Явление двенадцатое 7 страница

Евлалия. О нет, я люблю недюжинного человека.

Софья. Трудно верить.

Евлалия. Таких людей немного, это исключение… в нем всё… мне кажется даже, что он поэт.

Софья. Мне жаль вас. Как бы мне хотелось поскорей разочаровать вас насчет этого поэта. Кто он такой, я не знаю; но я уверена, что все его достоинства сочинены вами.

Евлалия. Почему же вы так думаете?

Софья. Вас до двадцати пяти лет держали взаперти, в полном неведении, вас изуродовали глупым воспитанием. Знания людей и жизни у вас нет никакого, душа впечатлительная, жажда любви сильная; ну, понятное дело, как только вас выпустили на волю, первый встречный мужчина и должен вам показаться идеальным существом.

Евлалия. Что же, я не должна, по-вашему, ни чувствовать, ни любить?

Софья. Кто вам говорит! Чувствуйте, любите, только умейте разбирать людей и пользоваться жизнию. Вы очень богаты, муж ваш очень добрый, ни в чем вам не отказывает; чего вам еще? Вам бы только жить да радоваться. Не налагайте на себя новых цепей, мы и так скованы. Выбирайте в жизни только легкое и веселое, а неприятностей-то нам и от мужей довольно. Старайтесь больше знать, тогда будете меньше воображать.

Евлалия. Да что же я воображаю?

Софья. Все; и все, разумеется, навыворот.

Евлалия. Например?

Софья. Извольте. Вам случалось когда-нибудь долго ждать вашего поэта? То есть он обещал прийти, да нейдет.

Евлалия (с тоской). Ах, да, случалось.

Софья. Что же вы думали в это время?

Евлалия. Что он очень занят, что он спешит, торопится…

Софья. Лететь на крыльях любви? Вот это воображение; а в действительности ничего этого нет.

Евлалия. А что же есть?

Софья. Сидит он с приятелями, играет в карты, в винт, по двадцатой доле копейки, и думает: «Вот наказанье-то Божеское; надо идти нежничать».

Евлалия (смеется). Ах, нет. Что вы… в карты! Нет, не может быть!

Софья. Ну, вот, я вас хоть успокоить не успокоила, а все-таки развлекла, развеселила немного. Прощайте!

Евлалия. Благодарю вас.

Софья. Пожалуйста, не задумывайтесь, не отдавайтесь горю, делитесь им со мной! Мы обе несчастные женщины, обе изуродованные рабством; вы — в детстве, а я — в замужестве; мы обе невольницы; так будем друзьями! Я к вам завтра заеду, мы еще потолкуем. (Уходит в залу. Евлалия за ней.)

Евлалия возвращается с Марфой.

Явление седьмое

Евлалия и Марфа.

Евлалия (хватаясь за грудь). Ну, что? Говори скорей!

Марфа. Да ничего: не извольте беспокоиться.

Евлалия (весело). Значит, вздор; сватовства никакого не было.

Марфа. Нет, сватовство-то было…

Евлалия. А!.. было… (Садится в задумчивости.)

Марфа. Да ничего не вышло.

Евлалия. Отказали?

Марфа. Отказали. Законфузилась невеста, что очень полирован, или что там другое, уж не знаю… Другой жених есть, побогаче и попроще.

Молчание.

Евлалия (задумчиво, с расстановкой). Артемий Васильич хотел прийти к нам чай пить.

Марфа. Ну, что ж, пущай.

Евлалия. Ты не знаешь, он дома?

Марфа. Дома, дома. Сейчас видела в окно, сидит…

Евлалия. Занимается?

Марфа. Нет, в карты играют с приятелями.

Евлалия. В карты?.. (Встает и ходит по комнате.) А как ты полагаешь, Софья Сергевна умная женщина?

Марфа. Чего еще? Тонкая дама… насквозь все видит: только взглянет на тебя, так, кажется, всю твою душу и знает.

Евлалия. Послушай, сходи, пожалуйста, к Артемию Васильичу, скажи ему, что я жду его чай пить, чтоб он шел сейчас.

Марфа. Слушаю-с. (Уходит.)

Евлалия. Если он ответит, что ему некогда, что он занят делом, я сама пойду к нему и застану его за картами. Как ему будет стыдно!.. О, если б он поскорей пришел! Я боюсь, что у меня пройдет все негодование, весь гнев. (Молчание.) Нет, я прощу ему, прощу все, только бы он не покидал меня. Разумеется, я ему выскажу, как он огорчил меня своим сватовством; но выскажу не с упреком, а с кроткой жалобой, со слезами. Он устыдится своего поведения, он будет раскаиваться. У него душа прекрасная… он еще легкомыслен немного, увлекается… но он оценит мою любовь и уж более изменять мне не будет.

Входит Марфа.

Марфа. Сейчас идут.

Евлалия. Хорошо, ступай! Скажи Мирону, чтоб никого не принимал.

Марфа. Слушаю-с. (Уходит.)

Входит Мулин.

Явление восьмое

Евлалия и Мулин.

Мулин (с недовольным видом). Вы за мной посылали?

Евлалия. Да, посылала. Вы, вероятно, забыли?

Мулин. Нет, я ничего не забываю. Что вам угодно?

Евлалия. Вы обещали со мной чай пить.

Мулин. Я это очень хорошо помню. Теперь еще рано; через час, через полтора я буду к вашим услугам.

Евлалия. А теперь разве вам некогда, у вас есть дело? Что вы делаете?

Мулин. Что бы я ни делал, это все равно; я не свободен. Через полтора часа я буду иметь честь явиться к вам.

Евлалия. Но мне нужно говорить с вами, у меня очень важное дело; я не могу ждать.

Мулин. Важное ли, Евлалия Андревна?

Евлалия. Очень важное и серьезное.

Мулин. Сомневаться не смею. Извольте, я слушаю.

Евлалия. Ах, я просто не знаю, как начать…

Мулин. Начинайте с начала.

Евлалия. Это невыносимо! (Подносит платок к глазам.)

Мулин. Слезы! Ну, по такому началу ничего хорошего ожидать нельзя.

Евлалия. Вы… вы виноваты передо мной, непростительно виноваты, и вы имеете еще дерзость так разговаривать со мной! Что мне думать о вас?

Мулин. Я виноват перед вами? Не ожидал.

Евлалия. Вы хотели жениться…

Мулин. Да, вот что! Но ведь я не давал обета безбрачия, сколько мне помнится.

Евлалия. И не сказали мне ни слова.

Мулин. Я не знаю, Евлалия Андревна, обязан ли я отдавать вам отчет в своих поступках.

Евлалия. Как вы дурно понимаете ваши обязанности! Вы знаете, что я вас люблю, что я только и живу этой любовью, и вы осуждаете меня на разлуку и не потрудились даже приготовить меня к ней, предупредить меня.

Мулин. Да ведь я не женился.

Евлалия. Не женились, потому что вам отказали. Довольно и того, что вы сватались.

Мулин. Послушайте, ведь я не мальчик, не под влиянием минутного увлечения, не очертя голову я хотел жениться; я должен думать о своей будущности, мне нужно составить себе положение.

Евлалия (не слушая). Свататься потихоньку, украдкой от женщины, нежно любящей! Ведь вы знаете меня: я — женщина несчастная, я очень ревнива. Для меня больно, когда вы даже разговариваете с какой-нибудь женщиной; я просила вас бросить все женские знакомства; я приказывала вам не целовать руки ни у кого, кроме меня.

Мулин. Приказывали! Но, Евлалия Андревна, ведь надо, чтобы я согласился исполнять ваши приказания.

Евлалия. Это выше сил моих! Нет! Вы будете исполнять мои приказания! Я буду следить за вами, не спущу с глаз. Если вы вздумаете свататься или ухаживать за какой-нибудь женщиной, я тогда не пожалею ни вас, ни себя; я не побоюсь никакого скандала: я открыто объявлю и мужу, и всем, что вы меня завлекали.

Мулин. Что вы, что вы!

Евлалия (не слушая). Что я вышла замуж для вас, что между нами было условлено.

Мулин (с испугом). Евлалия Андревна, успокойтесь!

Евлалия. Вам этого мало? Я лишу себя жизни. Вот видите! (Вынимает из кармана пузырек.)

Мулин (прочитав надпись). Nux vomica, это целибуха, стрихнин, этим не шутят.

Евлалия. Да я и не шучу. Если бы ваше сватовство удалось, меня бы не было на свете. Все мечты, все надежды разбиты; разве можно жить после этого, разве можно?

Мулин. Евлалия Андревна, я ведь не знал… я думал…

Евлалия. Что же вы думали? Ах, не говорите, не огорчайте меня еще! Я и так глубоко, глубоко несчастная женщина. (Плачет.)

Мулин. Евлалия Андревна, успокойтесь, успокойтесь! Я виноват действительно, я сознаюсь.

Евлалия. Очень, очень виноваты.

Мулин. Я сознаюсь, сознаюсь. Ну, простите меня! Этого вперед не будет, поверьте. Простите меня.

Евлалия. Я прощу вас, конечно… Что же мне делать? Только не покидайте меня так безбожно.

Мулин. Нет, нет, уверяю вас. Успокойтесь, вы так взволнованы!

Евлалия. Погодите… погодите! Дайте мне собраться с мыслями!

Мулин. Я теперь вижу, какое беспокойство и огорчение я вам доставил, и прошу вас извинить меня. Моя прямая обязанность была беречь вас и покоить, удалять от вас всякие неприятности и огорчения…

Евлалия (не слушая). Я не дурная женщина, Артемий Васильич. Вы не судите меня по моим вспышкам. Я иногда сама себя не узнаю, иногда сама пугаюсь своих слов.

Мулин. Ну, простите меня, и кончено дело.

Евлалия. Я вас прощаю.

Мулин. Заключим вечный мир!

Евлалия. Да, вечный, вечный.

Мулин. И чтоб уж больше не вспоминать никогда об этом.

Евлалия. Никогда.

Мулин. Ну вот, по рукам. (Целует руку Евлалии.) Прекрасно. Через час или через полтора я приду к вам чай пить и останусь у вас, сколько вам угодно.

Евлалия. Так смотрите же, я буду ждать вас! Через час?

Мулин. Через полтора.

Евлалия. Постойте! (Кладет руку на плечо Мулина и долго смотрит на него.) Вы поэт?

Мулин. Не замечал этого за собой.

Евлалия. Вы скрываете. Принесите мне как-нибудь ваши стихи, мы будем читать вместе. Так через час?

Мулин. Через полтора. До свидания, до скорого и приятного свидания! (Целует руку Евлалии и идет в залу.)

Евлалия (у дверей). Так через час?

Мулин. (из залы). Вернее, что через полтора.

Действие третье

ЛИЦА:

Стыров.

Евлалия Андревна.

Мулин.

Марфа.

Мирон.

Кабинет Стырова; в глубине дверь в гостиную, направо во внутренние комнаты; богатая кабинетная мебель в беспорядке; камин, на нем часы и проч., большой письменный стол, на нем ящик с сигарами, золотой портсигар, разные вещи и бумаги; всё в беспорядке.

Явление первое

Мирон (один, стоит посредине комнаты).

Мирон. Трещит моя головушка, врозь разваливается! (Смотрит в каминное зеркало.) Ого, физиономия-то! Эна, а! Ах, шут-те! Точно из аду на время выпущен. Отделал я себя за неделю-то! Что говорил, что творил, ничего не помню. Барин-то приехал, посмотрел на меня, только головой покачал. Как ее теперь поправишь? (Смотрит в зеркало.) Вона, глаза-то! Как у разбойника; точно в семи душах повинился. Разве вот что?.. Постой! (Достает платок из кармана.) Я щеку завяжу, будто зубы болят. (Завязывает щеку.) Вот так. (Смотрит в зеркало.) Ну, вот, теперь не в пример лучше. Больной человек, больше ничего сказать нельзя. Теперь кто ни взгляни, особенно если он человек с душой, так пожалеть должен, а не то чтобы… (Смотрит по сторонам.) За что взяться-то, не знаю, руки-то точно не свои. В кабинете-то с самого баринова отъезду не убирал ни разу. Пыли-то, пыли-то! Уж не трогать (махнув рукой), а то хуже. После уберу.

Входит Марфа.

Явление второе

Мирон и Марфа.

Марфа. Мирон Липатыч, где Евдоким Егорыч? Евлалия Андревна прислали узнать.

Мирон. В контору пошел.

Марфа. Что это вы, как подвязались?

Мирон. Зубами маюсь.

Марфа. Ну, да ведь оно даром-то не проходит; надо ж чему-нибудь быть. Жаловаться не на кого. Ведь оно, вино-то, разно уродует человека: у кого зубы, у кого что; а кого и вовсе перекосит. Как Евдоким Егорыч рано приехали!

Мирон. В семь часов, я только успел глаза продрать.

Марфа. Уж вы больно долго нежитесь. Нет, уж я чай пила, как Евдоким Егорыч приехал. Сейчас свежего чаю заварила хорошего, в одну минуту и подала ему. Оно и хорошо; с дороги-то приятно, и спрашивать да дожидаться не заставила; значит, аккуратность, как будто его ждали!

Мирон. Что ж аккуратность! И у меня, кажется, все в порядке.

Марфа. Уж какой порядок! Черт ногу переломит. Вы посмотрите, что в кабинете-то! У хорошего кучера в конюшне чище.

Мирон. Вы сами не знаете, что говорите. Нешто вы можете понимать, что такое кабинет?

Марфа. Жаль, не знала я, что здесь такой беспорядок, я бы убрала на досуге за вас.

Мирон. Ну да, как же! Так бы я вас и пустил в кабинет! Сюда без Евдокима Егорыча, окромя меня, никому ходу нет; потому за каждую малость я отвечаю. Он не любит, чтобы в кабинете какую вещь трогали; у него что где лежало, чтобы там и было. Как же я тут стану убирать? А ну, сдвинешь, переложишь али пошевелишь что! Ан за это неприятность бывает нашему брату. Нет (грозит пальцем), тут чтобы ни синя пороха!.. А вот Евдоким Егорыч посмотрит, увидит, что все на своем месте, ну, тогда я и уберу. А то беспорядок! Да в кабинете так и должно! Вы этого понимать не можете.

Марфа. Ну, а в передней? Щетки сапожные у вас по полу раскиданы, сапоги на окне, вакса на столике перед зеркалом, вместе с гребенками и головными щетками. Это тоже так нужно?

Мирон. Ну, а в передней я уберу, это минутное дело. Есть об чем разговаривать! Вот нашли материю! (Уходит.)

Марфа. «Никого не пущу в кабинет». Ишь ты, строгий какой! Всю неделю ничего не делал, палец об палец не ударил, одним только безобразием занимался, да еще важничает. «Я не за тем в доме, чтобы комнаты убирать, я над вами надзирателем поставлен». Лежа на боку, ябедничеством выслужиться хочет. «Чтобы все на своем месте было». Погоди ж ты! (Переставляет разные вещи с места на место. Берет со стола золотой портсигар.) Куда б его спрятать подальше, чтоб не скоро нашли? Погоди! Я его положу в шахматный столик в гостиной, благо он не заперт; а ключик суну куда-нибудь на стол в бумаги. Вот и пусть Евдоким Егорыч посмотрит, все ли на своем месте у исправного слуги. (Прислушивается.) Да никак Евдоким Егорыч там с Евлалией Андревной разговаривает? Словно его голос-то! Побегу поскорей! (Уходит в гостиную.)

Справа входит Стыров и садится к столу. Марфа возвращается, не замечая Стырова.

Явление третье

Стыров и Марфа.

Стыров. Что ты, Марфа?

Марфа. Ах, Евдоким Егорыч, я вас и не видала… Да вот ключик какой-то на полу подняла.

Стыров. Покажи!

Марфа. Извольте! (Подает ключ.)

Стыров. Это от шахматного столика. (Кладет ключ в карман.) Что за беспорядок у меня! Этого никогда не было. Что же Мирон-то делал?

Марфа. Убрали бы и без него, да он не пущал никого; без вас чтобы никто в кабинет не ходил. Один тут распоряжался.

Стыров. Не начал ли он опять?

Марфа. Греха таить нечего; без вас он осторожности над собою не наблюдал!

Стыров. Ну, как же вы тут жили без меня?

Марфа. Да как жили? День да ночь — сутки прочь. Скучали без вас, Евдоким Егорыч!

Стыров. Отчего Евлалия Андревна как будто расстроена немножко?

Марфа. Да все от того же, от скуки.

Стыров. Чай, навещали Евлалию Андревну? Без меня кто бывал у вас?

Марфа. Софья Сергевна раза два-три заезжала да Артемий Васильич забегал кой-когда, больше никого не было.

Стыров. А сама-то она выезжала?

Марфа. Разве погулять когда, а то все дома. Вот вчера самовар до одиннадцати часов ночи на столе стоял: все поджидали, не подойдет ли кто; так никого и не было, весь вечер одне сидели.

Стыров. Да, скучно ей; я понимаю, что скучно. Ну, вот теперь я приехал, так будет жить повеселее. Что я своего портсигара не вижу? Он всегда на одном месте лежит, вот здесь!

Марфа. Не знаю, Евдоким Егорыч, ничего я здесь не знаю; надо у Мирона Липатыча спросить.

Стыров. Пошли его сюда.

Марфа (в дверях в гостиную). Мирон Липатыч! Вас Евдоким Егорыч требуют. (Уходит.)

Входит Мирон.

Явление четвертое

Стыров и Мирон.

Стыров. Что ты щеку-то завязал, зубы, что ль, болят?

Мирон. У-у-у! (Мычит.) Страсть!

Стыров. Что-то пыли много в кабинете, я замечаю.

Мирон. Как же ей не быть, коли я тут ни до чего не касался. Ни-ни! Неравно, что стронешь; а этого господа не любят. Где что есть, чтобы там и было. Я даже никого близко к кабинету не подпущал. Вот теперь вы изволите видеть: все на своем месте, вот я и приберу.

Стыров (открыв сигарный ящик}. Ты и сам ничего не трогал, и других не пускал?

Мирон. И… ни синя пороха!

Стыров. Благодарю. А где же сигары? Их было больше пол-ящика; а теперь что? (Показывает ящик.) Посмотри!

Мирон. Сигары. Это я виноват-с; уж очень зубы одолели, хоть на стену лезь, — так парочку взял. А что касается другого прочего, так уж я за всем блюл. Никого не подпускал, потому я один должен отвечать, с меня спросят.

Стыров. Да, с тебя. Ну, сигары ты выкурил?

Мирон. Это — виноват-с.

Стыров. А портсигар где?

Мирон. Какой же это портсигар-с?

Стыров. Мой портсигар, золотой.

Мирон. Золотой. Знаю-с, как же мне не знать!

Стыров. Где же он?

Мирон. Портсигар… надо быть, здесь-с.

Стыров. Я знаю, что ему надо быть здесь; только нет его.

Мирон. Нет? Где ж ему быть? Оказия!

Стыров. Он лежит всегда на одном и том же месте.

Мирон. Да знаю, как не знать-с! Вот здесь ему лежать следствует.

Стыров. Да, здесь следствует. А здесь ли он?

Мирон. Никак нет-с.

Стыров. Ну, так вот ищи!

Мирон. В столе изволили смотреть?

Стыров. Изволил.

Мирон. Как же это так? Я, кажется, не брал.

Стыров. Плохо дело, коли тебе только кажется.

Мирон. Вором я еще не бывал. Есть за мной слабость, это точно, а этого качества нет.

Стыров. Да я тебя вором и не называю; только портсигара нет.

Мирон. Это я разыщу, я так не могу оставить. Я, коли что, так и к ворожее пойду. Она скажет.

Стыров. Ведь ты говорил, что никто сюда не ходил, что ты один тут был; так об чем же тут ворожить?

Мирон. Все-таки лучше. Нет, к бабушке надо сходить, уж по крайности дело верное. На кого укажет, тот и виноват: может, и на меня укажет, ну, тогда, значит, я — вор. Коли я не воровал, так мне ворожбы бояться нечего!

Стыров. Нет, уж лучше без ворожбы! Ступай ты от меня сегодня же. Не за воровство я тебя сгоняю — может быть, ты и не виноват, — а за то, что у тебя зубы болят. Мне здоровых слуг нужно. Жалованье за неделю в конторе получишь. Прощай! (Уходит в дверь направо.)

Явление пятое

Мирон (один).

Мирон. Ох! Догулялся! Вот так раз! Все и похмелье соскочило. Однако я влетел! Как мне теперь самого себя понимать, уж не знаю. Кажется, не брал. Эка память! Ежели мне так на себя думать, что я его украл да продал, — так где же деньги? Тогда, значит, я бы богат был; а я нынче все утро по всем своим карманам шарю — нигде пятачок не найду, самого-то нужного пятачка. Не взял ли я его похвастать, что вот, мол, какие у нас вещи, да, может, вытащили из кармана? Хошь зарежь, ничего не помню. А только я знаю, что не может этого быть, никогда я господских вещей не брал. Разве по ненависти кто подшутил? Вот это похоже на дело. Пуще всего теперь к ворожее надо. Не скажет ничего — ну, конец, повешусь, — больше мне себя определить некуда. А укажет человека, так я его, кажется… ух! что сделаю. Зубами съем. (Хватаясь за голову.) Тут что еще мотается? Ах, да, платок. Нет, уж теперь этот маскарад надо отменить. (Развязывает платок.) Надо приняться за розыск, вором остаться не желательно. (Уходит в залу.)

Справа выходят Стыров и Евлалия, которая останавливается в дверях. Из залы входит Мулин.

Явление шестое

Стыров, Евлалия и Мулин.

Стыров (Евлалии). Я сделаю несколько визитов, заеду к Кобловым. Не нужно ли сказать чего от тебя Софье Сергевне?

Евлалия. Пригласи ее к нам сегодня.

Стыров. Да, да! Я и еще кого-нибудь позову. (Мулину.) И вы приходите! Поиграем в карты, поужинаем. Вот и прекрасно.

Евлалия уходит.

Мулин. Благодарю вас. Я приду, я нынче вечером свободен. Вот я принес записку, которую вы мне давали.

Стыров. Положите на стол. Вот еще есть дело. (Вынимает бумагу из кармана и подает Мулину.) Посмотрите повнимательнее эту бумагу и сделайте на полях свои заметки.

Мулин. Я ее возьму с собой, а вечером вам доставлю.

Стыров. Нет, я прошу вас, займитесь здесь.

Мулин. Евдоким Егорыч, неужели вы мне не доверяете?

Стыров. Я вам вполне доверяю, но такого рода бумаги не должны выходить из моего кабинета. Да и дела-то тут всего на четверть часа; не стоит ходить взад и вперед. До свиданья! (Подает руку Мулину и уходит.)

Мулин садится к столу и боязливо взглядывает на дверь, в которую ушла Евлалия. Входит Евлалия.

Мулин. Вот положение! (Как бы не замечая Евлалии, углубляется в чтение.)

Явление седьмое

Мулин, Евлалия, потом Марфа.

Евлалия (садится у стола сбоку). Вы меня обманули.

Мулин. Евлалия Андревна, у меня очень серьезное дело; позвольте мне его кончить прежде. (Пишет что-то карандашом,)

Евлалия. Я вас ждала до одиннадцати часов.

Мулин (читая про себя). Что вы изволите говорить?

Евлалия. Я измучилась; два раза посылала к вам. Сказали, что вас дома нет.

Мулин. Да, помилуйте, телеграмма… (Читает.) Надо было на телеграф ехать. (Пишет.)

Евлалия. Занимайтесь, я вам не мешаю… Я только хотела у вас спросить…

Мулин. Что вам угодно?

Евлалия. Вы, вероятно, любите какую-нибудь девушку или женщину…

Мулин (со вздохом). Ах, Евлалия Андревна… (Читает про себя.)

Евлалия. Нет, ведь я серьезно.

Мулин (не поднимая головы). Никого я не люблю.

Евлалия. И меня?

Мулин. Вам хочется слышать признание от меня?

Евлалия. Да. Потому что, если вы меня не любите, значит, вы любите другую женщину… Без любви жить нельзя.

Мулин. Можно.

Евлалия. Не шутите со мной! (Слезы.)

Мулин. Я не понимаю, Евлалия Андревна, из чего вы себя расстраиваете! Между нами такие отношения, лучше которых желать нельзя: нежная дружба, у меня к вам самая теплая привязанность.

Евлалия. Дружба, привязанность… Отчего ж не любовь?

Мулин. Ну, любовь… если вам так угодно.

Евлалия. Не верю.

Молчание. Мулин пишет.

Скажите, что мне делать, чтоб вы меня любили?

Мулин. Ничего не нужно, Евлалия Андревна.

Евлалия. Нет, вы мало меня любите. (Молчание.) Я знаю, я сама виновата: я вам надоедаю… ревную… связываю вас… (Молчание.) Я обещаю вам, что этого не будет. Довольны вы?

Мулин. Прекрасно, Евлалия Андревна, прекрасно. Позвольте, не мешайте мне!

Евлалия. Мы будем видеться не часто: приходите ко мне, когда вы совершенно свободны, когда у вас нет никакого дела, никакого занятия — одним словом, когда вам самим будет угодно! (Молчание.) Делайте, что хотите… бывайте, где хотите… разговаривайте с женщинами… любезничайте… (Молчание.) Только…

Мулин. Что «только»?

Евлалия. Только не изменяйте мне… не разрушайте моих надежд.

Мулин (читая про себя). Смею ли я… разрушать…

Евлалия. И вы всегда будете меня любить?

Мулин. Конечно, всегда… Чего ж мне еще!

Евлалия. Ну, вот и хорошо; я очень рада. (Задумывается. Мулин взглядывает на нее. Молчание.) Знаете, об чем я мечтала?

Мулин. Нет, не знаю.

Евлалия. О будущем. Я могу быть счастлива.

Мулин. Да я не знаю, чего вам недостает и в настоящем.

Евлалия. Чего? Счастья. Я могу быть счастлива только с вами.

Мулин. Но ведь это невозможно.

Марфа отворяет дверь.

Евлалия. Помеха нашему счастью — мой муж.

Марфа. Евлалия Андревна!

Евлалия. Что тебе?

Марфа. Ко мне племянница пришла, так дело есть до вас маленькое.

Евлалия. Подожди! Марфа, уж я тебя не один раз просила не входить, пока тебя не позовут.

Марфа. Виновата, Евлалия Андревна. Дело-то у нас не терпит, племяннице долго ждать нельзя.

Евлалия. Нельзя входить. У нас могут быть свои разговоры, которых прислуге слушать не надо.

Марфа. Понимаю, Евлалия Андревна, все понимаю. Мне ведь только бы на два слова! Уж я вам больше не помешаю.

Евлалия. Хорошо, сейчас; подожди немного.

Марфа уходит и остается за дверью.

Евдоким Егорыч уж стар… Мы будем дожидаться.

Мулин. Чего?

Евлалия. Ему жить недолго.

Мулин. Как вы об этом легко говорите!

Евлалия. Я не желаю смерти Евдокиму Егорычу; но вы подумайте, могу ли я не только любить его, но даже иметь к нему хоть какую-нибудь привязанность?

Марфа приотворяет дверь.

Он купил меня, как невольницу, он оскорбляет меня недоверием, поручает пьяному лакею надзор за мной! Жалеть его было бы притворством с моей стороны.

Мулин. Да, конечно.

Евлалия. Значит, я имею полное право мечтать о счастии с вами. Вы мой… если не теперь, так в будущем.

Мулин. Да, разве в будущем. Ну, вот я кончил. (Встает.) До свидания, Евлалия Андревна! (Целует руку Евлалии.)

Евлалия (целует Мулина), Так мы будем ждать, и вы, и я?

Мулин. Будем, будем! (Уходит.)

Евлалия звонит в колокольчик. Входит Марфа.

Явление восьмое

Евлалия и Марфа.

Марфа. Здесь, Евлалия Андревна, здесь.

Евлалия. Что тебе нужно?

Марфа. Племянницу мы просватали. Ну, разумеется, так как я ей тетка, так и должна помочь насчет приданого.

Евлалия. Ну, конечно.

Марфа. Так вот она за этим за самым и пришла.

Евлалия. Так что же, я-то зачем вам?

Марфа. Да помилуйте, Евлалия Андревна, какие же мои достатки! Из чего мне?

Евлалия. Дай, что можешь; ведь всякий помогает, глядя по состоянию.

Марфа. Мало-то дать стыдно. Хоть бы родню нашу взять, ведь они тоже понимают, в каком я доме служу.

Евлалия. Ну, и я тебе помогу; я дам десять рублей. Евдокиму Егорычу скажу; он никогда не отказывает бедным невестам.

Марфа. Покорнейше вас благодарю, Евлалия Андревна. Евдоким Егорыч точно никогда бедным невестам не отказывают; только ведь у них положение известное: пятнадцать рублей… Конечно, так как я давно служу, может, и двадцать пять пожалуют.

Евлалия. И очень хорошо; чего ж еще?

Марфа. Да помилуйте, Евлалия Аидревна, того ли я за мою вам службу ожидать должна?

Евлалия. Да ведь ты за свою службу жалованье получаешь.

Марфа. Жалованье жалованьем, это уж положонóе; я за свое жалованье все вам исполняю, что должно и к чему я приставлена; но, окромя всего этого, моя к вам приверженность…

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: