Мальчик из облаков Кавказских гор 11 страница

Амон-Pa улыбнулся ей и добавил:

— Иаков приготовит тебе глиняные таблички. На них мы запишем буквы, стихи, молитвы, притчи Иисуса Христа, нарисуем картинки. Детям понравятся такие книги. Ты им расскажешь библейские истории. Я убежден, что им понравится твоя школа. И родители тоже будут довольны, ибо дети перестанут без толку слоняться по улицам… Когда ты откроешь школу?

Саломея, воодушевленная идеей Амон-Pa, незамедлительно приступила к делу.

Во дворе своего дома она собрала более десяти ребятишек и предложила им играть в школу. За несколько дней дети так увлеклись, что не хотели уходить домой. Необычно и интересно было все, чем они занимались в школе, и о чем им рассказывала Саломея.

А Саломея рассказывала им библейские истории, говорила о звездах, о Вселенной, о Беспредельности и бессмертии, об Иисусе Христе.

— Расскажи еще, Саломея! — упрашивали дети, когда она вдруг прерывала занятие и говорила: "На сегодня хватит. Урок окончен. Пора домой!" Но отправить их домой было не так уж легко.

В школе Саломеи дети пели и танцевали, представляли спектакли для жителей квартала прямо на улицах. Много народу собиралось смотреть на них. Дети учились, как помочь семье в делах по хозяйству, как заботиться о своих близких и друзьях, как жить, утверждая добро и свет.

Книгами для них были глиняные таблички с притчами Соломона, молитвами, мудрыми изречениями, с задачами по сложению и вычитанию.

Дети все больше и больше любили свою школу. Приходили ребята из других кварталов Города с просьбой принять их тоже. Приводили своих малышей мамы. В маленьком дворике Саломеи каждый день собирались более сорока детей.

На помощь Саломее пришел Иаков. Детям сразу понравился добрый чуткий человек, который водил их в горы и ущелья, учил их помогать друг другу, быть смелыми и выносливыми.

А одно деяние школы Саломеи заставило заговорить весь Город.

Дело было так. На одном из уроков Иаков с чувством раскаяния рассказал детям, каким он раньше был злым человеком, ненавидел людей, ругал всех, а сына выгнал из дома, думал только о плохом и говорил только о скверном. Потом рассказал и о том, что он натворил на площади.

— Я был как зверь, — говорил он детям, — хотел убить сына, Амон-Pa, а остальных избить палкой. Жертвой моей злости стала добрая женщина, Мара.

Иаков заплакал.

Он рыдал, по его лицу слезы текли потоком. — Спасибо крепким молодым ребятам, — говорил он, рыдая, — которые не побоялись моей дубинки, схватили меня, швырнули на огромный камень и сломали мне ребра.

Рассказывая обо всем этом детям, он рыдал, прося у них прощенья. Он стоял на коленях в окружении детей. Потом он доверился им, рассказав, как явился ему Иисус Христос и сказал, что прощены ему грехи, и что впредь нужно идти по пути добра. Бог исцелил его, и он выбрал путь Иисуса Христа.

— Никогда больше я не сотворю зла, и помышлять не буду о чем-то дурном… Из моих уст не вырвется больше ни скверное слово, ни ругательство… Все плохое, что было во мне, я сжег… Если кого-то из вас тоже мучают недостойные поступки, чью-то совесть оскверняют темные мысли, а речь загрязняют дурные слова, соберите всю эту грязь и сожгите… очиститесь… — так говорил Иаков, и рыдал, стоя на коленях, с опущенной головой.

Дети были поражены откровенностью Иакова. Они прониклись сочувствием к нему и плакали вместе с ним.

— Иаков, — сказал один мальчик, когда тот умолк, — как нам выжечь наши дурные свойства?

Все захотели избавиться от сквернословия и от дурных поступков.

Иаков успокоился, призадумался.

— Может быть, сделаем так: пусть каждый из вас сделает куколку и вложит в нее всю свою нечистоту и злость, ненависть, сквернословие, грубость… все-все, от чего вы хотите избавиться. Потом возьмем наши куколки на площадь Города и там сожжем их. Пусть весь Город увидит, как горит в огне зло и как торжествует добро…

Этот совет Иакова дети приняли единодушно.

Спустя несколько дней куклы были готовы. Кукла каждого была уродом: без носа или без ног, без глаз или без ушей, вся в лохмотьях. "Они не достойны лучшего", — говорили дети о своих куклах. Каждому хотелось сказать Иакову и Саломее, от какой скверны избавляется. Потом все со своими куклами-уродами направились к площади. Вокруг них собрался народ. В центре площади дети зажгли костер, и когда тот разгорелся, по очереди начали бросать в него своих уродов.

— Стань пеплом и не возвращайся ко мне никогда… Я тебя не приму… — кричали они вслед и следили, как горят, уничтожаются куклы-уроды, как поедает их пламя.

— Что это такое? — недоумевали свидетели этого события.

Один фарисей, узнав, что таким способом дети очищают себя, страшно возмутился и выругал всех детей, Саломею, Иакова..

— Ах, вы, такие-сякие!.. — кричал он с негодованием. — Это богохульство… Я вам покажу…

Но когда одна девочка, кукла-уродка которой унесла с собой ее грубость и недоброжелательность, посоветовала фарисею тоже бросить в огонь свою злость и сквернословие, тот замахнулся на нее палкой и чуть было не разбил ей голову.

Девочку спас Иаков — он успел отнять палку у фарисея.

— Она же вам правду говорит! — спокойно сказал ему Иаков.

Фарисей злобно выругался, вырвал свою палку из рук Иакова и пошел прочь.

Люди, собравшиеся вокруг костра, смеялись над фарисеем и восхищались поступком детей.

— Значит, вы становитесь с сегодняшнего дня другими? — спросил один седой человек у детей.

— Мы не становимся другими, — ответил мальчик, который следил, как догорает его уродина, — мы становимся самими собою.

— Мы возвращаемся к самим себе, — добавила девочка.

После прохождения этого костра очищения с каждым днем каждый ученик школы Саломеи становился все более красивым, добрым, дружелюбным и веселым. И дела учения пошли в гору.

В школе Саломеи был один ученик, девятилетний мальчик по имени Феофил, одинокий и нищий. Несмотря на то, что он всегда был полуголодным, он не пропускал ни одного занятия и с увлечением осваивал все, чему учили Саломея и Иаков. Феофил не принимал школу Саломеи как игру, он учился в ней со всей серьезностью и усердием. Саломея заметила его талант и с согласия Амон-Pa привела его в пещеры.

Амон-Pa радушно принял Феофила. В разговоре с ним выяснилось, что уже четвертый год, как Феофил остался сиротой, родители заболели какой-то странной болезнью и в один день умерли. Ему помогли выжить добрые люди. Сам он тоже научился трудиться: то кому-то дрова колет, то кому-то кувшинами воду носит. Рассказывал он о своей жизни застенчиво, как будто не хотел навязывать Амон-Ра и его друзьям свои страдания.

У Феофила на шее висел продырявленный плоский камень объемом в его ладонь.

— Что это такое? — спросил Амон-Pa.

— Камень. Он валялся перед моим домом. Он мне понравился, я взял его и продырявил, чтобы на шею повесить. Может быть, не надо было?

Амон-Pa снял камень с шеи мальчика и стал внимательно разглядывать. "Это же его камень-письмо! — подумал он. — Раз он понравился ему и носит на себе, значит, рано или поздно он прочтет и разгадает, что на нем написано".

Амон-Pa был рад за мальчика, который, сам пока об этом не догадываясь, направляется навстречу величайшему событию в своей жизни.

— Феофил, — сказал он мальчику спокойно и уверенно, — как зеницу ока береги этот камень! Не думай, что ты случайно его нашел. Он несет тебе письмо!

Феофил не понял, что значит камень-письмо, и собирался спросить, но Амон-Pa опередил его:

— Наступит время, и ты обо всем сам догадаешься. Повторяю, береги камень!

Феофил остался в пещерах.

Под чутким руководством Амон-Pa он продолжал свое продвижение в науках, но скоро проявил особые способности к рисованию. Амон-Pa научил его готовить краски из разных минералов и растений, объяснил способ их смешивания и дал задание разрисовать стены в пещере. Феофил скоро подтвердил, что он действительно одаренный художник: он создал на стенах пещеры удивительно тонкие, красивые образы жизни природы и людей, гор и животных. На потолке же нарисовал точную прекрасную копию того ночного неба, которое стояло над ребятами, когда они по вечерам на площадке перед пещерами обсуждали свои насущные проблемы и слушали, как размышлял их учитель.

Амон-Ра порадовался таланту мальчика. "Его надо послать в Грецию к виднейшим художникам, чтобы он усовершенствовал свое умение и стал мастером", — думал он, когда разглядывал картины Феофила. Он тут же попросил Иорама собрать деньги на отправку художника. Спустя месяц Иорам выполнил задание. Тогда Амон-Pa дал наставления Феофилу, как жить в чужой стране и у каких мастеров учиться. Далее поручил Иакову проводить Феофила до Большого моря и в портовом городе Яффа посадить его на корабль, следующий в Грецию. Феофил помнил строгий наказ Амон-Ра — беречь камень, висевший у него на шее. "Это твой камень-письмо, не забудь!" — звучали в ушах Феофила слова-предупреждения Амон-Ра.

Глава 25

В один прекрасный день Амон-Pa пригласил всех своих учеников в пещеру Господа. Все знали, что для Амон-Pa эта пещера была святым местом, но в нее еще никто не входил. Феофил тогда только готовился к отъезду, и потому тоже стал участником этого таинства.

Дети и Иаков изумились, увидев на стене пещеры изображение и узнав в нем знакомый Лик. Поневоле все опустились на колени, благоговейно взирая на Облик, излучающий Свет.

Безмолвное и спокойное пространство пещеры сразу заполнилось сильнейшими переживаниями, возвышенными мыслями и воспоминаниями. В душе каждого зазвенели небесные струны любви, преклонения, благодарения: "… всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим"… Безмолвные мысли и переживания учеников сплелись с мыслями и переживаниями Амон-Pa, сгустились в единое целое и превратились в молитву духа. Пещеру постепенно начал освещать небесный огонь; фиолетовые языки пламени струились над головами детей и направлялись к куполу, там они сгущались и оттуда, из глубин огненно-голубого света, лилась молитва, которая сложилась в сердце Амон-Pa еще тогда, когда впервые привел сюда его Андрей.

Долго были они окутаны небесным огнем, и всем сердцем, и всею душою своею возводили мольбу Господу Богу.

В полное безмолвие прокрались звуки заглушенного рыдания.

Рыдал Иаков, рыдало сердце его с умилением и облегчением.

"Не будешь, как эти дети, не войдешь в Царство Небесное", — слышался ему Небесный Голос. "Да-да, Господи!" — нашептывал Иаков, а слезы текли и текли ручейком. Он на коленях приблизился к Образу на стене и приложил губы к ногам Господа. Потом он немного успокоился и посмотрел в сторону детей. На его лице сияла прекрасная улыбка любви.

Амон-Pa привстал и направился к выходу. За ним последовали и другие. Они двигались осторожно и без шума, дабы не нарушить воцарившуюся в пещере гармонию безмолвия со свечением небесных огней.

Солнце склонилось к закату.

Переполненные переживаниями ученики устроились на маленькой площадке вокруг Амон-Pa, и между ними постепенно завязался разговор без слов. Они делились своими впечатлениями мысленно, также мысленно задавали вопросы друг другу и отвечали на них.

Прошел уже год, как они стали обитателями пещер Андрея. За это время:

Амон-Ра исполнилось девять лет,

Саломее — семь лет,

Иораму — двенадцать лет,

Илье — двенадцать лет,

Феофилу — десять лет,

Иакову — сорок два года.

В течение всего года каждый из них продвигался вперед по своей узкой тропинке.

Амон-Pa познал тайну собственного камня-письма и, что превыше всего, постиг глубинный смысл слов Иисуса Христа: "Амон-Pa, тебе дано знать тайну Царства Божия". Знание и сила, заключенные в нем, были даны ему Иисусом Христом.

Иорам открыл новые лечебные травы и корни, изучил книги Андрея, стал прославленным целителем в Городе и далеко за его пределами и с помощью Амон-Pa познал тайну исцеления через силы огня собственного сердца.

Илья освоил науку строительства и архитектуры, научился строить мосты, дворцы, укрепления, с помощью ювелира Захария разобрался в философии сердца, сделал свои руки золотыми и, что особенно важно, его душа и сердце уже творили в сознании величественное строение.

Иаков обновил всю свою сущность, восполнился добротой и любовью, обрел путь праведный и помогал Амон-Pa в его делах.

Феофил научился чтению в школе Саломеи и под руководством Амон-Pa приступил к усвоению наук. Он проявил талант художника и скоро поедет в Грецию, чтобы совершенствовать свое мастерство. И еще он узнал, что на его шее висит не простой камень, а камень-письмо, на котором, как он понял, записан смысл его жизни.

Ребята, только что вышедшие из Пещеры Господа, посылали мысли благодарности учителю — Амон-Ра, а Амон-Pa, в это же самое время, отправлял мысли преклонения своему учителю — Андрею и в своем воображении целовал ноги Иисуса Христа.

Андрей вместе со своим Учителем шагал по пыльной дороге Самарии и, принимая мысли своего любимого ученика, посылал ему в ответ мысли о смелости духа, устремленного к восхождению.

Амон-Pa сидел на камне, прислонившись к пещерной стене. Его закрытые глаза проникали в беспредельность пространства.

— Вселенная…

В золотистой тишине заходящего солнца раздался шепот Амон-Pa. Это был как бы шелест мысли. Ученики навострили уши. Они уловили, что Амон-Pa собирается открыть им новую тайну.

Амон-Pa открыл глаза и взглянул на небо. Ученики тоже посмотрели на небо. Облака, воплотившиеся в прекрасные образы, играли в лучах заходящего солнца, как бы демонстрируя людям искусство перевоплощения. Амон-Pa и его ученики зачарованно следили за спокойной медленной игрой радужных облаков.

— Скоро загорятся звезды, и мы еще полнее увидим Вселенную, ту часть Вселенной, которую воспринимают наши глаза… а наша душа знает, что Вселенная не имеет начала и конца, она не имеет границ…

Опять умолк Амон-Pa. Долго молчал. Тем временем стемнело, и на небе загорелись звезды, такие далекие и в то же время такие близкие. Амон-Ра с упоением глядел на звездное небо.

— Иисус Христос есть Бог, Учитель… Он есть Путь для людей… Учитель есть путь для ученика… Иисус Христос потому явился на нашей Планете, чтобы научить, как, живя и утверждая жизнь, развивать свою душу, спасти ее от гибели… Он призывает людей и каждого из нас стать таким же совершенным, как совершенен Отец наш Небесный… Он хочет, чтобы люди стали Бого-людьми и помогли Высшим Духам в строительстве Вселенной…

Весь разум Амон-Pa находился где-то далеко от пещер, где-то в иных мирах и пространствах. Оттуда он и подавал голос мысли своим ученикам. После длительной паузы опять его мысли засияли в темноте.

— Каждый земной человек имеет своего Покровителя во Вселенной… Он видит очень далеко и из глубин будущих тысячелетий посылает своему подопечному камень-письмо… Человек получит его в особо напряженный и решающий период развития своего духа… и если он постигнет тайну своего камня-письма, тогда узнает, что ему советует Великий Дух Вселенной… Тот, кто последует совету, найдет дорогу в Царство Небесное… Счастлив, кто угадает, что простой камень, навестивший его, есть его камень-письмо, посланное ему его Покровителем-Учителем…

Взгляд и ум Амон-Pa еще больше углубились в звездные пространства.

В полной тишине мысли его порхали как легкие и радужные полевые бабочки.

— В жизни верхним путем и к узким вратам идет тот, кто постоянно готовится быть достойным учеником и старается познать Учителя. Тогда и камень-письмо найдет своего владельца, а владельцу будет под силу открыть тайну, заключенную в камне…

Зашелестели и мысли учеников. И, наверное, только один видел, как в красочном, цветущем мыслеполе порхают мысли-бабочки, впитывая в себя весь аромат этого величественного поля. Ученики поняли, что, дав им мудрость учительства и ученичества и знания о камне-письме, Амон-Pa тем самым поднял их на следующую ступень духовного познания.

Амон-Pa привстал, оглянулся вокруг, ища при лунном свете чего-то или кого-то, и вдруг весело произнес:

— Хочу порадовать вас, к нам идет гость!

— Какой гость?! Кто он?! Зачем он к нам идет?! Всех встревожило это сообщение, ибо они редко принимали гостей в пещерах, а нежданного гостя — никогда.

— Не пугайтесь… Гость добрый! — предупредил Амон-Pa всех.

И в ту же минуту совсем близко они услышали шорох шагов, но не человеческих. Кусты раздвинулись, и на площадку поднялся большой медведь темно-каштанового цвета.

Саломея вскрикнула от испуга и прильнула к Амон-Pa. Заволновались и другие.

— He бойтесь, — успокоил всех Амон-Ра, — он пришел для дружбы с нами!

Медведь был настолько огромным, что в его чреве могло бы поместиться все собрание на площадке у пещер. Он перешагнул через Иорама и Иакова и преклонил голову перед Амон-Pa. Удивлению ребят не было границ.

Амон-Pa погладил медведя по голове, приласкал и беззвучно спросил: "Кто тебя послал к нам?"

"Тот", — ответил медведь тоже беззвучно.

"Почему послал?"

"Так надо!"

"Как тебя зовут?"

"Бунгло".

Амон-Pa представил медведя друзьям:

— Эго Бунгло. Он будет жить с нами. Любите его и дружите с ним.

Саломея сразу обрела покой и смелость. Она обняла медведя за толстую шею, притянула к себе и поцеловала.

— Люблю тебя, Бунгло! — сказала девочка медведю.

Бунгло кивнул головой и приветствовал всех. Каждый понял, как медведь мысленно говорил им: "Я тоже люблю вас".

Глава 26

По Иудее разошелся слух, что один знатный римлянин — Юстиниан — решил построить дворец у берегов реки Иордан. Эту весть принес в пещеры Иаков. Амон-Pa обрадовался, как будто давно ждал ее.

— Илья, пора проверить твое искусство строить! — Илья не понял, что требовал от него Амон-Pa, и тогда тот пояснил:

— Сделай проект дворца, мы пошлем его римскому вельможе.

Амон-Pa, конечно, хорошо понимал, что для проектирования и строительства дворца Юстиниан будет приглашать известных архитекторов и, естественно, никоим образом не согласится доверить это ответственное дело неопытному и неизвестному человеку, а тем более, тринадцатилетнему мальчику.

Но, несмотря на это, Ра посоветовал Илье поехать и хорошо изучить то место у берегов Иордана, где римский вельможа собирался построить свой дворец, а потом попутешествовать несколько месяцев по Римской Империи, чтобы посмотреть лучшие дворцы мира. После всего этого Илья должен был сделать проект, составить смету расходов и план о сроках строительства.

— Все это потом мы направим Юстиниану, и, может быть, он примет твой проект, — сказал Амон-Ра.

— Кто же мне доверит строительство такого дворца?! — недоумевал Илья, но Амон-Pa успокоил его:

— Ты пока думай, фантазируй, создавай свой лучший проект, а там будет видно.

Илья поверил учителю и со всей увлеченностью погрузился в дело. Он побывал в Риме, в Греции, в Египте. Внимательно изучал дворцы самых известных вельмож, прочитал много книг по строительству, досконально обследовал берега Иордана. По поручению Амон-Pa ему во всем помогал Иаков. Так прошло пять месяцев, и, наконец, Илья показал Амон-Pa свой проект и расчеты.

Прекрасно! — сказал Амон-Pa, который остался весьма доволен результатами труда Ильи, — Это уже дело!

— Но как же быть дальше? — недоумевал Илья, — Кто представит Юстиниану этот проект, кто объяснит его суть?

Амон-Pa обратился к Иакову.

— Ты поедешь к Юстиниану и скажешь, что великий мастер, создавший проект его дворца, в силу обстоятельств, не может разглашать свое имя, и потому ты являешься его полноправным представителем!

Иакова одели в прекрасные одежды, какие подобает носить образованному человеку и представителю великого архитектора; посадили его на белого коня и направили к Юстиниану. Иаков прибыл к знатному римлянину тогда, когда тот только что закончил переговоры с архитекторами, приглашенными из Рима и Афин, и одобрил представленный ими проект будущего дворца. При этом он уже собирался заключать с ними договор о строительстве и приказал принести ему бумаги для подписи. И именно в этот момент послушник доложил ему:

— Господин, к вам прибыл человек на белом коне, говорит, что он от великого архитектора, и просит его принять!

Юстиниан удивился. Он не мог допустить и мысли, что существует еще более видный архитектор, чем приглашенные им из Рима и Афин, и которые находились сейчас у него в зале приемов. Римские и афинские архитекторы насторожились.

И хотя для Юстиниана вопрос строительства дворца был уже решен, тем не менее, его одолевало любопытство. Может быть, речь пойдет не о дворце, а о чем-то совсем другом? Но кто же мог быть этот великий архитектор?

Юстиниан приказал послушнику пригласить гостя войти.

— Посмотрим, что ему нужно! — попытался он оправдать свое любопытство перед известными архитекторами.

Иаков вежливо и низко поклонился знатному римскому правителю и передал письмо от своего господина. Юстиниан прочел письмо и пристально взглянул на Иакова. В письме сообщалось, что весьма известный архитектор, не имея право разглашать свое имя, предлагает великому правителю свой проект дворца.

— Разве проект твоего господина будет лучше, чем тот, который я уже принял? — спросил он с иронией у Иакова.

— Посмотрите, господин! — почтенно и вежливо ответил Иаков.

— А ты уверен, что твой господин более известный архитектор, чем эти почетные мастера из Рима и Афин? — продолжал свои насмешки Юстиниан.

— Так я могу выдать своего господина, на что не имею права! — ответил Иаков, придерживаясь норм приличия и вежливости.

— Хорошо, покажи свой проект! — опять с иронией произнес Юстиниан последние слова.

Иаков раскрыл на большом столе проект, а рядом разложил зарисовки видов будущего дворца.

Юстиниан взглянул на них и изумился.

Глядя на чудесные рисунки, он долго молчал, не зная, что и сказать: то ли проявить восхищение, то ли сдержанность. Юстиниан видел многое, ему были известны лучшие дворцы Рима, Греции, Мавритании, Египта, но такой красоты он и представить себе не мог. Проект дворца римских и афинских архитекторов сразу потерял для него всякий смысл по сравнению с тем, что раскрыл перед ним представитель неизвестного мастера. На проекте и цветных зарисовках был изображен дворец, который плавно растягивался вдоль правого берега реки Иордан, а затем прекраснейшим мостом соединялся с левым берегом реки. Двор был украшен садами и аллеями, укромными беседками для отдыха и оранжереями. От реки к центру огромного двора был проложен изящный канал, который затем образовывал пруд. В пруду плавали лебеди, а в середине его били фонтаны. Канал украшали несколько миниатюрных мостиков. Местами возвышались прекрасные статуи.

Сам дворец — с башнями, с солнечными часами — имел великолепный вид. Широкая парадная лестница составляла гордость внешнего вида дворца. Высокие окна с витражами и ажурными каменными узорами покоряли зрителя. Залы внутри дворца были расположены очень удобно. Обилие света и воздуха делало возможным чувствовать себя в них свободно и легко. Несколько залов были предназначены для выставок картин и скульптур. Юстиниан славился во всей Римской Империи и Греции как большой ценитель и любитель искусств, и все знали, что он владеет богатой коллекцией картин и скульптур.

Юстиниан долго не мог оторвать глаз от проекта. Он словно глубоко погрузился в него и в свои воображаемые картины о возможной жизни в этом дворце. Ему казалось, что он уже устраивает пышные приемы в этих светлых залах и решает государственные дела.

Римские и афинские архитекторы озадаченно стояли в стороне и не осмеливались проявить интерес к тому, к чему так долго был прикован взгляд великого вельможи.

— Что скажете? — обратился, наконец, Юстиниан к знаменитым архитекторам.

Они, вытянув свои шеи, разумеется, тоже разглядели проект, и были не менее им поражены, но не подавали вида. В ответ на заданный вопрос мастера деликатно промолчали.

Тогда Юстиниан обратился к Иакову.

— Кто твой господин, кто этот известный архитектор?

— Но, достопочтенный господин, мой хозяин не может выдать себя.

— Тогда кто же будет руководить строительством?

— Он сам, но вы не будете знать, кто он. Юстиниан знал, что многие мастера создавали шедевры искусства, но оставались в неизвестности. Поэтому он не стал допытываться по поводу имени автора проекта, ибо был очарован уже самим проектом.

Иаков вел себя так, как его наставляли.

— Господин, не изволите ли взглянуть на смету расходов по строительству дворца? — сказал он спокойно с выражением почтения к Юстиниану.

Юстиниан взял бумаги с расчетами. В них все детально было перечислено. Общая стоимость удивила и порадовала его.

Римские и афинские архитекторы нервничали: если неизвестный мастер предлагал более выгодные расчеты, нежели они, то Юстиниан мог отказаться от их услуг.

— Вот, берите, посмотрите! — протянул им бумаги Юстиниан.

Они долго изучали каждую мелочь, хотели найти упущения, однако занятие это оказалось бесполезным. Их расчеты по стоимости строительства дворца в два раза превосходили то, что предлагал неизвестный мастер.

— Что на это скажете? — спросил Юстиниан.

Известные архитекторы только пожали плечами. А Иаков уже протягивал Юстиниану новые бумаги.

— Это еще что? — спросил римский правитель.

— Господин, извольте взглянуть на план о сроках строительства!

Юстиниан полагал, что на строительство дворца уйдет не менее четырех-пяти лет, таково же было и мнение приглашенных архитекторов. Однако, втайне, ему очень не терпелось увидеть дворец намного раньше этого срока. Юстиниан не взял бумаги у Иакова, а спросил с опаской:

— Скажи мне, что написано в этих бумагах, смогу ли я при своей жизни увидеть дворец построенным?

— О, Господин, вы будете жить долго, — вежливо ответил Иаков, — и если будет ваша воля, дворец будет построен за два года!

Юстиниан подумал, что ослышался.

— Повтори, что ты сказал! За какое время он построит дворец?

— За два года, господин! — произнес спокойно Иаков. На этот раз Юстиниан уже с гневом обратился к архитекторам:

— Что вы теперь на это скажете?

Один из них осмелился промолвить:

— Невозможно за два года построить такой дворец!

Иаков опять протянул бумаги Юстиниану.

— Господин, — сказал он, — в этих бумагах все сказано. Посмотрите!

На этот раз Юстиниан взял бумаги из рук Иакова и углубился в их чтение.

— Вот видите! — воскликнул он, — Неизвестный мастер намерен применить новую технику строительства! Взгляните! — и он протянул бумаги римским и афинским архитекторам.

Те совсем растерялись. Новая техника им была неизвестна. Что они могли сказать? Мастера покраснели от злости и чувства поражения: какой-то неизвестный мастер создал проект более прекрасного дворца, чем предложенный ими, который, притом, будет стоить в два раза дешевле и строиться в два раза быстрее!

Озлобленные римские и афинские архитекторы низко поклонились Юстиниану и поспешно покинули зал.

Их было шестеро, и каждый из них был выдающимся, знатным мастером своего дела. Неизвестный же архитектор был одинок, ему было всего тринадцать лет, и он был известен только жителям пещер Андрея.

Юстиниан обратился к Иакову.

— Скажи мне по секрету, кто этот неизвестный архитектор?

"И что же предпримет этот римский вельможа, если я скажу ему правду? И где будет больше правды: в том, что она останется тайной, или в том, чтобы ее открыть?" — подумал Иаков.

— Господин, вы увидите его, только не будете знать, что это он!

— Ну, хорошо, пусть будет так! — сказал Юстиниан. — Поспеши и доложи своему хозяину, что я одобряю и принимаю этот проект и хочу, чтобы он немедленно приступил к строительству!

— Благодарю вас, о, великий господин!

Иаков низко поклонился Юстиниану и быстро покинул зал.

Скоро он, счастливый и радостный, гнал белого коня к пещерам.

Глава 27

Большой Мальчик изо дня в день озлоблялся все больше и больше.

Дети невзлюбили его и поэтому избегали играть с ним. Он же приставал то к одному, то к другому, мучил и издевался. Маленьких ребятишек он часто заставлял воровать из дома деньги или какие-нибудь вещи и передавать краденое ему. Напуганные малыши поневоле становились воришками в собственном доме. Когда чей-нибудь отец узнавал, что сын унес из дома драгоценные украшения матери, его рабочие инструменты или деньги, то ловил сына и беспощадно лупил. Сын же не осмеливался признаться, что он не хотел этого делать, что принуждал его к этому Большой Мальчик.

Школа Саломеи переполнила чашу злости в Большом Мальчике.

Так как многие дети ходили в школу, то у них оставалось мало времени для того, чтобы бесцельно шляться по улицам. А к Большому Мальчику они и близко не подходили. Саломея и Иаков учили детей таким вещам, что ребята становились более смелыми и непокорными и уже не боялись Большого Мальчика.

Однажды Большой Мальчик перекрыл дорогу одному малышу, который, радостно прыгая, возвращался из школы домой.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: