Голос Валентины пронесся над шумом схватки, отдался эхом в комнате, и я поняла, что она использует вампирскую силу, чтобы ее услышали.

Мы первыми нарушили перемирие. Первая кровь на наших руках.

Валентина! — завопила Мюзетт.

Валентина повторила свои слова по-французски. Схватка замедлилась и стала затихать.

Валентина обернулась к Мюзетт, одетой во все белое и потому похожей на невесту.

Мюзетт, это правда. Мы злоупотребили гостеприимством, обидев этих двоих. Я это прекращаю.

Валентина, он так меня боялся, так приятно было на нем кормиться, а ты все испортила, — сказал Бартоломе.

Изящная мальчишеская фигурка, одетая в почти сплошь золотую ткань, старомодную, очень в духе семнадцатого века, искрилась при каждом движении.

Валентина заговорила тихо и быстро по-французски. Бартоломе не побледнел, но посмотрел на Грегори. Потом он повернулся ко мне.

Это правда? Их собственный отец?

Я кивнула.

В наступившей тишине слышались только громкие всхлипы Грегори.

Брать ребенка силой — это зло, — сказал Бартоломе. — Использовать собственных детей...

Он сплюнул на пол и сказал слово, кажется, испанское, но его значения я не поняла.

Я их привезла сегодня сюда, чтобы они были под моей защитой. Их отец недавно вернулся и пытается снова с ними встретиться. Здесь ему их не найти. О вас двоих я не подумала.

Мы бы этого не сделали, если бы нас предупредили, — сказал Бартоломе.

Мюзетт была предупреждена. — Напряжение переполняло голос Жан-Клода, как вода чашку.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: