Комедия в четырех действиях 3 страница

Действие третье

ЛИЦА:

Цыплунов.

Цыплунова.

Белесова.

Бедонегова.

Пирамидалов.

Садик при даче Цыплуновых, налево крыльцо дома; направо несколько деревьев и кустов, круглый стол и садовая мебель; в глубине дощатый забор и в нем калитка.

Явление первое

Цыплунов и Цыплунова сходят с крыльца, потом Пирамидалов.

Цыплунов. Повторите мне, маменька, все, что она вам сказала, только, прошу вас, слово в слово, не изменяйте и не прибавляйте ничего.

Цыплунова. Она сказала мне: «Любовь вашего сына меня трогает; если б я была уверена, что достойна его и могу составить его счастие, я б ни минуты не задумалась».

Цыплунов. Вы не клялись ей, что она была мечтой всей моей жизни, что даже видеть ее для меня блаженство невыразимое?

Цыплунова. Уж это твое дело.

Цыплунов. Что же вы ей сказали?

Цыплунова. Я поблагодарила ее за расположение к нам и сказала, что очень рада назвать ее своей дочерью и что пришлю тебя к ней.

Цыплунов. Ну, я иду, иду.

Цыплунова. Только ты будь посмелее. Она говорит: «Скажите ему, чтоб не дичился меня, чтоб он шел ко мне, как к невесте».

Цыплунов. Я иду к невесте, маменька! (Обнимает мать и прилегает к ней на плечо.) Я иду к невесте. Дождались вы?

Цыплунова. Дождалась, мой друг, дождалась радости. Ты повеселеешь, и я повеселею, а то ты ходишь, тоскуешь неизвестно о чем, и я тоскую, на тебя глядя.

Цыплунов. Ну, прощайте!

Цыплунова. Приходите вместе, приводи и ее с собой. Она обещала к нам чай пить.

Цыплунов. Да, вместе придем, теперь уж всё вместе. Зачем нам разлучаться, и что может разлучить нас! (Идет.)

Навстречу ему из калитки выходит Пирамидалов.

Пирамидалов. А, Юрий Михайлович, здравствуйте!

Цыплунов. Здравствуйте, здравствуйте! Вот маменька, а мне некогда. (Уходит.)

Явление второе

Цыплунова и Пирамидалов.

Цыплунова. А, это вы, Виталий Петрович!

Пирамидалов. Честь имею кланяться, Анна Афанасьевна! Куда это Юрий Михайлович так торопится?

Цыплунова. Он пошел к Валентине Васильевне.

Пирамидалов. Что ж он не сказал? Чудак, право чудак. Так и я туда же. Прощайте!

Цыплунова. Нет, уж повремените немножко здесь!

Пирамидалов. Как повременить, зачем?

Цыплунова. Так уж, я вас прошу покорно.

Пирамидалов. Да мне нужно, Анна Афанасьевна, уверяю вас.

Цыплунова. Ну, уж полчасика куда ни шло. Вы ее увидите, она сама сюда придет с Юшей.

Пирамидалов. Всеволод Вячеславич очень занят сегодня и не может сюда приехать, так вчера он просил меня, чтоб я навестил Валентину Васильевну, ну и к вам просил забежать, нет ли чего нового.

Цыплунова. Какие же у нас могут быть новости, я не понимаю вас.

Пирамидалов. Сватовство не началось ли?

Цыплунова. Так вы знаете?

Пирамидалов. Еще бы. Разве генерал от меня скрывает что-нибудь.

Цыплунова. А вы когда увидите Всеволода Вячеславича?

Пирамидалов. Завтра утром явлюсь к нему.

Цыплунова. Так скажите ему, что у нас дело кончено.

Пирамидалов. Вот как! Скоренько, Анна Афанасьевна, скоренько.

Цыплунова. Да чего ж нам ждать-то?

Пирамидалов. Нет, все-таки… Но я удивляюсь, как Юрий Михайлович со мной не посоветовался.

Цыплунова. До советов ли ему? Он так счастлив, что себя не помнит.

Пирамидалов. А не мешало б меня спросить, я Валентину Васильевну довольно хорошо знаю.

Цыплунова. Что ж вы знаете?

Пирамидалов. Прежде надо было спрашивать, Анна Афанасьевна, прежде. А теперь, хоть спрашивайте, ничего не скажу. Одно только скажу: не мое дело. Я, Анна Афанасьевна, умею молчать, когда нужно.

Цыплунова. Ну, как вам угодно: хоть молчите, хоть говорите, нам все равно.

Пирамидалов. Генералу угодно, вы не прочь, а я что? Я мелко плаваю, следовательно я должен молчать.

Цыплунова. Ну так уж и молчите, я вас покорно прошу.

Пирамидалов. Вы думаете, что такие высокие люди, как Всеволод Вячеславич, и ошибаться не могут. Нет, могут и очень могут.

Цыплунова. Ничего я не думаю, и думать мне незачем.

Пирамидалов. Был у него человек, и человек достойный, дело-то без хлопот бы обошлось; так не захотел Всеволод Вячеславич, не захотел-с. (Про себя.). Лакейское лицо, изволите ли видеть. (Громко.) Ну, а теперь мы еще посмотрим.

Цыплунова. Оставимте этот разговор.

Пирамидалов. Извольте, с удовольствием. Что уж тут! Ведь и я тоже влюблен в Валентину Васильевну и надеялся…

Цыплунова. А, понимаю теперь.

Бедонегова показывается в калитке.

Явление третье

Цыплунова, Пирамидалов и Бедонегова.

Бедонегова. Виталий Петрович, вот вы где, а я вас ищу. Как это, идете мимо дачи, и нет, чтобы…

Цыплунова. Зайдите, Антонина Власьевна, отдохните!

Бедонегова. Да, уж позвольте посидеть у вас. Вот далеко ли прошла, а устала. Я ведь на даче живу, никогда не гуляю, а выйду за ворота, посижу на лавочке, и довольно. Я больше для воздуху; потому на воздухе мне легче, а в комнате словно на меня тягость какая нападает.

Цыплунова. Так посидите в садике, а я пойду об чае похлопочу. Вот вам и кавалер. (Уходит.)

Явление четвертое

Пирамидалов и Бедонегова.

Бедонегова. Что ж вы это, к прочим людям ходите, а ко мне не заглянете?

Пирамидалов. К вам я после, вот всех обойду, тогда и к вам мадеры выпить.

Бедонегова. Да, на минуточку-то; некогда ни разговориться, ни что, да все домой торопитесь. А вы бы ко мне на весь день когда, так с утра бы, чтобы уж как следует, не торопясь.

Пирамидалов. Как можно на весь день? Вы еще на неделю скажете! Ведь я человек служащий.

Бедонегова. Да что ваша служба! Выгоды от нее, как я посмотрю, большой нет. Вы, коли захотите, так и без службы можете себе хорошую выгоду иметь. А вы сами не хотите, бегаете по всем дачам, а зачем — неизвестно. Если бы вы могли иметь любовь…

Пирамидалов. Вот еще, любовь, как же, нужно очень!

Бедонегова. Нет, вы не говорите! Любовь, коли кто может чувствовать, так это даже очень хорошо.

Пирамидалов. Нет уж, ну ее! До любви ли бедному чиновнику!

Бедонегова. Но вас может полюбить богатая женщина, и вы тогда можете иметь себе удовольствие в жизни и во всем достаток.

Пирамидалов. Да нет, я разочарован.

Бедонегова. А вы бы попытались, может и выйдет счастье.

Пирамидалов. Я потому в жизни разочарован, что ничто на свете не вечно.

Бедонегова. Ну, уж это что ж делать!

Пирамидалов. Жизнь наша скоротечна, а любовь еще скоротечнее, особенно у богатых женщин. Полюбит — ну, и блажен, во всем довольстве; а вдруг увидит офицера — и разлюбила, и опять в бедность.

Бедонегова. Да, это бывает. Но и мужчины много фальшивят и неглижируют, а для женщины дороже всего, чтоб уж это постоянно…

Пирамидалов. Вот отчего я и не могу любить, и не верю в любовь, и разочарован. Кабы жениться, это другое дело.

Бедонегова. А что ж? Коли вами будут довольны…

Пирамидалов. Скажите, Антонина Власьевна, лакейское ли у меня лицо, или нет?

Бедонегова. Ах, что вы, что вы! Самое милое и благородное.

Пирамидалов. У вас какая вотчина-то?

Бедонегова. Дом с лавками.

Пирамидалов. А много ль доходу с них?

Бедонегова. Тысяч пятнадцать, чай, да у меня и окромя… А вы вот все от меня бегаете, к соседке моей, к Белесовой, ходите. Зачем вы к ней ходите?

Пирамидалов. Приказывают, так поневоле пойдешь.

Бедонегова. А я про эту соседку все доподлинно узнала.

Пирамидалов. Что ж вы узнали?

Бедонегова. Генерал этот ей не дяденька.

Пирамидалов. А кто же?

Бедонегова. А так, вроде как благодетель.

Пирамидалов. Ну так что ж за важность! Кому какое дело!

Бедонегова. Ну, уж не та честь, что генеральской племяннице. Нет уж, далеко, цена другая. Генеральскую племянницу взять всякому лестно, а эту кому нужно!

Пирамидалов. Не тот свет, не забракуют, было бы только приданое.

Бедонегова. Само собой, генерал для нее не пожалеет, если человек состоятельный, только много не даст; не дочь ведь, что за крайность изъяниться! А коли и даст, так приданое будет дворянское.

Пирамидалов. Что такое за дворянское?

Бедонегова. Дворянское известно какое, одни только моды, а денег много не спрашивайте.

Пирамидалов. А протекция, разве этого мало?

Бедонегова. И с протекцией тоже ведь служить надо, голову свою утруждать, изнурять себя, а настоящего спокойствия и прохлаждения нет. А с деньгами-то сам себе господин: захотел — ну и ходи целую неделю дома в халате. Что может быть приятнее! И без нее есть невесты: и девушки из хороших семей, и вдовы; а на такой жениться и от людей совестно.

Пирамидалов. Кому совестно, а кому нет.

Бедонегова. Само собой, мало ль оглашенных-то!

Пирамидалов. Не про оглашенных речь. Вот Юрий Михайлович Цыплунов и не оглашенный, а людей не совестится.

Бедонегова. А что ж он?

Пирамидалов. Женится на Белесовой.

Бедонегова. Да из чего же?

Пирамидалов. Из приданого да из протекции.

Бедонегова. Такой гордый-то. Да он и на людей не смотрел. Батюшки, никак свет перевернуться хочет!

Пирамидалов. Вот на кого у меня злоба-то кипит. Ну, как не скажешь? а скажешь, так не нравится. Теперь и в люди выдет, и нос подымет, вот что обидно-то. А ты пресмыкайся всю жизнь.

Бедонегова. Да зачем, зачем? И вы можете себе линию найти.

Пирамидалов. Какая уж тут линия?

Бедонегова. Через женщину, через богатую.

В калитку входят Цыплунов и Белесова.

Явление пятое

Пирамидалов, Бедонегова, Цыплунов, Белесова.

Пирамидалов (Бедонеговой). Вот извольте полюбоваться! Уж и прогуливаются вместе.

Бедонегова. Да что вы, как будто сердитесь? Аль завидки берут? Вот и верь мужчинам.

Цыплунов, проходя с Белесовой к крыльцу, кланяется Бедонеговой.

Белесова (Цыплунову). Кто эта дама, такая расписанная?

Цыплунов. Соседка наша.

Белесова. Купчиха, должно быть, лавочница какая-нибудь. Что за знакомство!

Цыплунов. Как от них избавишься? Насильно врываются.

Белесова. Я к вашей мамеиьке пойду, подождите меня здесь! (Уходит на крыльцо.)

Цыплунов долго смотрит ей вслед.

Явление шестое

Цыплунов, Пирамидалов и Бедонегова.

Пирамидалов. Как смотрит-то, как смотрит! Скажите пожалуйста!

Бедонегова. И то. Ах, это смеху подобно! (Смеется.)

Пирамидалов смеется искусственно. Цыплунов садится на скамейку поодаль.

Пирамидалов (громко). И меня ловили, да нет; я мелко плаваю, а честь берегу.

Бедонегова. Потому что она всякому нужная.

Пирамидалов. Нет, говорю, ваше превосходительство, ищите другого! Не беспокойтесь, говорю, найдутся избранники.

Бедонегова. Да как не найтись! Вот и нашлись.

Пирамидалов. Я, говорит, дам за ней хорошее приданое, буду оказывать вам покровительство по службе. Нет, говорю, ваше превосходительство, я вам очень благодарен, а, извините, решиться не могу. Да почему же? Потому что я себе цену знаю. А вы обо мне как бы думали, Антонина Власьевна? Нет, я за словом в карман не полезу. Потому, говорю, ваше превосходительство, что у меня много знакомых, товарищей, что они скажут! Как будут смотреть на меня! Другому это нипочем, а мне дорого, я молодой человек, я только жить начинаю.

Бедонегова. Да ему, чай, за обиду показалось, что вы так говорите?

Пирамидалов. Я говорю: «Ваше превосходительство, я ее не обижаю», — ну, то есть эту женщину, понимаете? «Я к ней со всем уважением, а жениться — нет, не могу. Может быть, через это, говорю, я ваше расположение теряю, а уж нет, не могу».

Цыплунов. Вы про какую это женщину говорите?

Пирамидалов. Нет, мы так, свой разговор ведем.

Цыплунов. Да, вы говорите между собой, но вы нарочно говорите громко, с явным намерением, чтобы ваши слова доходили до меня.

Пирамидалов. Нет, право, мы так вообще.

Цыплунов. Вы нарочно ударяли на те слова, которые должны меня затрогивать в моем настоящем положении. Я эту манеру знаю. Эта манера мелких завистливых людишек. Извольте мне сказать, про какую женщину, про какого генерала вы говорили!

Бедонегова. Что это вы так пристаете?

Цыплунов. Что ж вы молчите? Отвечайте! Вы говорили про Валентину Васильевну?

Бедонегова. Да хоть бы и про нее, так ведь не принцесса.

Пирамидалов. Разве я не могу говорить, про что мне угодно?

Цыплунов. Можете. Теперь или вы идите сейчас же извиняться перед ней, или скажите мне прямо, почему нельзя жениться на ней честному человеку.

Бедонегова. Да стоит ли она еще того, чтобы из-за нее вам ссориться? Все-таки вы товарищи, а она что!

Цыплунов. Вы это слышите? Говорите сейчас, почему не честно жениться на Валентине Васильевне, иначе я…

Пирамидалов. Ну что ж иначе? Что иначе?

Цыплунов. Иначе я просто вас убью!

Пирамидалов. Я говорил только про себя, а другим как угодно. Я не могу жениться.

Цыплунов (горячо). Почему? Говори, почему!

Пирамидалов (сердясь). Почему да почему! Ну, потому что не желаю утешать покинутых фавориток, не желаю подбирать того, что другие бросают. Я могу найти лучше.

Бедонегова. Еще бы не найти!

Цыплунов. Она покинутая фаворитка? Правда это?

Пирамидалов. Конечно, правда. На днях приедет из-за границы жена Всеволода Вячеславича, вот ему и хочется поскорей пристроить Валентину Васильевну.

Бедонегова. Да весь свет про это знает.

Цыплунов. Ну! (Тяжело вздохнув и хватаясь за голову.) Извините меня! (Идет к крыльцу.)

С крыльца сходят Цыплунова и Белесова.

Явление седьмое

Белесова, Цыплунова, Цыплунов, Пирамидалов и Бедонегова.

Цыплунов (Белесовой). Вы не родственница Всеволоду Вячеславичу?

Белесова. Что за вопрос? зачем вам?

Цыплунов. Мне нужно знать.

Белесова. Да разве для вас не все равно? Разве вам нужно родство?

Цыплунов. Нет, не все равно. Мне родства не нужно, но знать правду необходимо.

Белесова. А если необходимо, я вам скажу. Нет, не родственница, а его воспитанница.

Цыплунов. Да, я знаю, были воспитанницей, а теперь?

Белесова. Что за допросы?

Цыплунова. Юша, Юша, что с тобой?

Цыплунов (Белесовой). А теперь?

Белесова (с волнением). Если вы думаете, что я все тот же невинный ребенок, которого вы знали прежде…

Цыплунов (хватаясь за голову). Да, я думал, что вы так же чисты.

Белесова. Так вы ошибаетесь… я должна признаться, что я уж не… дитя.

Цыплунов. Зачем же вы от меня скрыли, что вы утратили, погубили этот чистый детский образ? Ведь я его только и любил в вас.

Белесова. Вы меня ни о чем не спрашивали, вы мне говорили только, что любите меня. И вы должны быть мне благодарны; я сделала вам угодное, я позволила вам быть близко и любить меня.

Цыплунов. Да ведь в моих мечтах вы были чисты, кругом вас были лучи, сияние непорочности.

Белесова. Вы должны были знать, на ком вы женитесь.

Цыплунов. Вы меня обманули.

Белесова. Скажите лучше, что вы сами обманулись.

Цыплунов. Нет, вы меня обманули.

Белесова. Чем?

Цыплунов. Вашим ангельским лицом, оно у вас то же, прежнее.

Белесова. Я очень рада, что оно не изменилось.

Цыплунов. Но ведь оно лжет. Замажьте его белилами, румянами, чтоб оно не обманывало.

Белесова. Фи! Что вы, что вы! Опомнитесь!

Цыплунов. Вам жалко его, не правда ли? Да, жалко, жалко. Оно прекрасно, оно такое светлое, чарующее. Так оставьте его… но вывеску, вывеску, какую-нибудь вывеску! Длинный хвост, особую прическу. Мало ли этих примет, по которым любители продажной красоты узнают свой товар!

Белесова. Ах! какое оскорбление! Как вы злы, ничтожный человек! Пирамидалов, заступитесь хоть вы за меня!

Пирамидалов (подходя к Белесовой). Можно ли так оскорблять женщину? Что вы!

Цыплунова. Юша, Юша, что ты делаешь! Пожалей ты хоть самого-то себя!

Цыплунов. Вы уничтожили мечту всей моей жизни, опустошили мою душу.

Белесова (презрительно). Да довольно. Пощадите!

Цыплунов. А вы меня щадили? Вы убили, вы утопили в грязи самую чистую любовь. Я ее лелеял в груди десять лет, я ее считал своим благом, своим счастием, даром небесным. Я благодарил судьбу за этот дар.

Белесова (Пирамидалову). Пойдемте. Проводите меня! Убежимте из этого дома сумасшедших!

Цыплунов. Нет, это не дом сумасшедших, но вы уходите! Это дом честных людей, и вам здесь не место. (Обнимая мать.) Посмотрите, как все здесь свято, какой здесь рай, и признайтесь перед собой и перед нами, что вам нет места между мной и моею матерью.

Белесова. Если бы у меня был муж, или брат, или хоть молодой преданный любовник, я бы не успокоилась до тех пор, пока бы вас не убили.

Цыплунов. Зачем еще убивать меня? Я уж убит, убит вами… ваш удар прямо в сердце! Вы убили любовь мою; она была для меня дороже жизни, и ее нет… (Хватается за грудь.) Ее здесь нет… нет и жизни! (Падает без чувств в кресло.)

Действие четвертое

ЛИЦА:

Белесова.

Гневышов.

Пирамидалов.

Цыплунов.

Цыплунова.

Комната второго действия.

Явление первое

Пирамидалов, с террасы входит Гневышов.

Гневышов. Ну что?

Пирамидалов. Валентина Васильевна меня видеть не желает, ваше превосходительство.

Гневышов, тихо подходя к двери направо, делает знак Пирамидалову, чтобы он отошел к стороне.

А я, по вашему приказанию…

Гневышов. Молчите! (Стучится в дверь.) Валентина, Валентина Васильевна, можно войти?

Голос Белесовой: «Подождите!»

(Отходит от двери.) Ну, она, кажется, ничего, а как вы меня испугали.

Пирамидалов. Я счел своею обязанностию сегодня утром доложить подробно вашему превосходительству все, что вчера происходило, как вы сами изволили мне приказать.

Гневышов. И поспешили сюда?

Пирамидалов. Так точно, ваше превосходительство, и передал Валентине Васильевне, что вы изволите прибыть вслед за мною.

Гневышов. Ну и что же?

Пирамидалов. Я и понять не могу, ваше превосходительство…

Гневышов. Да где же вам!

Пирамидалов. Слушать меня не стали, а приказали мне сейчас же позвать к ним Цыплунова.

Гневышов. Как, Цыплунова, этого самого? Не понимаю, не понимаю.

Пирамидалов. Я говорю: «Валентина Васильевна, кого вы приглашаете? Где же у вас самолюбие! Я вас не узнаю!» Так ведь я говорил, ваше превосходительство?

Гневышов. Ну, ну, далее!

Пирамидалов. «Да он, говорю, не пойдет». — «Не ваше, говорит, дело. Прикажите ему от меня, чтоб он пришел, ну просите его, ну умоляйте его». И больше ничего разговаривать не стали и ушли от меня.

Гневышов. Вы ходили?

Пирамидалов. Ходил, ваше превосходительство.

Гневышов. Что ж он?

Пирамидалов. Ломается: «Да зачем я пойду, да с какой стати, да что мне там делать?»

Гневышов. Да придет он или нет, я вас спрашиваю.

Пирамидалов. Хотел прийти.

Гневышов. Странно, очень странно.

Пирамидалов. Я вам говорил, ваше превосходительство, что он дикий, вы мне не изволили верить.

Гневышов. О мой милый, кто ж не ошибается! Человеку свойственно ошибаться. Но я в вине — я и в ответе, я постараюсь поправить эту ошибку.

Пирамидалов. Если что нужно будет вашему превосходительству, я буду здесь в саду.

Гневышов. Да, хорошо, ступайте, я слышу шелест платья.

Пирамидалов уходит в сад. Из боковой двери выходит Белесова.

Явление второе

Гневышов и Белесова.

Гневышов. Здравствуй, Валентина!

Белесова. Ну, что вы? Зачем вы?

Гневышов. Мой друг, такой случай… не мог же я…

Белесова. Вы знаете?

Гневышов. Пирамидалов мне передал.

Белесова. Поймите же вы, в каком я положении, если вы способны понимать что-нибудь.

Гневышов. О мой друг, всякий может подвергнуться оскорблению, никто от этого не застрахован. Ну, представьте себе: я пошел прогуляться, и вдруг на меня из подворотни лает собака, неужели же мне этот грубый лай принять за оскорбление и обидеться! А эти глупые упреки, эта мещанская брань чем же лучше собачьего лая! И тебе, Валентина, не только обижаться, но даже и думать об этом не стоит.

Белесова. Стоит думать или не стоит, это уж мое дело. Это для меня теперь самый важный жизненный вопрос. (Задумчиво.) Но это не лай… Какая энергия, какое благородство! Я ничего подобного в жизни не видывала. И вместе какая обида, какая обида!

Гневышов. Ну, оставь же! Отнесись к этому факту с презрением, которого он заслуживает. Презрительность ко всему мелкому и вульгарному в твоей натуре, и она так мило выходит у тебя.

Белесова. Вы знаете все, все, знаете и человеческую натуру. Я себе никогда не прощу, что имела глупость вам поверить.

Гневышов. Я действительно хорошо знаю сердце человеческое, но могу иногда и ошибаться.

Белесова. Вот то-то же. Нет, в делах важных никогда не нужно слушать мудрецов и знатоков сердца человеческого, а надо следовать собственному внутреннему побуждению. В молодом сердце, как бы оно испорчено ни было, все-таки говорят еще свежие природные инстинкты. По вашим словам я думала, что Цыплунов вечно будет моим покорным рабом и что я, разумеется, ничего не обязана чувствовать к нему, кроме презрения. А вышло напротив: он меня презирает.

Гневышов. И это тебя беспокоит? Какое ты дитя!

Белесова. Беспокоит — мало сказать. Мучает меня, я вся дрожу, я не спала всю ночь. Я хочу его видеть.

Гневышов. Ну, зачем это, зачем? Ты должна выкинуть из головы всякое помышление о нем. Он человек грубый, для твоей деликатной натуры не годится; ну, значит, с ним и о нем всякие разговоры кончены, Я привез тебе деньги, сколько мог собрать. На первое время с тебя будет достаточно.

Белесова. Зачем ты привез именно нынче? Почему ты так поторопился?

Гневышов. Надо ж когда-нибудь, так не все ли равно, нынче или завтра… Я обещал, я должен.

Белесова (с горечью). Нет, неправда. Ты узнал, что я оскорблена, и хотел меня утешить. Признайся! Детей утешают игрушками, конфетами, а женщин — деньгами. Ты думал, что всякую тоску, всякое горе, всякое душевное страдание женщина забудет, как только увидит деньги. Ты думал, она огорчена, оскорблена, она плачет, бедная, словами ее теперь не утешишь, это трудно и долго, — привезу ей побольше денег, вот она и запрыгает от радости.

Гневышов. Ну, это не совсем так!

Белесова (настойчиво, со слезами). Нет, так, так!

Гневышов. Ты ко мне придираешься.

Белесова. Ах, мне хочется плакать… Подите прочь!

Гневышов. Скажи же мне наконец, что тебе нужно?

Белесова. От вас ничего. Мне нужно видеть Цыплунова.

Гневышов. Но зачем?

Белесова. Я не знаю. Мне хочется и убить его, и оправдаться перед ним, просить у него прощения.

Гневышов. Какие фантазии! Ну видишь, ты сама не знаешь, что ты хочешь.

Белесова. Не знаю, не знаю. Но я знаю только одно, что если он не снимет с меня этих упреков, этого позора, я могу дойти до отчаяния и сойти с ума.

Гневышов. Вы в ажитации, мой друг, вам надо успокоиться. Очень жаль, что вы поторопились послать за Цыплуновым; как бы это не расстроило вас еще более. Возьмите же деньги, уберите их. С этими деньгами ты можешь жить самостоятельно, не нуждаясь ни в ком. (Подает Белесовой большой конверт.)

Белесова (с болезненным отвращением). Ах! (Берет деньги и бросает их на стол.) Если 6 можно было не брать их!

Гневышов. Вы не оскорбляйтесь! Дети берут же от отцов… Оскорбляться тут нечем. Деньги вещь необходимая. Я к вам как-нибудь заеду на этой неделе. Часто я у вас бывать не могу; вчера приехала жена. Впрочем, когда она узнала от меня, что вы выходите замуж, гнев ее рассеялся, и она шлет вам целую дюжину поцелуев. (Прислушивается.) Он здесь, он здесь, я слышу его голос. Я подожду, чем кончится ваше объяснение.

Белесова. Только не здесь. Подите в сад и пошлите его ко мне, сами вы можете войти после.

Гневышов уходит. Белесова, взволнованная, ходит по комнате. Входит Цыплунов.

Явление третье

Белесова, Цыплунов.

Цыплунов. Что вам угодно?

Белесова. А, вы пришли, вы здесь, у меня; значит, вы признаете себя виноватым?

Цыплунов. Нисколько не признаю. Вы меня звали, и я пришел.

Белесова. Вы вчера меня оскорбили, вы думаете, что это так пройдет вам? Вы думаете, что все ваши упреки, всю вашу брань я должна принять как должное, как заслуженное и склонить голову перед вами? Нет, вы ошибаетесь. Вы не знаете моего прошедшего, вы не выслушали моих оправданий, и вы осудили, осыпали публично оскорблениями бедную, беззащитную женщину. За упреки вы услышите от меня упреки, за брань вы услышите брань.

Цыплунов. Извольте, я выслушаю.

Белесова. Вы грубый, вы дурно воспитанный человек! У кого вы учились обращаться с женщинами? Боже мой! И этот человек мог быть моим мужем! Теперь я верю вашей матери, что вы чуждались, бегали общества, это видно по всему. Нравы, приемы, обращение с женщинами порядочных людей вам совершенно незнакомы. В вас нет ни приличия, ни чувства деликатности. Каких вы женщин видели? Любопытно знать то общество, то знакомство, в котором вы усвоили себе такие изящные манеры и такую отборную фразеологию.

Цыплунов. Я с младенчества знаю одну женщину, лучше и выше которой не представит никакое общество.

Белесова. Да, это ваша матушка, об ней речи нет. Ну, а кроме ее? Кроме ее, вы видели женский пол только в прислуге, то есть горничных, нянек, кухарок; между ними вы выросли, между ними вы находитесь теперь и никак не можете подняться выше нравственного уровня этого общества. К вашей няньке, которую вы, по своей нелепой, неуклюжей и смешной страстности, конечно обожаете, вероятно ходил пьяный муж; бранил, а может, и бил ее. От частого повторения вам это казалось естественным и законным, и вы подумали, что со всякой женщиной можно так же обращаться. Теперь вы видите, каким ничтожеством считаю я вас, могу ли я обижаться вашими словами. Если я вас позвала, то затем только, чтобы уверить вас, что вчера ваша риторика не произвела того эффекта, на который вы рассчитывали, что брань ваша для меня совсем не оскорбительна, что она даже не задевает, не царапает, а только свидетельствует о вашей невоспитанности, о пошлости вашего ума и грубости сердца. Ступайте!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: