­тествен­но рас­ши­ря­ет­ся в дом, или род (gens), над ко­то­рым властву­ет так­же один гла­ва. Су­ществу­ют об­щие ре­ли­ги­оз­ные об­ря­ды и це­ре­мо­нии, на ко­то­рые род смот­рит, как на сим­вол сво­его объеди­не­ния из от­дельных се­мей; и гла­ва до­ма, в си­лу сво­его по­ло­же­ния, отправ­ля­ет мно­гие выс­шие предста­ви­тельные и, без сом­не­ния, не­ко­то­рые функции властво­ва­ния. За­тем, ког­да со­ци­альный строй рас­ши­ря­ет­ся, ро­ды в свою оче­редь, пог­ло­ща­ют­ся. Пер­вой, яс­но вы­ра­жен­ной по­ли­ти­чес­кой еди­ни­цей бы­ло, без сом­не­ния, пле­мя; оно ши­ре, чем род, и стре­мит­ся под­чи­нить се­бе пос­лед­ний; и хо­тя родство еще должно бы­ло иг­рать здесь роль свя­зи, но эта связь соз­на­ва­лась очень не­яс­но, – и се­мейные пра­ва все бо­лее и бо­лее должны бы­ли отсту­пать пе­ред ус­та­нов­ле­ни­ем об­ще­го строя, в ко­то­ром дом яв­ля­ет­ся лишь со­во­куп­ностью чле­нов, объеди­нен­ных меж­ду со­бой, и кор­по­ра­цией для отправ­ле­ния культа.

На­ко­нец, из со­еди­не­ния пле­мен об­ра­зо­ва­лось го­су­дарство. Во вре­мя ко­че­вой жиз­ни бы­ло дос­та­точ­но пле­мен­ной ор­га­ни­за­ции, а дру­го­го, бо­лее проч­но­го, оп­ре­де­лен­но­го и действи­тельно­го строя, еще не вы­ра­бо­та­лось. Но, ког­да бро­дя­чий об­раз жиз­ни прек­ра­тил­ся, осед­лая жизнь выд­ви­ну­ла пот­реб­ность в но­вой ор­га­ни­за­ции: не­об­хо­ди­мо должна бы­ла воз­ник­нуть бо­лее ши­ро­кая власть. Тог­да про­изош­ло од­но важ­ное яв­ле­ние. Го­су­дар­ство ли­ши­ло род и пле­мя их по­ли­ти­чес­ких функций и ста­ло опи­раться не на эти еди­ни­цы, а на семью, эту пер­вич­ную фор­му со­ци­альной струк­ту­ры. С этих пор пле­мя и род выс­ту­па­ют лишь в ка­честве ре­ли­ги­оз­ных кор­по­ра­ций или как еди­ни­цы, пред­наз­на­чен­ные для предста­ви­тельства в го­су­дар­ствен­ной де­ятельнос­ти.

В нас­то­ящее вре­мя нет ни­ка­кой воз­мож­нос­ти по­нять древ­нюю ис­то­рию уч­реж­де­ний, ес­ли не ос­во­бо­диться от мно­гих представ­ле­ний, в выс­шей сте­пе­ни ес­тествен­ных и, по‑ви­ди­мо­му, весьма не­об­хо­ди­мых. Ве­ка, от­да­ля­ющие нас от пер­во­быт­но­го сос­то­яния об­щества, в то же вре­мя от­де­ля­ют нас всею про­дол­жи­тельностью ис­то­рии че­ло­ве­чес­кой мыс­ли, их идей, сре­ди ко­то­рых ро­ди­лись от­цы рас, и только один по­лет во­об­ра­же­ния мо­жет пе­ре­нес­ти сов­ре­мен­но­го иссле­до­ва­те­ля в сфе­ру тех представ­ле­ний о со­ци­альных от­но­ше­ни­ях и влас­ти, при ко­то­рых воз­ни­ка­ли пра­ви­тельства.

10. Го­су­дарство и тер­ри­то­рия. Как мо­жет сов­ре­мен­ный ум от­чет­ли­во предста­вить се­бе ко­че­вую по­ли­ти­чес­кую ор­га­ни­за­цию, го­су­дарство без тер­ри­то­ри­альных гра­ниц или без пот­реб­нос­ти в пос­лед­них, сос­то­ящее из лиц, но без оп­ре­де­лен­но­го или пос­то­ян­но­го мес­та жи­тельства? И, тем не ме­нее, та­ко­во имен­но бы­ло пер­во­быт­ное пле­мен­ное го­су­дарство – груп­па но­ма­дов^[2], про­во­дя­щая вре­мя за охо­той, рыб­ной лов­лей или пастьбой ско­та по бе­ре­гам рек, на скло­нах гор, око­ло озер, но ни в ко­ем слу­чае не счи­та­ющая се­бя и не счи­та­емая со­се­дя­ми окон­ча­тельно свя­зан­ной с оп­ре­де­лен­ной тер­ри­то­рией. Ис­то­ри­ки при­во­дят мно­го­чис­лен­ные при­ме­ры по­доб­ных фак­тов, ко­то­рые име­ют мес­то в ис­то­рии Ев­ро­пы поз­же V в. н. э. Фран­ки бы­ли пог­ло­ще­ны Римской им­пе­рией имен­но по­то­му, что им бы­ла со­вер­шен­но чуж­да идея свя­зи с ка­кой-ли­бо оп­ре­де­лен­ной стра­ной фран­ков. Они не ос­та­ви­ли за со­бой ни­ка­кой Фран­ции у ис­то­ков Рейна; и их ко­ро­ли по­ки­да­ли эти мес­та преж­не­го жи­тельства сво­его на­ро­да не как ко­ро­ли Фран­ции, а как ко­ро­ли фран­ков. Они бы­ли ко­ро­ля­ми фран­ков, ког­да тер­ри­то­рия, на­зы­ва­емая те­перь Гер­ма­нией, а так­же и та, ко­то­рая ны­не зо­вет­ся Фран­цией, бы­ли во влас­ти этой мо­гу­чей ра­сы; они сде­ла­лись ко­ро­ля­ми только тог­да, ког­да, нес­колько ве­ков спус­тя, ста­ли вес­ти неп­ри­выч­ную осед­лую жизнь. Под вли­яни­ем про­цес­са фе­ода­ли­за­ции вер­хов­ная власть по­лу­чи­ла, на­ко­нец, оп­ре­де­лен­ное мес­то и наз­ва­ние.

То же са­мое сле­ду­ет и ска­зать и об ос­тальных гер­манских на­ро­дах. У всех у них влас­те­ли­ны счи­та­лись гла­ва­ми на­ро­да, а не гла­ва­ми зем­ли. Ко­ро­ли англи­чан су­щество­ва­ли в те­че­ние мно­гих лет, да­же в те­че­ние нес­кольких сто­ле­тий пос­ле 449 г., по­ка по­яви­лись ко­ро­ли Англии. Пер­вым, кто офи­ци­ально при­нял этот ти­тул, был ко­роль Иоанн. Прав­да, со­ци­аль­ная ор­га­ни­за­ция с са­мо­го на­ча­ла пов­сю­ду стре­ми­лась все тес­нее свя­зать се­бя с зем­лей, ко­то­рая дос­тав­ля­ла им про­пи­та­ние. Так что, ког­да ко­че­вая жизнь прек­ра­ти­лась, и пос­то­ян­ное за­ня­тие зем­ле­де­ли­ем при­ве­ло лю­дей к осед­ло­му су­щество­ва­нию на той зем­ле, ко­то­рую они об­ра­ба­ты­ва­ли, – по­ли­ти­чес­кая жизнь, по­доб­но всем дру­гим про­яв­ле­ни­ям об­щин­ной де­ятельнос­ти, ста­ла все тес­нее со­еди­няться с той тер­ри­то­рией, на ко­то­рой об­щи­на жи­ла. Но по­ня­тие о та­кой свя­зи меж­ду властью и тер­ри­то­рией вы­ра­бо­та­лось пос­те­пен­но, а не ро­ди­лось вмес­те с по­ня­ти­ем о пра­ви­тельстве.

Сов­ре­мен­ное оп­ре­де­ле­ние го­су­дарства всег­да ог­ра­ни­чи­ва­ют вер­хов­ную власть ка­кой-ли­бо оп­ре­де­лен­ной тер­ри­то­рией. «Го­су­дарство», гла­сит обыч­ное сов­ре­мен­ное оп­ре­де­ле­ние, «есть на­род, юри­ди­чес­ки ор­га­ни­зо­ван­ный на оп­ре­де­лен­ной тер­ри­то­рии». Но пер­вые уч­ре­ди­те­ли пра­ви­тельства не по­ня­ли бы по­доб­но­го оп­ре­де­ле­ния. Они не по­ня­ли бы, по­че­му им нельзя пе­ред­ви­гать весь свой на­род со всем его иму­ществом и ору­жи­ем в дру­гие стра­ны или по­че­му нельзя зап­ре­тить ко­че­вать с мес­та на мес­то, пос­то­ян­но пе­ред­ви­гая па­лат­ки и иму­щество, нис­колько не на­ру­шая, в то же вре­мя, ни це­лостнос­ти ор­га­ни­за­ции, ни уп­рав­ле­ния сво­им за­рож­да­ющим­ся го­су­дарством. В то вре­мя каж­дая ор­га­ни­зо­ван­ная груп­па лю­дей име­ла, для приз­на­ния се­бя еди­ной, иные средства, чем прос­тое со­седство с дру­ги­ми груп­па­ми; иные средства раз­ли­чать се­бя от дру­гих по­доб­ных ей групп, чем рассто­яние или пре­пятствия гор и рек. Пер­во­быт­ные го­су­дарства бы­ли свя­за­ны бо­лее проч­ны­ми свя­зя­ми, чем ге­ог­ра­фи­чес­кие, бо­лее ре­альны­ми, чем свя­зи прос­то­го со­седства. Они бы­ли свя­за­ны действи­тельным или пред­по­ла­га­емым родством. Они жи­ли кор­по­ра­тив­ною жизнью и смот­ре­ли на эту жизнь как на ре­зультат кров­ных свя­зей, ко­то­рые об­на­ру­жи­ва­ют­ся ежед­нев­но во всех их вза­им­ных от­но­ше­ни­ях. Они жи­ли сов­местно в си­лу этих от­но­ше­ний, а не по­то­му всту­па­ли в от­но­ше­ния друг с дру­гом, что жи­ли сов­местно…

13. До­го­вор с го­су­дарством. Ед­ва ли ме­нее, чем идея о тер­ри­то­рии, как ус­ло­вие бы­тия го­су­дарства, при­су­ща сов­ре­мен­но­му мыш­ле­нию идея о до­го­во­ре, оп­ре­де­ля­ющем от­но­ше­ния меж­ду ин­ди­ви­да­ми. И, од­на­ко, мы должны со­вер­шен­но от­ка­заться от этой идеи, ес­ли хо­тим по­нять пер­во­быт­ное об­щество. В этом об­ществе рож­де­ние на всю жизнь оп­ре­де­ля­ло сос­то­яние че­ло­ве­ка и его участь, как это и те­перь еще наб­лю­да­ет­ся у на­ро­дов, сох­ра­нив­ших древ­ние представ­ле­ния о со­ци­альном строе. Это из­вестно под име­нем за­ко­на sta­tus'a. От­но­ше­ния, в ко­то­рые ста­но­вит­ся один че­ло­век к дру­го­му, не яв­ля­ют­ся про­дук­том вы­бо­ра или доб­ро­вольно­го сог­ла­ше­ния. Тот, кто ро­дил­ся ра­бом, пусть ра­бом и ос­та­ет­ся, ре­мес­лен­ник – ре­мес­лен­ни­ком, жрец – жре­цом; та­ков за­кон sta­tus'а …Ни­ка­кие исклю­чи­тельные ка­чества не мо­гут воз­вы­сить че­ло­ве­ка над его родствен­ни­ка­ми; спо­соб­нос­ти каж­до­го должны про­яв­ляться лишь в сфе­ре, обус­лов­лен­ной рож­де­ни­ем. Ник­то не мо­жет пор­вать с «кас­той» без то­го, что­бы не ли­шиться при этом ува­же­ния и пок­ро­ви­тельства за­ко­на. Ес­ли об­ра­титься к на­име­нее раз­ви­то­му об­ществу, то ни один сын, как бы он ни был ода­рен, не мог ле­гально из­ба­виться от влас­ти сво­его от­ца, как бы пос­лед­ний не был жес­ток и нес­по­со­бен; не мог всту­пить в ка­кую-ли­бо связь, ко­то­рая, в кон­це кон­цов, мог­ла бы выр­вать его из семьи и ос­во­бо­дить от тех обя­зан­нос­тей, с ко­то­ры­ми он ро­дил­ся. Здесь нет и мыс­ли о ка­ком-ли­бо до­го­во­ре. Жиз­нен­ный путь каж­до­го че­ло­ве­ка оп­ре­де­лен еще до его рож­де­ния. Его кровь обус­лов­ли­ва­ет его жизнь. Пор­вать при по­доб­ной сис­те­ме с сос­то­яни­ем, ко­то­рое ему да­ло его рож­де­ние, зна­чи­ло на­ру­шить не только об­ще­ствен­ный, но и ре­ли­ги­оз­ный долг и нав­лечь на се­бя прок­ля­тия лю­дей и бо­гов. Пер­во­быт­ное об­щество по­ко­илось не на до­го­во­ре, а на ста­ту­се. Ста­тус дол­жен был уже в дос­та­точ­ной сте­пе­ни раз­ру­шиться вследствие соз­на­тельной или бес­соз­на­тельной ре­во­лю­ции, преж­де чем мог­ла воз­ник­нуть са­ма идея до­го­во­ра, и только, ког­да эта идея воз­ник­ла, из­ме­не­ния и раз­­но­об­ра­зие со­ци­альных от­но­ше­ний ста­ли воз­мож­ны. Из­ме­не­ния су­щество­вав­ше­го со­ци­ально­го строя бы­ло пос­лед­ней вещью, о ко­то­рой пер­во­быт­ное об­щество, и те ра­сы, ко­то­рые до­пус­ти­ли за­кон ста­ту­са ут­вер­диться в их жиз­ни, и те­перь на­хо­дят­ся на той же сту­пе­ни раз­ви­тия, как ты­ся­чу лет на­зад.

14. Те­ория про­ис­хож­де­ния го­су­дарства: до­го­вор­ная те­ория. Этот взгляд на пер­во­быт­ное об­щество да­ет нам воз­мож­ность су­дить о не­ко­то­рых, преж­де поч­ти об­щеп­ри­ня­тых, те­ори­ях про­ис­хож­де­ния пра­ви­тель­ства. На­ибо­лее зна­ме­ни­той и для на­ших те­пе­реш­них це­лей на­ибо­лее важ­ной из этих те­орий яв­ля­ет­ся те­ория, при­пи­сы­ва­ющая воз­ник­но­ве­ние пра­ви­тельства «об­ществен­но­му до­го­во­ру» меж­ду пер­во­быт­ны­ми людьми. Эти те­ории всег­да на­чи­на­ют­ся с пред­ло­же­ния, что по­ми­мо и над че­ло­ве­чес­ки­ми за­ко­на­ми су­ществу­ет «ес­тествен­ный за­кон». По мне­нию Гоббса, этот за­кон зак­лю­ча­ет в се­бе «пра­во­су­дие», «спра­вед­ли­вость», «скром­ность», «ми­ло­сер­дие», – «во­об­ще прин­цип: де­лай дру­го­му то, что же­ла­ешь, что­бы де­ла­ли те­бе». Все глав­ные тол­ко­ва­те­ли ес­тествен­но­го за­ко­на смот­ре­ли на не­го, как на абстрактный тип, с ко­то­рым дол­жен со­об­ра­зо­ваться че­ло­ве­чес­кий за­кон. При гос­подстве та­ко­го ес­тествен­но­го за­ко­на и ро­ди­лись пер­во­быт­ные лю­ди. Он дол­жен был свя­зы­вать их лич­ную со­весть, но эта со­весть бы­ла об­ре­ме­не­на гор­достью, чес­то­лю­би­ем, же­ла­ни­ями и страс­тя­ми, дос­та­точ­но сильны­ми, что­бы от­ме­нить ес­тествен­ный за­кон. Кро­ме то­го, этот за­кон не свя­зы­вал лю­дей друг с дру­гом, а лишь ин­ди­ви­ду­ально. Ес­ли бы лю­ди по­ви­но­ва­лись ве­ле­ни­ям это­го за­ко­на, то они мог­ли бы снос­но жить друг с дру­гом, но они им не по­ви­но­ва­лись; да ес­ли бы да­же и по­ви­но­ва­лись, то ес­тествен­ный за­кон не был бы в сос­то­янии соз­дать проч­но­го граж­данско­го пра­ви­тельства, так как он не да­вал санкции в ру­ки влас­ти и не де­лал од­ной час­ти лю­дей судьями над обя­зан­нос­тя­ми и по­ве­де­ни­ем ос­тальных, пре­дос­тав­ляя каж­до­му ру­ко­водство­ваться в своей де­ятельнос­ти собствен­ною властью. Го­во­ря сло­ва­ми «рас­су­ди­тельно­го Гу­ке­ра», ес­тествен­ные за­ко­ны должны обя­зы­вать лю­дей, бе­зус­лов­но, как та­ко­вых, хо­тя бы они ни­ког­да не ус­та­нов­ля­ли меж­ду со­бой ни­ка­ко­го пос­то­ян­но­го об­ще­ния, ни­ка­ко­го тор­жествен­но­го сог­ла­ше­ния по по­во­ду то­го, что нам должно де­лать и че­го не должно; но так как мы сво­ими собствен­ны­ми си­ла­ми не мо­жем ус­та­но­вить жиз­ни, со­от­ветству­ющей на­шей при­ро­де, – жиз­ни, со­об­раз­ной с че­ло­ве­чес­ким дос­то­инством, то, что­бы вос­пол­нить не­дос­тат­ки и не­со­вер­шенство на­ше­го изо­ли­ро­ван­но­го и уеди­нен­но­го су­щество­ва­ния, мы ес­тествен­но при­хо­дим к не­об­хо­ди­мос­ти ис­кать об­ще­ния и друж­бы с дру­ги­ми. Та­ко­ва бы­ла при­чи­на, пер­во­на­чально по­бу­див­шая лю­дей со­еди­няться друг с дру­гом в по­ли­ти­чес­кие со­юзы. Дру­ги­ми сло­ва­ми, мя­теж­ная, не­со­ци­альная часть че­ло­ве­чес­ко­го ха­рак­те­ра пер­во­на­чально слиш­ком пе­ре­ве­ши­ва­ла ес­тествен­ный за­кон и ес­тествен­ное сос­то­яние, в ко­то­ром гос­подство­вал этот за­кон, и только этот за­кон, под вли­яни­ем эго­ис­ти­чес­ких страс­тей, на де­ле пе­ре­шел в сос­то­яние войны и сде­лал­ся, по­это­му, не­вы­но­си­мым. Та­кое сос­то­яние мог­ло при­вес­ти лишь к единствен­но­му ре­зульта­ту, – за исклю­че­ни­ем вза­им­но­го истреб­ле­ния, имен­но к об­ще­му сог­ла­ше­нию пос­редством «вза­им­но­го уго­во­ра лю­дей всту­пить в од­но об­щество и об­ра­зо­вать еди­ное по­ли­ти­чес­кое те­ло». Это сог­ла­ше­ние пред­по­ла­га­ет под­чи­не­ние ка­кой-ли­бо об­щей влас­ти, ко­то­рая должна раз­би­рать спо­ры лю­дей; от­каз со сто­ро­ны каж­до­го че­ло­ве­ка от всех прав, враж­деб­ных пра­вам дру­гих; вза­имо­по­мощь и сот­руд­ни­чество. Локк с уве­рен­ностью ут­вержда­ет, что «все лю­ди по при­ро­де на­хо­дят­ся в этом (т. е. ес­те­ствен­ном) сос­то­янии и ос­та­ют­ся в нем до тех пор, по­ка, по вза­им­но­му сог­ла­сию, не ста­но­вят­ся чле­на­ми по­ли­ти­чес­ко­го об­щества». Го­су­дарствен­ный строй воз­ник, та­ким об­ра­зом, исклю­чи­тельно вследствие сво­бод­но­го ре­ше­ния, нес­мот­ря на пол­ную воз­мож­ность лю­дям ос­та­ваться в ес­тествен­ном сос­то­янии.

15. Пре­да­ния о пер­во­на­чальном за­ко­но­да­те­ле. Древ­нее пре­да­ние смот­рит ина­че на про­ис­хож­де­ние за­ко­нов и уч­реж­де­ний. Мысль поч­ти всех на­ро­дов древ­нос­ти об­ра­ща­ет­ся на­зад, к не­ко­то­ро­му единствен­но­му за­ко­но­да­те­лю, в ру­ках ко­то­ро­го их го­су­дарствен­ное устройство по­лу­чи­ло свою на­ибо­лее су­ществен­ную и ха­рак­тер­ную фор­му, ес­ли не свое на­ча­ло. На за­ре ис­то­рии мож­но ука­зать Мо­исея не у од­них только ев­ре­ев. Та­ко­вы бы­ли: Мэ­ну – на вос­то­ке, Ми­нос – у кри­тян, Со­лон – у афи­нян, Ли­кург – у спар­тан­цев, Ну­ма – у рим­лян, Аль­­фред – у англи­чан. Прав­да, эти име­на ни в ка­ких слу­ча­ях не при­во­дят нас к на­ча­лу пра­ви­тельств; но они все же всег­да при­во­дят нас к за­рож­де­нию на­ци­ональной сис­те­мы и ука­зы­ва­ют на вы­да­юще­еся зна­че­ние от­дельных го­су­дарствен­ных лю­дей, как твор­чес­кую си­лу в соз­да­нии по­ли­ти­чес­ких ком­би­на­ций. Они вно­сят представ­ле­ния о соз­­на­тельной де­ятельнос­ти в ис­то­рию уч­реж­де­ний. Они зас­тав­ля­ют смо­т­реть на по­ли­ти­чес­кие сис­те­мы как на ре­зультат твор­чества, а не на ре­зультат пос­те­пен­но­го раз­ви­тия.

16. Те­ория бо­жествен­но­го про­ис­хож­де­ния го­су­дарства. С эти­ми древ­ни­ми представ­ле­ни­ями о за­ко­но­да­те­ле, пре­вос­хо­дя­щим ос­тальных лю­дей муд­ростью и ав­то­ри­те­том, на­де­лен­ном властью и, быть мо­жет, действу­ющем по бо­жествен­но­му вдох­но­ве­нию, во мно­гих от­но­ше­ни­ях име­ет сходство та но­вейшая те­ория, ко­то­рая при­пи­сы­ва­ет ус­та­нов­ле­ние че­ло­ве­чес­ко­го пра­ви­тельства са­мо­му Бо­гу и счи­тать пра­ви­тельство упол­но­мо­чен­ным Твор­ца. Эта те­ория име­ет две фор­мы: оп­ре­де­лен­ную, ког­да пра­ви­те­ли лю­дей рассмат­ри­ва­ют­ся как на­местни­ки Бо­га, и не­оп­ре­де­лен­ную, ког­да пра­ви­тельство счи­та­ет­ся дан­ным че­ло­ве­ку тем или дру­гим спо­со­бом как его ин­тег­ральная часть при его тво­ре­нии.

17. Те­ория и фак­ты. Сов­ре­мен­ные изыс­ка­ния в об­лас­ти древ­ней ис­то­рии че­ло­ве­чес­ко­го ро­да сде­ла­ли воз­мож­ным восста­но­вить в глав­ных чер­тах мно­го из взгля­дов и прак­ти­ки пер­во­быт­ных на­ро­дов и ус­та­но­ви­ли та­кие фак­ты, ко­то­рые де­ла­ют не­воз­мож­ным для нас при­ня­тие ка­кой-ли­бо из вы­шеп­ри­ве­ден­ных те­орий. Не­дос­тат­ки те­ории об­ществен­но­го до­го­во­ра слиш­ком яс­ны, что­бы на них нуж­но бы­ло ос­та­нав­ли­ваться под­роб­но. Эта те­ория прос­то не име­ет ни­ка­ко­го ис­то­ри­чес­ко­го ос­но­ва­ния. Семья бы­ла пер­во­на­чальным, а ста­тус проч­ным ба­зи­сом пер­во­быт­но­го об­щества. Ин­ди­ви­ду­ум был нич­то; об­щество, семья, пле­мя – все. Пра­ви­тельство воз­ник­ло, так ска­зать до ин­ди­ви­ду­ума и бы­ло сов­ре­мен­но пер­вым че­ло­ве­чес­ким инстинктом. Тут не бы­ло ни­ка­ко­го мес­та до­го­во­ру; меж­ду тем, упо­мя­ну­тая те­ория счи­та­ет до­го­вор пер­вич­ным фак­том со­ци­альной жиз­ни. До­го­вор, о ко­то­ром она го­во­рит, мог бы су­щество­вать не ина­че, как, опи­ра­ясь на то ува­же­ние к за­ко­ну, ко­то­рое яв­ля­ет­ся сов­ре­мен­ным прин­ци­пом де­ятельнос­ти. Но вре­мя, ког­да воз­ник­ло пра­ви­тельство, со­вер­шен­но не зна­ло за­ко­на в том смыс­ле, как по­ни­ма­ем это мы. Единствен­ной связью бы­ло родство, об­щая кровь об­щи­ны, единствен­ной ин­ди­ви­ду­альностью бы­ла ин­ди­ви­ду­альность об­щи­ны как це­ло­го. От­дельный че­ло­век ис­че­зал в об­ществе. Без родства не бы­ло ни­ка­ких обя­зан­нос­тей и ни­ка­ких со­юз­ных свя­зей. От­дельные груп­пы до­рос­ли до го­су­дарства не пу­тем сли­яния прав, а пу­тем рас­ши­ре­ния родства, не пу­тем до­го­во­ра, а пу­тем адап­та­ции.

Не сво­бод­ное и ра­зум­ное ува­же­ние к за­ко­ну объеди­ни­ло лю­дей, а при­выч­ное и инстинктив­ное ува­же­ние к влас­ти; а власть опи­ра­лась не на вза­им­ное сог­ла­ше­ние, а на вза­им­ное под­чи­не­ние…

19. Ис­ти­на в те­ори­ях. Тем не ме­нее, в каж­дой из этих те­орий зак­лю­ча­ет­ся до­ля ис­ти­ны. Хо­тя пра­ви­тельство не воз­ник­ло в ре­зульта­те сво­бод­но­го до­го­во­ра, и хо­тя ни­ка­кая сис­те­ма за­ко­но­да­тельства или со­ци­ально­го строя не соз­да­лась сра­зу, во­лею од­но­го че­ло­ве­ка, тем не ме­нее, пра­ви­тельство не бы­ло все­це­ло ре­зульта­том ес­тествен­но­го рос­та. Сво­бод­ное ре­ше­ние всег­да иг­ра­ло из­вестную роль в его раз­ви­тии. С од­ной сто­ро­ны, оно не бы­ло да­но че­ло­ве­ку Бо­гом уже в го­то­вом ви­де, с дру­гой, оно не бы­ло и пло­дом че­ло­ве­чес­кой вы­дум­ки. Воз­ник­ло оно неп­ро­из­вольно, ес­тествен­ным пу­тем, од­нов­ре­мен­но с по­яв­ле­ни­ем че­ло­ве­ка и семьи; так что Арис­то­тель лишь конста­ти­ро­вал факт, ска­зав, что «че­ло­век, по своей при­ро­де есть жи­вот­ное по­ли­ти­чес­кое». Но, воз­ник­нув, пра­ви­тельство под­вер­га­лось воз­действи­ям, и воз­действи­ям глу­бо­ким, со сто­ро­ны че­ло­ве­чес­кой во­ли; только во­ля эта воз­действо­ва­ла не на про­ис­хож­де­ние, а на из­ме­не­ние пра­ви­тельства.

20. Вы­вод. Сог­лас­но че­ло­ве­чес­ко­му опы­ту, до­бы­то­му или наб­лю­де­ни­ем или по расска­зам, ос­но­ва и про­ис­хож­де­ние об­щества не зак­лю­ча­ют­ся в до­го­во­ре, ко­то­рый ни­ког­да не су­щество­вал ни в од­ном из­вестном нам слу­чае, и ни­ког­да не был обя­за­тельным ус­ло­ви­ем ни в пер­во­быт­ных, ни в бо­лее раз­ви­тых об­ществах, ни меж­ду под­дан­ны­ми и го­су­да­рем, ни меж­ду рав­ны­ми чле­на­ми вер­хов­но­го соб­ра­ния. Нас­то­ящей ос­но­вой об­щества бы­ло при­ня­тие ус­ло­вий, воз­ник­ших вследствие врож­ден­ной в лю­дях об­щи­тельнос­ти и раз­вив­ших­ся бла­го­да­ря ес­тествен­но­му вле­че­нию че­ло­ве­ка к то­му, что для не­го удоб­но. Та мысль, что че­ло­ве­чес­кое сло­же­ние есть де­ло при­ро­ды, а устройство го­су­дарства есть де­ло ис­кусства, так же оши­боч­но, как и про­ти­во­по­лож­ное мне­ние, что пра­ви­тельство не соз­да­ют­ся, а раз­ви­ва­ют­ся. Ис­ти­на на­хо­дит­ся меж­ду эти­ми дву­мя про­ти­во­по­лож­нос­тя­ми, а имен­но в том, что уч­реж­де­ния обя­за­ны сво­им су­щество­ва­ни­ем и раз­ви­ти­ем соз­на­тельным че­ло­ве­чес­ким уси­ли­ям, действу­ющим со­об­раз­но с ес­тествен­ны­ми ус­ло­ви­ями, оп­ре­де­лен­ны­ми как че­ло­ве­чес­ким ха­рак­те­ром, так и внеш­ней сфе­рой его де­ятельнос­ти.

21. На­ча­ло пра­ви­тельства. У всех прог­рес­сив­ных на­ро­дов пра­ви­тельство должно бы­ло иметь по су­ществу од­ну и ту же пер­во­на­чальную ис­то­рию. Оно должно бы­ло на­чаться с яс­но оп­ре­де­лив­шейся се­мейной ор­га­ни­за­ции. Та­кая ор­га­ни­за­ция ед­ва ли бы­ла воз­мож­на у на­ро­дов, до­пус­кав­ших глу­бо­кое сме­ше­ние кров­ных свя­зей и, сле­до­ва­тельно, не об­ла­дав­ших проч­ным ба­зи­сом влас­ти для под­дер­жа­ния се­мейно­го строя. Во вся­ком слу­чае, то, что мож­но счи­тать дос­тойным име­ни пра­ви­тельства, должно бы­ло, по‑ви­ди­мо­му, пред­по­ла­гать раз­ви­тие та­кой, впол­не сло­жив­шейся, семьи, во гла­ве ко­то­рой сто­ял отец.

Бы­ла ли пат­ри­ар­хальная семья пер­вич­ной фор­мой семьи или нет, во вся­ком слу­чае, она бы­ла пер­вой нас­то­ящей фор­мой пра­ви­тельства.

22. Семья, как пер­вич­ная еди­ни­ца. Семья бы­ла пер­вич­ной еди­ни­цей по­ли­ти­чес­ко­го об­щества и поч­вой для дальнейше­го раз­ви­тия пра­ви­тельства. Эле­мен­та­ми, об­ра­зо­вав­ши­ми древ­нейшие об­щи­ны, бы­ли не от­дельные лю­ди, как ста­ра­ют­ся нас в том уве­рить Локк и сход­ные с ним те­оре­ти­ки, а от­дельные семьи; и ор­га­ни­за­ция этих се­мей, – в их обо­соб­лен­нос­ти или в со­еди­не­нии друг с дру­гом, – слу­жи­ла пер­во­на­чальным об­раз­цом для по­ли­ти­чес­ко­го об­щества. Чле­ны каж­дой семьи бы­ли со­еди­не­ны друг с дру­гом родством. Власть от­ца чер­па­ла свою си­лу исклю­чи­тельно в том, что он был об­щим ро­до­на­чальни­ком. Ни­ка­кой дру­гой свя­зи, кро­ме кров­но­го родства, не бы­ло из­вестно, и ни­ка­кая дру­гая связь не бы­ла бы по­ня­та. Че­ло­век, на­хо­див­шийся вне это­го кру­га родствен­ных свя­зей, был вне дру­жествен­ных от­но­ше­ний, он был чу­жим, а, сле­до­ва­тельно, – враг.

23. Ус­тойчи­вость идеи родства. С раз­ви­ти­ем об­щества эта точ­ка зре­ния не из­ме­ни­лась. Родство по‑преж­не­му бы­ло, как на прак­ти­ке, так и в те­ории, единствен­ной об­ществен­ной связью. Го­су­дарство дол­гое вре­мя рассмат­ри­ва­лось как од­на большая семья. Ког­да, вследствие ес­тествен­но­го раз­ви­тия, семья, пос­те­пен­но рас­ши­ря­ясь, пе­реш­ла в род (gens), и ког­да не ока­за­лось в жи­вых ни де­да, ни пра­де­да, ни дру­го­го пат­ри­ар­ха, ко­то­рый мог бы объеди­нить ее в од­но до­маш­нее це­лое, она все же не рас­па­лась. Ис­чез­нув­шая власть действи­тельно­го ро­до­на­чальни­ка за­ме­ни­лась ме­нее об­шир­ной, но не ме­нее ав­то­ри­тет­ной вы­бор­ною властью ко­го-ли­бо из стар­ших в «до­ме», – ста­рейше­го из вос­хо­дя­щих или спо­соб­нейше­го меж­ду ни­ми. Здесь бы­ло на­ли­цо все не­об­хо­ди­мое для соз­да­ния по­ли­ти­чес­кой ор­га­ни­за­ции, дер­жав­шейся ста­рою связью действи­тельно­го родства.

25. Родство и ре­ли­гия. В этом раз­ви­тии родство и ре­ли­гия действо­ва­ли как два глав­ных об­ра­зу­ющих фак­то­ра. Во мно­гих слу­ча­ях ре­ли­гия бы­ла пер­во­на­чальным, по‑ви­ди­мо­му, лишь вы­ра­же­ни­ем родства. Центральным и на­ибо­лее свя­щен­ным культом каж­дой груп­пы лю­дей, – семьи или пле­ме­ни, – был культ пред­ков. Ре­ли­гия бы­ла, сле­до­ва­тельно, не­раз­рыв­но свя­за­на с родством. Мож­но ска­зать, что она бы­ла идеей, воп­ло­тив­шейся в родстве. Она бы­ла сим­во­лом и пе­чатью кров­но­го родства, вы­ра­же­ни­ем его единства, его свя­тос­ти, его обя­зан­нос­ти. Тот, кто при­об­щал­ся к этой ре­ли­гии, про­ни­кал в са­мое сердце родствен­ных от­но­ше­ний, пил их жиз­нен­ный сок. По­это­му кров­ный ха­рак­тер его свя­зи с семьей сов­сем не был для то­го вре­ме­ни фик­цией: он был ис­ти­ной, не­сом­нен­ность ко­то­рой ре­ши­тельно подтвержда­ла каж­дая ре­ли­ги­оз­ная це­ре­мо­ния.

26. Ре­ли­ги­оз­ные узы и тра­ди­ция. Ре­зульта­ты по­доб­но­го об­ра­за жиз­ни и мыш­ле­ния бы­ли чрез­вы­чайно важ­ны. В нас­то­ящее вре­мя бы­ло бы об­щим мес­том ука­зы­вать на ува­же­ние англи­чан к при­ме­рам прош­ло­го и на ин­те­рес­ное раз­ви­тие. Пре­док пер­во­быт­но­го че­ло­ве­ка ста­но­вил­ся бо­гом, и при­том бо­гом с веч­ной властью. Его дух жил, что­бы бла­гос­лов­лять или прок­ли­нать. Нуж­но бы­ло мо­лить о его бла­госклон­нос­ти, уми­лос­тив­лять его гнев. В этом имен­но и зак­лю­ча­лась чрез­вы­чайно действи­тельная санкция для поч­ти­тельно­го от­но­ше­ния к тре­бо­ва­ни­ям тра­ди­ции. Не­лег­ко бы­ло от­ка­заться от культа этих мо­гу­ществен­ных пред­ков. Это зна­чи­ло бы не по­чи­тать бо­гов, ос­корблять ре­ли­ги­оз­ное чувство, пор­вать со все­ми обя­зан­нос­тя­ми ду­хов­но­го родства. При та­ких ус­ло­ви­ях при­ме­ры прош­ло­го по­лу­чи­ли по­ве­ли­тельный ха­рак­тер. Они ско­ро прев­ра­ща­лись в обы­чай, действо­вав­ший, – что не лег­ко по­нять в нас­то­ящее вре­мя, – как вер­хов­ное, од­но­об­раз­ное, властное, не­ру­ши­мое пра­ви­ло жиз­ни, и неу­мо­ли­мо ре­гу­ли­ро­вав­ший все под­роб­нос­ти пов­сед­нев­ной жиз­ни.

27. Царство обы­чая. Это гос­подство обыч­но­го пра­ва про­дол­жа­лось дол­го и име­ло ре­ши­тельный ха­рак­тер. Оно стре­ми­лось при­дать со­ци­альной жиз­ни не­под­виж­ную фор­му. Оно поч­ти сов­сем не ос­тав­ля­ло мес­та для лич­ной ини­циа­ти­вы. В семье гос­подство­вал дес­по­тизм, в об­ществе – ру­ти­на. Каж­дый че­ло­век дол­жен был стро­го со­об­ра­зо­ваться с обы­ча­ем сво­его пле­ме­ни и до­ма. Су­еве­рие зак­реп­ля­ло каж­дую нить, каж­дый узел этой се­ти тра­ди­ций и зас­та­вля­ло лю­дей пос­ту­пать так, как пос­ту­па­ли их от­цы и со­се­ди. Ти­ра­ния со­ци­альных ус­лов­нос­тей, ко­то­рую лю­ди с не­за­ви­си­мым или не­под­виж­ным тем­пе­ра­мен­том на­хо­дят в нас­то­ящее вре­мя столь не­вы­но­си­мой, – эта «ти­ра­ния то­го, что ска­жет со­сед», ко­то­рое те­перь, как и всег­да, вы­зы­ва­ла про­тест дос­та­точ­но сме­лых лю­дей, име­ет свой иде­альный про­то­тип в стро­го од­но­об­раз­ном обы­чае, дер­жав­шим древ­нее об­щество в сос­то­янии крис­тал­ли­за­ции.

28. Не­под­виж­ность сис­те­мы – пра­ви­ло; пе­ре­ме­ны – исклю­че­ние. Та­ко­ва бы­ла фор­ма, в ко­то­рую вы­ли­лось на за­ре сво­его су­щество­ва­ния по­ли­ти­чес­кое об­щество: в семье – гос­подство во­ли от­ца; вне семьи – не­из­мен­ные ре­ли­ги­оз­ные воззре­ния. Обы­чай ес­тествен­но имел тен­ден­цию об­лечься в та­кую обо­лоч­ку, ко­то­рую нельзя бы­ло бы про­бить. И в боль­шин­стве слу­ча­ев это осу­ществля­лось. Мно­гие ра­сы ни­ког­да не выш­ли из‑под не­умо­ли­мой опе­ки обы­чая. Мно­гие дру­гие дош­ли только до сис­тем каст, в ко­то­рых за­кон sta­tus’а и гос­подство древ­не­го обы­чая спо­собство­ва­ли об­ра­зо­ва­нию не­под­виж­но­го рав­но­ве­сия нас­ледствен­ных клас­сов. Большая часть че­ло­ве­чес­ко­го ро­да ос­та­но­ви­лась на той или иной сту­пе­ни пер­во­быт­но­го по­ли­ти­чес­ко­го раз­ви­тия; в та­ком слу­чае за­ко­ны представ­ля­ют из се­бя сво­его ро­да древ­ние вос­по­ми­на­ния, поз­во­ля­ющие уче­ным восста­нав­ли­вать ран­нюю ис­то­рию тех рас, ко­то­рые не сох­ра­ни­ли сво­их пер­во­быт­ных обы­ча­ев, но пра­ви­тельствен­ные сис­те­мы и об­раз мыш­ле­ния ко­то­рых еще во мно­гом сох­ра­ня­ют чер­ты (не­по­нят­ные, ес­ли их не ос­ве­щать фак­та­ми из жиз­ни сов­ре­мен­ных ди­ка­рей) пер­во­быт­ной эпо­хи. Зас­той был пра­ви­лом, прог­ресс – исклю­че­ни­ем. Большая часть ми­ра об­на­ру­жи­ва­ет в сво­их за­ко­нах и уч­реж­де­ни­ях то, че­го из­бе­жа­ла ос­тальная часть че­ло­ве­чества; и эта ос­тальная часть по­ка­зы­ва­ет, ка­кой прог­ресс мог бы со­вер­шиться с те­ми пер­во­быт­ны­ми обы­ча­ями, ко­то­ры­ми большая часть ми­ра при­нуж­де­на бы­ла до­вольство­ваться.

29. Из­ме­не­ния сис­тем опе­ре­жа­ют из­ме­не­ния идей. Пер­во­на­чальное сходство меж­ду прог­рес­сив­ны­ми и ос­та­но­вив­ши­ми­ся ра­са­ми до­ка­зы­ва­ет­ся той ус­тойчи­востью идей, о ко­то­рой я уже го­во­рил. Прог­ресс го­раз­до ско­рее ос­во­бо­дил на­ро­ды от пер­во­быт­ных обы­ча­ев, чем от пер­во­быт­ных представ­ле­ний о по­ли­ти­чес­ком об­ществе.

Из­ме­не­ние обы­ча­ев дос­тиг­ло в нас­то­ящее вре­мя та­кой сте­пе­ни, о ко­то­рой ни­ког­да не мог­ли и ду­мать. При­ме­ров это­го так мно­го в пов­сед­нев­ной ис­то­рии на­ибо­лее прог­рес­сив­ных сов­ре­мен­ных на­ций, что для нас не труд­но по­нять зна­че­ние обы­ча­ев для пер­во­быт­но­го об­щества.

Под вли­яни­ем обсто­ятельств из­ме­ня­ют­ся как прин­ци­пы, так и от­дель­ные слу­чаи, но пред­по­ла­га­ет­ся, что из­ме­ня­ют­ся только пос­лед­ние. Прин­ци­пы по фор­ме ос­та­ют­ся те­ми же са­мы­ми. Мужья еще и те­перь уво­зят сво­их мо­ло­дых жен в брач­ные пу­те­шествия, хо­тя в этом нет бо­лее не­об­хо­ди­мос­ти, с унич­то­же­ни­ем не­ког­да пов­сед­нев­ной прак­ти­ки умыч­ки не­вест. «Бла­го­род­ная кровь» про­дол­жа­ет тво­рить чу­де­са, хо­тя лич­ные ка­чества ста­ли в сов­ре­мен­ном об­ществе единствен­ным действи­тельным па­тен­том на бла­го­родство. Ты­сячью до­рог мы уш­ли впе­ред да­лее, чем ду­ма­ем это са­ми!

30. Как на­ча­лись пе­ре­ме­ны? Та­ким об­ра­зом, важ­но ре­шить, как про­изош­ли раз­лич­ные круп­ные пе­ре­ме­ны в том царстве обы­ча­ев, ко­то­ро­му бо­лее или ме­нее бы­ли под­чи­не­ны все на­ро­ды. Как про­изош­ло, что од­ни лю­ди всту­пи­ли на путь прог­рес­са, а дру­гие нет?

31. Раз­ни­ца в обы­ча­ях. Преж­де все­го – не­ве­ро­ят­но, что­бы в то да­ле­кое вре­мя все груп­пы лю­дей име­ли од­ни и те же обы­чаи.

Обы­чаи бы­ли, без сом­не­ния, столь же под­виж­ны и из­мен­чи­вы в сво­ем детстве, сколь не­под­виж­ны и пос­то­ян­ны они ста­ли в своей ста­рос­ти. По ме­ре то­го, как груп­пы ста­ли от­де­ляться друг от дру­га в бес­по­койную эпо­ху ко­че­вой жиз­ни, все бо­лее и бо­лее ста­ли раз­ли­чаться их обы­чаи. За­тем, эта раз­роз­нен­ность групп, быв­шая пер­во­на­чально при­чи­ной, сде­ла­лась ес­тествен­ным ре­зульта­том раз­ли­чия в об­ра­зе жиз­ни и ве­ро­ва­ни­ях. Семья или пле­мя, ко­то­рые ста­ли жить от­дельно, вы­ра­ба­ты­ва­ли свои осо­бые обы­чаи и взгля­ды, де­ла­лись со­вер­шен­но чу­жи­ми для сво­их преж­них родствен­­ни­ков. Ког­да же они стал­ки­ва­лись друг с дру­гом, то это ве­ло лишь к раз­до­рам, а не к гар­мо­нии или объеди­не­нию. На­чи­на­лась тро­янская война. Ведь гре­ки са­ми приш­ли, быть мо­жет, с бе­ре­гов Ма­лой Азии; тро­ян­цы бы­ли, быть мо­жет, ког­да‑то их родствен­ни­ка­ми, те­перь же они ста­ли их вра­га­ми. Гре­ки, рим­ля­не, кельты не­ког­да бы­ли, ве­ро­ят­но, од­ним на­ро­дом; но как не по­хо­жи они ста­ли друг на дру­га!

32. Ан­та­го­низм меж­ду обы­ча­ями. Нет нуж­ды нап­ря­гать осо­бен­но во­об­ра­же­ние, что­бы предста­вить се­бе, ка­кая сильная раз­ни­ца в обы­ча­ях должна бы­ла де­лать чуж­ды­ми или враж­деб­ны­ми друг дру­гу семьи, пле­ме­на или ра­сы. Ка­ки­ми «стран­ны­ми», ес­ли не «опас­ны­ми», час­то ка­жут­ся нам об­раз жиз­ни и фор­мы ве­ро­ва­ний иностран­цев; как инстинктив­но мы объяс­ня­ем их ху­же на­ших! Ки­та­ец так­же лов­ко ест свой рис сво­ими па­лоч­ка­ми, как мы вил­ка­ми; а меж­ду тем, ка­ки­ми «стран­ны­ми» и «не­ле­пы­ми» ка­жут­ся нам эти па­лоч­ки! То же са­мое бы­ва­ет и в бо­лее важ­ных об­лас­тях – со­ци­альной и ре­ли­ги­оз­ной.

33. Борьба обы­ча­ев. С точ­ки зре­ния пер­во­быт­но­го че­ло­ве­ка, все обы­чаи, не­за­ви­си­мо от их важ­нос­ти или не­важ­нос­ти, име­ли ре­ли­ги­оз­ный ха­рак­тер. Вся жизнь это­го че­ло­ве­ка но­си­ла ре­ли­ги­оз­ную ок­рас­ку. За каж­дый свой шаг он дол­жен был от­ве­чать пе­ред сво­ими бо­га­ми и пе­ред ре­ли­ги­оз­ным чувством все­го сво­его на­ро­да. Пос­ту­пать ина­че, чем тре­бо­ва­ли древ­ние обы­чаи, зна­чи­ло пос­ту­пать не­чес­ти­во. По­это­му для каж­до­го пле­ме­ни бы­ло де­лом пер­вос­те­пен­ной важ­нос­ти обе­ре­гать се­бя от чу­жих обы­ча­ев и из­го­нять их, по воз­мож­нос­ти, отов­сю­ду. То бы­ло вре­мя пос­то­ян­ной войны, а война пред­по­ла­га­ет борьбу обы­ча­ев. По­бе­ди­тель унич­то­жал обы­чаи по­беж­ден­но­го и зас­тав­лял его под­чи­няться сво­им собствен­ным.

34. По­бе­да луч­ших обы­ча­ев. Ес­тествен­но, что в по­доб­ной борьбе луч­шие обы­чаи тор­жество­ва­ли над худ­ши­ми. Пат­ри­ар­хальная семья, со стро­гой дис­цип­ли­ной по от­но­ше­нию к мо­ло­дым лю­дям пле­ме­ни, бы­ла, бесспор­но «луч­шей во­инской семьей», – об­ла­да­ла луч­шей внут­рен­ней ор­га­ни­за­цией для войны. От­сю­да, ве­ро­ят­но, про­ис­те­ка­ет тот факт, что в на­ше вре­мя на­ро­ды, сох­ра­нив­шие пат­ри­ар­хальные тра­ди­ции, за­ни­ма­ют, бла­го­да­ря сво­ему не­сом­нен­но­му пре­вос­ходству, луч­шие пространства зем­но­го ша­ра, от­тес­нив все ос­тальные на­ро­ды в ме­нее бла­гоп­ри­ят­ные, жар­кие и хо­лод­ные час­ти кон­ти­нен­та или заг­нав их в за­бы­тые угол­ки и замкну­тые до­ли­ны. То же са­мое сле­ду­ет ска­зать и о наи­бо­лее сильных и энер­гич­ных ре­ли­ги­ях. Те пле­ме­на, ко­то­рые на­име­нее ро­бе­ли пе­ред нич­тож­ной приз­рач­ностью су­еве­рий, ме­нее дру­гих зас­ты­ли в це­пях бессмыс­лен­ных, но об­ще­обя­за­тельных ре­ли­ги­оз­ных це­ре­мо­ний, в це­пях все­пог­ло­ща­ющих об­ря­дов, ме­ня­ющих­ся в за­ви­си­мос­ти от эпо­хи и вре­мен го­да, – эти пле­ме­на, имея на­ибольшее до­ве­рие к сво­им бо­гам, бо­лее ве­ри­ли и в свои си­лы и име­ли большую сво­бо­ду за­во­евать счастье сво­ими собствен­ны­ми ру­ка­ми, вмес­то то­го что­бы пас­сив­но по­ла­гаться на не­бес­ные зна­ме­ния или на при­ме­ты ок­ру­жа­ющей при­ро­ды. Бла­го­да­ря это­му они сде­ла­лись ис­тин­ны­ми за­во­ева­те­ля­ми зем­ли.

Ре­ли­гия и се­мейная ор­га­ни­за­ция бы­ли дву­мя по­ка­за­те­ля­ми, оп­ре­де­ля­ющи­ми ха­рак­тер этих пер­во­быт­ных групп лю­дей, свя­зан­ных родством. От это­го за­ви­се­ло их низ­шее или выс­шее по­ло­же­ние. По­беж­да­ли на­ибо­лее по­лез­ные обы­чаи.

38. Под­ра­жа­ние пле­мен друг дру­гу. У рас, пользо­вав­ших­ся меньшим или час­тич­ным ус­пе­хом, должно бы­ло су­щество­вать мощ­ное стрем­ле­ние к под­ра­жа­нию уч­реж­де­ни­ям их бо­лее счастли­вых со­се­дей и со­пер­ни­ков. По­доб­но то­му, как из книг Вет­хо­го за­ве­та мы зна­ем мно­гие при­ме­ры то­го, что на­ро­ды, по­беж­ден­ные ев­ре­ями, ос­тав­ля­ли сво­их собствен­ных бо­гов и по­кор­но слу­жи­ли Бо­гу Из­ра­иля, так и мно­гие дру­гие ра­сы, по­беж­ден­ные или по­ко­рен­ные в по­за­бы­тых те­перь уже войнах, должны бы­ли изу­чать обы­чаи по­бе­ди­те­лей, что­бы срав­няться в ус­пе­хах с со­пер­ни­ка­ми.

39. Лич­ная ини­ци­ати­ва и под­ра­жа­ние. Это стрем­ле­ние к под­ра­жа­нию, гос­подство­вав­шее меж­ду груп­па­ми, должно бы­ло, ко­неч­но, в эпо­ху пе­ред­ви­же­ний и за­во­ева­ний, быть еще бо­лее сильным меж­ду от­дельны­ми людьми. Это вре­мя бы­ло бо­га­то удоб­ны­ми слу­ча­ями для тех, кто об­ла­да­ет энер­гией и пред­при­им­чи­востью. Тог­да мож­но бы­ло вос­пользо­ваться обсто­ятельства­ми для соз­да­ния се­бе вы­да­юще­го­ся по­ло­же­ния. В ка­честве пи­оне­ров в но­вой местнос­ти или в ка­честве пред­во­ди­те­лей на войне, лю­ди бы­ли бо­лее или ме­нее сво­бод­ны от уз­ких ог­ра­ни­че­ний стро­го­го и ук­ре­пив­ше­го­ся обы­чая. Каж­дый ус­пех дол­жен был не только ут­верждать пра­во быть са­мим со­бой, но и вы­зы­вать це­лую тол­пу под­ра­жа­те­лей. В на­ци­ональную сре­ду по­лу­ча­ли дос­туп но­вые об­раз­цы для под­ра­жа­ния, и та­ким об­ра­зом за­рож­дал­ся но­вый дух. С лич­ной ини­ци­ати­вой ста­ли, на­ко­нец, счи­таться да­же ста­ро­дав­ние обы­чаи.

40. Пе­ре­ме­ны в уч­реж­де­ни­ях: вы­бо­ры пра­ви­те­лей. Лег­ко ви­деть, как под вли­яни­ем борьбы рас это стрем­ле­ние к пе­ре­ме­нам ус­ко­ри­ло усо­вер­шенство­ва­ние уч­реж­де­ний и окон­ча­тельно ос­во­бо­ди­ло от рабства обы­ча­ям. Не ме­нее яс­но так­же, как это стрем­ле­ние воз­действо­ва­ло на пра­ви­тельствен­ный строй. Как уже бы­ло ска­за­но, пат­ри­ар­хальная семья бы­ла луч­шей семьей для войны, и ра­сы, пер­во­быт­ная ор­га­ни­за­ция ко­то­рых име­ла пат­ри­ар­хальный ха­рак­тер, быстро зав­ла­де­ли на­ибо­лее «ла­ко­мы­ми» час­тя­ми зем­но­го ша­ра. Они сде­ла­лись глав­ны­ми, центральны­ми ра­са­ми ис­то­рии. Но сли­яние рас – пу­тем ли за­во­ева­ния или пу­тем адап­ти­ро­ва­ния, – должно бы­ло по­вес­ти к зна­чи­тельной пе­ре­ме­не в по­ли­ти­чес­ких при­ме­не­ни­ях пат­ри­ар­хально­го прин­ци­па. Ста­ли вы­би­рать не прос­то ста­рейше­го в пра­вя­щей семье, но муд­рейше­го или храб­рейше­го. В слу­чае же нуж­ды на­ци­ональный вы­бор мог про­изойти и по­ми­мо родствен­ных свя­зей: мог­ли выб­рать сильно­го и вли­ятельно­го ру­ко­во­ди­те­ля из дру­гой семьи.

41. За­ме­на прин­ци­па нас­ледствен­нос­ти прин­ци­пом по­ли­ти­чес­ким. Ра­зу­ме­ет­ся, са­ма ре­во­лю­ция должна бы­ла во мно­гом за­ви­сеть от этих трансфор­ма­ций. Ког­да пле­ме­на, ес­тествен­ным или ис­кусствен­ным по­ряд­ком, прев­ра­ти­лись в на­ции, вся­кие раз­ли­чия во вза­им­ных кров­ных от­но­ше­ни­ях ис­чез­ли. Раз­ли­чить пря­мые ли­нии про­ис­хож­де­ния ста­ло до чрез­вы­чайнос­ти труд­но. Спле­те­ние родства ста­ло не­воз­мож­но рас­пу­тать. Уп­рав­ле­ние семьей и уп­рав­ле­ние ра­сой раз­де­ли­лось, диф­фе­рен­ци­ро­ва­лись. Го­су­дарство все еще рассмат­ри­ва­лось как семья, но гла­венство в этой ог­ром­ной и слож­ной семье по­те­ря­ло ес­тествен­ный ха­рак­тер и сде­ла­лось по­ли­ти­чес­ким. Ког­да с нас­лед­ствен­ным прин­ци­пом бы­ло пор­ва­но, семья пе­рес­та­ла гос­подство­вать над го­су­дарством; на­обо­рот го­су­дарство ста­ло, в кон­це кон­цов, гос­подство­вать над семьей. Час­то слу­ча­лось, что сын, бе­зус­лов­но под­чи­нен­ный от­цу в семье, вследствие избра­ния, де­лал­ся гос­по­ди­ном от­ца вне семьи, в го­су­дарстве. По­ли­ти­чес­кая власть сде­ла­лась, та­ким об­ра­зом, от­лич­ной от до­маш­ней…

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: