ПИСЬМЕННОЕ ПРИГЛАШЕНИЕ

На следующий день, 9 ноября, я проснулся после глубокого двенадцатичасового сна. Консель, по обыкновению, пришел узнать, «хорошо ли хозяин почивал», и предложить свои услуги. Его друг, канадец, все еще спал так безмятежно, как будто другого занятия у Него и не было.

Я не мешал славному малому болтать, но отвечал невпопад. Меня тревожило, что капитан не присутствовал на вчерашнем зрелище, и я надеялся увидеть его нынешним днем.

Я облачился в свои виссоновые одеяния. Качество ткани вызвало у Конселя целый ряд замечаний. Пришлось ему объяснить, что ткань эта вырабатывается из шелковистых прочных нитей биссуса, посредством которых прикрепляется к скалам раковина, так называемая «пинна», которая встречается во множестве у берегов Средиземного моря. В старину из биссуса выделывали прекрасные ткани — виссоны, а позже чулки, перчатки, чрезвычайно мягкие и теплые. И экипаж «Наутилуса» не нуждался ни в хлопке, ни в овечьей шерсти, ни в шелковичных червях, потому что материал для одежды ему доставляло море!

Одевшись, я вошел в салон. Там было пусто.

Я занялся изучением конхиологических сокровищ, хранившихся в витринах. Я рылся в гербариях, наполненных редкостными морскими растениями, хотя и засушенными, но не утратившими пленительной яркости красок. Среди этих изящных морских растений я заметил кольчатые кладостефы, пластинчатые падины, каулерпы, похожие на виноградные листья, бугорчатые каллитамнионы, нежные церамиумы ярко-красных расцветок, хрупкие алые веерообразные агариумы и другие различные водоросли.

День прошел, а капитан Немо не удостоил меня своим посещением. Железные створы на окнах в салоне не раскрывались. Не желали ли охранить нас от пресыщения столь дивным зрелищем?

«Наутилус» держал курс на восток-северо-восток и шел на глубине пятидесяти — шестидесяти метров со скоростью двенадцати миль в час.

Следующий день, 10 ноября, прошел как и остальные: по-прежнему не показался ни один человек из команды «Наутилуса». Нед и Консель провели большую часть дня со мною. Отсутствие капитана удивляло их. Может быть, этот странный человек заболел? А может быть, он переменил свое решение в отношении нас?

Впрочем, как правильно заметил Консель, у нас не было причины жаловаться: мы пользовались полной свободой, нас вкусно и сытно кормили. Наш хозяин строго соблюдал условия договора. И к тому же самая необычность нашего положения представляла такой интерес, что мы не вправе были сетовать на судьбу.

С этого дня я стал аккуратно вести запись текущих событий, и поэтому могу восстановить все наши приключения с величайшей точностью. И любопытная подробность! Свои записи я вел на бумаге, изготовленной из морской травы.

Итак, 11 ноября, проснувшись ранним утром, я догадался по притоку свежего воздуха, что мы всплыли на поверхность океана, чтобы возобновить запасы кислорода. Я направился к трапу и вышел на палубу.

Было шесть часов утра. Погода стояла пасмурная, море было серое, но спокойное. Лишь легкая зыбь пробегала по водной глади. Появится ли нынче капитан Немо? Я так надеялся встретить его тут. Но, кроме рулевого, заключенного в свою стеклянную будку, на палубе никого не было. Сидя на возвышении, образуемом корпусом шлюпки, я жадно вдыхал насыщенный солью морской воздух.

Понемногу, под действием солнечных лучей, туман рассеялся. На восточной части горизонта показался лучезарный диск. Море вспыхнуло, как порох. Высокие, рассеянные облака окрасились в удивительно нежные тона, а обрамлявшие их, точно кружевом, перистые облачка, так называемые «кошачьи языки», предвещали ветреный день.

Но что значит ветер для «Наутилуса», который не страшился бурь!

Я радостно встречал восход солнца — такое животворящее, исполненное ликования явление природы, — как вдруг послышались чьи-то шаги.

Я собрался было приветствовать капитана Немо, но это был только его помощник — я видел его уже раньше, при первой встрече с капитаном. Он взошел на палубу, казалось, не замечая моего присутствия. Приставив к глазам подзорную трубу, он с величайшим вниманием стал исследовать горизонт. Окончив свои наблюдения, он подошел к люку и произнес несколько слов. Я точно запомнил их, потому что впоследствии слышал эти слова каждодневно при подобных же условиях.

Фраза звучала так:

«Nautron respoc lorni virch!»

Что означала фраза, не знаю!

Произнеся эти слова, помощник капитана сошел вниз. Я подумал, что «Наутилус» начнет снова погружаться в морские глубины. Поэтому я в свою очередь поспешил сойти вниз.

Прошло пять дней без каких-либо перемен. Каждое утро я выходил на палубу. Каждое утро тот же человек произносил ту же фразу. Капитан Немо не появлялся.

Я решил, что больше уже не увижу его, и покорился своей участи; но 16 ноября, войдя вместе с Недом и Конселем в свою каюту, я нашел на столе адресованную мне записку.

Я поспешил вскрыть ее. Записка была написана по-французски, но готическим шрифтом, напоминавшим буквы немецкого алфавита.

«Господину профессору Аронаксу.

На борту «Наутилуса», 16 ноября 1867 года.

Капитан Немо просит господина профессора Аронакса принять участие в охоте, которая состоится завтра утром в его лесах на острове Креспо. Капитан Немо надеется, что ничто не помешает господину профессору воспользоваться его приглашением, и притом он будет очень рад, если спутники господина профессора пожелают присоединиться к нашей экскурсии.

Командир «Наутилуса» капитан Немо».

— На охоту? — вскричал Нед.

— Да еще в его лесах на острове Креспо! — прибавил Консель.

— Стало быть, этот человек иногда высаживается на берег? — спросил Нед Ленд.

— Сказано, кажется, совершенно ясно, — ответил я, перечитывая письмо.

— Ну, что ж! Надо принять приглашение, — заявил канадец. — А попав на сушу, мы уж обдумаем, как нам поступить. Помимо всего, я не прочь съесть кусок свежей дичи.

Не пытаясь установить связь между ненавистью капитана Немо к континентам и островам и его приглашением охотиться в лесах Креспо, я ограничился ответом:

— Посмотрим-ка сперва, что представляет собою остров Креспо!

И тут же на карте я нашел под 32° 40’ северной широты и 167° 50’ западной долготы этот островок, открытый в 1801 году капитаном Креспо и значившийся на старинных испанских картах под названием Rocca de la Plata, что по-французски означает «Серебряный утес». Итак, мы находились в тысяча восьмистах милях от точки нашего отправления, и «Наутилус» несколько изменил курс, повернув к юго-востоку.

Я указал моим спутникам на скалистый островок, затерянный в северной части Тихого океана.

— Ну если уж капитан Немо порою и выходит на сушу, — сказал я, — то, конечно, он выбирает самые необитаемые острова!

Нед Ленд ничего не ответил, только лишь покачал головой; затем они оба ушли. После ужина, поданного безмолвным и невозмутимым стюардом, я лег спать несколько озабоченный.

Поутру 17 ноября, проснувшись, я почувствовал, что «Наутилус» стоит на месте. Наскоро одевшись, я вышел в салон.

Капитан Немо был там. Он ожидал меня. Когда я вошел, он встал, поздоровался и спросил, согласен ли я сопровождать его на охоту.

Поскольку он не сделал ни малейшего намека насчет своего восьмидневного отсутствия, я воздержался заговорить на эту тему и коротко ответил, что я и мои спутники готовы сопутствовать ему.

— Но позвольте, сударь, — прибавил я, — задать вам один вопрос.

— Пожалуйста, господин Аронакс. Если смогу, я вам отвечу.

— Как случилось, капитан, что вы, порвав всякие связи с землей, владеете лесами на острове Креспо?

— Господин профессор, — отвечал капитан, — леса в моих владениях не нуждаются ни в солнечном свете, ни в теплоте. В них не водятся ни львы, ни тигры, ни пантеры, ни какие-либо другие четвероногие. Об их существовании знаю лишь я один. Растут они лишь для одного меня. Это не земные леса, а подводные.

— Подводные леса? — вскричал я.

— Да, господин профессор.

— И вы предлагаете мне побывать в этих лесах?

— Совершенно верно.

— Идти туда пешком?

— Даже не замочив ног.

— И охотиться там?

— И охотиться.

— И взять ружье?

— И взять ружье.

Я кинул на капитана Немо взгляд, в котором не было ничего лестного для его особы.

«Несомненно, у него голова не в порядке, — подумал я. — Видимо, у него был приступ болезни, длившийся восемь дней, и, как знать, здоров ли он теперь? А жаль! Все же лучше иметь дело с чудаком, чем с сумасшедшим!»

Мысли эти были ясно написаны на моем лице, но капитан Немо жестом пригласил меня следовать за собою, и я безропотно повиновался ему.

Мы вошли в столовую, где был уже подан завтрак.

— Господин Аронакс, — сказал капитан, — прошу вас позавтракать со мною без церемоний. За столом мы продолжим наш разговор. Ведь я обещал вам прогулку в лес, но не в ресторан! Поэтому рекомендую вам завтракать поплотнее; обедать, видимо, мы будем очень поздно.

Я отдал должное завтраку. Меню состояло из рыбных кушаний, ломтиков голотурий, превосходных зоофитов, приправленных весьма пикантным соусом из морских водорослей, так называемых порфир и лауренсий. Пили мы чистую воду, прибавляя в нее, по примеру капитана, несколько капель перебродившего настоя, приготовленного, по-камчатски, из водоросли, известной под названием «лапчатой родимении».

Вначале капитан Немо завтракал молча. Потом он сказал:

— Господин профессор, совершенно очевидно, что, получив мое приглашение на охоту в лесах острова Креспо, вы сочли меня непоследовательным. Когда же вы узнали, что я приглашаю вас в подводные леса, вы решили, что я просто сумасшедший. Никогда не следует, господин профессор, поверхностно судить о людях.

— Но, капитан, поверьте, что…

— Благоволите выслушать меня, а после судите, можно ли обвинять меня в непоследовательности или в сумасшествии.

— Я слушаю вас.

— Господин «профессор, вы, как и я, знаете, что человек может находиться под водой, если при нем будет достаточный запас воздуха, нужного для дыхания. При подводных работах водолазы, одетые в водонепроницаемый костюм, с защитным металлическим шлемом на голове, получают воздух с поверхности через специальный шланг, соединенный с насосом.

— Это так называемые скафандры, — сказал я.

— Совершенно верно! Но человек, одетый в скафандр, стеснен в своих действиях. Его связывает резиновый шланг, через который насосы подают ему воздух. Это настоящая цепь, которой он прикован к земле; и если бы мы были так прикованы к «Наутилусу», мы не далеко бы ушли.

— Каким же способом можно избежать такой скованности? — спросил я.

— Пользуясь прибором Рукейроля-Денейруза, изобретенного вашим соотечественником и усовершенствованного мною, вы можете без всякого ущерба для здоровья погрузиться в среду с совершенно иными физиологическими условиями. Прибор этот представляет собою резервуар из толстого листового железа, в который нагнетается воздух под давлением в пятьдесят атмосфер. Резервуар укрепляется на спине водолаза ремнями, как солдатский ранец. Верхняя часть резервуара заключает в себе некое подобие кузнечных мехов, регулирующих давление воздуха, доводя его до нормального. В обычном приборе Рукейроля две резиновые трубки соединяют резервуар со специальной маской, которая накладывается на лицо водолаза; одна трубка служит для вдыхания свежего воздуха, другая для удаления воздуха отработанного, и водолаз по мере надобности нажимает языком клапан той или другой трубки. Но мне, чтобы выдерживать на дне моря значительное давление верхних слоев воды, пришлось вместо маски надеть на голову, как в скафандре, медный шлем с двумя трубками — вдыхательной и выдыхательной.

— Превосходно, капитан Немо! Но ведь запас воздуха быстро иссякает, и как только процент кислорода падет до пятнадцати, он становится непригоден для дыхания?

— Разумеется. Но я уже сказал вам, господин Аронакс, что насосы «Наутилуса» позволяют мне нагнетать воздух в резервуар под значительным давлением, а при этих условиях можно обеспечить водолаза кислородом на девять-десять часов.

— Оспаривать это не приходится, — отвечал я. — Хотелось бы только знать, капитан, каким способом вы освещаете себе путь на дне океана?

— Аппаратом Румкорфа, господин Аронакс. Резервуар со сжатым воздухом укрепляется на спине, а этот привязывают к поясу. Он состоит из элемента Бунзена, который я заряжаю натрием, а не двухромистым калием, как обычно. Индукционная катушка вбирает в себя электрический ток и направляет его к фонарю особой конструкции. Фонарь состоит из змеевидной, полой, стеклянной трубки, наполненной углекислым газом. Когда аппарат вырабатывает, электрический ток, газ светится достаточно ярко. Таким образом я могу дышать и видеть под водой.

— Капитан Немо, вы на все мои возражения даете такие исчерпывающие ответы, что я не смею больше сомневаться. Однако, признав себя побежденным касательно аппаратов Рукейроля и Румкорфа, я все же надеюсь взять реванш на ружьях, которыми вы обещали меня снабдить.

— Но ведь это не огнестрельное оружие, — отвечал капитан.

— Стало быть, ружья действуют сжатым воздухом?

— Само собою! И как мог бы я изготовлять порох на борту моего судна, не имея ни селитры, ни серы, ни угля?

— И притом, какое огромное сопротивление пришлось бы преодолевать пуле, если бы пользоваться огнестрельным оружием под водой, в среде, которая в восемьсот пятьдесят пять раз плотнее воздуха! — прибавил я.

— Ну, это не причина! Существует оружие, усовершенствованное после Фультона англичанами Филиппом Кольтом и Бурлеем, французом Фюрси и итальянцем Ланди, снабженное особыми затворами и способное стрелять в таких условиях. Но, повторяю, не имея пороха, я воспользовался сжатым воздухом, которым меня снабжают в неограниченном количестве насосы «Наутилуса».

— Но нагнетенный воздух быстро расходуется.

— Ну что ж! Разве не при мне резервуар Рукейроля? Ведь в случае нужды он выручит меня. А посему достаточно повернуть кран! Впрочем, вы сами увидите, господин Аронакс, что подводные охотники скромно расходуют и кислород и пули.

— Все же мне кажется, что в полутьме, какая царит на дне моря, и при чрезвычайной плотности жидкой среды ружейные пули не попадают в цель на большом расстоянии и не могут быть смертоносными.

— Напротив, сударь! Каждый выстрел из такого ружья несет смерть. И как бы легко не было ранено животное, оно падает, как пораженное молнией.

— Почему же?

— Потому что эти ружья заряжены не обычными пулями, а снарядом, изобретенным австрийским химиком Лениброком. У меня имеется изрядный запас таких снарядов. Эти стеклянные капсюли, заключенные в стальную, оболочку с тяжелым свинцовым дном, — настоящие лейденские банки в миниатюре! Они содержат в себе электрический заряд высокого напряжения. При самом легком толчке они разряжаются, и животное, каким бы могучим оно ни было, падает замертво. Прибавлю, что эти капсюли не крупнее дроби номер четыре и что обойма ружья вмещает не менее десяти зарядок.

— Сдаюсь! — отвечал я, вставая из-за стола. — Мне остается только взять ружье. Словом, куда вы, капитан, туда и я!

Капитан Немо повел меня на корму «Наутилуса». Проходя мимо каюты Неда и Конселя, я окликнул их, и они тотчас же присоединились к нам.

Затем мы все вошли в камеру рядом с машинным отделением, где нам надлежало обрядиться в водонепроницаемые костюмы для предстоящей подводной прогулки.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: